Большевики победили только потому что их противники допустили множество ошибок

Как бы мы ни относились к тому, что произошло 7 ноября (25 октября) 1917 года, как бы ни называли это событие, переворотом или великой социалистической революцией, факт остается фактом: это произошло. Из всех существовавших в то время политических партий, движений и группировок к власти пришла именно партия большевиков во главе с Владимиром Лениным, и ей удалось не только захватить власть, но и надолго удержать ее в руках. Почему?

Ведь в начале 1917 года это была даже не маленькая, а буквально микроскопическая партия на самом левом краю политического спектра. В ней было всего 24 тысячи членов, наиболее влиятельные из которых находились в ссылке, в эмиграции или в тюрьме. По численности она во много раз уступала эсерам, которых было свыше миллиона, анархистам (более 500 тысяч) и меньшевикам (около 100 тысяч). Да и по влиянию тоже. Даже осенью 1917 года за пределами столиц популярность большевиков, несмотря на двадцатикратный рост их численности, все еще была небольшой. Самой влиятельной силой в армии оставались эсеры, а на флоте — анархисты. Но победили в результате именно большевики…

Когда речь заходит о причинах Октябрьской революции, мнения разных специалистов на эту тему очень сильно расходятся. В их числе называют и слабость прежней российской власти — сначала царской, потом Временного правительства, и помощь революционерам, поступающую из европейских стран, старавшихся уничтожить Россию, и многое другое. Но при этом ни одна из этих причин не может объяснить, почему к власти пришла именно партия Ленина, а не любая другая. Может быть, потому, что таких причин было несколько и большевикам помогло победить их уникальное сочетание?

ВСЕЯДНОСТЬ ВО ИМЯ ВЫСШЕЙ ЦЕЛИ

Лидеру большевистской партии и его ближайшим соратникам легко удавалось привлечь на свою сторону самых разных людей, имеющих разные политические позиции или вовсе аполитичных, потому что они готовы были обещать каждому человеку именно то, что он хотел услышать. Ни один из лозунгов, под которыми свершалась революция и устанавливался новый порядок, не был придуман самими красными. Для борьбы со своими противниками они готовы были использовать и использовали не только собственные идеи, но и популярные инициативы, позаимствованные из арсенала других партий — меньшевиков, эсеров, анархистов и даже кадетов. Так, лозунг «Земля крестьянам!» первыми выдвинули эсеры, «Мир народам!» — анархисты, а право наций на самоопределение еще в царские времена последовательно отстаивали кадеты. Все три лозунга большевики перехватили и использовали в своей пропаганде намного активнее, чем партии, в которых эти призывы зазвучали впервые. В этом плане красные были готовы налепить на транспаранты любой слоган, лишь бы привлечь и подманить политических союзников.

Причем «любой» в данном случае означает «абсолютно любой», в самом прямом смысле этого слова, без каких-либо исключений. Наиболее ярким примером такой политической всеядности может служить один эпизод из истории Гражданской войны, имевший место в Сибири на правом берегу Енисея. В 1918–1920 годах в этом месте, в тылу у белых, существовала Тасеевская «красно-зеленая» республика. Глава ее вооруженных сил, Петр Щетинкин, распространял листовки, в которых утверждал, будто полномочия свои получил… от государя императора! О красных вождь повстанцев писал: «Ленин и Троцкий подчинились великому князю Николаю Николаевичу и назначены его министрами… Призываю всех православных людей к оружию за царя и советскую власть». И это еще не все. Дальше — куда интереснее. «Пора покончить с разрушителями России, Деникиным и Колчаком, продолжающими дело предателя Керенского. Надо всем встать на защиту поруганной Святой Руси и русского народа», — призывал Щетинкин. Можно, конечно, считать это местной самодеятельностью, о которой в Москве ничего не знали, однако в январе 1920 года отряды Петра Щетинкина влились в подошедшую к Минусинску Красную Армию, а их глава продолжал служить в ней до самой своей смерти в 1927 году.

Точно так же большевики действовали и во всех остальных случаях, когда им срочно требовались новые союзники. Они легко соглашались заключить соглашение хоть с чертом, хоть с Богом, выдвинуть и поддержать какой угодно лозунг, лишь бы за ним пошли массы, а попользовавшись вдоволь очередным союзником, его затем цинично «кидали» — без страха и сожаления.

Соглашение с немцами — врагами России. Деньги на агитацию и прессу, на содержание Красной гвардии, на оружие… В короткие сроки партия в двадцать раз выросла численно и поставила под контроль Советы обеих столиц. На мешке с деньгами сидит вездесущий Мирбах — бывший посол Германии в Швейцарии, а ныне в России. Большевики обязаны ему практически всем: властью, жизнью! Самое влиятельное лицо в стране… А подвернулся случай — убили и даже не поморщились! Конечно, покушение было осуществлено руками левых эсеров, однако один из них, Яков Блюмкин, никакого наказания от большевиков за убийство не понес и служил им еще больше десяти лет. Пока сам не был расстрелян ими…

Срочно нужны союзники на окраинах империи? Не проблема! В единый миг принимается Декларация прав трудящихся народов — вплоть до отделения и создания собственных государств… И вот уже практически все «националы», «регионалы» и «самоуправленцы» — союзники красных и враги белых. Эстонцы интернируют в концлагеря корпуса Юденича, украинцы всех мастей и ориентаций наносят удары во фланг армии Май-Маевского, финны отказываются от совместного с белыми похода на Петроград, грузины бьют в спину кавказским дивизиям Врангеля. Казачьи территории — Дон, Урал, Кубань, Терек и другие — ощутимо напрягаются после каждого успеха белых и делают все, чтобы не допустить окончательной победы сторонников «единой и неделимой» России.

При этом красные умудрились не оттолкнуть от себя и патриотически настроенную интеллигенцию. Вскоре после революции те, кто не хотел распада страны, увидели, что декларацию большевиков о праве наций на самоопределение не стоит воспринимать всерьез. Как только возникала хотя бы малейшая возможность вернуть потерянные территории, они сразу же это делали или пытались сделать. И в Прибалтике, и на Украине, и в Средней Азии, и на Кавказе. Стало ясно, что коммунистическая власть строит новую империю и не собирается отпускать «на волю» даже те народы, которым сперва разрешили «самоопределиться».

ОШИБКИ ПРЕЖНЕЙ ВЛАСТИ

Нельзя отрицать, что, если бы в Российской империи все было идеально, революционерам не удалось бы добиться своей цели, какими бы хитрыми приемами они ни привлекали на свою сторону новых соратников.

Если верить воспоминаниям и мемуарам, во время войны за освобождение Болгарии наследник царского престола, будущий император Александр III, говорил своим приближенным, что болгары в ближайшее время обязательно выйдут из-под влияния России… И совсем не потому, что они плохие и неблагодарные. Просто даже здесь и сейчас, под властью турок, болгары живут гораздо лучше и богаче, чем крестьяне Центральной России. Чуть позже, уже придя к власти, он прославился как император-миротворец. Хотя сохранял мир Александр III только на западе, а в Средней Азии за годы его правления русские войска захватили огромную территорию… А чем занимался этот государь? Укреплял армию — чтобы соседи даже помыслить не могли о войне с Россией. Брал выгодные кредиты у всех, кто был согласен их дать. Вкладывал деньги в развитие. При нем темпы роста промышленного производства были вполне сопоставимы с периодом первых пятилеток в ХХ веке… И что примечательно, рост этот сопровождался не массовым голодом и репрессиями, как при Сталине, а пусть медленным и постепенным, но все же улучшением жизни народа.

Александр III хорошо понимал, как подействуют на его армию бои в богатой в Европе. Причем не обязательно за границей… Сейчас мало кто помнит, что в Польше, Финляндии и Прибалтике крепостное право исчезло еще при Александре I — он с юных лет вынашивал проекты освобождения крестьян, но так и не решился сделать этого в России. Потому что понимал правоту гулявшего по Европе афоризма госпожи де Сталь («Русское самодержавие ограничено удавкой») и знал, как отреагируют на такую инициативу дворяне… Примеры отца и деда наверняка стояли перед глазами.

В результате к 1914 году уровень жизни в западных провинциях империи был на порядок выше, чем в исконно российских губерниях. Ну и как это должны были воспринимать призванные на войну крестьяне? Те самые, что все еще тянули ярмо «выкупных платежей»? Рабочие, прибывшие в «регионы изобилия» из смрадных гнилых бараков, где в комнате жило по четыре семьи… И что они думали о властях предержащих? Уже к осени 1914 года уровень дезертирства из армии составил 15 процентов (для сравнения: в Германии даже в 1918 году, когда армия отступала и рушился фронт, число дезертиров было лишь чуть больше одного процента), а к началу 1917 года эта планка поднялась в России до 35 процентов.

Оставшиеся в окопах солдаты тоже не горели желанием воевать «за царя и Отечество». Историки много раз отмечали, что снятые с позиций полки сразу становились преданными сторонниками политиков, которые смогли «продавить» это «благое» решение. А слухи о скорой отправке на фронт тут же вызывали бунты в тыловых гарнизонах. Офицеры военного времени были не намного лучше. И неудивительно… Перед Первой мировой войной в образованный класс России влились массы разночинцев, как правило, выходцев из крестьянской среды. Нужды и чаяния простого народы были им гораздо ближе, чем имперские декларации правительства.

