Каковы причины возникновения квалификационных ошибок

Понятие ошибки

Одной
из основных задач правосудия является
принятие по конкретному делу законного
и обоснованного решения. Если не
акцентировать внимание на процессуальной
форме, то основой законного решения по
делу будет правильная квалификация
об­щественно опасного деяния. Однако
на практике нередко допускаются ошибки
в уго­ловно-правовой оценке содеянного.
[30]
Ошибки в
квалификации преступных посягательств
влияют на правильность решения вопроса
о виновности или невиновности лица, на
справедливость назначенного наказания
или применения иных мер уголовной
ответственности и др.

Учитывая,
что лишь правоприменительная деятельность
специальных субъектов (судей, прокуроров,
следователей и дознавателей) влечет
наступление юридически значимых
последствий, то темой настоящего вопроса
будет анализ признаков именно ошибки
правоприменителей.

Термин «ошибка»
в уголовном праве входит в состав
названий таких институтов, как юридическая
ошибка, фактическая ошибка, ошибка
правоприменителя или, как еще называют
разновидность последней в различных
источниках, квалификационная ошибка.

В
одном из фундаментальных словарей
русского языка дается дефинитивное
определение ошибки, под которой понимается
«неправильность в действиях, мыслях».
[65]
Термину
«ошибка» синонимично близок термин
«заблуждение». «Заблуждение – это
ошибка, неправильное, ложное мнение».
[65]
Путем
обратного логического толкования можно
сделать вывод, что ошибка и есть
заблуждение. Соответственно, и заблуждение
– это есть неправильность в действиях,
поступках, высказываниях, мыслях,
погрешность, а следовательно – это
ошибка.

В науке учеными
даются различные определения понятия
квалификационных ошибок. Приведем
некоторые из них.

Так,
И.М. Зайцев определяет судебную ошибку
как «прежде всего не соответствующее
целям правосудия действие судебных
работников либо последствия такого
действия». [19]

По
мнению С.А. Шейфера, следственная ошибка
– это «констатированное соответствующим
процессуальным актом управомоченного
субъекта отступление следователя от
требований уголовно-процессуального
закона и научных рекомендаций при
осуществлении расследования, а равно
непроведение нужных по обстоятельствам
дела процессуальных действий, повлекшие
за собой принятие решений, противоречащих
закону и препятствующих достижению
целей расследования». [105]

В.В.
Колосовский понимает под квалификационной
ошибкой понимает «вызванную заблуждением
субъекта правоприменения неправильность
в его действиях, заключающуюся в неточном
или неполном установлении и юридическом
закреплении соответствия между признаками
совершенного деяния и признаками состава
преступления или иного уголовно-правового
деяния». [30]

С
позиции Н.Ф. Кузнецовой, квалификационная
ошибка – это неверное установление
наличия либо отсутствия состава
преступления, а также его соответствия
описанию в нормах Общей и Особенной
частей УК. [42]

Как
видно, данные определения базируются
на представлении о неправильности
(неточности или неполноте) уголовно-правовой
нормы, избранной правоприменителем для
квалификации конкретного преступления.

Поскольку
уголовно-правовая квалификация является
оценочно-познавательным процессом, то
ошибка в правовой оценке конкретного
общественно опасного деяния чаще всего
одновременно может быть следствием как
заблуждения
правоприменителя вследствие отсутствия
необходимой правовой подготовки или
недостаточности профессионального
опыта и других обстоятельств, так и
результатом неправильных
действий
непосредственно правоприменителя.

Здесь
требуется одно существенное пояснение.
Исходя из буквального толкования
словарных определений понятия «ошибка»,
предполагается, что речь идет прежде
всего о непреднамеренном
заблуждении лица, непреднамеренной
неправильности в действиях или мыслях.
Это условие распространяется и на
квалификационные ошибки, к которым
субъективное отношение правоприменителя
может выражаться только в форме
неосторожной
вины.

Вследствие
этого, как отмечает В.В. Колосовский,
«Проблему мы делим на две части. В первой
предметом нашего внимания является
ситуация, когда субъект правоприменительной
деятельности в уголовном процессе
действует умышленно и при отсутствии
доказательств виновности квалифицирует
деяние как преступление. Здесь налицо
противоправные действия, и мы не можем
говорить об ошибке в уголовно-право­вой
квалификации». [30]

Фактически
это не квалификационные ошибки в их
понимании с точки зрения основ теории
квалификации преступлений, а обычные
противоправные действия соответствующих
специальных субъектов органов
правоприменения, содержащие признаки
должностных преступлений, предусмотренных
ст. 392 УК (Вынесение заведомо неправосудных
приговора, решения или иного судебного
акта), ст. 393 УК (Привлечение в качестве
обвиняемого заведомо невиновного), ст.
399 УК (Незаконное освобождение от
уголовной ответственности).

Таким
образом, практическое значение имеет
исследование ошибки при квалификации
как результата заблуждения правоприменителя.

Виды
квалификационных ошибок

В
литературе предлагаются различные
варианты классификации квалификационных
ошибок по тем или иным признакам. Н.Ф.
Кузнецова предлагает распределить их
по трем группам:

1) непризнание
наличия состава преступления в деяниях,
где он имеется;

2) признание наличия
состава преступления в деяниях, где он
отсутствует;

3)
неправильное избрание нормы УК для
квалификации преступления.
[42]

Хотя
мы не рассматриваем бесспорной в этой
части позицию В.В. Колосовского,
предлагаемый им вариант классификации
квалификационных ошибок заслуживает
внимания и может быть приемлем с точки
зрения практического интереса.

1. по
   элементам состава преступления:

а) объекту и предмету
преступления,

б)объективной
стороне преступления,

в) субъективной
стороне преступления,

г) субъекту
преступления;

2)
в зависимости от вида квалифицируемого
деяния:

а) преступлений,

б) положительных
посткриминальных деяний,

в) отрицательных
посткриминальных деяний,

г) общественно
опасных деяний невменяемых,

д) иных уголовно-правовых
деяний;

3)
по применению
отдельных институтов уголовного права:

а) соучастие в
преступлении,

б) множественности
преступлений. [30]

По
нашему мнению, в рассмотренную
классификацию необоснованно не включен
такой институт, как стадии совершения
преступления. Вопрос о составляющих,
обозначенных в п. 2 подпунктами б) и в),
остается дискуссионным. Более конкретно
виды и содержание квалификационных
ошибок рассматриваются в настоящем УМК
в рамках соответствующих тем (темы №№
3 – 12).

Причины
квалификационных ошибок

Соглашаясь
с утверждением, что квалификационная
ошибка представляет собой неумышленное
отступление субъекта правоприменения
от требований уголовного закона,
формирование путей их исключения или
хотя бы минимизации невозможно без
достаточно четкого представления о
причинах допускаемых правопримменителем
квалификационных ошибок.

Причины возникновения
квалификационных ошибок С.А. Шейфер
делит на субъективные и объективные. В
частности, он выделяет:

– факторы,
вызванные однородностью и неполнотой
предварительного расследования, т.е.
ошибки, связанные с познанием истины;

– отсутствие
у следователя необходимой профессиональной
подготовки, небрежность по отношению
к служебному долгу, пренебрежительное
отношение к нормам процессуального
законодательства, обвинительный уклон.
[105]

Исследуя
причины ошибок в квалификации преступлений
и иных уголовно-пра­вовых деяний, Д.А.
Сабитов вполне обоснованно предлагает
квалификационные ошибки также объединить
в аналогичные по названию группы, однако
их содержание излагает несколько иначе:

• объективные:
  несовершенство уголовного закона и
  других нормативных правовых актов,
  недостаточность руководящих разъяснений
  Пленумов Верховного Суда по вопросам
  квалификации отдельных видов преступлений
  и толкование их признаков, отсутствие
  единообразия в научно-практических
  комментариях, монографиях, учебниках
  и статьях по вопросам квалификации
  отдельных преступлений, недостаточно
  интенсивный и не всегда правильный
  прокурорский надзор и ведомственный
  контроль за качеством расследования
  уголовных дел, в том числе за правильностью
  квалификации уголовно-правовых деяний;

• субъективные:
  необъективное, неполное установление
  фактических обстоятельств дела; незнание
  или недостаточное знание правоприменителями
  отдельных положений науки уголовного
  права, руководящих постановлений
  Пленума Верховного Суда и судебной
  практики, неумение истолковать нормы
  уголовного и других отраслей права;
  поспешность, небрежность при решении
  вопросов уголовно-правовой квалификации;
  несоблюдение законов логики при
  уголовно-правовой оценке содеянного;
  недостатки в работе судов;

• субъективно-объективные
  ошибки, к числу которых относят недостатки
  в ра­боте судов, в том числе и
  обусловленные недостатками, допущенными
  при производстве предварительного
  дознания и следствия. [75]

Н.Ф.
Кузнецова выделяет две основные причины
квалификационных ошибок – законодательную
и
правоприменительную.
Первая заключается в пробельности УК,
избыточности норм, их неточности или
устарелости.

Вторая
группа ошибок связана с недостатками
деятельности правоохранительных и
судебных органов.
[42]

В
целом принципиальных различий между
предлагаемыми вариантами классификации
квалификационных ошибок нет. При всем
разнообразии ситуаций обобщенно все
виды ошибок правоприменителей охватываются
двумя направлениями: а)
ошибки объективного характера;
б)
ошибки субъективного характера, связанные
с личностью правоприменителя.
Как представляется, во вторую группу
уместно будет включить и такие
обстоятельства, как плохие условия
работы следователя, дознавателя, судьи,
перегрузка в работе, плохая
нравственно-психологическая атмосфера
в коллективе, недостатки в экспертном
обслуживании, низкое качество материалов
предварительной проверки. Так как эти
обстоятельства не порождают непосредственно
квалификационные ошибки (не находятся
в прямой причинной связи), а лишь
способствуют их совершению, считаем,
что их необходимо признавать не причинами,
а условиями
совершения квалификационных ошибок.

1.
Понятие
юридической ответственности

Общие
основания юридической ответственности

Общество
как «исторически развивающаяся форма
жизнедея­тельности людей» испытывает
постоянную объективную потреб­ность
в упорядочении, согласованности действий
своих членов, в подчинении их поведения
социальным нормам, которые «представ­ляют
собой средства сохранения системы,
системосозидания, вос­производства
системности в общественных отношениях,
выработанные самой социальной системой
в ходе общественной эволюции». В
отношениях между обществом и личностью,
следовательно, свобода личности всегда
относительна, ограничена [1; с.325].

Социальные
нормы, правила поведения людей в обществе
охва­тывают буквально все стороны и
проявления жизни человека. По­нятно,
они не только запрещают совершать
преступления, но и осуждают всякие
другие негативные отклонения от
социальных норм.

Нарушение
социальных норм влечет за собой социальную
от­ветственность личности или,
по-другому, ее ответственность перед
обществом. Очевидно, что наиболее суровая
социальная ответствен­ность наступает
за совершение лицом преступления.

Ответственность,
философско-социологическое понятие,
от­ражающее объективный, исторически
конкретный характер взаимо­отношений
между личностью, коллективом, обществом
с точки зре­ния сознательного
осуществления предъявляемых к ним
взаимных требований. Различают
ответственность юридическую, моральную
и т. д. В зависимости от субъекта
ответственных действий выделяются
индивидуальная, групповая, коллективная
ответственность. У инди­вида
ответственность формируется как
результат тех внешних тре­бований,
которые к нему предъявляет общество,
класс, данный кол­лектив. Воспринятые
индивидом, они становятся внутренней
основой мотивации его ответственного
поведения, регулятором ко­торого
служит совесть. Формирование личности
предполагает вос­питание у нее чувства
ответственности, которая становится
ее свойством [2; с.327].

Термин
«ответственность» введен в научный
обиход А.Бейном в книге «Эмоции и
воля» (1865). Ответственность связывают
с вопросом наказуемости, так как любой
вопрос, возникающий при обсуждении
этого термина, является вопросом
обвинения, осуждения, наказания [3; с.21].

В.С.Прохоров,
Н.М.Кропачев, А.Н.Тарбагаев рассматривают
юридическую ответственность как
категорию целого, в которой различаются
диалектически противопоставляемые
стороны: а) выполнение лицом нормативных
требований, фиксирующих должное поведение
(позитивная ответственность, и б)
выполнение должного поведения, также
зафиксированного нормой, но уже в
результате государственного принуждения
как реакция на правонарушение
(ретроспективная ответственность) [4;
с.21].

Реакция
общества на негативное социальное
поведение личности всегда связана с
политической, правовой или моральной
оценкой его объективных признаков и
субъективного содержание. Соответствующая
оценка в случае необходимости может
дополняться санкцией (например, моральным
бойкотом, уголовным наказанием), но
может существовать и без нее. В результате
ретроспективная ответственность может
исчерпываться отрицательной оценкой
(критикой на собрании, судебным осуждением
без назначения наказания и пр.)

Любой вид юридической
ответственности выступает в виде санкции
за правонарушение, т.е. в виде
государственного принуждения к выполнению
требований правовых норм. Юридические
же последствия, с государственным
принуждением не связанные, юридической
ответственностью не являются [5; с.22].

О.В.Масюкевич
отмечает, что «юридическая ответственность
– это применение к правонарушителю мер
государственного принуждения,
предусмотренных в санкциях правовых
норм» [6; с.72].

Наиболее
распространенной позицией в юриспруденции
является мнение о том, что «юридическая
ответственность может быть определена
как особая (связанная с правонарушением)
субъективная обязанность правонарушителя
претерпевать предусмотренные
законодательством неблагоприятные,
карающие его последствия совершенного
им противоправного виновного деяния»
[7; с.483].

Данная
трактовка юридической ответственности
в основе своей получила закрепление в
законодательстве современных государств,
в том числе и Республики Беларусь.

Юридическая
ответственность обладает свойственными
только ей признаками. Во-первых,
юридическая ответственность лица –
это субъективная, т.е. личная обязанность
конкретного правонарушителя отвечать
за содеянное. Как и всякая субъективная
обязанность, юридическая ответственность
определяется законом, вытекает из
закона. Во-вторых, юридическим фактом,
обусловливающим превращение статутной
ответственности в субъективную, является
правонарушение. В-третьих, юридическая
ответственность как особая субъективная
обязанность заключается в необходимости
претерпеть карающие правонарушителя
правовые санкции. В-четвертых, меры
юридической ответственности в отличие
от мер защиты, профилактики, предупреждения
и пресечения предполагают доказанность
вины правонарушителя. В-пятых, юридическая
ответственность при всех обстоятельствах
предполагает государственное и
общественное осуждение правонарушителей
за посягательства на защищаемые правом
общественные отношения, права и свободы
граждан, интересы общества и государства.
И в-шестых, меры юридической ответственности,
будучи средством принудительного
карательного воздействия, одновременно
исполняют роль частной и общей превенции
[8; с.487].

Юридическая
ответственность возникает, с одной
стороны, в случае совершения правонарушения,
а с другой – при применении к правонарушителю
санкции соответствующей нормы права.