Поэтому, когда Ленин издал декреты о мире, о земле и о демобилизации армии, его власть получила миллионы преданных сторонников, которые вмиг забыли, за кого они голосовали на выборах (куда бы то ни было), и ринулись по домам — делить землю и устанавливать советскую власть!

БАЛЛАДА О «КУХАРКИНЫХ ДЕТЯХ»

Один из главных показателей политического благополучия общества — наличие в нем эффективных механизмов социальной мобильности. Умные, талантливые и энергичные представители общественных низов должны иметь возможность быстро подняться по социальной лестнице до уровня, соответствующего их уму и таланту… В противном случае из них получаются не Меншиковы и Ягужинские, а Троцкие и Свердловы. В Российской империи социальные лифты были закрыты не только для существенной части «националов» (вспомним здесь печально знаменитую «черту оседлости» и ограничения в военной службе для евреев). На непреодолимые препятствия натыкались и многие русские. Взять хотя бы знаменитый указ «о кухаркиных детях»…

Этот указ фактически закрывал возможность поступления в гимназии и университеты для всех, чьи родители «находились в личном услужении у частных лиц». А это по тем временам от 1/10 до 1/5 населения крупных городов. Десятки, а возможно, и сотни тысяч человек. Умных, хватких, амбициозных… Указ действовал с 1887 по 1900 год, и, значит, его жертвы к началу Гражданской войны находились в самом активном возрасте — 25–50 лет. Вас все еще удивляет низкий уровень образования «командиров-самородков» — талантливых и фанатичных руководителей рабочих дружин и отрядов Красной гвардии?..

Большевики шире всех прочих партий распахнули двери социальных лифтов. Их знаменитое «Кто был никем, тот станет всем» привлекало каждого, кто верил в свои интеллектуальные силы и считал, что способен на большее. И красные не обманули их ожиданий. Тех, кого они признавали нужными для дела, брали из самых низов и поднимали на любую высоту. Достигнув успеха в делах, можно было вознестись сразу на десятки ступеней, минуя все промежуточные должности. В результате энергия молодых талантов шла на реальные дела, а не на карьерный рост. Коммунисты не боялись подсидок и конкурентов: ведь каждого такого выдвиженца они могли в любой момент опустить на прежний уровень, а то и отправить в расстрельный подвал. Но разве кто-то думает о подобных «мелочах», когда перед глазами — блестящие перспективы? И в результате к концу Гражданской войны на коммунистическую идею работали все талантливые «самородки» не только на территории «Совдепии», но и в белогвардейских тылах.

В белой армии с социальными лифтами дело обстояло гораздо хуже. Там были свои молодые таланты — Слащев, Кутепов, Врангель. Но начальники не давали им возможности проявить себя практически до конца войны. У большевиков люди с такими способностями уже через месяц командовали бы фронтами, а в армии Деникина они прозябали на вторых ролях.

ОТМЕНА ЦЕНЗУРЫ КАК ПРИМАНКА

Что же касается генералов и старших офицеров, а также гражданских специалистов в разных науках — то есть тех, кто уже добился высокого положения, — то они принимали сторону большевиков по иным причинам. Они ожидали, что при новой власти не будет коррупции, протекционизма и политической цензуры, а также снизится влияние Русской православной церкви. Ведь среди ученых, учителей, преподавателей вузов и инженеров было много тайных безбожников. Ведь в царской России атеист не мог открыто заявить о своих убеждениях, особенно если он — русский. Отказ от православной веры считался тяжким уголовным преступлением — за это можно было получить приличный срок. Большевики все это решительно отменили. Освободили ученых от цензуры, снабдили приличными по тому времени пайками. Периодически приходили, интересовались: не надо ли чего для работы? Публично декларировали свою приверженность научным взглядам.

В результате очень многие ученые с мировыми именами, выдающиеся инженеры и конструкторы служили большевикам в Гражданскую войну, поддерживали их и помогали, чем могли. Так же как и военные-профессионалы. Из 150 тысяч генералов и офицеров царских времен в Красной армии к концу 1920 года служило более 75 тысяч. И хорошо служили! Превосходство красных в военном планировании, в стратегических вопросах, в производстве и поставках вооружения, в комплектования армии — несомненная заслуга военспецов, профессионалов из Генерального штаба еще царской России.

Для сравнения: во всех белых войсках за все годы Гражданской войны офицеров царского времени было меньше 30 тысяч. Историки часто объясняют переход офицеров в Красную армию страхом: они боялись за свою жизнь, а особенно за жизнь близких, поскольку всю родню военспецов ЧК объявило заложниками, отвечающими за лояльность глав семейств. Это действительно так, однако заложниками считались и семьи рядовых красноармейцев, что не мешало мобилизованным в армию крестьянам дезертировать из нее, переходить от красных к белым или зеленым.

Кроме того, как тогда быть с теми генералами и полковниками, которые попадали в плен к «братьям по классу», получали предложения перейти на их сторону, отказывались и умирали под пулями расстрельных команд? Случаи эти были далеко не единичны… Значит, они служили не из страха, значит, поддерживали красных искренне. И вот тут мы переходим к последней причине, по которой так много самых разных людей примыкало именно к большевикам, а не к кому-либо другому. Хотя, возможно, эту причину было бы правильнее поставить на первое место?

СЕЙЧАС БЫ ЭТО НЕ СРАБОТАЛО

Человек — существо социальное. Ему всегда хочется ощущать себя частью какого-нибудь великого целого, быть апологетом грандиозной идеи, трудиться над созданием чего-то огромного и небывалого. Могучего народа-героя, прогрессивной научной школы, гениальной хоккейной команды, наконец! Эту потребность большевики удовлетворяли более чем полностью. От перспектив, которые рисовали их агитаторы, захватывало дух. Хотелось бросить все и идти воевать за Великую Идею. В нашей семье любят рассказывать историю про одного из родственников, жившего в те годы: как он вышел в лавку за керосином, остановился на минутку послушать пламенного оратора… и вернулся домой через три года. Без керосина, но с орденом Красного Знамени.

Это был очень правильный подход к вербовке сторонников. «Мы не обещаем вам счастья сейчас, сразу, — говорили они. — Впереди долгая борьба, всех нас ждут в пути тяжелые потери, и лишь немногие доживут до победы… Но ваши жертвы не будут напрасны — наша общая победа принесет счастье всем людям труда! Человечество навсегда забудет, что такое горе, что такое нужда, что такое голод и холод. Это будет истинный рай на земле!»

А большевистские названия тех времен: «реввоенсовет», «командарм», «нарком»… Звучно, круто, энергично! И это — не мелочь. В языковом сленге на подсознательном уровне отражается уровень энергии той социальной или политической группы, которая им пользуется. Сравните это с терминами «Комитет членов учредительного собрания» (Комуч), «Вооруженные силы юга России» (ВСЮР). Чувствуете разницу? Есть в них что-то от актового зала сельского ДК позднебрежневского периода. С ровными рядами кривых стульев, выцветшим сукном на столе президиума… И парой дохлых мух на дне немытого графина. В результате и дела белых лидеров казались энергичным людям такими же скучными, как их названия, — и привлекали их гораздо меньше, чем дела красных.

Сегодня, в эпоху господства потребительской идеологии, такой подход многим покажется глупым и наивным, но в те времена вербовочный лозунг большевиков обладал огромной притягательной силой — особенно для тех, кого стоило вербовать. Благодаря ему красные поставили под свои знамена множество энтузиастов-бессребреников — практически всех, кто готов был жертвовать собой ради счастья других.

Подробнее о событиях, приведших к Октябрьской революции см. книгу «1917 год. Очерки. Фотографии. Документы»

«Октябрьскую революцию нельзя считать только революцией в национальных рамках. Она есть прежде всего революция интернационального, мирового порядка».
И. Сталин

Почему большевики победили? Потому что они дали русской цивилизации и народу новый проект развития. Они создавали новую реальность, которая была в интересах большинства рабоче-крестьянского населения России. «Старая Россия» в лице дворян, либеральной интеллигенции, буржуазии и капиталистов покончила с собой — думая, что уничтожает русское самодержавие.

Большевики не собирались реанимировать старый проект: и государство, и общество. Напротив, они предложили людям новую реальность, совершенно иной мир (цивилизацию), который в корне отличался от старого мира, который погиб на их глазах. Большевики великолепно использовали краткий миг в истории, когда «старая Россия» умерла (была убита западниками-февралистами), а временщики-февралисты ничего не смогли предложить народу, кроме власти капиталистов, буржуа-собственников и усиления зависимости от Запада. При этом без сакральной царской власти, которая долго скрывала изъяны старого мира. Образовалась концептуальная, идейная пустота. Россия должна была погибнуть, разорванная западными и восточными «хищниками» на сферы влияния, полуколонии и «самостийные» бантустаны, или совершить рывок в будущее.