Таким образом,
фактическим основанием возникновения
юридической ответственности является
совершение противоправного действия
(бездействия), а юридическим основанием
– применение соответствующей нормы
права [9; с.73].

Юридическая
ответственность может подразделяться
на определенные виды по различным
основаниям: отраслевой принадлежности
применяемых к правонарушителю мер
ответственности; юридической сил
нормативных актов, устанавливающих
ответственность, видам государственных
органов, реализующих юридическую
ответственность и др. [10; с.489].

В
зависимости от того, к какой отрасли
права относится ответственность (какой
вид правонарушения влечет ее), выделяются
уголовная, администра-тивная,
дисциплинарная, гражданско-правовая
ответственность и материальная
ответственность работников за вред,
причиненный предприятию, учреждению.

Уголовная
ответственность как разновидность
юридической
ответственности

Уголовная
ответственность – вид юридической
ответственности, один из самых сложных,
многообъемных, охватывающих самые
различные сферы, отрасли, участки
жизнедеятельности людей, общества,
государства.

В
правовой структуре этот вид юридической
ответственности занимает одно из ведущих
мест, будучи его элементом, составной
частью.

Именно
уголовная ответственность является
наиболее строгим видом юридической
ответственности, так как наступает за
совершение преступлений, в то время как
другие виды юридической ответственности
реализуются в случае совершения
проступка, не обладающего уровнем
общественной опасности, присущей
преступлению.

В
литературе приводятся различные варианты
определения этого вида ответственности.

Общим
для всех точек зрения является то, что
проблема уголовной ответственности
рассматривается в рамках уголовно-правовых
отношений, возникающих между государством
и лицом, совершившим преступление. У
государства появляется право подвергнуть
лицо за совершенное им преступление
государственно-принудительному
воздействию, предусмотрен-ному
уголовно-правовой нормой, которую он
нарушил, и, в то же время, обязанность
применить именно это воздействие, а не
иное другое, например, предусмотренное
санкцией другой нормы, а у лица,
совершившего преступление, – обязанность
подвергнуться такому воздействию и
право на применение именно того
воздействия, которое предусмотрено
нарушенной им уголовно-правовой нормой.

Одно
из разночтений в понятии уголовной
ответственности состоит в том, что
именно следует включать в ее содержание
[11; с.65].

В
связи с этим выделяют следующие основные
позиции в понимании уголовной
ответственности. Первая предлагает
понимать уголовную ответственность
как обязанность лица, совершившего
преступление, подлежать действию
уголовного закона, при наличии в действиях
виновного предусмотренного этим законом
состава преступления [12; с.25].

Эта
точка зрения изложена во многих учебных
и научных работах. Однако это определение
представляется ошибочным. Правовая
обязанность не может отождествляться
с правовой ответственностью. Правовая
обязанность лица, осужденного за
совершение преступления, исполняется
в принудительной форме, вопреки воле
обязанного лица. Следовательно,
ответственность — эта не обязанность
претерпевания последствий, проистекающих
из правонарушения, а само их претерпевание
в состоянии принуждения [13;с.103].

Такого
же мнения придерживался и Н.И. Загородников.
Он писал: “Уголовная ответственность
— это реальное применение уголовно-правовой
нормы, выраженное в отрицательной оценке
специальным органом государства — судом
— поведения лица, совершившего общественно
опасное деяние и в применении к нему
мер государственного принуждения. В
содержание уголовной ответственности
входят назначение судом наказания… и
его исполнение… В течение срока судимости
лицо продолжает нести уголовную
ответственность» [14; c.39-40].
Ответственность это уже исполнение под
принуждением обязанности. Обязанность
может быть исполнена или не исполнена.
Но когда наступает ответственность, т.
е. приводится в действие аппарат
принуждения, выбора у ответственного
лица нет, — оно не может не выполнить
действий (или бездействия), составляющих
содержание реализуемой обязанности
[15; с.103].

Некоторые
юристы занимают иную позицию в определении
уголовной ответственности. Так, И.Я.
Козаченко считает, что «уголовная
ответственность – это возникающее с
момента совершения преступления
правоотношение, в пределах которого
государство правомочно ограничивать
правовой статус лица, совершившего
преступление, с целью его исправления
и перевоспитания, общего и специального
предупреждения, а виновный обязан при
наличии возможности претерпеть лишения
личного, имущественного или иного
характера, вытекающие из осуждения его
от имени государства и применения к
нему в необходимых случаях только
предусмотренного уголовным законом
наказания за совершенное преступление»
[16; с.45].

Наиболее
приемлемой, относительно определения
понятия уголовной ответственности,
является точка зрения Ю.М. Ткачевского.
По его мнению, уголовную ответственность
следует определить как предусмотренные
законом негативные последствия,
налагаемые судом на лицо, совершившее
преступление, выраженные в самом факте
осуждения и судимости или осуждения,
сопряженном с исполнением наказания и
судимостью [17;с.39].

В
теории уголовного права группой авторов
предложено рассматривать уголовную
ответственность в двух планах:

—
«позитивном» — ответственность
означает соблюдение уголовно-правовых
запретов, при этом, если лицо ведет себя
правомерно, не нарушая уголовный закон,
государство поощряет такое поведение;

—
«ретроспективном» («негативном»)
– ответственность означает государственную
репрессию в отношении лица, нарушившего
уголовный закон.

Под
позитивной ответственностью ряд авторов
(З.А.Астемиров, Б.С.Волков, В.А.Елеонский
и др.) понимает правомерное поведение
граждан, не нарушающих уголовный закон.
Бабий Н.А. под позитивной ответственностью
понимает учет индивидуумом в своем
поведении требований норм нрава,
нарушение которых сопровождается
применением неблаго-приятных санкций
[18; с.182]. Отклонение от «позитивного»,
т.е. правомерного, поведения и совершение
правонарушения, в том числе преступления,
влечет ретроспективную, негативную
ответственность [19; с.525].

Очевидно,
что непосредственное юридическое
значение имеет ретроспективный аспект
уголовной ответственности, которая
представляет собой урегулирование
конкретных возникших в связи с фактом
совершения преступления общественных
отношений нормами уголовного законно,
в результате чего они становятся
уголовными правоотношениями. Уголовная
ответственность выполняет важнейшую
социальную функцию – восстанавливает
нарушенные совершением преступления
справедливость и законность, обеспечивает
выполнение закона и тех нравственных
норм, которые лежат в основе каждого
уголовного запрета [20; с.5].

Одной
из позиций толкования уголовной
ответственности является отождествление
ее и санкции уголовно-правовой нормы,
содержащейся в наказании. Так, например,
А.Б.Сахаров полагал, что уголовная
ответственность неотделима от
наказуемости, которая является реализацией
уголовной ответственности и без которой
уголовная ответственность лишается
всякого содержания и практически не
существует. Н.С. Лейкина, развивая
рассматриваемую концепцию, предложила
определить уголовную ответственность,
как обязанность подвергнуться мере
уголовно — правового воздействия,
содержащей лишения, страдания, возложенные
законом на лицо, совершившее преступление
[21; с.13]. Аналогичную позицию в свое время
занимал М.Д. Шаргородский. Он предложил
свое более развернутое мнение: «уголовная
ответственность – это обязанность
лица, совершившего преступле-ние,
претерпеть наказание, заключающееся в
лишениях личного или имущест-венного
характера, порицающее его за совершенное
преступление и имеющее своей целью его
исправление и перевоспитание, а также
предупреждение совершения новых
преступлений как им, так и иными лицами»
[22; с.223].

Однако
ретроспективная уголовная ответственность
не может быть сведена ни к наказанию,
ни к иным мерам государственного
принуждения. Действующее уголовное
законодательство различает наказание
и уголовную ответственность – это, с
точки зрения закона, несовпадающие
понятия.

Если
сущность уголовной ответственности
заключена в государственном осуждении
лица, совершившего преступление, в
порицании как его самого, так и
совершенного им деяния, то наказание –
особая мера государственного принуждения,
применяемая судом от имени государства
к преступнику, признанному виновным в
совершенном им преступлении и
накладывающая на него определенные
правоограничения для достижения целей
его исправления и перевоспитания, а
также предупреждения совершения новых
преступлений как осужденными, так и
иными лицами. По своей сущности, таким
образом, наказание есть целенаправленная
кара [23; с.169-170].

Проблема
уголовной ответственности непосредственно
связана с теорией уголовно-правовых
отношений и является, по существу, ее
важнейшей состав-ной частью. Именно в
рамках данной теории и происходит в
настоящее время в науке уголовного
права развитие проблемы уголовной
ответственности.

Наиболее
распространено и аргументировано
мнение, что уголовная ответственность
— это элемент охранительного
уголовно-правового отношения, а именно
— определенного рода правовая обязанность
[24; с.172-173].

Я.М.Брайнин
определил ответственность, как основанную
на нормах уголовного права обязанность
виновного дать ответ управомоченным
на то органам государства по поводу
совершенного им нарушения закона и
подвергнуться действию тех санкций,
которые предусмотрены законом за
данное преступление [25; с.11].

Содержание
уголовной ответственности, предложенное
указанными авторами, слишком узко.
Уголовная ответственность не сводится
к обязанности понести уголовное
наказание и осуждение (рассматриваемое
как самостоя-тельный элемент или как
элемент наказания). Уголовная
ответственность означает непременно
и обязанность лица, совершившего
преступление, пройти установленную
законом процедуру привлечения к уголовной
ответственности.

Рассматриваемые
позиции, не являясь достаточными для
завершенного определения понятия
уголовной ответственности, тем не менее,
в той или иной форме и объеме раскрывают
чаще всего какую-то одну из сторон
уголовной ответственности.

Уместно
отметить, что в уголовном кодексе,
например, стран СНГ, за исключением УК
РБ, вообще нет законодательного
определения ни понятия уголовной
ответственности, ни ее целей, вследствие
чего правопримени-телями этот вопрос
рассматривается на уровне доктринального
толкования.

Белорусский
законодатель в рамках реализации
уголовной политики посчитал необходимым
дать нормативное определение этому
базовому институту уголовного права,
указав в ч. 1 ст.44 УК, что «Уголовная
ответствен-ность выражается в осуждении
от имени Республики Беларусь по приговору
суда лица, совершившего преступление,
и применении на основе осуждения
наказания либо иных мер уголовной
ответственности в соответствии с
настоящим Кодексом».

Данное
определение достаточно полно и системно
обозначает основные признаки и параметры
сущности, содержания и пределы уголовной
ответственности в так называемом ее
статическом (неподвижном) состоянии.
Но, как известно, всякая запретительная
уголовно-правовая норма оживает, когда
грубо и общественно опасно нарушаются
охраняемые ею социально значимые для
человека, общества и государства
отношения.

С
этого момента начинается первый этап
фактической реализации социально-правового
содержания уголовно-правовой нормы.
Следовательно, в динамике (движении)
содержание уголовной ответственности,
определенной в ч.1 ст. 44 УК, переносится
на виновное лицо и реализуется
непосредственно путем возложения на
него уголовной ответственности в одной
из форм, предусмотренных ст. 46 УК.

1.3
Основания уголовной ответственности

Определение
оснований ответственности в уголовном
праве — основополагающий принципиальный
вопрос. Это та самая юридическая точка
опоры, которая может стать здесь основой
законности или беззакония [26; с.78].

Еще
более веско о значении оснований
уголовной ответственности писал В.Н.
Кудрявцев: «Вопрос об основаниях
ответственности является не только
нравственным и юридическим, но и
принципиальным политическим» [27;
с.299]. От
принятия правильного решения о наличии
оснований уголовной ответственности
напрямую зависят обоснованность и
законность привлечения лица к уголовной
ответственности.

В
законодательном регулировании оснований
уголовной ответственности можно и нужно
видеть несколько аспектов. Философский
аспект заключается в обосновании
целесообразности преследования через
признание всех преступлений естественной
разновидностью социально обусловленного,
отклоняющегося поведения. Криминальные
эксцессы, как и законопослушные образцы
поведения, детерминированы общественными
условностями, но не до такой степени,
что у человека в распоряжении остается
единственный вариант выхода из жизненной
ситуации – причинение вреда другим
людям [28; с.20].

Целесообразность
и допустимость государственного
принуждения
обосно-вывается наличием у виновного
свободы выбора между несколькими
спосо-бами достижения цели. Избирая
определенное поведение, совершая,
например, преступление, человек в
сложившейся ситуации для достижения
поставленных целей может эти требования
сознательно игнорировать либо сообразовать
с ними свои поступки. Способность
преступника действовать «со знанием
дела» и выступает обоснованием его
уголовной ответственности
[29;
с.24].

Очевидно,
что такое обоснование вписывалось лишь
в рамки умышленной вины, так как ясно:
интеллектуальный момент неосторожности,
особенно преступной небрежности, как
раз и характеризуется отсутствием
сознания опасности совершаемого деяния
и предвидения его последствий. Однако
и эта разновидность субъективной стороны
преступления «подгонялась» под
необходимые философские рамки. Так, А.
А. Пионтковский доказывал: “При совершении
преступления по неосторожности свобода
воли в указанном понимании потому
является основанием уголовной
ответственности, что у человека была
возможность принять решение с пониманием
характера своих действий и их последствий,
но он, однако, вследствие проявленной
невнимательности к охране государственных
или общественных интересов или интересов
отдельных граждан совершает общественно
опасное деяние, нарушающее социалистический
правопорядок”
[30;
с.234].

И
наоборот, отсутствие возможности выбора
линии собственного поведения, несвобода
воли исключают ответственность. Так,
лицо, причинив-шее вред охраняемым
законом интересам в результате физического
принужде-ния, при котором оно не могло
руководить своим деянием, к уголовной
ответственности не привлекается. УК РБ
причинение вреда при таких обстоятельствах
(т.е. при отсутствии свободы воли)
преступлением не считает.

Таким
образом, лицо отвечает за свои поступки
перед обществом, государством и другими
людьми именно потому, что у него имелись
несколько вариантов поведения, а любая
ситуация – это некое поле возможностей
выбирать линию поведения с учетом
требований закона, интересов других
людей и общества в целом.

Юридический
аспект проблемы основания всякой
правовой, в том числе и уголовно-правовой
ответственности, предполагает
выяснение вопроса о том, за что, за какое
поведение лицо может привлекаться к
уголовной ответственности, что считать
ее правовым основанием.

Здесь
следует отметить, что вопрос определения
правового основания уголовной
ответственности, как в науке уголовного
права, так и уголовных законодательствах
разных стран разрешается неоднозначно.

До
приятия в 1958 г. Основ уголовного
законодательства Союза ССР и союзных
республик понятие основания уголовной
ответственности не было разработано и
закреплено в законе. Содержание
принципиально значимого института
уголовного права раскрывалось на
теоретическом уровне наукой уголовного
права, дискуссия по которому среди
ученых не прекращается до настоящего
времени.

Одни
авторы считают, что основанием уголовной
ответственности является вина, под
которой предлагается понимать вину
как оценочную категорию, которая наряду
с психическим отношением субъекта к
содеянному включает в себя отрицательную
(морально-политическую) оценку деяния
и его последствий.

Так,
профессор Б.С.Утевский считал основанием
уголовной ответствен-ности вину лица
в широком смысле. Он имел в виду, что на
ответственность влияет не только факт
совершения деяния, предусмотренного
уголовным законом, но и характеристика
личности лица, совершившего преступление,
и различные отягчающие и смягчающие
ответственность обстоятельства и т. д.

Близкой
к такому пониманию основания уголовной
ответственности была позиция Т.Л.Сергеевой,
которая использовала термин «виновность».

Однако легко заметить, что в этом
случае происходит смешение понятий
«основание ответственности» и
«индивидуализация ответственности».

Индивидуализация
ответственности означает учет всех
факторов, характеризующих как деяние,
так и деятеля (субъекта преступления).
Поэтому разным лицам за совершение
одинакового деяния может быть назначено
разное наказание, в то время как основание
ответственности у них будет одно и
привлекаться к ответственности они
будут по одной и той же статье или части
статьи УК.

Другие
авторы – совершение виновно общественно
опасного деяния.
Третья группа ученых, в
частности А.А.Герцензон,
в качестве основания уголовной
ответственности рассматривают факт
совершения преступления. Развивая
эту точку зрения, профессор Н. И.
Загородников писал: «Основание
уголовной ответственности – это
юридический факт, состоящий в осознанном
поведении человека, осуждаемом
социалистической моралью и советским
уго-ловным правом, которое порождает
право специального органа государства
– суда применить к лицу, нарушившему
уголовный закон, наказание и возложить
на субъект преступления юридическую
обязанность отбыть это наказание».

В
этой части уместно отметить, что факт
совершения преступления является,
прежде всего, в соответствии с нормами
уголовно-процессуального законодательства
правовым основанием для возбуждения
уголовного дела, а не основанием уголовной
ответственности.

Более
того, только преступление как реальный
факт не может служить основанием
уголовной ответственности, так как в
преступлении содержится много признаков,
не влияющих на ответственность.

Следует
также учитывать и такие ситуации, когда
одно преступление, например убийство,
может характеризоваться несколькими
составами. Поэтому привлекают к уголовной
ответственности не просто за убийство,
а, скажем, за убийство из корыстных
побуждений (п.12 ч. 2 ст.139 УК). При отсутствии
же корыстных побуждений аналогичное
деяние будет квалифицироваться по ч.1
ст.139 УК, т.е. основанием уголовной
ответственности будет другой состав.

Большинство
российских юристов основанием
ответственности признают состав
преступления (А. А.Пионтковский,
Я.М.Брайнин, М.П.Карпушин и В.И.Курляндский).

Очень
четко эту позицию выразил академик В.
Н. Кудрявцев: «Ответственность
наступает по определенной статье
Особенной части уголовного законодательства».
Именно в этом смысле состав преступления
следует считать необходимым и единственным
основанием уголовной ответственности,
а поэтому и юридическим основанием
квалификации преступления. А также
профессор А.В.Наумов, писавший: «Следует
признать справедливой распространенную
в теории уголовного права точку зрения,
что единственным основанием уголовной
ответственности является установление
в деянии виновного состава преступления».

В
рамках сравнительного анализа
целесообразно отметить, что частично
эта позиция получила непосредственное
законодательное закрепление в ст. 8 УК
Российской Федерации (далее УК РФ), в
которой определено, что «Основанием
уголовной ответственности является
совершение деяния, содержащего все
признаки состава преступления,
предусмотренного настоящим Кодексом».
Особенность названной формулировки в
том, что российский законодатель
основанием уголовной ответственности
называет не факт совершения деяния,
содержащего состав преступления, а факт
совершения деяния, содержащего все
признаки состава преступления,
предусмотренного конкретной нормой
Особенной части УК РФ.

С
одной стороны, если признавать
единственным основанием уголовной
ответственности наличие совершенного
деяния, содержащего в себе все признаки
конкретного состава преступления, тогда
за рамками рассматриваемой формулировки
остаются многочисленные ситуации
судебной практики, в которых процесс
совершения общественно опасного деяния
по объективным основаниям может не
получить своей полной завершенности.
Соответственно, в содеянном будут
отсутствовать все предусмотренные
нормой Особенной части УК признаки.
Например, преступник не смог похитить
деньги из сейфа, так как не сумел вскрыть
все запорные устройства.

Очевидно,
что это состав материальный, и для
признания преступления оконченным
необходимо наступление общественно
опасных последствий. Они не наступили
по обстоятельствам, не зависящим от
воли виновного лица, т.е. фактически в
наличии нет полного объема объективной
стороны состава преступления,
предусмотренного ст. 205 УК. Следовательно,
нет и, образно выражаясь, полноценного
состава.

При
таком положении позиция российского
законодателя не воспринимается
безупречной, так как подобный подход к
определению основания уголовной
ответственности не только не исключает,
а как бы создает предпосылки к возникновению
правовой несогласованности и расхождению
между фактически содеянным и его
уголовно-правовой оценкой, т.е. к правовой
и фактической конкуренции. В приведенном
примере по форме основанием уголовной
ответственности должно являться
действие, выразившееся в совершении
оконченной кражи, а фактически имеется
неоконченное преступление — покушение
на кражу.

Белорусский
законодатель в ст. 10 УК иначе изложил
нормативное определение основания
уголовной ответственности, указав, что
«Основанием уголовной ответственности
является совершение виновно запрещенного
настоящим Кодексом деяния в виде:
оконченного преступления; приготовления
к совершению преступления; покушения
на совершение преступления; соучастия
в совершении преступления» (Приложение
А).

Как
видно, в конструкции нормативного
определении понятия основания уголовной
ответственности отечественный
законодатель, в отличие от аналогичного
института УК РФ, не употребляет такое
небесспорное в правовом отношении
словосочетание, как «все признаки
состава преступления». Объясняется
подобная позиция просто. Ведь стадии
совершения преступления (приготовление
к совершению преступления и покушение
на совершение преступления) при наличии
виновности обладают признаками
общественной опасности, поскольку они
создают реальную угрозу причинения
вреда объектам уголовно-правовой охраны.

Учитывая
незавершенность общественно опасной
деятельности по обстоятельствам, не
зависящим от воли виновного лица,
законодатель вполне обоснованно в
ст.10 УК прямо и признал факт незавершенной
преступной деятельности наряду с
оконченным преступлением также основанием
уголовной ответственности. Аналогичный
подход закреплен в этой же норме при
выполнении виновным лицом на территории
РБ функций организатора, подстрекателя
или пособника при условии реализации
исполнителем объективной стороны
конкретного преступления за пределами
РБ.

Урегулировав
таким способом на законодательном
уровне один из значимых конструктивных
элементов определения понятия основания
уголовной ответственности, в то же время
белорусский законодатель почему-то не
посчитал целесообразным (необходимым,
обоснованным) в ст.11 УК (отличие от ст.
8 УК РФ) включить термин «состав
преступления». Однако данный факт
вовсе не означает, что отечественная
наука уголовного права в определении
юридического содержания института
основания уголовной ответственности
обходится без этого правового понятия.

В
условиях отсутствия в уголовном законе
определения понятия состава преступления,
его содержание формулируется наукой
уголовного права исходя из анализа
законодательного определения оснований
и условий уголовной ответственности
(ст.10 и гл 5 УК), понятия преступления
(ст.11 УК) и теоретического обобщения
признаков конкретных преступлений,
предусмотренных в нормах Особенной
части УК.

Анализ
правового содержания ст.10 УК показывает,
что функцию основания уголовной
ответственности выполняет преступное
деяние, но не любое деяние, а запрещенное
«настоящим Кодексом…», то есть
деяние, которое несет (внешне отражает)
в себе юридически значимые признаки
конкретного преступления (объективное
основание). Второе условие – «совершение
виновно…деяния» (субъективное
основание). Носителем вины в совершенном
деянии является конкретный человек,
называемый в теории уголовного права
субъектом преступления. Одновременно
любое общественно опасное деяние,
запрещенное уголовным законом, в своем
внешнем проявлении всегда причиняет
вред правоотношениям, охраняемым
уголовным законом, т.е. имеет объект
преступного посягательства.

Итак,
не сам факт совершения виновно общественно
опасного деяния является основанием
уголовной ответственности, а наличие
в этом деянии объективных и субъективных
элементов и их признаков, указанных в
конкретной уголовно-правовой норме
Особенной части УК, которые и образуют
состав преступления, а соответственно,
дают основание квалифицировать содеянное
по определенной статье УК и привлекать
виновное лицо к уголовной ответственности
по соответствующей статье УК.

Таким
образом, основание уголовной ответственности
состоит из фактического основания –
совершения самого деяния, и юридического
– наличия в этом деянии состава
преступления.

2.
Преступление, как фактическое основание
уголовной ответственности

Понятие
преступления является одной из основных
категорий уголовного права. Для
осуществления стоящих перед уголовным
законодательством задач охраны личности,
прав и свобод человека и гражданина,
собственности, общественного порядка
и безопасности, окружающей среды,
конституционного строя Республики
Беларусь, мира и безопасности человечества
от преступных посягательств, а также
предупреждения преступлений, УК РБ
определяет, какие опасные для личности,
общества и государства деяния признаются
преступлениями. В ст.11 УК РБ, озаглавленной
“Понятие преступления” дано его
определение: «Преступлением признается
совершенное виновно общественно опасное
деяние (действие или бездействие),
характеризующееся признаками,
предусмотренными настоящим Кодексом,
и запрещенное им под угрозой наказания»
(Приложение
Б).

Не
являются преступлением действие
(бездействие), формально содержащее
признаки какого-либо
деяния, предусмотренного УК, но в силу
малозначительности, не обладающие
общественной опасности, присущей
преступлению.

В
науке уголовного права, на протяжении
многих лет, общепринятым являлось
мнение, что определение преступления
исходит из общественной опасности, как
основополагающего признака преступления.
Поэтому, определение преступления,
даваемого уголовным правом, было принято
называть материальным.

Вместе
с тем, исторический анализ позволяет
сделать вывод о том, что все попытки
ученых-юристов дать определение
преступлению можно систематизировать
по трем основным направлениям.

Во-первых,
таковым является материальное определение
понятия преступления. Его суть –
отражение и наиболее полное раскрытие
в определении преступления признака
его общественной опасности. Такой подход
присущ первым попыткам законодательного
запрета тех или иных разновидностей
поведения и связан с закреплением в
правовых нормах общественно опасных
последствий совершенного деяния [31;
c.37].

Во-вторых,
формальное — это точное определение, в
котором содержится признак противоправности
и отсутствует признак общественной
опасности. В подобном определении под
преступлением понимается деяние,
запрещенное уголовным законом под
страхом наказания [32; c.16].
В настоящее время он используется в
ряде уголовных кодексов зарубежных
государств.

Формальный
признак преступления означает
законодательное выражение принципа “
нет преступления без указания на то в
законе”, т.е. преступным является лишь
то деяние, про которое прямо сказано в
законе.
Он подразумевает недопущение применения
уголовного закона по аналогии, в отличие,
например, от гражданского права.

В-третьих,
самостоятельным направлением следует
назвать формально-материальный подход
к определению понятия преступления.
Этот подход предполагает, что в понятии
преступления одновременно содержится
и материальный признак общественной
опасности и формальное указание на
прямой запрет данного деяния в уголовном
законе [33; c.37].

Преступление
— это не только уголовно-правовое, но и
социальное поня­тие, потому что оно
совершается в обществе и посягает на
существующие в нем общественные
отношения, причиняя им определенный
вред.

В
УК РБ определение преступления является
формально-материальным, так как
предусматривает и формальный признак
(запрещенность деяния нормами уголовного
закона), и материальный (общественная
опасность).

2.1
Преступление – это деяние

Законодательная
дефиниция преступления (ст.11 УК РБ)
закрепляет, что действие либо бездействие
как проявление поведения человека во
внешнем мире образует обязательный
признак преступления. Деяние в форме
действия либо бездействия является
одновременно обязательным признаком
объективной стороны состава преступления.
Из этого следует, что действие либо
бездействие образует как элемент
социального основания уголовной
ответственности, что находит отражение
в ст.10 УК РБ «Преступление как основание
уголовной ответственности», так и
входит в юридическое основание уголовной
ответственности, в качестве которого
традиционно понимается состав преступления
[34; с.66].

Уголовный
кодекс Республики Беларусь, стран СНГ
и Балтии, не считая УК РФ, сохранили в
скобках в качестве пояснения к термину
«деяние» словосочетание «действие
или бездействие», что рекомендовалось
Модельным уголовным кодексом для стран
СНГ, принятым Межпарламентской ассамблеей
государств – участниц СНГ 17 февраля
1996 года. Мотивы подобной рекомендации
понятны: показать, что деяние – всегда
поведение, а не мнения либо убеждения
[35; с.20].

Преступное
действие представляет собой активную
форму человеческого
поведения.
Это означает, что виновный не ожидает
естественного течения событий, а
непосредственно сам (по своей инициативе
или по инициативе другого лица) вмешивается
в их развитие с тем, чтобы достичь
желаемых для него последствий.

С
физической стороны действие характеризуется
активным поведением человека. Оно
всегда проявляется в телодвижении, но
не сводится лишь к нему, так как обычно
включает не одно, а несколько телодвижений
(например, выстрел убийцы из пистолета
включает ряд движений, связанных с
прицеливанием и нажатием на спусковой
крючок пистолета). Но главной для
преступного действия является не
физическая, а социальная характеристика,
в качестве которой выступает его
общественная опасность.

Чтобы
иметь уголовно-правовой характер,
действие должно быть обязательно
волевым. Не имеет уголовно-правового
характера активное поведение человека,
допущенное им под влиянием непреодолимого
физического принуждения со стороны
другого лица или других лиц. Под ним
понимается физическое воздействие на
человека (например, нанесение ему побоев)
с целью заставить его совершить
общественно опасное действие.

По
мнению В.А.Кучинского, воля – это
способность сознательно регулировать
человеком свои действия. Воля – свойство
личность, свобода – ее состояние. Свободу
выбора характеризует выбор необходимого
поведения, который в наибольшей степени
соответствует интересам субъекта [36;
с.46].

Для
того чтобы физическое принуждение
исключало уголовную ответственность,
необходимо, чтобы деяние совершалось
вопреки воле лица, действующего по
принуждению. Не может, например, отвечать
за повреждение чужой вещи лицо, которое
умышленно толкнули, чтобы оно повредило
эту вещь. Если физическое принуждение
не исключало для лица возможность
действовать по своей воле, то оно не
освобождается от уголовной ответственности,
однако примененное к нему насилие при
этом рассматривается как обстоятельство,
смягчающее ответственность при назначении
наказания.