Причём большевики сами не ожидали, что в России будет революция, да ещё в стране, по их мнению, не готовой к социалистической революции. Ленин писал: «Бесконечным шаблоном является у них (у традиционных марксистов. — Авт.) тот, который они выучили наизусть во время развития западноевропейской социал-демократии и который состоит в том, что мы не доросли до социализма, что у нас нет, как выражаются разные ученые господа из них, объективных экономических предпосылок для социализма. И никому не приходит в голову спросить себя: а мог ли народ, встретивший революционную ситуацию такой, как сложилась в первую империалистическую войну, под влиянием безвыходности своего положения броситься на такую борьбу, которая хоть какие-либо шансы открывала ему на завоевание для себя не в совсем обычных условиях для дальнейшего роста цивилизации»?

То есть большевики использовали исторический шанс для попытки создать новый лучший мир на обломках старого. При этом старый мир рухнул как под грузом объективных причин, точивших империю Романовых столетиями, так и подрывной деятельности разнородной «пятой колонны», где главную роль играли либералы-западники, буржуазия и капиталисты, ведомые масонами (свою роль сыграла и поддержка Запада). Понятно, что большевики также стремились уничтожить старый мир, но они были до Февраля настолько слабой, малочисленной и маргинальной силой, что и сами отмечали, что революции в России не будет. Их лидеры и активисты прятались за границей, или сидели по тюрьмам, были в ссылках. Их структуры были разгромлены, или ушли в глубокое подполье, не имея практически никакого влияния на общество, по сравнению с такими мощными партиями как кадеты или эсеры. Только Февраль открыл для большевиков «окно возможностей». Февралисты-западники, в стремлении захватить желаемую власть, сами убили «старую Россию», разрушили все основы государственности, начали большую русскую смуту и проложили лазейку для большевиков.

И у большевиков нашлось всё то, что нужно было русской цивилизации и русскому суперэтносу для создания нового проекта и реальности, где «хорошо будет жить» большинству, а не только небольшим прослойкам «избранных». У большевиков был светлый образ возможного и желаемого мира. У них была идея, железная воля, энергия и вера в свою победу. Поэтому народ их и поддержал и они победили.

Основные вехи Великой Октябрьской социалистической революции

Стоит отметить, что идеи Ленина о необходимости взять власть, высказанные им в «Апрельских тезисах», вызвали непонимание в рядах большевиков. Его требования углублять революцию, идти к диктатуре пролетариата были тогда непонятны соратникам, пугали их. Ленин оказался в меньшинстве. Однако он оказался самым дальновидным. Уже через несколько месяцев ситуация в стране изменилась самым кардинальным образом, февралисты подорвали все основы власти, государства, запустили в страну смуту. Теперь уже большинство было за восстание. VI съезд РСДРП (конец июля — начало августа 1917 года) взял курс на вооруженное восстание.

23 октября в Петрограде в конспиративной обстановке прошло заседание Центрального комитета РСДРП(б) (партии большевиков). Лидер партии Владимир Ленин добился принятия резолюции о необходимости скорейшего вооруженного восстания с целью захвата власти в стране 10 голосами «за» при 2 «против» (Лев Каменев и Григорий Зиновьев). Каменев и Зиновьев рассчитывали, что в данных условиях большевики могут получить власть минным путем, от Учредительного собрания. 25 октября по инициативе председателя Петроградского совета Льва Троцкого был создан Военно-Революционный комитет (ВРК), который стал одним из центров подготовки восстания. Комитет контролировали большевики и левые эсеры. Он был учрежден вполне законно, под предлогом защиты Петрограда от наступавших немцев и мятежников-корниловцев. С призывом присоединиться к нему Совет обратился к солдатам столичного гарнизона, красногвардейцам и кронштадтским морякам.

Тем временем страна продолжала разваливаться и разлагаться. Так, 23 октября в Грозном был образован так называемый «Чеченский комитет завоеваний революции». Он провозгласил себя основной властью в Грозненском и Веденском округах, образовал собственный чеченский банк, продовольственные комитеты и ввел обязательный суд по шариату. Криминальная обстановка в России, где победила либерально-буржуазная «демократия» была крайне тяжелой. 28 октября газета «Русские ведомости» (№236) сообщила о бесчинствах, творимых солдатами на железных дорогах, и жалобах на них со стороны железнодорожников. В Кременчуге, Воронеже и Липецке солдаты грабили грузовые составы и багаж пассажиров, нападали на самих пассажиров. В Воронеже и Бологом они громили также сами вагоны, выбивая стекла и ломая крыши. «Работать невозможно», — жаловались железнодорожники. В Белгороде погром перекинулся и на город, где дезертиры и присоединившиеся к ним местные жители разгромили продуктовые магазины и богатые дома.

Дезертиры, бегущие с фронта с оружием в руках, не только уходили домой, но и пополнили и создали бандформирования (иногда целые «армии»), которые стали одной из угроз существования России. Эту «зелёную» опасность и анархию в целом в итоге смогут подавить только большевики. Им придётся решать задачу подавления криминальной революции, начавшееся в России с «легкой» руки революционеров-февралистов.

31 октября в Петрограде состоялось гарнизонное совещание (представителей дислоцированных в городе полков), большинство участников которого высказались за поддержку вооруженного восстания против Временного правительства, если оно произойдет под руководством Петроградского совета. 3 ноября представители полков признали Петроградский совет единственной законной властью. Одновременно Военно-революционный комитет начал назначать в воинские части своих комиссаров, заменяя ими комиссаров Временного правительства. В ночь на 4 ноября представители ВРК объявили командующему Петроградским военным округом Георгию Полковникову о назначении своих комиссаров и в штаб округа. Полковников вначале отказался сотрудничать с ними, и лишь 5 ноября согласился на компромисс — создание при штабе консультативного органа для координации действий с ВРК, который так и не заработал на практике.

5 ноября ВРК издал приказ, предоставлявший его комиссарам право накладывать вето на приказы командиров воинских частей. Также в этот день на сторону большевиков перешел гарнизон Петропавловской крепости, который «распропагандировал» лично один из вождей большевиков и фактический руководитель Революционного комитета Лев Троцкий (формально ВРК возглавлял левый эсер Павел Лазимир). Гарнизон крепости сразу же захватил находящийся неподалеку Кронверкский арсенал и начал раздачу оружия отрядам Красной гвардии.

Ночью 5 ноября глава Временного правительства Александр Керенский отдал приказ начальнику штаба Петроградского военного округа генералу Якову Багратуни направить Петросовету ультиматум: либо Совет отзывает своих комиссаров, либо военные власти применят силу. В этот же день Багратуни приказал юнкерам военных училищ в Петрограде, учащимся школ прапорщиков и другим частям прибыть на Дворцовую площадь.

6 ноября (24 октября) началась открытая вооруженная борьба между Военно-революционным комитетом и Временным правительством. Временное правительство издало распоряжение об аресте тиража большевистской газеты «Рабочий путь» (ранее закрытая «Правда»), печатавшегося в типографии «Труд». Туда направились милиционеры и юнкера и начали арестовывать тираж. Узнав об этом, руководители ВРК связались с отрядами Красной гвардии и комитетами воинских частей. «Петроградскому Совету грозит прямая опасность, — говорилось в обращении ВРК, — ночью контрреволюционные заговорщики пытались вызвать из окрестностей юнкеров и ударные батальоны в Петроград. Газеты «Солдат» и «Рабочий путь» закрыты. Настоящим предписывается привести полк в боевую готовность. Ждите дальнейших распоряжений. Всякое промедление и замешательство будет рассматриваться как измена революции». По приказу Революционного комитета, рота подконтрольных ему солдат прибыла к типографии «Труд» и вытеснила юнкеров. Печать «Рабочего пути» была возобновлена.

Временное правительство решило усилить собственную охрану, но для защиты Зимнего дворца в течение суток удалось привлечь лишь около 100 инвалидов войны из числа георгиевских кавалеров (многие, включая командира отряда, на протезах), юнкеров-артиллеристов и роту ударного женского батальона. Стоит отметить, что Временное правительство, Керенский сами сделали всё, чтобы большевики не встретили серьёзного вооруженного сопротивления. Они как огня боялись «правых» — кадетов, корниловцев, генералитет, казаков, — те силы, которые могли их свергнуть и установить военную диктатуру. Поэтому к Октябрю подавили все силы, которые бы могли оказать реальное сопротивление большевикам. Керенский боялся создать офицерские части и ввести в столицу казачьи полки. А генералитет, армейское офицерство и казаки ненавидели Керенского, который развалил армию и привёл к провалу выступления Корнилова. С другой стороны, нерешительные попытки Керенского избавиться от наиболее ненадёжных частей Петроградского гарнизона привели только к тому, что они дрейфовали «влево» и переходили на сторону большевиков. При этом временщики увлеклись формированием национальных соединений — чехословацких, польских, украинских, которые позднее сыграют важнейшую роль в развязывании Гражданской войны.

Глава Временного правительства Александр Фёдорович Керенский

К этому времени уже состоялось заседание ЦК РСДРП(б), на котором было принято решение о начале вооруженного выступления. Керенский отправился за поддержкой на проходившее в тот же день заседание Временного совета Российской республики (Предпарламент, совещательный орган при Временном правительстве), попросив его о поддержке. Но Предпарламент отказался предоставить Керенскому чрезвычайные полномочия для подавления начинающегося восстания, приняв резолюцию с критикой действий Временного правительства.