Определенное
уголовно-правовое значение имеет и
психическое принуждение. Под ним
понимается угроза причинением какого-либо
вреда (в том числе и физического) с целью
заставить человека совершить общественно
опасное деяние. Психическое принуждение
(насилие) не исключает уголовной, но
вместе с тем, признается обстоятельством,
смягчающим уголовную ответственность
[37; с.90].

Вопросы
о понятии и значении неопредолимой
силы, физического или психического
принуждения оцениваются в судебной
практике по правилам института крайней
необходимости.

Сказанное
дает возможность следующим образом
определить понятие преступного действия.
Преступное действие – это общественно
опасный в данных условиях места, времени
и обстановки противоправный акт внешнего
поведения лица. При этом под внешним
поведением понимается поведение,
находящееся под контролем сознания и
осуществляемое вовне собственными
телодвижениями данного человека (жестом,
словом или воздействием на внешние
материальные предметы) [38; с.71].

«Бездействие
– это пассивная форма преступного
поведения, которая, в отличие от действия,
имеющего место при малейшем движении,
заключается в воздержании от всякого
движения. Это – состояние физического
покоя. Преступное бездействие – акт
поведения, заключающийся в несовершении
лицом того действия, которое оно должно
было и могло выполнить» [39; с.18].

В
научной литературе выделяют следующие
формы преступного бездействия:
бездействие, создающее конкретную
опасность; бездействие-невмешательство
и смешанное бездействие [40; с.106].

Для
бездействия в отличие от действия
требуются дополнительные признаки, а
именно долженствование действовать,
дабы предотвратить наступление вреда,
и фактическая возможность так действовать.
Решение
вопроса о том, была ли у него возможность
поступить соответствующим образом,
основывается на учете всех обстоятельств
конкретного дела [41; с.44].

К
источникам возникновения обязанности
действовать, неисполнение которой
признается преступным, в уголовно-правовой
литературе традиционно относят закон
или иной нормативный акт; выполняемую
лицом профессию или занятие им определенной
должности; приказ, распоряжение, решение
суда и другие волевые акты; договор, в
силу которого на лицо возлагаются
определенные обязанности. В качестве
таковых также назывались предшествовавшая
деятельность субъекта, личные отношения,
под которыми отдельные понимали
родственные, семейные отношения, и даже
нравственные нормы и правила поведения
[42;
с.68].

Действием
или бездействием в уголовно-правовом
смысле признается не только само
телодвижение или их совокупность, но и
сознательное использование в качестве
орудия совершения преступления поступков
других лиц – малолетних, психически
больных, действующих под влиянием обмана
со стороны виновного. Преступным
действием или бездействием признается
также сознательное использование сил
природы и животных в целях совершения
преступления. Если лицо использует для
достижения целей ненаказуемые действия
другого лица (невменяемого, малолетнего)
имеет место так называемое посредственное
причинение вреда. [43; с.4].

Итак,
преступление — это деяние. Деяние суть
действие или бездействие, причинившее
общественно опасное последствие.
Последствия возможны в виде физического
или психического вреда личности и
общественной безопасности, экономического
ущерба личности, обществу, государству
либо дезорганизации функционирования
тех или иных объектов. Действие и
бездействие представляют собой виды
человеческого поведения и потому должны
обладать всеми его психологическими и
физиологическими свойствами. Они должны
быть мотивированными, целенаправленными,
обладать свободой выбора между преступным
и непреступным поведением, волимостью,
добровольностью.

2.2.
Преступление – это общественно опасное
деяние

Преступление
— это общественно опасное деяние, т.е.
оно причиняет либо создает угрозу
причинения существенного вреда
общественным отношениям, охраняемым
уголовным законом. Общественная опасность
деяния как материальный (социальный)
признак преступления раскрывает его
социальную сущность и объясняет, почему
то или иное деяние признается законодателем
преступлением.

В
настоящее время в науке уголовного
права еще не сформировался единый подход
к определению понятия общественной
опасности.

По
утверждению А.П. Козлова, одним из первых
дал определение общественной опасности
А.А. Пионтковский: «Общественная
опасность преступного деяния порождается
тем, что оно или непосредственно наносит
вред общественным отношениям, или
заключает в себе возможность причинения
соответствующего ущерба» [44; с.704].

Ю.И.
Ляпунов определил общественную опасность
как «определенное

объективное
антисоциальное состояние преступления,
обусловленное всей совокупностью его
отрицательных свойств и признаков и
заключающее в себе реальную возможность
причинения вреда (ущерба) общественным
отношениям, поставленным под охрану
закона» [45; с.127].

Н.Ф.
Кузнецова рассматривает общественную
опасность деяния как его вредность,
выражающееся в причинении либо создании
угрозы причинения ущерба охраняемым
УК интересам [46; с.125].

Доктор
юридических наук профессор В.М.Хомич
присоединяется к высказываемому в
правовой литературе мнению о том, что
«общественная опасность как признак
преступления заключается в опасности
деяния для общественных отношений,
причинении или угрозе причинения им
существенного вреда» [47; с.60].

Можно
выделить два аспекта общественной
опасности: социально-философский и
юридический. Первый характеризует
исходное и фундаментальное основание
для построения понятия преступления
вообще. Оно связано с изначальной оценкой
обществом его материальных, социальных,
духовных, религиозных и других общих
ценностей. В юридическом же аспекте
общественная опасность характеризует
преступление, когда социально-философское
представление об опасности конкретного
деяния отражено в законе, т.е. в составе
конкретного преступления, а ее
квинтэссенция заключена в формулировках
объективной стороны состава преступления.

Сущность
общественной опасности определяется
через реальный ущерб, причиненный
преступлением, или наличие реальной
опасности его наступления. Задача же
законодателя состоит в том, чтобы
правильно оценить условия жизни общества
на данном этапе и принять решение об
отнесении деяния к числу преступлений
[48; с.38].

Общественная
опасность преступления может быть
раскрыта путем указания объекта
уголовно-правовой охраны. Согласно УК
РБ такими объектами являются: личность,
права и свободы человека и гражданина,
собственность, общественный порядок и
безопасность, окружающая среда,
конституционный строй Республики
Беларусь, мир и безопасность челове-чества.
Однако характеристика преступления
как общественно опасного деяния не
исчерпывается только указанием объектов,
на которые оно посягает. Это лишь одна
из существенных сторон характеристики
общественной опасности.

Нередко
особые характеристики субъекта повышают
степень общественной опасности
преступления, например вовлечение
несовершеннолетних в совершение
преступления родителем, педагогом или
иным лицом, на которое законом возложены
обязанности по воспитанию несовершеннолетнего.
Но при этом необходимо отметить, что в
первую очередь при обосновании уголовной
ответственности должно интересовать
преступное деяние, а не личность
преступника.

В
УК РБ говорится о возможности освобождения
лица от уголовной ответственности,
когда это лицо или совершенное им деяние
перестало быть общественно опасным.

Так,
Э.А.Саркисова, заслуженный юрист
Республики Беларусь, кандидат юридических
наук, профессор, в Комментарии к ст.87
главы 12 к УК РБ отмечает, что утрата
общественно опасного характера деяния
означает, что совершенное преступление,
ответственность за которое предусмотрена
УК и не исключена на момент рассмотрения
дела, с истечением определенного времени
потеряло характер общественно опасного,
а, следовательно, утратило основной
(материальный) признак преступления
[49; с.249].

Наука
уголовного права и уголовное
законодательство выделяют в общественной
опасности качественные и количественные
стороны. Общие начала назначения
наказания, указывают на необходимость
учета судами при назначении наказания
характера и степени общественной
опасности преступления.

В
УК РБ законодателем названы две
характеристики общественной опасности:
качественная – ее характер и количественная
– ее степень. Так, в ч.6 ст. 3 УК РБ
говорится, что наказание и иные меры
уголовной ответственности должны
назначаться с учетом характера и степени
общественной опасности преступления.
Об этом же говорится и в п.4 Постановления
Пленума Верховного Суда Республики
Беларусь от 26.03.2002 г. № 1 «О назначении
судами уголовного наказания»: «в
соответствии с принципом индивидуализации
наказания суд избирает наказание с
учетом характера и степени общественной
опасности совершенного преступления…».
Согласно ч. 1 ст. 65 УК РБ при назначении
наказания за рецидив, опасный рецидив
или особо опасный рецидив преступлений
учитываются количество, характер и
степень общественной опасности ранее
совершенных преступлений, обстоятельств,
в силу которых исправительное воздействие
предыдущего наказания оказалось
недостаточным, а также характер и степень
общественной опасности вновь совершенного
преступления.

Однако
при изучении судебной практики по делам
об изготовлении, хранении либо сбыте
поддельных денег или ценных бумаг
(ст. 221
УК) Пленум Верховного Суда Республики
Беларусь в постановлении от 29 марта
2007 г. № 1 «О выполнении судами
постановления Пленума Верховного Суда
Республики Беларусь от 25 сентября 1997
г. N 10 «О судебной практике по делам
об изготовлении, хранении или сбыте
поддельных денег либо ценных бумаг»
отмечает, что «в отдельных случаях
судами назначаются неоправданно мягкие
наказания, несмотря на то что по характеру
и степени общественной опасности
преступление, предусмотренное ч. 1
ст. 221 УК, относится к категории тяжких,
а ч. 2 ст. 221 УК – особо тяжких».

Таким
образом, общественная опасность
преступления определяется, прежде
всего, важностью, значимостью тех
общественных отношений, на которые оно
посягает (объектом), что является
качественной характеристикой общественной
опасности. Очевидно, что чем важнее
охраняемые уголовным законом общественные
отношения, соответственно, и выше
общественная опасность совершенного
конкретного преступления.

Например,
преступления против жизни и здоровья
человека (ст.ст.139-165
УК) являются более общественно опасными,
чем преступления против соб-ственности.
Убийство более общественно опасно, чем
причинение телесных повреждений любой
степени тяжести. По этому признаку
представляется воз-можным разделять
преступления на тождественные, однородные
и разнород-ные, т.е. на преступления,
предусмотренные разными статьями УК
[50; с.87].

В
свою очередь, степень общественной
опасности является количественным
показателем, которая включает в себя
объем причиненного вреда, и такие
объективные признаки, как способ, место,
время и обстановка совершения преступления.
Чем больший вред причиняется или
создается угроза причинения такого
вреда, тем выше общественная опасность
преступления. Этот признак является
основой при проведении сравнительного
анализа преступлений одного вида, одного
и того же характера. Например, незаконная
охота с применением транспортных средств
(ч. 3 ст. 282) более обществен­но опасна,
чем простая незаконная охота (ч.1 ст.282),
и в связи с этим карается законом
значительно строже [51; с.32].

Зачастую
приговоры суда отменяются по причине
отсутствия в деяниях осужденных такого
квалифицирующего признака как общеопасный
способ. Так, М. и К. признаны виновными
в умышленном уничтожении имущества,
совершенном общеопасным способом.
Судебная коллегия по уголовным делам
Верховного Суда Республики Беларусь,
рассмотрев 14 июня 2005 года дело по
кассационной жалобе М, приговор по ч.2
ст.218 УК в отношении М. и К. отменила, дело
производством прекратила за отсутствием
в действиях состава преступления исходя
из следующего. Умышленные уничтожение
или повреждение имущества, ответственность
за которые предусмотрена ч.2 ст.218 УК,
должны быть совершены общеопасным
способом. Однако при рассмотрении дела
в Верховном Суде Республики Беларусь
было установлено, что действия К. и М.
не создавали реальной опасности для
гибели людей, причинения им вреда, а
также наступления иных тяжких последствий,
кроме сожженной автомашины, а поэтому
не могут быть признаны совершенными
общеопасным способом, как об этом указал
суд в приговоре [52; с.21].

Также
существенно влияют на общественную
опасность и субъективные признаки:
вина, мотив и цель преступления.

Как
показало изучение дел об умышленном
причинении тяжкого телес-ного повреждения,
на практике иногда допускаются ошибки
при отграничении хулиганских побуждений
от других, например личных, мотивов.
Так, например, по приговору суда Ленинского
района г.Гродно, оставленному без
изменения кассационной инстанцией, С.
признан виновным в том, что возле кафе
из хули-ганских побуждений нанес
потерпевшему Х. удар ножом в брюшную
полость, причинив ему тяжкие телесные
повреждения по признаку опасности для
жизни. Однако по протесту Председателя
Верховного суда были еще раз исследованы
доказательства, и оказалось, что
общественно опасное деяние было совершено
не в кафе, а на улице, в темное время
суток, в отсутствие посторонних лиц.
Изложенное свидетельствует о том, что
вывод суда о наличии в действиях С.
хулиганского мотива является ошибочным
и подлежат переквалификации с п.7 ч.2
ст.147 на ч.1 ст.147 УК, как умышленное
причинение тяжкого телесного повреждения
по признаку опасности для жизни [53;
с.35].

Характер
общественной опасности и степень
общественной опасности законодатель
определяет сам, конструируя нормы
уголовного права об ответственности
за конкретные виды преступлений (и их
подвиды). Оценка опасности с учетом этих
качественных и количественных показателей
отражена в санкциях статей УК РБ, которые
становятся обязательным предписанием
и рамками для индивидуализации наказания
на основе установления конкретной
степени общественной опасности и данных,
характеризующих личность виновного
[54; с.27].

2.3
Преступление – противоправное деяние

Признак
противоправности устанавливает, что
только такое деяние является преступлением,
которое прямо запрещено уголовным
законом.

Под
противоправностью в теории уголовного
права принято понимать запрещенность
преступления соответствующей
уголовно-правовой нормой под угрозой
применения к виновному наказания.
Противоправность – это уже не только
общественное, но и государственное
отношение к действию, которое считалось
общественно опасным только в общественном
сознании. Следова-тельно, признание его
противоправным представляет собой
официальное признание деяния общественно
опасным со стороны государства. Запрещение
же деяния уголовным законом указывает
на значительную степень его общественной
опасности. Таким образом, признание
деяния противоправным есть политический
акт государства, в котором заложен
глубокий смысл.

В
норме уголовного закона осуществлена
защита определенного социального блага,
но если необходимость в его защите путем
применения наказания отпала, так как
субъект перестал быть общественно
опасным, то цель специального предупреждения
достигнута.

Статья
87 УК РБ уточняет возможности ее применения.
Она звучит так: ”Лицо, совершившее
преступление, не представляющее большой
общественной опасности, либо менее
тяжкое преступление, может быть
освобождено от уголовной ответственности,
если будет признано, что вследствие
изменения обстановки совершенные им
деяния потеряли характер общественно
опасных”.

В
УК РБ имеется целый ряд статей,
предусматривающих освобождение от
уголовной ответственности и наказания
по совершенно другим основаниям, которые
никак не связаны с изменением обстановки.
В ст. 87 УК речь идет не о любых преступлениях,
а только о преступлениях не представляющих
большой общественной опасности либо
менее тяжких и лишь только в том случае,
если изменилась обстановка, в которой
оказался виновный, и притом столь
существенно, что он перестал быть
общественно опасным и привлекать его
к уголовной ответственности явно
нецелесообразно.

Таким
образом, по мнению автора главы 3
Комментария к УК РБ, кандидата юридических
наук доцента Данилюк С.Е., противоправность
как признак преступления означает, что
данное деяние (действие или бездействие)
запрещено уголовным законом под угрозой
применения уголовного наказания. Одни
уголовно-правовые нормы Особенной части
запрещают совершать определенные
действия (например, тайное похищение
имущества – кражу, ст. 205), другие же
– обязывают лицо выполнять указанные
в законе действия и несовершение таких
действий влечет уголовную ответственность
(например, неоказание помощи больному,

ст. 161).

Также
Данилюк отмечает, что противоправность
деяния по существу является юридическим
выражением общественной опасности
действия или бездействия. Ни одно деяние
не может быть признано преступлением,
если оно не предусмотрено уголовным
законом. В УК РБ дан исчерпывающий
перечень преступлений.

2.4
Преступление – виновное деяние

Преступлением
является виновно совершенное общественно
опасное деяние. Под виновностью в
уголовном праве понимают психическое
отношение лица к совершаемому деянию
в виде умысла и неосторожности. В ст. 11
УК сказано, что преступлением признается
виновно совершенное общественно опасное
деяние, запрещенное УК под угрозой
наказания.

В
истории уголовного права Республики
Беларусь в отличие, например от
австрийского и немецкого, виновность
не включали в число признаков преступления.
Многие криминалисты выступали против
включения признака виновности в понятие
преступления, так как деяние, совершенное
без умысла и неосторожности, не бывает
уголовно противоправным. Следовательно,
признак виновности содержится в признаке
уголовной противоправности.

Указание в
определении понятия преступления на
виновность, как его необходимый признак,
призвано лишний раз подтвердить, что
вина субъекта являяется одним из главных
и абсолютно необходимым элементом
любого преступления – от самого тяжкого
до самого незначительного. Ведь всякое
право обращено только к людям, как к
разумным и мыслящим существам [55; с.43].

Лицо
может быть привлечено к уголовной
ответственности, если общественно
опасное деяние являлось не только «делом
его рук», но и продуктом его сознания,
воли, эмоциональных переживаний.

Употребление
признака «виновность» в законодательном
определении понятия преступления имеет
целью подчеркнуть, что в УК действует
принцип субъективного вменения в вину.
Объективное вменение, то есть вменение
в ответственность невиновно причиненного
вреда, как бы тяжел он ни был, не
допускается, что прямо вытекает из
содержания ст. 26 УК.

Вина
– это не только психологическая, но и
правовая категория, отмечает А.В.Барков,
заслуженный юрист Республики Беларусь,
кандидат юридических наук, доцент.
Нельзя употреблять понятие вины в
отношении правомерного поведения. Вина
– это отношение лица именно к общественно
вредным поступкам, а в уголовном праве
– к запрещенным уголовным законом
деяниям [56;
с.72].

Грунтов
И., заведующий кафедрой уголовного права
БГУ, кандидат юридических наук, считает,
что вина – это определенное интеллектуальное
и волевое отношение субъекта к совершаемому
им деянию и наступившему последствию,
выражающее отрицательное (что характерно
для умысла) либо пренебрежительное или
недостаточно внимательное (что характерно
для неосторожности) отношение к социальным
ценностям, охраняемым УК. С юридической
стороны вина – это точно сформулированная
законодателем комбинация интеллектуальных
и волевых признаков, которая образует
определенные формы и виды вины. [57; с.42]

Нормальный
человек, имеющий здоровую психику,
всегда понимает, как и зачем он совершает
противоправные поступки, каковы могут
быть последствия его деятельности, и в
этом состоит суть его вины.

Но
при этом всегда нужно иметь в виду, что
это возможно, только если человек
вменяем. Именно вменяемость представляет
собой необходимую предпосылку вины.
Невменяемость или отсутствие вины
делает бессмысленным уголовную
ответственность и наказание, которые
в таких условиях не могут иметь каких-либо
целей, кроме нерациональной мести.

Таким
образом, вина имеет существенное значение
для решения вопросов уголовной
ответственности. Во-первых, с ее помощью
отграничивают преступное поведение от
непреступного, Во-вторых, с помощью вины
разграничиваются составы преступлений,
которые имеют одинаковые по характеру
признаки объективной стороны преступления.
И, в-третьих, содержание вины указывает
на степень общественной опасности
преступления и лица, его совершившего.
Это учитывается при индивидуализации
ответственности, избрании судом вида
и размера наказания.

2.5
Преступление – деяние наказуемое

Всякое
преступление является наказуемым.
Наказуемость преступления означает
угрозу применения наказания за совершенное
деяние.

Если
деяние не наказуемо, оно не может
рассматриваться как преступление,
наказуемость – необходимое свойство
преступления. Норма без санкции с угрозой
наказания не может быть уголовно-правовой
нормой. Исключение наказуемости из
числа признаков преступлений стирает
грань между преступлением и не преступление
м. За каждое преступление в санкциях
статей Особенной части предусматривается
наказание. Данным признаком преступления
закон называет угрозу применения
наказания за совершенное деяние.
Наказуемость понимается именно как
угроза наказания, а не как фактическое
реальное применение наказания. Это
означает, что не во всех случаях
установленное законом наказание подлежит
применению. Уголовный закон допускает
возможность освобождения лица от
уголовной ответственности и наказания,
например, в случае деятельного раскаяния,
примирения с потерпевшим. Поэтому
признаком преступления следует считать
угрозу наказания, а ненаказанность
деяния. Наказанность – это не признак
преступления, а его последствие. Не
наказанное преступление не перестает
из-за этого быть преступлением [58; с.54].

Подводя
промежуточный итог, можно сказать, что
преступление — это запрещенное уголовным
законом общественно опасное деяние,
обязательно совершенное виновно, то
есть при определенном психическом
отношении к деянию и его последствиям
со стороны лица, совершившего это деяние.
Если действия лица невиновно вызвали
общественно опасные последствия, его
поведение не является преступлением.

3.
Состав преступления, как юридическое
основание уголовной ответственности

Действующий
УК в ст. 10 однозначно формулирует
основание уго­ловной ответственности:
«Основанием уголовной ответственности
являет­ся совершение виновно
запрещенного настоящим Кодексом деяния
в виде: оконченного преступления;
приготовления к совершению преступления;
покушения на совершение преступления;
соучастия в совершении преступления».

Из
анализа названной нормы вытекает вывод,
что основанием уголов­ной ответственности
выступает, во-первых, само запрещенное
уголовным законом деяние (объективное
основание) и, во-вторых, вина (субъективное
основание). Как видно из содержания
диспозиций статей Особенной части УК,
в них в основном описываются признаки,
указывающие (идентифици­рующие) именно
эти элементы преступления. Признаки,
указывающие на деяние, запрещенное
уголовным законом, и на требуемую законом
форму виновности совершения такого
деяния, собственно и составляют суть
поня­тия конкретного преступления,
совершение которого и является
объектив­ным (материальным) основанием
уголовной ответственности.

В
то же время всякое запрещенное уголовным
законом деяние опре­деляется не только
формой его объективного выражения, но
и характером того вреда, который оно
причиняет обществу (объектом
посягательства). Носителем вины в
совершенном деянии является конкретный
человек – субъект, преступления, который
одновременно является объектом
воздей­ствия уголовной ответственности
и поэтому должен отвечать определен­ным
требованиям, установленным законом
(ст. 27 и 28 УК).

Из
сказанного следует, что проблема
оснований уголовной ответст­венности
в практическом ее значении выходит за
рамки законодательного указания на
совершение виновно запрещенного
уголовным законом деяния. «Она включает
и необходимость указания на объект
посягательства, по­скольку это
позволяет более точно определить форму
запрета на деяние, и на субъект
преступления, который одновременно
является виновником запрещенного
уголовным законом деяния и объектом
воздействия уголов­ной ответственности»
– указывает в Научно-практическом
комментарии к УК РБ П.А.Дубовец, кандидат
юридических наук, доцент [59;
с.30].

Именно
состав преступления и позволяет
объединить все требуе­мые основания
и условия уголовной ответственности,
так как он содер­жит все признаки,
необходимые, с одной стороны, для
признания совер­шенного деяния
преступлением, а с другой, — для привлечения
лица, его со­вершившего. к уголовной
ответственности.

Состав
преступления всегда конкретен: шпионаж,
бандитизм, убий­ство, кража и пр. Его
конкретность определяется тем, что все
признаки ка­ждого состава называются
в законе. Те признаки, которые указывают
на его индивидуальность и дают возможность
отграничить от смежных соста­вов,
описываются в нормах Особенной части
УК.

Признаки,
присущие всем составам преступлений
либо большинству из них, законодатель
формулирует в Общей части. Например,
вменяе­мость субъекта (ст. 21 УК),
достижение установленного законом
возраста уголовной ответственности
(ст. 27 УК) и т.п.

Совокупность
названных и других обстоятельств дает
основание по­лагать, что в природе не
существует общего состава преступления.

Следует
отметить, что УК РБ не раскрывает понятие
состава преступления. Вме­сте с тем,
в науке уголовного права выработано
общее понятие о составе преступления.
Это понятие представляет научную
абстракцию тех эле­ментов и признаков,
которые присущи каждому конкретному
составу.

Состав
преступления и собственно преступление
тесно взаимосвяза­ны, но не являются
тождественными понятиями. Преступление
— это яв­ление объективной реальности,
это конкретный акт поведения лица, а
состав преступления — это юридическое
понятие (юридическая аб­стракция,
законодательная модель) преступления,
без которого кон­кретное деяние
невозможно признать преступлением.

Поэтому
преступление является фактическим
основанием уголов­ной ответственности,
а состав преступления — юридическим,
поскольку устанавливается уголовным
законом.

В
этой связи одного лишь наличия формальных
(законодательно описанных) признаков
состава преступления недостаточно для
признания совершенного деяния
преступлением и для возникновения
основания уго­ловной ответственности.
Напротив, если совершенное деяние
объективно является общественно опасным,
оно не может быть признано преступле­нием,
если в нем отсутствует хотя бы один из
признаков, образующих в своей совокупности
состав данного вида преступления [60;
с.109].

Таким
образом, ни общественная опасность
совершенного деяния при отсутствии в
нем состава преступления, ни формальное
наличие всех признаков состава
преступления в деянии, которое не
является обществен­но опасным, не
могут служить основанием уголовной
ответственности. В качестве такого
основания выступает только наличие
всех признаков состава преступления в
деянии, которое объективно представляет
обще­ственную опасность в уголовно-правовом
понимании.

По-латыни
«состав преступления» означает
«corpus delicti», дословно «корпус
деликта». Исторически с XVI в. это
понятие играло процессуальную роль
достаточного основания для рассмотрения
дела в суде ввиду доказанности наличия
в действиях лишь состава преступления.

Понятие
состава преступления по сей день остается
дискуссионным в науке. Одни авторы
толкуют состав как «законодательную
модель», т.е. отождествляют диспозицию
уголовно-правовой нормы как в немецкой
доктрине, с составом преступления.
Другие видят в составе структуру
преступления, его систематизированную
общественную опасность.

Так,
автор монографии о квалификации
преступлений В.О.Навроцкий пишет, что
состав преступления — «юридическая
конструкция, выработанная теорией
уголовного права». Поэтому, по его
мнению, неверна формулировка «состав
преступления, предусмотренный уголовным
законом». Уголовный закон определяет
преступление, а не состав преступления.

В.Н.Кудрявцев
считает «более правильным такое
определение состава, в котором
подчеркивается, что это совокупность
признаков общественно опасного деяния,
определяющего его, согласно уголовному
закону, как преступное и уголовно
наказуемое» [61; с.59].

В
учебной литературе состав преступления
представлен как совокупность объективных
и субъективных элементов, позволяющих
со­ответствующее общественно опасное
деяние рассматривать как преступ­ление.
Объективные элементы состоят из объекта
и объективной сторо­ны, субъективные
— из субъекта и субъективной стороны
(Приложение В).

3.1
Объект преступления

Объект
посягательства как один из составных
элементов состава преступления является
необходимым условием (condition sine qua non) для
законодательного конструирования
определенного вида преступления. Без
наличия правоохраняемого объекта, равно
как и других основных элементов, никакое
деяние не может рассматриваться в
качестве преступления [62; с.105].

Объектом
преступления является то, на что
направлено преступное деяние, чему оно
причиняет или может причинить ущерб.

В
уголовном праве объектом преступления
признаются общественные отношения, а
не материальные или нематериальные
ценности либо физические лица. Каждое
преступное деяние является опасным для
общества именно потому, что негативно
воздействует на общественные отношения
и причиняет или может причинить им
существенный вред [63; с.85].

Так,
кража причиняет ущерб общественным
отношениям собственности; телесные
повреждения – общественным отношениям,
которые обеспечивают гражданам их
здоровье; взяточничество – общественным
отношениям в сфере правильного
функционирования государственного и
общественного аппарата.

При
совершении посягательства на жизнь,
здоровье, свободу, честь и достоинство
личности объектом преступления также
являются общественные отношения, а не
физические лица. Там, где эти отношения
не нарушаются, нет и преступления против
личности.

Признание
объектом преступления общественных
отношений требует уяснения их содержания.
Под общественными отношениями понимаются
определенные социальные связи между
субъектами относительно мате-риальных
и нематериальных ценностей общества в
целом и отдельных людей.

Таким
образом, охраняемым уголовным законом
общественным отношениям вред причиняется
путем изменения (разрушения) любого из
образуемых его элементов: объекта,
субъекта и социальной связи [64; с.64].

Общественные
отношения как объект преступления не
следует смешивать с уголовно-правовыми
отношениями, которые возникают между
государством в лице уполномоченных
органов (дознание, следствие, суд) и
лицом по поводу совершенного им
общественно опасного деяния.

При
наличии разных теоретических подходов
к оценке понятия «объект
преступления», сохраняет свою
значимость до сегодняшнего дня следующая
формулировка: объект преступления –
это охраняемые уголовным законом
общественные отношения, которым
преступное деяние причиняет вред либо
создает реальную угрозу причинения
вреда.

В
зависимости от круга общественных
отношений, на которые происходит
преступное посягательство, в науке
уголовного права различают: общий,
родовой и непосредственный объекты
преступления.

Определенное
значение имеет непосредственный объект,
т.к. он является обязательным
(конструктивным) признаком любого
состава преступления. Без его точного
установления значительно усложняется
или полностью исключается осуществление
правильной квалификации деяния. Он
рассматривается как часть общего и
родового объектов. Поэтому в разделах
Особенной части УК, как правило,
предусматривается ответственность за
посягательство на различные непосредственные
объекты.

Однако
некоторые преступления способны влечь
причинение ущерба двум или более
непосредственным объектам, охраняемым
уголовным законом. В таком случае один
объект признается основным, а другой –
дополнительным. Основной непосредственный
объект влияет на квалификацию преступления
и является основанием для систематизации
уголовно-правовых норм. Дополнительный
объект учитывается при построении
системы санкций и может влечь назначение
более сурового наказания.