Революционный комитет тогда обратился с воззванием «К населению Петрограда», в котором говорилось, что Петросовет взял на себя «охрану революционного порядка от покушений контрреволюционных погромщиков». Началось открытое противостояние. Временное правительство распорядилось развести мосты через Неву, чтобы отрезать красногвардейцев в северной половине города от Зимнего дворца. Но посланным исполнять приказ юнкерам удалось развести только Николаевский мост (на Васильевский остров) и некоторое время удерживать Дворцовый (рядом с Зимним дворцом). Уже на Литейном мосту их встретили и разоружили красногвардейцы. Также поздним вечером отряды красногвардейцев начали брать под контроль вокзалы. Последний, Варшавский, был занят к 8 утра 7 ноября.

Около полуночи лидер большевиков Владимир Ленин покинул конспиративную квартиру и прибыл в Смольный. Он ещё не знал о том, что противник вообще не готов к сопротивлению, поэтому изменил внешность, сбрив усы и бороду, чтобы его не узнали. 7 ноября (25 октября) в 2 часа ночи отряд вооруженных солдат и матросов от имени ВРК занял телеграф и Петроградское телеграфное агентство. Тут же в Кронштадт и Гельсингфорс (Хельсинки) были направлены телеграммы с требованием подтянуть к Петрограду боевые корабли с отрядами матросов. Отряды красногвардейцев, тем временем, занимали все новые главные точки города и к утру контролировали типографию газеты «Биржевые Ведомости», гостиницу «Астория», электростанцию и телефонную станцию. Охранявшие их юнкера были разоружены. В 9 часов 30 мин. отряд матросов занял Госбанк. Вскоре в управление милиции поступило сообщение о том, что Зимний дворец изолирован, а его телефонная сеть отключена. Попытка небольшого отряда юнкеров во главе с комиссаром Временного правительства Владимиром Станкевичем отбить телефонную станцию закончилась неудачей, а вызванные Керенским в Петроград курсанты школы прапорщиков (около 2000 штыков) из предместий столицы добраться не смогли, так как Балтийский вокзал уже был занят восставшими. Крейсер «Аврора» подошел к Николаевскому мосту, сам мост был отбит у юнкеров и вновь сведен. Уже ранним утром на транспортах в город начали прибывать матросы из Кронштадта, которые высадились на Васильевском острове. Их прикрывал крейсер «Аврора», линкор «Заря Свободы» и два миноносца.

Бронепалубный крейсер «Аврора»

Керенский в ночь на 7 ноября перемещался между штабом Петроградского военного округа, пытался оттуда подтянуть новые части, и Зимним дворцом, где шло заседание Временного правительства. Командующий военным округом Георгий Полковников зачитал Керенскому доклад, в котором оценил положение как «критическое» и проинформировал, что «в распоряжении правительства нет никаких войск». Тогда Керенский сместил Полковникова с должности за нерешительность и лично обратился с воззванием к 1-му, 4-му и 14-му казачьему полкам принять участие в защите «революционной демократии». Но большинство казаков проявили «несознательность» и не вышли из казарм, и к Зимнему дворцу прибыли лишь около 200 казаков.

К 11 часам утра 7 ноября Керенский на автомобиле американского посольства и под американским флагом в сопровождении нескольких офицеров выехал из Петрограда в Псков, где располагался штаб Северного фронта. Позднее появится легенда, будто Керенский бежал из Зимнего дворца, переодевшись в женское платье, что было полной выдумкой. Исполнять обязанности главы правительства Керенский оставил министра торговли и промышленности Александра Коновалова.

День 7 ноября ушел у восставших на разгон Предпарламента, заседавшего в Мариинском дворце неподалеку от уже занятой «Астории». К полудню здание было оцеплено революционными солдатами. С 12 часов 30 мин. солдаты начали заходить внутрь, требуя от делегатов разойтись. Видный политик, министр иностранных дел в первом составе Временного правительства Павел Милюков позднее так описал бесславный конец этого учреждения: «Никакой попытки остановить группу членов, чтобы реагировать на события, не было сделано. В этом сказалось общее сознание бессилия этого эфемерного учреждения и невозможность для него, после принятой накануне резолюции, предпринимать какие бы то ни было совместные действия».

Захват собственно Зимнего дворца начался около 9 часов вечера с холостого выстрела из Петропавловской крепости и последовавшего затем также холостого выстрела с крейсера «Аврора». Отряды революционных матросов и красногвардейцев фактически просто вошли в Зимний дворец со стороны Эрмитажа. К двум часам ночи Временное правительство было арестовано, защищавшие дворец юнкера, женщины и инвалиды частично разбежались ещё до штурма, частью — сложили оружие. Уже в СССР деятели искусства создали красивый миф о штурме Зимнего. Но штурмовать Зимний дворец не было нужды, временщики из Временного правительства так всем надоели, что их практически никто и не защищал.

Создание советского правительства

Восстание совпало по времени со II Всероссийским съездом Советов, который открылся 7 ноября в 22 часов 40 мин. в здании Смольного института. Депутаты из числа правых эсеров, меньшевиков и бундовцев, узнав о начавшемся перевороте, в знак протеста покинули съезд. Но своим уходом они не смогли нарушить кворум, а левые эсеры, часть меньшевиков и анархистов и делегаты от национальных групп поддержали действия большевиков. В результате позиция Мартова, о необходимости создать правительство, в котором будут представители всех социалистических партий и демократических групп, не была поддержана. Слова вождя большевиков Владимира Ленина — «Революция, о необходимости которой так долго говорили большевики, свершилась!» — вызвала на съезде овацию. Опираясь на победившее восстание, Съезд воззванием «Рабочим, солдатам и крестьянам!» провозгласил переход власти к Советам.

Победившие большевики немедленно приступили к законотворческой деятельности. Первыми законами стали так называемый «Декрет о мире» — призыв ко всем воюющим странам и народам немедленно приступить к переговорам о заключении всеобщего мира без аннексий и контрибуций, отменить тайную дипломатию, опубликовать секретные договоры царского и Временного правительств; и «Декрет о земле» — помещичья земля подлежала конфискации и передаче для обработки крестьянам, но при этом все земли, леса, воды и недра национализировались. Частная собственность на землю отменялась безвозмездно. Эти декреты были утверждены съездом Советов 8 ноября (26 октября).

Съезд Советов сформировал первое так называемое «рабоче-крестьянское правительство» — Совет Народных комиссаров во главе с Владимиром Лениным. В правительство вошли большевики и левые эсеры. Народным комиссаром иностранных дел стал Л. Д. Троцкий, комиссаром внутренних дел — А. И. Рыков, комиссаром просвещения — Луначарский, финансов — Скворцов-Степанов, по делам национальностей — Сталин и т. д. В Комитет по военно-морским делам вошли Антонов-Овсеенко, Крыленко и Дыбенко. Высшим органом Советской власти стал Всероссийский Центральный исполнительный комитет (ВЦИК) во главе с председателем Львом Каменевым (через две недели его сменит Яков Свердлов).

Уже 8 ноября постановлением ВРК также были закрыты первые «контрреволюционные и буржуазные» газеты — «Биржевые ведомости», кадетская «Речь», меньшевистский «День» и некоторые другие. В «Декрете о печати», опубликованном 9 ноября, говорилось что закрытию подлежат лишь органы прессы, «призывающие к открытому сопротивлению или неповиновению Рабочему и Крестьянскому правительству», и «сеющие смуту путем явно клеветнического извращения фактов». Указывалось на временный характер закрытия газет до нормализации обстановки. 10 ноября была образована новая, так называемая «рабочая» милиция. 11 ноября Совет Народных Комиссаров принял декрет о 8-часовом рабочем дне и положение «О рабочем контроле», который вводился на всех предприятиях, имевших наемных рабочих (владельцы предприятий были обязаны исполнять требования «органов рабочего контроля»).