Понятие
объекта преступления самым тесным
образом связано и с важнейшим признаком
объективной стороны преступления —
общественно опасными последствиями.
Общественно опасные последствия — это
определенный вред, ущерб, причиняемый
или могущий быть причиненным какому-либо
социально значимому благу, интересу.
Общественно опасные последствия как
бы высвечивают, материализуют (в
философском понимании этого слова)
сущность и специфику конкретного объекта
посягательства.

В
отличие от объекта, который является
обязательным признаком любого состава
преступления, предмет преступления —
признак факультативный. Это означает,
что некоторые преступные деяния могут
и не иметь конкретного предмета
посягательства (например, оскорбление,
клевета, дезертирство). Если же предмет
преступления прямо обозначен в законе
или очевидно подразумевается, то для
данного состава преступления он
становится признаком обязательным.
[65; с.122].

Объективная
сторона

Подобно
объекту преступления, объективная
сторона преступления имеет существенное
значение для образования состава того
или иного вида преступления и определения
категории его тяжести. Она представляет
собой внешнее проявление и последствие
преступного деяния. В формальных и
усеченных составах преступлений
объективная сторона выражается в
конкретных действиях приготовления к
преступлению или покушения на его
совершение [66; с.33].

Содержание
объективной стороны состоит из: действия
по исполнению преступления либо
бездействия; способа действия, в том
числе действия по созданию условий
исполнения преступления; вреда
общественным отношениям; объективной
связи между деянием и преступным вредом;
времени и места совершения преступления
[67; с.195].

Общественно
опасное деяние является важным элементом
преступления. Оно представляет собой
исходный момент внешней стороны
преступного посягательства, образующего
объективную сторону преступления.
Преступное деяние порождает последующие
звенья объективной стороны: причинную
связь и общественно опасные последствия.
Без преступного деяния не может быть
осуществлено ни одно преступление.

Уголовно-правовое
понятие «общественно опасного деяния»
раскрыто в разделе «Преступление,
как основание уголовной ответственности»,
где выступает в качестве признака
преступления.

Правильное
понимание элементов объективной стороны
совершенного преступного деяния имеет
важное значение для квалификации
преступления. Если в уголовно-правовой
норме дается характеристика общественно
опасного действия (бездействия), то
деятельность лица, осуществляющего
квалификацию преступления, состоит в
сопоставлении законодательной конструкции
(признаков) объективной стороны состава
преступления с установленными внешними
признаками совершенного лицом деяния.

Так,
по приговору Брестского областного
суда Б. признан виновным в пособничестве
в краже, совершенной по предварительному
сговору с С. и Л., и в недонесении о
достоверно известных совершенных С. и
Л. особо тяжких преступлениях. Однако
по смыслу закона ответственность за
недонесение о преступлении наступает
лишь в случае, если виновное лицо
непричастно в той или иной форме к
совершению конкретного преступления.
А так как Б. признан судом виновным в
пособничестве совершению преступления,
Судебная коллегия по уголовным делам
Верховного Суда Республики Беларусь
25 мая 2005 года, рассмотрев дело в
кассационном порядке, приговор в
отношении Б., в части осуждения за
недонесение о преступлении, отменила
и дело прекратила за отсутствием состава
преступления [68; с.20].

Признаки
объективной стороны на уровне общего
понятия о составе преступления делятся
на:

а)
обязательные — присущи любому составу
преступления. Таким признаком является
общественно опасное деяние, без которого
совершение преступления невозможно.

б)
факультативные — присущи только
соответствующим группам составов либо
отдельным составам преступлений, в
которых они приобретают значение
обязательных. К ним относятся: общественно
опасные последствия и причинная связь
между деянием и последствием (только в
преступлениях с материальным составом),
место, время, способ и обстановка, орудия
и средства совершения преступления.
[69; с.148] Например, убийство совершенное
общеопасным способом или с особой
жестокостью, квалифицируется не по
части 1, а по части 2 (п.п.5, 6) ст. 139 УК РБ.

В Особенной части
УК встречаются нормы, в которых не
содержится описание общественно опасного
действия (бездействия). Объективная
сторона этих преступлений конструируется
в уголовном законе путем указания на
общественно опасные последствия
(например, ст.139 «Убийство», ст.144
«Причинение смерти по неосторожности»
и др.). Характер преступного деяния при
такой конструкции объективной стороны
выражается через последствия, и поэтому
законодатель не считает необходимым
характеризовать (описывать) само деяние.

В
зависимости от характера причиненного
вреда общественно опасные последствия
могут носить: материальный (имущественный);
физический (личностный); нематериальный
(вред моральный, политический,
организацион-ный) характер.

В
преступлениях с формальным составом
общественно опасные последствия, которые
практически также всегда есть, не
включены в объективную сторону состава,
вынесены законодателем за пределы
состава, на квалификацию не влияют и
могут учитываться судом при назначении
наказания как обстоятельства, отягчающие
ответственность, или же получить
самостоятельную оценку по другим статьям
Особенной части УК.

Деление
составов на материальные и формальные
позволяют определить момент окончания
преступления, что прямо влияет на
правильное установление стадии совершения
преступления и квалификацию содеянного.

Обязательным
признаком преступлений с материальным
составом является причинная связь.
Общественно опасное последствие при
совершении таких преступлений может
быть вменено в ответственность лицу,
если оно находилось в причинной связи
с его деянием.

Общее
понятие причинности одинаково для всех
областей знаний; оно дано марксистско-ленинской
философией. Причинная связь – это такое
отношение между явлениями, при котором
одно или несколько взаимодей-ствующих
явлений (причина) порождает другое
явление (следствие) [70; с.185].

Причинная связь
в уголовном праве – это существующая
объективно, закономерная связь между
общественно опасным деянием и наступившими
общественно опасными последствиями,
возникшая с внутренней необходимостью
при данных условиях, когда общественно
опасное деяние явилось главной и
непосредственной причиной наступившего
последствия [71; с.145].

Так,
в п.7 постановления Пленума ВС РБ от 1
октября 2008 года № 7 » О судебной
практике по делам о преступлениях,
связанных с нарушением правил дорожного
движения или эксплуатации транспортных
средств (ст.ст. 317–318, 321 УК)» указано,
что «обязательным признаком
преступлений, предусмотренных ст.ст. 317,
318, 321 УК, является наличие причинной
связи между допущенными нарушениями
правил дорожного движения или эксплуатации
транспортных средств и наступившими
последствиями. Нарушения, которые не
связаны с наступившими последствиями
(например, отсутствие у водителя в момент
дорожно-транспортного происшествия
водительского удостоверения), подлежат
исключению из обвинения».

Однако
судебная практика свидетельствует о
допускаемых ошибках при установлении
причинной связи. Так, заместителем
Председателя Верховного Суда принесен
протест на приговор суда Кобринского
района в отношении Т., признанного
виновным в том, что ударил ногой в область
голени потерпевшей, в результате чего
последняя упала и при падении получила
тяжкое телесное повреждение в виде
чрезвертельного перелома шейки бедра.
Однако суд не выяснил вопрос о наличии
причинной связи между действием
осужденного и тяжким телесным повреждением,
не дал оценки заключению судебно-медицинского
эксперта, согласно которому тяжкое
телесное повреждение у потерпевшей
наступило при падении, а от нанесенного
удара даже не зафиксированы на ноге
какие-либо повреждения. В протесте
ставится вопрос о переквалификации
деяния на ст.155 УК [72; с.34].

Таким образом,
рассмотрев значение объективной стороны
преступления можно сделать вывод, что
объективная сторона является составной
частью состава преступления, его
обязательным элементом; объективная
сторона является исходным началом для
установления других элементов и признаков
состава преступления; по признакам
объективной стороны формулируются
диспозиции норм Особенной части УК;
признаки объективной стороны прес-тупления
влияют на определение характера и
степени общественной опасности
совершенного деяния, а также имеют
значения и для назначения наказания.

3.3
Субъект преступления

Среди
элементов состава преступления важное
место занимает субъект преступления.
Именно человек совершает преступное
деяние, причиняющее вред охраняемым
уголовным законом общественным
отношениям. В сознании лица, совершающего
преступное деяние, формируется
определенное психическое отношение к
своему общественно опасному деянию и
его последствиям. Иначе говоря, без
субъекта не может быть ни объекта, ни
объективной стороны, ни субъективной
стороны преступления [73; с.122].

Субъектом
преступления в соответствии с уголовным
законодательством Республики Беларусь
является физическое лицо, которое
достигло установленного законом
возраста, находилось в состоянии
вменяемости в момент совершения
общественно опасного деяния,
предусмотренного уголовным законом.

В статьях 5 и 6 УК
определяется, что уголовную ответственность
могут нести физические лица: граждане
Республики Беларусь, лица без гражданства
и иностранные граждане, которые не
пользуются дипломатическим иммунитетом.

В соответствии с
УК РБ субъектом преступления не может
быть юридическое лицо. Когда общественно
опасное деяние совершает представитель
юридического лица, то непосредственно
он и несет уголовную ответственность.

Субъект
преступления – это вменяемое лицо, т.е.
способное сознавать фактический характер
и общественную опасность своего деяние
и руководить им. При отсутствии такой
способности в силу болезненного состояния
психики лицо признается невменяемым и
вследствие этого не подлежит уголовной
ответственности за совершенное им
общественно опасное деяние, предусмотренное
в уголовном законе [74; с.158].

Понятие
невменяемости содержится в статье 28
УК, согласно которой лицо признается
невменяемым, если оно во время совер­шения
общественно опасного деяния «не могло
сознавать факти­ческий характер и
общественную опасность своего действия
(без­действия) или руководить им
вследствие хронического психичес­кого
заболевания, временного расстройства
психики, слабоумия или иного болезненного
состояния психики».

Приведенная
норма закона характеризует невменяемость
двумя критериями. Одним из них является
болезненное состояние психики. Этот
критерий принято называть медицинским
или биологическим. Второй критерий
связан с отсутствием у лица возможности
сознавать значение своих действий или
руководить ими. Его называют психологическим
или юридическим. Для признания лица
невменяемым необходимо установить оба
критерия [75; с.17].

УК
РБ 1999 г. впервые в уголовном законодательстве
республики ввел понятие уменьшен­ной
вменяемости (ст. 29 УК). Фактически кодекс
предусматрива­ет два вида уменьшенной
вменяемости: уменьшенная вменяемость,
предусмотренная статьей 29 УК, и уменьшенная
вменяемость, пре­дусмотренная статьей
31 УК (совершение деяния в состоянии
аффекта).

Проблема
вменяемости в уголовном праве тесно
связана с возрастом субъекта уголовной
ответственности. Как правильно заметил
Р.И.Михеев, с позиций уголовного закона
возраст и вменяемость — это два
самостоятельных признака субъекта
преступления, а с гносеологических,
социально-психологических позиций
вменяемость включает возраст, поскольку
она отражает уровень социально-психологического
развития личности в соответствии с
возрастной градацией. Кроме того,
достижение определенного возраста,
наряду с вменяемостью, является одним
из обязательных общих условий признания
лица ответственным за содеянное [76; 17].

Достижение
установленного уголовным законом
возраста – одно из обязательных условий
привлечения лица к уголовной
ответственности. В УК РБ установлено
три возраста уголовной ответственности:
16 лет – общий возраст уголовной
ответственности; 14 лет – возраст
уголовной ответственности за 21
преступление, указанное в ч. 2 ст. 27 УК,
18 лет – возраст уголовной ответственности,
установленный в отдельных статьях
Особенной части УК.

Однако
в соответствии с ч.3 ст.27 УК не подлежит
уголовной ответственности несовершеннолетнее
лицо, которое достигло предусмотренного
ч.1 или ч.2 настоящей статьи возраста,
если будет установлено, что вследствие
отставания в умственном развитии, не
связанного с болезненным психическим
расстройством оно во время совершения
общественно опасного деяния было не
способно сознавать фактический характер
или общественную опасность своего
деяния.

Так,
судебная коллегия по уголовным делам
Верховного Суда Республики Беларусь 1
ноября 2002 года определение суда по
прекращению уголовного дела по обвинению
Б. в совершении преступлений, предусмотренных
ч.2 ст.166, ч.2 ст.214 УК, отменила. Поскольку
назначенная стационарная судебная
психолого-психиатрическая экспертиза
не ответила на вопросы об умственной
отсталости Б., что должно являться
основанием для вынесения определения
о прекращении дела в отношении Б., данное
опре-деление признано незаконным и
необоснованным и оно отменено [77; с.37].

Теория уголовного
права наряду с понятием общего субъекта
определяет понятие и специального
субъекта преступления. Специальный
субъект преступления — это совершившее
пре­ступление физическое вменяемое
лицо, достигшее установленного возраста
и обладающее дополнительными признаками,
предусмотренными соответствующими
статьями Особенной части УК.

Например,
такое преступление, как неоказание
помощи больному, может совершить только
лицо, занимающееся медицинской или
фармацевтической практикой, либо иное
лицо, обязанное оказывать такую помощь
в соответствии с законом или специальным
правилом (ст.161).

Таким
образом, субъект преступления является
обязательным элементом состава
преступления, и отсутствие хотя бы
одного признака субъекта преступления
означает отсутствие данного элемента
состава преступления, что исключает
уголовную ответственность за содеянное.

Субъективная
сторона состава преступления

Рассмотрев
понятие субъекта преступления,
проанализируем субъективную сторону
преступления, т.е. внутреннюю характеристику
общественно опасного деяния.

Понятием
субъективной стороны преступления
охватывается психическое отношение
лица к совершаемому им общественно
опасному деянию и общественно опасным
последствиям этого де­яния. К содержанию
субъективной стороны преступления
уголов­ное право относит только те
элементы психического отношения, которые
имеют значение для решения вопроса об
основаниях уго­ловной ответственности
и определения ее пределов [78; с.136].

Запрещенное
уголовным законом общественно опасное
дея­ние (действие или бездействие)
только в том случае признается
преступлением, а лицо привлекается к
уголовной ответственности за содеянное,
когда его психическое отношение к деянию
(деянию и последствиям) соответствует
предусмотренным в законе формам вины:
умыслу или неосторожности. Умысел и
неосторожность – это формы вины как
важнейшего и обязательного признака
субъ­ективной стороны преступления.

Кроме
вины субъективная сто­рона преступления
включает такие психологические признаки
со­вершаемого деяния, как мотив и
цель. Эти признаки характеризу­ют
волевую направленность деяния, раскрывают
внутренний сти­мул, который вызвал
совершение преступления.

Субъективная
сторона преступления в целом, как и
каждый ее признак, проявляет себя не
абстрактно, а конкретно, через объ­ективную
сторону преступления. Поэтому изучение
субъективной стороны и исследование
наличия или отсутствия того или иного
ее признака должны осуществляется на
основе анализа признаков объективной
стороны преступления.