В. И. Ленин, первый председатель Совнаркома Российской Советской Республики

Продолжение следует…

Почему красные победили в Гражданской войне

Вечный вопрос вызывающий холивары. Современные коммуняки говорят, что их поддержал народ из-за природной склонности к коммунизму социализму, видать, в надежде, что их поддержит народ современный, фапающие на белых – что русский народ есть трусливое быдло, поскольку позволил себя запугать кучке жидокомиссаров. До обеих сторон слабо доходит, что было не только 2 стороны в гражданской войне, а значительно больше, что даже в одном лагере были сторонники диаметрально противоположных политических идей. Не редкость, когда от красных переходили полками к белым и наоборот. А то просто разбегались по всяким зелёным, махновцам и просто сепаратистам. Поэтому победа в гражданской войне заключается именно в объединении разномастного электората под своим знаменем. А вот что такого большевики предприняли, что к ним стали примыкать даже их противники? Причём, даже до ВОВ к большевикам относились не так чтобы уж очень хорошо. 
На мой взгляд, большевики пришли как созидатели. Да, это тяжело представить после всяких там тетрадей-написанных-расстрелянными-генералами. 
В ноябре 1917 Ленин принимает И. Радченко, имевшего опыт работы на торфоразработках  «Электропередачи». 15.12.1917 поручает инженеру А. Винтеру  начать подготовку к строительству Щатурской районной электростанций, работающей на торфе. В конце декабря 1917 года Ленин разбирается  с предложением Г. Графтио по проектированию Волховской ГЭС и в январе 1918 года даёт задание разработать смету на её строительство. 
В апреле 1918 года Ленин написал «Набросок плана научно-технических работ» в связи с постановлением правительства от 12 апреля. 20 апреля был принят декрет о разработке торфяного топлива. 23 апреля рассмотрен вопрос об электрификации Москвы и Петрограда. 30 апреля подписано постановление о расширении электростанции «Электропередача». 9 мая создан комитет сооружений Высшего Совета Народного хозяйства . 11 декабря специальным постановлением  строительство Шатурской электростанции признано срочной работой государственной важности. Соответственно ВСНХ отпускает на эти средства 110 млн рублей. Также были начаты  подготовительные работы по строительству Волховской ГЭС, проектирование ГЭС на реке Свирь и тепловых электростанций на шатурских, нижегородских и иваново-вознесенских болотах. Принимается решение об объединении высоковольтными  сетями отдельных электростанций в Петрограде и Москве для организации их совместной работы.
Тут стоит задуматься… Конец 1918 года. В России наступил БП. Считалось, что падение большевиков – вопрос времени. Также, за 1918 год продразвёрнуто рекордно низкое количество продовольствия за всю эпоху военного коммунизма. О каких нах электростанциях может вообще идти речь? Ленин и Ко не понимали, что в случае поражения белые (И не только белые) их убивать будут долго и мучительно? Если уж рассчитали в ТАКОЕ время смету, то, думается, понимали. Но, всё-равно, снабжение работяг по 1-й категории, мобилизация гражданского населения на борьбу с топливным кризисом (и кормёжка тоже по 1-й категории), усиление довольствия учёным, с предоставлением им необходимых жилищных условий… Т.е. большевики строили государство. И на мой взгляд понимали, что одерживать победу в гражданской войне без строительства хозяйства нет смысла. А, если бы не понимали, то оставшиеся в живых краснопузые писали бы мемуары в эмиграции.
Тем не менее, большевики что то да сделали. За 1918-1919 увеличили выработку электроэнергии на 3,8 кВт. Смешная цифра, но в условиях того времени смешного было мало. 
А народ то почему поддержал? Вон этой продразвёрсткой все уши прожужжали. Забывая только то, что её ввели в 1916-м, а в марте-апреле 1917-го всё выращенное зерно стало считаться государственным. Со всеми вытекающими. Только вот крестьянину всё-равно, кто придумал продразвёрстку. Ему не всё-равно, что за зерно ему сунули ничего не стоящих денег, да могли же за них продать какую-нибудь керосинку. И неудивительно, что эпизодически продармейцев убивали. В ответ приходили уже красноармейцы или войска ЧОН и пускали в расход зачинщиков. Понятное дело, что любви такие действия не добавляли. 
Однако, продразвёрствовали все стороны в гражданской войне. Но только большевики по приходу на захваченную территорию пытались что-то организовать – от заготовки дров, до налаживания производства. 
А что делали идейные противники большевиков – белые? Может быть они планировали постройку электростанций? Увы, какой то созидательной деятельности, числящейся за белыми я не нашёл. Кто найдёт —  в студию . Буду признателен.

Хочу высказать буквально пару мыслей не о том, почему большевики взяли власть в 1917 году. Об этом написано достаточно много.

И всё же вкратце. Элита империи феодальная, помещичье-дворянская, по сути, от власти сама отказалась. Она не могла и уже не хотела управлять, чувствуя свою слабость перед новыми силами, в первую очередь буржуазными (помните «Вишневый сад»?), устав им сопротивляться. А элита буржуазная, условно говоря, не справилась перед вызовами своего времени.

Не сумела гармонизировать требования масс (мира, хлеба, земли), своих денежных интересов и интересов геополитических, которые требовали обратного требованиям масс. Они выбрали геополитику, не пойдя навстречу народу. Не дав ни мира ни хлеба ни земли. С соответствующей реакцией народа в виде прихода к власти большевиков

Хочу высказать мысли о том, почему именно большевики победили в Гражданской войне и удержали власть.

Это же вопрос не менее, если не более интересен. Почему? Ведь захватить власть можно по случайному стечению обстоятельств и так далее. Удержать случайно власть на длительное время нельзя.

Это тем более интересно, что большевики зиначально находились в чрезвычайно невыгодном положении. У них не было ни кадров ни ресурсов в виде денег, материалов, собственности, традиций, информационного ресурса и так далее. У них не было почти ничего, кроме самой сверхплотной маленькой партии, некоторого количества солдат Петроградского гарнизона, гигантской усталости народа от той политики, которую вела старая власти.

Самое главное, народу было видно отсутствие перспективы выхода из создавшегося тяжелого положения.

В отличие от любой другой политической силы в России, что стали делать большевики?

1) Они еще до взятия власти четко заявили, что действия старой власти в части войны и земли ошибочны. И что они эту ситуацию немедленно исправят. Тем самым они показали приоритетность для них требований российского народа перед требованиями иностранных элит. Они стали «своими» для понимающей части народа и даже для той части элиты империи, которая была настроена реально патриотически.

2) Большевики, придя к власти, реально издают декреты о мире и земле. Они показали сразу, что они обещают и немедленно выполняют. Выполняют то, что хотят именно миллионы российских граждан. Тем самым они показали, при своей идее о мировой революции, что являются патриотами России.

При декларировании интернационализма и того, что сейчас называется глобализацией, правда пролетарской, а не элитной, большевики объективно делали все, чтобы сохранить страну под названием Россия. Которая уже распадалась вовсю. То, что часть большевиков думала, что это только плацдарм для мировой революции, значения не имеет. В конечном итоге важны поступки, а не их мотивы.

3) Большевики, придя к власти, начинают жестко, по всем направлениям, укреплять свою власть. Как они это делают? Начинают строить армию и, внимание (!), в 1918 году, когда сами висят на волоске,…. начинают реализовать план ГОЭЛРО! Лучше агитационного жеста для всех патриотов России, включая даже монархистов, придумать вряд ли возможно.

Тем более что это был не только жест, не потемкинские деревни, а реальное начало строительства электростанций и прочей инфраструктуры. Лозунг, над которым кое-кто хихикал в 70-80-е годы, «социализм, это советская власть плюс электрификация всей страны» (он казался тогда устаревшим и примитивным), на самом деле был гениальным для своего времени. Лампочка Ильича агитировала за Советскую власть лучше, чем тысячи декретов.

Таким образом большевики победили в Гражданской войне интервентов, белых, зеленых и всех серо-буро-малиновых потому, что они единственные, кто показал, что именно они, пришедшие с каторги, из ссылок, с конспиративных квартир, приехавшие из эмиграции, патриоты России куда бо́льшие, чем бывшие правящие элитарии Российской империи и буржуазной Российской республики.

Они собрали под себя большинство патриотов России. При этом я не отрицаю, что и со стороны их противников были патриоты. В своем понимании этого патриотизма. Делавшие ставку на помощь интервентов. Но победили не они. Победили те, кто делал ставку на собственные силы. На силы народа России.

В Гражданской войне, если смотреть в общем, победила Россия, и в том числе большевики. Ведь они были и субъектом и объектом в этой войне. Субъектом, как правящая группа и объектом поддержки со стороны другого субъекта — широчайших слоев патриотического населения. Ведь реально воевали люди, хотевшие сохранения суверенной России с людьми, бывшими, объективно или субъективно, орудиями иностранных государств.

Именно поэтому в конце Гражданской войны большевики имели в своем распоряжении многомиллионную армию,

Плакат времен Гражданской (!) войны

а белые в пиковый свой период — несколько сот тысяч бойцов.
С итоге армия большевиков (или патриотическая армия, называйте, кто как хочет) вышибла из России не только белых, но и интервентов 14 государств.

Плакат времен Гражданской (!) войны

Они победили и они построили сверхдержаву СССР. В том, что потом к власти снова пришли соглашатели с Западом, что народ им поверил и позволил развалить сверхдержаву, разрушить экономику, сокрушить идеологию — винить большевиков бесчестно. Они для своих возможностей сделали колоссально много.

Настолько много, что даже нынешний буржуазный президент и бывший советский офицер госбезопасности обижается на них, как ребенок, за то, что они не гарантировали жизнь СССР навечно. Не понимая, что он себя выставляет в виде недоросля, обижающегося на родителей, что они ему запасли не бесконечное количество конфет, а всего лишь огромный мешок (в виде ВПК, например, откуда он до сих пор всякие «ништяки», как кроликов из шляпы, достает).

И капризно забывая при этом, что сами родители росли впроголодь и были нищими в полном смысле этого слова.