Особое
место в субъективной стороне преступления
занима­ют эмоции (чувства), которые
испытывает человек во время со­вершения
преступления. Они сопровождают
приготовление к пре­ступлению и
процесс его совершения. Будучи связаны
с мотивом общественно опасного деяния,
они в некоторых случаях входят в
субъективную сторону конкретного
состава преступления, напри­мер
убийства, совершаемого в состоянии
внезапно возникшего силь­ного душевного
волнения – физиологического аффекта
(ст. 141 УК).

Общее
понятие вины раскрыто во втором разделе
данной работы, где виновность
рассматривается в качестве признака
преступления.

Рассмотрим
подробнее формы вины. Как уже указывалось
ранее, уголовный закон выделяет две
формы вины: умышленную (умысел) и
неосторожную (неосторожность). В свою
очередь умысел подразделяется на прямой
и косвенный, а неосторожность – на
легкомыслие и небрежность.

Анализ
содержания форм и видов вины проведем
на основе и с учетом интеллектуального
и волевого моментов вины.

Общее
понятие умысла в УК отсутствует. В статье
22 УК законодатель раскрывает содержание
вины при прямом и косвенном умысле.

Интеллектуальный
момент умыс­ла одинаков для обоих его
видов и включает сознание общественно
опасного характера действия или
бездействия и предвидение на­ступления
общественно опасных последствий. Волевой
момент при прямом умысле включает
желание наступления общественно опасных,
последствий, а при косвенном умысле –
отсутствие желания, но сознательное
допущение таких последствий.

Преступление
признается совершенным с прямым умыслом,
если лицо, его совершившее, сознавало
общественную опасность своего действия
или бездействия, предвидело их общественно
опас­ные последствия и желало их
наступления (ч. 2 ст. 22 УК).

Преступление
признается совершенным с косвенным
умыс­лом, если лицо, его совершившее,
сознавало общественную опас­ность
своего действия или бездействия,
предвидело их обществен­но опасные
последствия, не желало, но сознательно
допускало наступление этих последствий
либо относилось к ним безразлич­но
(ч. 3 ст. 22 УК).

При
косвенном умысле наступление общественно
опасных по­следствий не является ни
прямой целью преступления, ни необхо­димым
средством достижения какой-то другой
цели. Обществен­но опасные последствия
при косвенном умысле воспринимаются
виновным как «побочный продукт»
его деятельности, которая на­правлена
на достижение иных преступных или даже
непреступ­ных последствий. Отсюда и
название – косвенный умысел [79; с.144].

В
п.1 постановления Пленума ВС РБ от
24.03.2005 г. № 1 «О судебной практике по
уголовным делам о хулиганстве»
подчеркивается, что «в ходе судебного
разбирательства уголовного дела о
хулиганстве необходимо обеспечивать
выяснение мотивов преступления, наличия
умысла лица на нарушение общественного
порядка, данных о личности и других
обстоятельств, от которых зависят
установление вины, квалификация
преступления, назначение наказания.»
Также «судам надлежит учитывать, что
субъективная сторона хулиганства
выражается в виде умысла на грубое
нарушение общественного порядка с
мотивом явного неуважения к обществу».

Так,
по приговору суда Октябрьского района
г.Витебска Я. признан невиновным в
совершении особо злостного хулиганства
и оправдан за отсутствием в его деянии
состава преступления, предусмотренного
ч.3 ст.339 УК. Судебная коллегия по уголовным
делам Верховного Суда Республики
Беларусь 20 марта 2007 г., рассмотрев
протест заместителя Генерального
прокурора, в котором ставился вопрос
об отмене состоявшихся по делу судебных
решений, оснований для удовлетворения
не нашла. Избиение Я. потерпевших без
предварительного выяснения у них
причастности к применению насилия в
отношении его жены носило неправомерный
характер. Вместе с тем с учетом
представленных суду и исследованных
доказательств сам по себе факт не
свидетельствует о направленности умысла
оправданного на нарушение общественного
порядка. Другие доводы также не
подтверждаются материалами дела и не
влияют на юридическую оценку действия
Я., поэтому суд пришел к правильному
выводу об отсутствии достаточных
доказательств, подтверждающих умысел
Я. на совершение хулиганства, и обоснованно
постановил в отношении его оправдательный
приговор [80; c.46].

Теория
уголовного права и судебная практика,
кроме прямого и косвенного, выделяют и
другие виды умысла, которые при
определенных обстоятельствах также
могут иметь уголовно-правовое значение.

Так,
в зависимости от направленности, степени
определенности и конкретизации
представлений лица об объективных
свойствах совершаемого им деяния и
желаемых последствий различают:
определенный, неопределенный,
альтернативный. По моменту (времени)
возникновения и формирования различают
умысел: заранее обдуманный; внезапно
возникший и аффектированный [81; с.194].

Неосторожные
преступления, как правило, в законе
имеют форму так называемых материальных
составов, предполагающих уголовную
ответственность только при реальном
наступлении общественно опасных
последствий, за некоторыми исключениями.
Круг
уголовно наказуемых деяний, совершенных
по неосторожности, достаточно ограничен.

Так,
постановление Пленума ВС
РБ от 28 сентября 2005 г. № 8
«О
судебной практике по делам о нарушении
правил безопасности при производстве
работ, правил
охраны
труда и пожарной безопасности (ст.ст.
302-306 УК)»
в пункте 5 разъясняет
судам, что преступления, предусмотренные
ст.ст. 302–306
УК, относятся к преступлениям, совершаемым
по неосторож-ности, поскольку субъективную
сторону этих противоправных деяний
опреде-ляет неосторожное отношение
виновного к возможности наступления
общест-венно опасных последствий. Если
наступление преступного результата
охваты-валось умыслом виновного,
содеянное подлежит квалификации по
статьям УК,
предусматривающим ответственность за
умышленные преступления.

В
соответствии со ст. 23 УК преступлением,
совершенным по неосторожности, признается
общественно опасное деяние, совершенное
по легкомыслию или небрежности.

Интеллектуальный
момент легкомыслия включает предвиде­ние
лицом возможности наступления общественно
опасных по­следствий своего деяния.
К волевому моменту относится легко­мысленный
расчет виновного на предотвращение
этих последст­вий. Волевой момент
характеризуется активным нежеланием
наступления общественно опасных
последствий. В этом его отличие от
волевого момента косвенного умысла.

В
отличие от легкомыслия законодатель
определяет небреж­ность как такой
вид неосторожности, при котором лицо
вообще не предвидит возможности
наступления общественно опасных
по­следствий, хотя должно было и могло
их предвидеть. В судебной практике
небрежность встречается чаще легкомыслия.

Интеллектуальный
элемент преступной небрежности
характеризуется тем, что лицо: не
предвидит возможности наступления
общественно опасных последствий;
обладает способностью предвидеть
наступление последствий при проявлении
необходимой внимательности и
предусмотрительности. А волевой элемент
преступной небрежности характеризуется
тем, что лицо не проявляет волевых
усилий для недопущения вредных последствий
[82; с.93].

При
небрежности сознание хотя бы абстрактной
возможности предвидения последствий
отсутствует вообще, но ущербность
сознания виновного состоит в том, что
он, как вменяемый человек, должен был
действовать более осторожно, ибо имел
возможность предвидеть наступление
общественно опасных последствий, но не
воспользовался ею [83; с.28].

В
действующем уголовном законодательстве
имеются такие сложные составы преступления,
которые включают не одно, а два последствия.
Психическое отношение к этим двум
последствиям мажет быть различным.
Учитывая это, законодателем в ст.25 УК
дана характеристика сложной вины:
«Сложная вина характери­зуется
умышленным совершением преступления
и неосторожностью по отношению к
наступившим в результате этого
преступления последствиям, с которыми
закон связывает повышенную уголов­ную
ответственность».

Об
этом, в целях правильного применения
закона, в пункте 3 постановления Пленума
Верховного Суда Республики Беларусь
«О судебной практике по делам об
убийстве (ст.139 УК)» указывается, что
«судам необходимо отграничивать
убийство от умышленного причинения
тяжкого телесного повреждения, повлекшего
по неосторожности смерть потерпевшего,
имея в виду, что при убийстве умысел
виновного направлен на лишение
потерпевшего жизни, а при совершении
преступления, предусмотренного ч.3
ст.147 УК, отношение виновного к наступлению
смерти потерпевшего выражается в
неосторожности».

Таким
образом, субъективная сторона преступления
– это элемент состава преступления,
который выражает внутреннее, пси­хическое
отношение лица к своему общественно
опасному деянию и его общественно
опасным последствиям посредством вины
(умыс­ла или неосторожности), мотива
и цели в совершенном преступ­лении.

4.
Основания уголовной ответственности
по законодательству зарубежных стран:
краткий сравнительно-правовой анализ

Рассмотрев
социальную и правовую природу оснований
уголовной ответственности в Республики
Беларусь проведем сравнительно-правовой
анализ в рамках уголовной ответственности
зарубежных стран.

Нормативно-правовые
акты

Конституция
Республики Беларусь 1994г. (с изменениями
и дополнениями) Принята на республиканском
референдуме 24 ноября 1996г.

Уголовный
кодекс Республики Беларусь

Научно-практический
комментарий к Уголовному кодексу
Республики Беларусь / Н.Ф.Ахраменка [и
др.]; под общ. ред. А.В.Баркова, В.М.Хомича.
– Минск: ГИУСТ БГУ, 2007. – 1007 с.

Комментарий
к Уголовному кодексу Республики Беларусь
/ Н.Ф. Ахраменка [и др.]; под общ. ред. А.В.
Баркова. – Минск: Тесей, 2003. — 1200 с.

Комментарий
к Уголовному кодексу РФ с постатейными
материалами и судебной практикой / С.И.
Никулина. – М., 2002. – 1182 с.

О
выполнении
судами постановления Пленума Верховного
Суда Республики Беларусь, 25 сент. 1997 г.,
№ 10 «О судебной практике по делам
об изготовлении, хранении или сбыте
поддельных денег либо ценных бумаг»:
постановлении Пленума Верховного Суда
Респ. Беларусь, от 29 марта 2007 г., № 1 //
Нац. реестр правовых актов Респ. Беларусь.
— 2007. — № 92. — 6/678.     

О
назначении судами уголовного наказания:
постановление Пленума Верховного Суда
Республики Беларусь, 26 марта 2002 г., № 1
// Нац. реестр правовых актов Респ.
Беларусь. — 2002. — № 44. — 6/320.   

О судебной практике
по делам о преступлениях, связанных с
нарушением правил дорожного движения
или эксплуатации транспортных средств
(ст.ст. 317–318, 321 УК): постановление
Пленума Верховного Суда Респ. Беларусь,
1 окт. 2008 г., № 7 // Нац. реестр правовых
актов Респ. Беларусь. — 2008. — № 249. — 6/710.
    

О
судебной практике по делам об убийстве
(ст.139 УК): постановление Пленума Верховного
Суда Респ. Беларусь, 17 дек. 2002 г., № 9 //
Нац. реестр правовых актов Респ. Беларусь.
2003. — № 8. — 6/353.     

О
судебной практике по уголовным делам
о хулиганстве: постановление Пленума
Верховного Суда Респ. Беларусь, 24 марта
2005 г., № 1 // Нац. реестр правовых актов
Респ. Беларусь. — 2005. — № 56. — 6/433.    

2.
Специальная и учебная литература

Азарян,
Е.Р. Преступление.
Наказание. Правопорядок / Е.Р.Азарян. —
СПб.: Юрид. центр Пресс, 2004. — 227 с.

Бабий,
Н.А. Уголовное право Республики Беларусь
/ Н.А. Бабий. – Минск: 1999. — 312 с.

Бабий,
Н.А. Уголовное право Республики Беларусь.
Общая часть: Конспект лекций / Н.А.Бабий.
– Минск: Тесей, 2000. – 288 с.

Базаров,
Р.А. Преступление. Состав преступления
/ Р.А.Базаров. -Челябинск: Челяб. юрид.
ин-т., 1997. – 66 с.

Бойко,
А.И. Преступное
бездействие / А.И.Бойко. — СПб.: Юрид. центр
Пресс, 2003. — 318 с.

Брайнин,
Я.М. Уголовная ответственность и ее
основание в советском уголовном праве
/ Я.М.Брайнин. – М.: «Юридическая
литература», 1963.

Братусь,
С.Н. Юридическая ответственность и
законность / С.Н.Братусь.- М. 1976. – 216 с.

Велиев,
С.А. Принципы назначения наказания –
С.А.Велиев – СПб.: Юрид. центр Пресс,
2004. – 388 с.

Вишневский,
А.Ф. Общая теория государства и права:
учеб. пособие/ А.Ф.Вишневский, Н.А.Горботок,
В.А.Кучинский; Под общ. ред. В.А.Кучинского.
2-е изд., дополненное. – Минск: Амалфея,
2004. – 688 с.

Габричидзе,
Б.Н. Юридическая ответственность: Учебное
пособие / Габричидзе Б.Н., Чернявский
А.Г. – М. Альфа-М, 2005. – 686 с.

Гонтарь,
И.Я. Преступление и состав преступления
как явления и понятия в уголовном праве
/ И.Я.Гонтарь. – Владивосток, 1997. – 196 с.

Грунтов,
И. Психологический и социально-психологический
элементы содержания виды и законодательная
модель умысла / И.Грунтов // Судебный
вестник. — 2008. — N 4. — С. 42-48.

Ендольцева,
А.В. Институт освобождения от уголовной
ответственности, проблемы и пути их
решения: Монография / А.В.Ендольцева. –
М.: ЮНИТИ-ДАНА, Закон и право, 2004. — 231 с.

Загородников,
Н.И. О пределах уголовной ответственности
/ Н.И.Загородников // Советское государство
и право. -1967. — № 7. — С.39-40.

Казаченко,
И.Я. Санкции за преступления против
жизни и здоровья / И.Я.Казаченко. — Томск,
1987. – 152 с.

Ключко,
Р. Особенности установления
уголовно-правового запрета на бездействие
/ Р.Клочко // Судебный вестник. — 2009. — N 1.
— с.66-70

Козлов,
А.П.    Понятие
преступления / А. П. Козлов. — СПб.: Юрид.
центр Пресс, 2004. — 817 с.

Козлов,
А.П. Учение о
стадиях преступления / А.П.Козлов. — М.:
Юрид. центр Пресс, 2002. — 351 с.

Козочкин,
И. Д. Уголовное право зарубежных
государств. Общая часть. М.: ИМП — 2001. —
576 с.

Коробов,
П.В. Момент возникновения уголовной
ответственности / П.В.Коробов. //
Правоведение. 2001. — № 2. — С.148.

Криминология
/ И.И. Карпец [и др.] – М., 1997. — С.191.

Кудрявцев,
В.Н. Закон, поступок, ответственность.
М., 1986. – 448 c. Кудрявцев, В.Н. Общая теория
квалификации преступлений / В.Н.Кудрявцев.
— М., 1999. – 304 с.