Вот как много букав получилось. А ведь хотел только пару фраз написать… Такой вот урок истории получился…

Сто лет назад отгремели сражения Гражданской войны на юге нашей страны. Фактически завершился и поединок между советской и «белой Россией» — последующие бои на Дальнем Востоке стали лишь «постскриптумом» основной схватки. Позже эти события разбирали и анализировали с различных точек зрения, различных позиций. Искали ошибки Врангеля, его военачальников и правительства. Строились версии, при каких условиях белые всё же могли бы победить. Или хотя бы удержаться. В перестроечные годы даже стал бестселлером роман Василия Аксёнова «Остров Крым» в жанре «альтернативной истории», где Крым уподоблен острову Тайвань в китайской революции. При поддержке западных держав он отбился от красных, превратившись в маленькое, но процветающее государство, сочетающее наследие «старой России» и достижения «европейского» развития…

В реальности ничего подобного быть не могло. Потому что политически белые проиграли гораздо раньше, чем на поле брани. Чтобы понять это, нужно взглянуть на теневые причины крушения Российской империи. Она стала слишком сильным конкурентом Англии, США, Франции, и против неё уже давно велась целенаправленная подрывная работа. Первый удар она получила в 1904–1905 гг., когда на войну с британской и американской помощью подтолкнули Японию. Потом Россию вовлекли в Антанту и стравили с Германией в мировой войне — причём в ходе боевых действий союзники нанесли ей не меньше вреда, чем противники, постоянно шельмовали, подставляли. А внутри страны эти же союзники вскармливали оппозицию, плели заговоры, вели раскачку государственных устоев.

Но Россия проявила себя настолько сильной и жизнеспособной державой, что даже в таких условиях преодолевала трудности и после череды поражений вновь одерживала блестящие победы. Тогда за дело взялись профессионалы. Сейчас уже известно, что в организации Февральской революции главную роль сыграли британские дипломаты и спецслужбы. Об этом сохранились донесения французской разведки. Впрочем, французы ничуть не возражали. Озаботились лишь тем, как бы не пострадали их собственные интересы.

В результате никчёмные лидеры оппозиции стали такими же никчёмными министрами, разрушая собственную страну неограниченными «свободами». Они были готовы выполнять любые указания западных покровителей, заключать кабальные экономические соглашения. И сложилась ситуация, которая, в общем-то, устраивала Англию и Францию. Революция подорвала силы России. Договоры, заключённые с царём о передаче русским Константинополя, черноморских проливов и пр., можно было не выполнять. При переделе сфер влияния после войны интересы России можно было не учитывать.

А США шли гораздо дальше. По замыслам их политиков, России предстояло пасть окончательно. Выбыть из числа великих держав, конкурентов Америки и победителей в мировой войне, попасть под раздел наряду с побеждёнными. Детали такого плана нетрудно увидеть в опубликованных ныне письмах и дневниках «серого кардинала» президента Вильсона Мандела Хауза. А в июне 1917 г. США посетил министр иностранных дел Англии Бальфур, и Хауз на переговорах сделал ему два предложения. Первое: при послевоенном переделе мира действовать вместе, ограничивая интересы Франции, Италии, Японии. Второе: вместе нацелить остриё политики против «русской опасности». Британская элита поддержала идею.

И раскрутился виток второй революции. В ролях ближайших советников Керенского очутились американский полковник Раймонд Робинс, агент британской МИ-1С (будущая МИ-6) Сомерсет Моэм. Стоит ли удивляться, что министр-председатель принимал худшие из возможных решений и, по сути, без боя сдал власть Ленину и Троцкому? Глава неофициальной американской разведывательной миссии США в России и один из директоров ФРС США Уильям Бойс Томпсон, возвращаясь после октябрьского переворота домой, посетил Англию и в меморандуме британскому премьеру Ллойд Джорджу откровенно назвал цель предпринимаемых усилий: «Россия вскоре стала бы величайшим военным трофеем, который когда-либо знал мир».

В ответ на взятие власти большевиками офицеры, юнкера, гимназисты, студенты, казаки стали формировать на Дону, Кубани, Тереке, на Урале, в Сибири, Забайкалье очаги Белого движения. Но… в том-то и дело, что оно не ставило перед собой целей возрождения былой империи! Монархистов среди белогвардейцев было мало, а большинство — «февралисты», одурманенные «свободами» и «демократией». Кто стал их лидерами? Алексеев — участник заговора против царя. Корнилов, арестовавший царскую семью. Либерал Деникин. В марше корниловского полка звучало: «Мы былого не жалеем, царь нам — не кумир…» Когда против большевиков восстал Дон и избрал атаманом Краснова, был принят свой гимн — старинная казачья песня «Всколыхнулся, взволновался православный тихий Дон». Но слова изменили. Вместо «И послушно отозвался на призыв монарха он», стало «И послушно отозвался на призыв свободы он».

А ведь авторитет царской власти в простом народе существовал. Он формировался веками и за год никак не мог рассеяться. Но в отличие от земских ополчений Смутного времени белые начальники от таких способов повести людей за собой отказались. Так за что же оставалось сражаться? За «демократические ценности»? Именно они обрушили Россию в хаос в 1917 г. За Учредительное собрание? Оно было созвано и сразу вылилось в пустую болтовню. Такими же пустыми и жалкими стали правительства «учредилок», возникшие из депутатов этого собрания. Объединяться по признаку «против большевиков»? Но и это было невозможно. Против большевиков выступали и сепаратисты — украинские, прибалтийские, кавказские, среднеазиатские. В итоге выработалась формула некоего аморфного, обезличенного патриотизма: «За единую и неделимую». Но формула была деполитизированной, и это — в политической войне!

Белое руководство вообще не ставило во главу угла задачу создать себе широкую опору в народе. Не использовало ни русских национальных, ни православных идей. Судя по всему, и не представляло, как к этому подступиться. Вместо этого возлагало надежды на помощь союзников, провозглашало незыблемую верность им, хотя это обернулось жестоким самообманом. Ллойд Джордж в британском парламенте высказывался открытым текстом: «Целесообразность содействия адмиралу Колчаку и генералу Деникину является тем более спорным вопросом, что они борются за единую Россию. Не мне указывать, соответствует ли этот лозунг политике Великобритании. Один из наших великих людей, лорд Биконсфилд, видел в огромной, могучей и великой России, катящейся подобно глетчеру по направлению к Персии, Афганистану и Индии, самую грозную опасность для Британской империи».

Истинные замыслы «союзников» открылись по окончании мировой войны, когда в Версале собралась конференция по переустройству земного шара. 22 января 1919 г. президент США Вильсон от имени Верховного совета Антанты огласил обращение «Ко всем организованным группам, осуществляющим или пытающимся осуществлять политическую власть или военный контроль в Сибири и Европейской России». Всем таким «группам» — красным, белым, националистам — предлагалось провести конференцию на Принцевых островах, на которой державы Антанты выступят посредниками и помогут договориться о прекращении войны, о границах. Россия расчленялась на множество частей!

Черчилль впоследствии признавал: «Было бы ошибочно думать, что в течение всего этого года мы сражались на фронтах за дело враждебных большевикам русских. Наоборот, русские белогвардейцы сражались за наше дело». Впоследствии все белые правительства, цеплявшиеся за союз с Антантой, получили от неё удары в спину.

В Сибири чешские войска захватили Транссибирскую магистраль, не пуская на неё русских. А Колчака союзники заставили отречься от власти и выдали иркутскому «Политцентру». Деникин наступал на Москву, но поляки, которых он считал союзниками, заключили вдруг с красными негласное перемирие. Советские части с польского фронта развернулись и обрушились на белых с фланга. А когда Юденич шёл на Петроград, неожиданно бросили позиции союзные ему эстонцы. Ушёл британский флот, который должен был прикрывать наступление с моря. Красные бросили свои силы как раз на оголившиеся участки, окружая Юденича.

16 января 1920 г. Верховный совет Антанты принял решение о налаживании отношений с советской Россией, снятии экономической блокады, начале торговли, сулившей западным державам баснословные выгоды. В Лондон для переговоров отправились Красин и Каменев, в Италию — Воровский. Как раз в это время на Кубани был окончательно разгромлен Деникин. Он ещё сумел эвакуировать остатки своих войск в Крым, но сложил с себя полномочия главнокомандующего. На военном совете преемником определили генерала Врангеля. Из-за разногласий с Деникиным он был в отставке, находился в Константинополе.

4 апреля Врангель приехал в Крым. На военном совете новый главнокомандующий изложил, как он видит свои задачи: «С честью вывести армию из тяжёлого положения». Об активных операциях речи не было. Наоборот, в апреле красные атаковали крымские перешейки. Их отбивали. Белые прощупывали возможности эвакуации, переброски на какой-нибудь другой фронт, политического убежища за границей. Но вскоре ситуация резко изменилась.

В собственные игры попыталась играть Франция. Она претендовала на роль лидера в континентальной Европе, в качестве орудий своей политики наметила подготовить себе младших союзников — Югославию, Чехословакию, Румынию, — а самой перспективной выглядела Польша, только что воссоединённая из российских, германских и австрийских частей. Государство получилось очень честолюбивым, агрессивным, претендовало на давние границы Речи Посполитой от Балтийского до Чёрного моря. В Париже поощряли эти проекты, помогали Пилсудскому вооружаться. Он дождался разгрома Деникина, чтобы не подыграть «единой и неделимой». А дальше начал действовать.

21 апреля он заключил договор с разгромленным Петлюрой. Украинские националисты привычно сдали свою страну полякам — точно так же, как перед этим сдавали её немцам. Согласились на отчленение Галиции и Волыни, но и остальная Украина попадала в полную экономическую и политическую зависимость от Польши, уступала ей контроль над железными дорогами, портами, рудными и угольными месторождениями. Украинская армия поступала под командование польских генералов. 25 апреля Пилсудский начал наступление. Его войска опрокинули красных, за десять дней вырвались к Днепру.

В этой обстановке большевики обратились к патриотическим лозунгам. Призвали перед лицом внешнего врага отбросить политические разногласия, защищать Отечество. В Красную армию потекли офицеры, прежде уклонявшиеся от службы. Пошло много пленных белогвардейцев, казаков. А ликвидация большинства фронтов позволила перебросить против Польши значительные силы. Уже 27 мая на неприятеля обрушились сокрушающие удары Красной армии, взломавшие боевые порядки. В прорывы вошли конные соединения. Под угрозой окружений и обходов поляки покатились прочь. И вот тут-то западным державам опять понадобились белогвардейцы — спасать поляков. Французское правительство известило Врангеля, что будет всячески помогать ему. Глава французской миссии генерал Манжен взял на себя координацию действий белогвардейских и польских войск. А Врангель тоже ухватился за союз с Пилсудским, заявил, что «готов к соглашению чисто военного характера, не затрагивая до конца борьбы никаких щекотливых политических вопросов». Впрочем, в итоге получилось, что его водили за нос. Союз так и не был заключён, а координация выразилась лишь в том, что белых окрылили надеждами и подтолкнули к наступлению. В приказах главнокомандующего зазвучали слова о выходе из трудного положения «не только с честью, но и с победой».

Врангель к этому времени реорганизовал и переформировал свои войска, подтянул дисциплину, даже изменил прежнее полупартизанское название «Добровольческая армия» на «Русская армия». Накануне решающих сражений, 2 июня, он опубликовал свою политическую программу, в которой, в частности, говорилось, что врангелевцы борются «за то, чтобы крестьянин, приобретая в собственность обрабатываемую им землю, занялся бы мирным трудом. За то, чтобы истинная свобода и право царили на Руси. За то, чтобы русский народ сам выбрал себе Хозяина». Сам Врангель был монархистом, но слово «Хозяин» с заглавной буквы вызвало возмущённый протест всевозможной «демократической общественности», и главнокомандующий сразу пошёл на попятную, стал разъяснять, что речь идёт о «всенародной выборной власти».

На Турецком валу он приказал вывесить огромный плакат «Перекоп — ключ к Москве», и 6 июня его войска, 30 тысяч штыков и сабель, ринулись вперёд. В напряжённых боях белые прорвали позиции красных. Вышли из Крыма на простор Северной Таврии, заняли территорию 300 на 150 км, взяли 10 тысяч пленных. Но и сами понесли серьёзные потери, полностью разгромить 13-ю армию красных не смогли, для этого не хватило сил. Она сохранила целостность фронта, и белым пришлось вести гибельную для них войну в замкнутом пространстве. Потому что ресурсов у красных было значительно больше. Против Врангеля сразу стали стягивать сильные подкрепления. Уже 28 июня началась операция против белых. Отдельный кавалерийский корпус Жлобы и другие свежие соединения врезались по флангам, чтобы отсечь белых от крымских перешейков, окружить и уничтожить в степях.

В начале августа последовала вторая аналогичная операция. Войска Врангеля, чтобы восполнить потери, мобилизовывали пленных. Силились расширить зону действий, в жестоких атаках брали те или иные города, однако тут же следовали контрудары — и они отступали. Отправили отряд полковника Назарова, чтобы поднять Дон. Высадили десант на Кубани. Но их быстро нейтрализовывали, окружали, изгоняли или уничтожали.

А поляки тем временем тоже отступали. Красная армия гнала и громила их, они бежали в беспорядке и панике. Ленин требовал ускорить наступление, Тухачевский писал в приказе по войскам Западного фронта: «На штыках мы принесём трудящемуся человечеству счастье и мир! Вперёд на запад! На Варшаву! На Берлин!» Уже были созданы советские правительства Польши и Галиции. За Польшей лежала Германия — ещё не успокоившаяся после своей революции, за Галицией — такая же Венгрия. И вот тут-то западные державы начали оказывать полномасштабную помощь Врангелю. 11 августа Франция признала его правительство — чего не удостоился даже Колчак. Поставки белогвардейцам возобновила Англия, они получили даже танки. Только теперь поляки удосужились вернуть 15 тысяч солдат генерала Бредова, ещё с февраля интернированных в польских лагерях. Грузия возвратила казаков, интернированных на её территории.

Что ж, замыслы союзников исполнились в полной мере. Армия белых оттянула на себя 14 пехотных и 7 кавалерийских дивизий Красной армии, причём лучших, отборных. Именно это сделало возможным «чудо на Висле», когда Пилсудский, собрав в кулак все резервы, нанёс контрудар, разгромив поредевшую в наступлении группировку Тухачевского. Ход войны переломился, и поляки снова устремились вперёд. Советское руководство правильно оценило опасность, и 5 августа пленум ЦК РКП(б) постановил признать приоритет врангелевского фронта перед польским. А 19 августа Политбюро приняло решение: «Признать врангелевский фронт главным».

Обстановка была тяжёлой, страна крайне устала от Гражданской войны. В Тамбовской и Воронежской губерниях начиналась антоновщина, Поднепровье охватила махновщина, Правобережная Украина кишела отрядами «батек» всех мастей. Врангель мог стать центром консолидации всех антисоветских сил. Против него развернули уже не одну, а четыре армии. 20 августа началась третья операция по ликвидации его армии. Её опять удалось отразить. Но при попытках отбить у красноармейцев сильно укреплённый Каховский плацдарм на Днепре, нацеленный на Перекоп, белые потеряли 3 тысячи человек и 6 танков.

За счёт мобилизаций, возвращённых интернированных, кубанских «зелёных», расформирования тыловых органов, пленных Врангель сумел пополнить состав своей армии до 44 тысяч штыков и сабель при 193 орудиях, 998 пулеметах, 34 аэропланах, 26 броневиках, 9 танках, 19 бронепоездах. Главнокомандующий задумал решающий удар — прорваться на запад, на соединение с наступающими поляками. 14 сентября белогвардейцы начали отвлекающие атаки. На востоке — на Донбасс, на севере — на Александров (Запорожье). Но и советские силы, действовавшие против них (60 тысяч человек, 451 орудие, 2137 пулемётов, 42 аэроплана, 12 бронепоездов, 3 танка, 14 броневиков), были в это время выделены в новый, Южный фронт. Командующим был назначен Михаил Васильевич Фрунзе.

Такой выбор советского руководства оказался очень удачным. Фрунзе был профессиональным революционером, но не принадлежал к группировке Троцкого, связанной с мировой закулисой и американо-британскими теневыми силами. В Красной армии он стал как бы антиподом высокомерного и всемогущего Льва Давидовича, нередко действовал вопреки его указаниям. Любому другому такая независимость как минимум стоила бы должности, а скорее — головы. Но Фрунзе высоко ценил Ленин как уникального военачальника из партийцев, он был вхож к Владимиру Ильичу, обращался к нему через головы военного начальства. И Троцкий лишь исподтишка пакостил ему — например, при наступлении на Туркестан лишил целой 4-й армии, переведя её в разряд «трудовой» и направив строить нефтепровод.

В отличие от того же Льва Давидовича Фрунзе всегда действовал честно и благородно, избегал жестокости. Он принимал командование 4-й армией в тот период, когда она взбунтовалась, перебила комиссаров, члена Военного совета и представителей ВЦИК. Но Михаил Васильевич обошёлся вообще без репрессий, не назначил даже расследования. Наверх доложил, что виновные сбежали, а мятежников простил, подписав приказ: «Преступление перед советской властью смыть своей кровью». И завоевал среди них личный авторитет, возглавив атаку с винтовкой в руках.

Чтобы сломить ожесточённое сопротивление уральского казачества, Фрунзе специально ездил в Москву, выхлопотал у Ленина полную амнистию для сдающихся. Такими же мерами сумел замирить семиреченское казачество. В Туркестане Троцкий оставил ему ничтожные силы — 20 тысяч человек. Но амнистиями и мудрой дипломатией Михаил Васильевич перетянул на свою сторону значительную часть местных басмачей. В РККА Фрунзе был очень популярен.

Врангель не был ни политиком, ни дипломатом. Не уделял должного внимания агитации и пропаганде. Правда, деникинский «Осваг» он разогнал, заменив отделом печати при начальнике гражданского управления, но в нём очутились те же или такие же журналисты, писатели, общественники, желавшие только заработать на жизнь, заполнявшие газеты и журналы шапкозакидательской халтурой. Да и эти газеты издавались маленькими тиражами, а на фронт попадали в ничтожном количестве, оседая в штабах и канцеляриях. «Закон о земле», который Врангель считал своим козырем (земля закреплялась за крестьянами, захватившими её в ходе революции, но за это надо было 25 лет платить пятую часть урожая, и тогда она переходила в полную собственность), остался неизвестным большинству населения. Его разослали лишь по 500 экземпляров на корпус, причём не раздавали, а продавали по 100 рублей за экземпляр. А казаки сразу испортили отношения с крестьянами, реквизируя лошадей. Затянувшаяся Гражданская война уже совершенно измучила народ, и мобилизации в Белую армию срывались.

Провозглашалось, что борьба идёт за поруганную веру, но крымского епископа Вениамина Врангель в качестве своей опоры не использовал — тот слыл лидером «крайне правых», и главнокомандующий держал его на отдалении, не желая раздражать «демократов», даже на фронт с собой не брал. Да и вообще развернуть широкую агитацию через духовенство генерал не счёл нужным. Возможно, полагал это слишком несовременным.

Выражалась готовность объединиться с другими антикоммунистическими силами. Велись переговоры с Махно, «зелёными», правобережными повстанцами, украинскими националистами — при крымском правительстве возник «Украинский национальный комитет» во главе с приехавшим из Парижа видным украинским националистом Маркотуном. При этом главнокомандующий раздавал щедрые авансы. Украинцам и казачьим самостийникам Дона, Кубани, Терека, Астрахани он наобещал полную независимость в их внутренних делах. Но тем самым фактически перечеркнул идею «единой и неделимой», хотя практическая ценность от таких «союзов» была нулевой. Для Махно Врангель оставался «контрреволюционером», и батька только морочил головы переговорщикам. Он предпочитал гулять сам по себе и выбирал лишь, чьи тылы ему в данное время выгоднее потрошить — красные или белые. В самом Крыму вовсю безобразничали банды «зелёных», и против них приходилось отвлекать воинские части под командованием генерала Носовича.

Фрунзе действовал гораздо более грамотно. Делегатов Махно пригласил в Харьков, им обещали помочь снабжением и оружием, признали полную самостоятельность батьки, разрешили свободно набирать в своё войско жителей Поднепровья и Таврии. Заключили соглашение о совместных действиях против Врангеля. А важность пропаганды Михаил Васильевич понимал как никто другой. Прифронтовую полосу регулярно снабжали газетами. Доходило до того, что и белогвардейцы узнавали из них последние новости. Ну а агитационные лозунги были простыми и понятными. Покончим с Врангелем — конец Гражданской войне. Тогда, глядишь, и жизнь наладится. На стороне Фрунзе были и патриотические чувства: разве Врангель не выступал союзником польских захватчиков? Не исполнял пожелания западных «союзников»?

В поединке двух командующих выявилась ещё одна парадоксальная особенность. Врангель, профессиональный военный, был отличным командиром — но не полководцем. Тактиком, а не стратегом. Поэтому все его боевые действия с момента прорыва из Крыма, по сути, представляли собой цепочку тактических операций. Местные победы, но без решающего успеха. А вот Фрунзе, не имевший военного образования, был именно полководцем. Имел прирождённый талант, совершенствовал его, самостоятельно изучая военное дело. Привлекал лучших специалистов вроде генерала Новицкого. И опыт имел уже изрядный. Во главе группы из четырёх армий, а потом всего Восточного фронта наголову разгромил наступавшего Колчака. Блестящей операцией, трёхдневным «блицкригом» сокрушил гнездо басмачей — Бухарский эмират.

На Южный фронт Фрунзе прибыл 26 сентября, в разгар белого наступления. Сразу понял, что атаки в восточном и северном направлении не сулят Врангелю никакого серьёзного выигрыша. Значит, они отвлекающие и главный удар ещё впереди. Михаил Васильевич догадался, где он может быть. На западное направление, на прикрытие переправ через Днепр, выдвинул 2-ю конную армию Миронова, группу Федько. Он оказался прав. 8 октября основные белые группировки начали форсировать Днепр у острова Хортица и Никополя. Завязалось упорное встречное сражение, и Фрунзе бросил сюда свежие резервы, которые держал наготове. 13 октября контратаки Миронова рассекли боевые порядки противника, красные вышли к Днепру. Вот тут-то и сказался тот факт, что белые войска в непрерывных боях пополнялись пленными, мобилизованными, «зелёными». Их боевые качества снижались сперва как будто незаметно, а сейчас они сломались: белые побежали в полном беспорядке, сминая друг друга в давке на дорогах к переправам, бросая обозы, артиллерию.

Врангелевцы ещё не знали, что в эти же самые дни, 12 октября, когда они пытались пробиться навстречу полякам, в Риге правительство Пилсудского подписало с большевиками перемирие. Вместо «линии Керзона», намечавшейся в качестве границы, паны получили ещё Западную Украину, Западную Белоруссию, добавили скрытую контрибуцию в 30 млн. золотых рублей и имущества на 18 млн. золотых рублей. О союзниках-врангелевцах поляки на переговорах даже не вспомнили. И западным державам белогвардейцы снова стали не нужны.

В этой ситуации Михаил Васильевич Фрунзе ждал, когда прибудут новые силы, направленные в его распоряжение. Врангель получил двухнедельную передышку, смог подлатать «дыры» в поредевших частях, привести их в порядок. Фрунзе это не пугало. За это же время он получил гораздо больше пополнений, сформировал из них ещё одну армию и новый кавалерийский корпус. С польского фронта пришла 1-я конная армия. Суть плана оставалась той же, что и раньше. Но соотношение сил изменилось. Против 38 тысяч бойцов, 249 орудий и 1 тысячи пулемётов Белой армии было сосредоточено 144 тысячи красноармейских штыков и сабель с 527 орудиями и 2664 пулемётами. И ударов предусматривалось уже не два, а четыре. Белые войска планировалось окружить, отрезать от Крыма и рассечь на части.

Сражение загрохотало 28 октября. Красные проломили оборону у Каховского плацдарма, в прорыв вошла армия Будённого, ринулась по тылам, перерезая пути отхода. Окружение завершилось. Сам Врангель в Крыму лишился связи со своими соединениями. Передовые советские части с ходу атаковали Турецкий вал, но гарнизон всё же отразил их. Белый генерал Кутепов с отборными частями — корниловцами, марковцами, дроздовцами, конницей Барбовича — 31 октября навалился на будённовцев, разделивших свои дивизии по нескольким сёлам. Расчистил себе дорогу на Чонгарский полуостров и Генический мост и 3 ноября, пропустив последние колонны, уничтожил за собой мосты.

Фрунзе, оценив прорыв неприятелей, принялся готовить штурм без малейшей передышки. Учитывал, что Белая армия ослаблена, только пленными потеряла 20 тысяч, и не желал давать ей времени оправиться и закрепиться. Действительно, даже выскребая все резервы, поставив в строй тыловиков, Врангель собрал на фронте лишь 22–23 тысячи штыков и сабель. На главных направлениях Фрунзе сумел создать почти десятикратное превосходство. В лоб Перекоп атаковала группа Блюхера, три колонны обходили через Сиваш, вспомогательный удар намечался на Чонгарском полуострове. Погода благоприятствовала замыслам. Западный ветер отогнал воду из Сиваша, ударил мороз минус 12, сковав грязь.

7 ноября началась разведка боем, а в ночь на 8 ноября — общее наступление. И опять сказалась большая разница в качестве разных подразделений белых. Побережье Сиваша охраняла бригада генерала Фостикова из разношёрстных кубанских повстанцев и «зелёных». Неожиданно появившиеся красноармейцы сразу сшибли её с позиций. Но подоспел резерв, корниловцы и марковцы штыковыми контратаками отбросили вышедшие из Сиваша части, которым удалось зацепиться лишь на кромке берега. Однако на этот плацдарм подтягивались новые соединения. Когда прибыли две свежие кавалерийские дивизии, красные заставили противника отступить. Точно так же на Турецком валу целый день держалась Дроздовская дивизия. Атаки красных, волна за волной, не приносили успеха. Лишь ночью белые узнали, что с побережья Сиваша советские соединения вышли им в тыл, и штыками пробились из окружения.

Но отступили только до Юшуни. Здесь была вторая линия обороны, две линии окопов в промежутках между озерами. Сюда выдвинулась красная артиллерия — 150 орудий, обрушивших шквальный огонь на противника. Схватка разгорелась упорная, два дня стороны схлёстывались в атаках и контратаках. Наконец стало сказываться, что белым восполнять потери просто некем. Врангель направил сюда свой последний резерв — конницу Барбовича. Снял с Чонгарского направления Донской корпус. Навстречу Барбовичу Фрунзе бросил 2-ю конную армию. 11 ноября юшуньская оборона пала. А уходом донцов воспользовалась 4-я армия, стала переправляться на Чонгар. Белые повернули корпус назад, но выправить положение он уже не смог. Красноармейцы навели мост, по нему двинулись конница и артиллерия. Красная армия стала вливаться на полуостров с двух сторон.

12 ноября Врангель отдал приказ об эвакуации.

16 ноября Фрунзе доложил об окончании войны и ликвидации Южного фронта.

Илл. Николай Самокиш. «Переход Красной армии через Сиваш» (1935)