Кудрявцев,
В.Н. Объективная сторона преступления
/ В.Н.Кудрявцев. — М., 1960. – 244 с.

Кузнецова,
Н.Ф. Сравнительный анализ института
преступления по уголовным кодексам
стран СНГ и Балтии / Н.Ф.Кузнецова //
Вестник московского университета. Серия
11. Право, 2003. — № 3. – с.19-27

Курс советского
уголовного права. Часть общая. В 2-х
томах. — Л., 1968. – 1 т.

Курс
советского уголовного права: в 2-х томах.
Преступление.– М., 1970. – 2 т.

Курс
уголовного права. Общая часть. Учебник
для вузов: в 5 т. / Н.Ф.Кузнецова, И.М.Тяжкова.
– М., Зерцало-М, 2002. – Т. 1: Учение о
преступлении.– 624 с.

Куряков, В.А.
Уголовное право. Общая часть: Учеб.-метод.
комплекс для студ. юрид.профиля: в 2-х
ч./ В.А.Куряков. – Новополоцк: ПГУ, 2004. –
Ч.1 – 416 с.

Лейкина,
Н.С. Личность преступника и уголовная
ответственность / Н.С.Лейкина. — Л., 1968.-
130 с.

Малахов,
И.П. Основания уголовной ответственности
/ И.П.Малахов // Сов. государство и право.
— 1991. — N 6. — С.78.

Малков,
В.П. Состав преступления в теории и
законе / В.П.Малков // Государство и право.
— 1996. — N 7. – с.105-114

Мальцев,
В.В. Принципы уголовного права и их
реализация в правоприменительной
деятельности / В.В.Мальцев. — СПб.: Юрид.
центр Пресс, 2004. – 694 с.

Марцев,
С.Н. Общественная вредность и общественная
опасность преступления / С.Н.Марцев //
Правоведение – 2001. — № 4. — С.27.

Михайлов,
В.И. Вред и его регулирование в уголовном
законе / В.И.Михайлов // Государство и
право. — 2007. — N 2. — С. 61-67.

Михеев,
Р.И. Посредственное исполнение /
Р.И.Михеев. – Владивосток, 1996. – 196
с.

Михеев,
Р.И. Проблемы вменяемости, вины и уголовной
ответственности / Р.И.Михеев. – М.:
Юринформцентр, — 1995. – 126 с.

Преступления
и наказания в РФ / А.Л. Цветинович. – М.,
1997. –
216 с.

Прохоров,
В.С. Механизм уголовно-правового
регулирования: норма, правоотношение
ответственность / В.С.Прохоров,
Н.М.Кропачев, А.Н.Тарбагаев. – Красноярск:
Красноярский ун-т, 1989. – 208 с.

Российское
уголовное право. Общая часть / С.В.Бородин
[и др.]; под ред В.Н.Кудрявцева, А.В.Наумова
А.В.. – М.:
Спарк, 1997. – 454 с.

Селезнев,
М. Умысел как форма вины / М.Селезнев //
Российская юстиция -1997. — № 3. — С.26.

Советское
уголовное право. Общая часть. – М., 1988.
– 184 с.

Ткачевский,
Ю.М. Уголовная ответственность /
Ю.М.Ткачевский // Уголовное право. –
1999. — № 3. — С.39.

Уголовное
право зарубежных государств. Лекция
15. Разработка и реализация борьбы с
преступностью за рубежом / А.Н.Игнатов,
П.Г.Пономарев. – М : ИНФРА-М-НОРМА, 1997.
-176 с.

Уголовное
право Российской Федерации. Общая часть:
Учебник / Б.В. Здравомыслов. – М.: Юристъ,
1996.- 509 с.

Уголовное
право Российской Федерации /
С.В.Здравомыслов. – М.: Юристъ, 1999. – 559
с.

Уголовное право.
Общая часть / Н.И.Ветров, Ю.И.Ляпунов. М.,
1997. – 266 с.

Уголовное
право. Общая часть: курс интенсив.подогот.
/ Ю.А.Борщев. – Минск: ТетраСистемс, 2008.
– 336 с.

Уголовное
право. Общая часть: учеб. пособие /
Э.А.Саркисова. – Минск: Тесей, 2005. – 592
с.

Уголовное
право. Общая часть: учебник / Н.А. Бабий
[и др.]; под общ. ред. В.М. Хомича. – Минск:
Тесей, 2002. — 496 с.

Чемруков, В.
Вменяемость, уменьшенная вменяемость
и невменяемость: понятие и различие /
В.Чемруков // Судебный вестник. — 2005. — N
2. — с.17-18

Audit of the Assets Forfeiture Fund and Seized Asset Deposit Fund Annual Financial Statements Fiscal Year 2014. January 2015. URL: https://oig.justice.gov/reports/2015/a1508. pdf#page=1).

Confiscated Mafia Loot Worth Billions Gives Italy an Unexpected Problem. URL: http: // www.theguardian.com/world/2015/jul/10/confiscated-mafia-loot-worth-billions-gives-italy-an-unexpected-problem.

Dall’Oca A. Berceto, villa confiscata al camorrista diventa centro civico per bimbi e anziani. URL: http://www.ilfattoquotidiano.it/2012/01/04/berceto-villa-confiscata-camorrista-diventa-centro-civico-bimbi-anziani/181542/.

Disposal of Confiscated Assets in the EU Member States: Laws and Practices. URL: http:// www.csd.bg/artShow.php?id=17103.

Media Statement on Progress Made by the Justice, Crime Prevention & Security Cluster in the Fight against Corruption. URL: http://www.justice.gov.za/m_statements/2013/20130609-jcps-corruption.html.

Picciotto L. Social Entrepreneurship and Confiscated Mafia Properties in Italy. Business Administration, University of Palermo EMES-SOCENT Conference Selected Papers, No. LG13-73 4th EMES International Research Conference on Social Enterprise. Liege, 2013. URL: http:// emes.net/site/wp-content/uploads/Picciotto_ECSP-LG13-73.pdf.

PROGETTO PON SICUREZZA 2007-2013. Il riutilizzo dei beni confiscati. URL: http:// www.transcrime.it/wp-content/uploads/2015/01/PON_2-Il_riutilizzo_dei_beni_confiscati-D2.3-Final.pdf.

Report of the International Expert Group Meeting on Effective Management and Disposal of Seized or Frozen and Confiscated Assets, Held in Vienna from 7 to 9 September 2015. URL: https://cms.unov.org/LLSULinkbase/ContentTree.aspx?nodeID=74487.

Голованова Н. А. Конфискация vs. Коррупции (зарубежный опыт) // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2015. № 3.

Голованова Н. А. Конфискация как реакция на корыстное преступление // Журнал российского права. 1915. № 7.

Перспективы применения механизмов замораживания, ареста и конфискации преступных активов, механизмов управления конфискованными активами / В. И. Лафитский и др.; отв. ред. В. И. Лафитский. М., 2014.

Сакович О. М. Некоммерческие юридические лица в законодательстве Чехии и Словакии // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2016. № 1.

Уголовно-правовые меры по противодействию коррупции за рубежом: сравнительно-правовое исследование / И. С. Власов, Н. А. Голованова, А. А. Меньших и др.; отв. ред. И. С. Власов. М., 2014.

Юридические лица в гражданском праве зарубежных стран: монография / О. В. Гаври-люк, Н. И. Гайдаенко Шер, Д. О. Грачев и др.; отв. ред. Н. Г. Семилютина. М., 2015.

Квалификационные ошибки: сущность, классификация и причины

РЕШЕТНИКОВ Александр Юрьевич, доцент кафедры уголовно-правовых дисциплин Академии Генеральной прокуратуры Российской Федерации, кандидат юридических наук, доцент 107078, Россия, г. Москва, ул. Новая Басманная, 10 E-mail: criminal-law@mail.ru

В статье отражены основные теоретические подходы к пониманию сущности квалификационных ошибок, показаны их разновидности, причины допущения и обозначены основные пути устранения. Отмечается, что квалификационные ошибки ограничены уголовно-правовыми рамками. Субъектами таких ошибок являются дознаватели, следователи, прокуроры и

судьи. Причины квалификационных ошибок одновременно обусловлены объективными (наличие большого числа оценочных понятий, нечеткость формулировок уголовно-правовых норм) и субъективными (неполное исследование обстоятельств преступления, неправильная оценка собранных доказательств и др.) факторами, а устранение таких ошибок средствами прокурорского надзора или в процессе судебной переквалификации напрямую зависит от субъектов и причин их допущения и имеет определенные ограничения уголовно-процессуального свойства. Автор приходит к выводу, что внимательный учет причин и условий допущения квалификационных ошибок, а также устранение таких ошибок субъектами квалификации и применяемые организационно-правовые меры, направленные на устранение их причин, в совокупности являются залогом обеспечения законности в уголовно-правовой сфере и соблюдения прав и свобод человека.

Ключевые слова: квалификация преступлений, ошибка, применение уголовного закона, правосудие.

Qualifying Errors: Essence, Classification and Causes

A. Yu. RESHETNIKOV, candidate of legal sciences, associate professor The Academy of the Prosecutor General’s Office of the Russian Federation 10, Novaya Basmannaya st., Moscow, Russia, 107078 E-mail: criminal-law@mail.ru

The article considers basic theoretical approaches for understanding of an essence of a qualification error in offenses, classification of these errors, causes and ways to correct the qualifying errors. It is underlined that the qualification errors are limited by the framework of criminal law. The subjects of such errors are investigators, prosecutors and judges, and the qualification errors’ reasons are objective (a large number of evaluative concepts, lack of wording clarity of the specific criminal legal norms) and subjective (incomplete investigation circumstances of a crime, wrong assessment of collected evidences, etc.) factors, while the error correction by means of application of prosecutor’s supervisory measures or by judicial practice depends directly on the subject and the factors of the qualification error and limited by the Criminal Procedure legislation character. The author concludes that careful consideration of the causes and the conditions for the approval of qualification errors, as well as their correction by the subjects of qualification and applied organizational and legal measures, aimed at eliminating their causes, together are the key to ensure legality in criminal law and rights and freedoms. Keywords: qualification of offenses, error, application of criminal law, justice.

DOI: 10.12737/21526

Потребность изучения проблемы квалификационных ошибок порождена практикой применения уголовного законодательства. Следует признать, что ошибки, допускаемые в ходе квалификации преступлений, являются дефектом правоприменения. Вместе с тем их наличие ставит вопрос о необходимости осмысления причин допускаемых в процессе правоприменения «отклонений от стандарта» и свидетельствует о необходимости совершенствования отдельных положений теории и практики квалификации преступлений.

Как свидетельствуют результаты специальных исследований, на долю квалификационных ошибок, связанных с неправильным применени-

ем положений уголовного законодательства, приходится около 38% всех случаев отмен или изменения судебных решений1. В подобных условиях особое внимание к проблеме квалификационных ошибок выглядит вполне обоснованным и справедливым. Ведь в идеале по мере развития теории квалификации и совершенствования законодательства число таких ошибок должно сокращаться. Однако столь высокий процент брака в ходе осуществления правоприменения вынуждает взглянуть на проблему квалификационных ошибок отдельно и оценить их

1 См.: Червоткин А. С. Апелляция и кас-

сация: пособие для судей. М., 2010. С. 248.

сущность, разновидности и причины допущения.

Следует отметить, что специальных исследований проблем квалификационных ошибок в отечественной уголовно-правовой науке сравнительно немного. Как отмечает Н. Ф. Кузнецова, изучение квалификационных ошибок в большей степени заинтересовало практиков, чьи работы главным образом и составляют сегодня основную библиографию по этой проблематике2. При этом вопрос о понимании содержания квалификационных ошибок не получил среди этих исследователей однозначной трактовки.

Таким образом, можно констатировать, что в теоретической плоскости вопросы о содержании и видах квалификационных ошибок разрешаются по-разному, в связи с чем считаем необходимым контурно обозначить представленные в науке позиции по вопросу квалификационных ошибок.

Согласно одному из подходов, предложенному Н. Ф. Кузнецовой, квалификационные ошибки представляют собой неверное установление наличия либо отсутствия состава преступления, а также его соответствия описанию в нормах Общей и Особенной частей УК РФ3. Это определение ограничивает квалификационные ошибки сугубо уголовно-правовыми рамками4. И в этом случае процессуальные нарушения, допускаемые в ходе квалификации содеянного, к числу квалификационных ошибок не относятся. Равным образом не являются квалификационными ошибками и те из них, что связаны с неправильно назна-

2 См.: Кузнецова Н. Ф. Проблемы квалификации преступлений: лекции по спецкурсу «Основы квалификации преступлений». М., 2007. С. 19.

3 Там же. С. 18.

4 См. подробнее: Кливер И. Я. Понятие и виды уголовно-правовых ошибок при квалификации преступлений // Вестник Московского университета. 1979. № 3. С. 32—38.

ченным наказанием (на долю таких ошибок приходится около 9% случаев изменения или отмен судебных решений5), поскольку они не связаны с квалификацией преступления. Не учитывается при квалификации преступлений и лежащее за пределами состава преступления постпреступное поведение, а следовательно, и допускаемые правоприменителем ошибки в оценке такого поведения к квалификационным, согласно анализируемому подходу, не относятся6.

Иначе оценивают квалификационные ошибки В. В. Колосовский, Р. А. Сабитов, В. О. Навроцкий и др. Согласно изложенным в их работах взглядам в содержание уголовно-правовых ошибок следует включать не только действия субъекта правоприменения, выраженные в неполном или неточном установлении и юридическом закреплении соответствия между признаками совершенного деяния и признаками состава преступления, но и аналогичные действия по оценке иных уголовно-правовых деяний (посткриминального поведения, деяний, которыми правомерно причиняется вред, малозначительных деяний, деяний не-вменяемых)7.

Руководствуясь лишь лексическим значением слова «ошибка», под которой в русском языке понимается неправильность в действиях, поступках, высказываниях, мыслях, можно заключить, что справедливы оба представленных варианта трактовки квалификационных ошибок. Серьезных оснований для противопоставления обозначенных позиций

5 См.: Червоткин А. С. Указ. соч. С. 248.

6 См.: Кузнецова Н. Ф. Указ. соч. С. 18.

7 См., например: Колосовский В. В. Оценка

субъективной природы квалификационных ошибок и гарантии независимости судей // Журнал российского права. 2009. № 8. С. 86; Навроцкий В. О. Основы уголовно-правовой квалификации: науч. пособие. Киев, 2006. С. 554—570; Сабитов Р. А. Теория и практика квалификации уголовно-правовых деяний: учеб. пособие. М., 2003. С. 7.

нет и в случае приложения к слову «ошибка» значения другого слова — «квалификация». Однако если исходить из того, что такие ошибки допускаются при квалификации именно преступлений, то, пожалуй, более точна в этом случае позиция Н. Ф. Кузнецовой.

Вместе с тем оба предложенных варианта понимания квалификационных ошибок верно отражают их суть. Прежде всего квалификационные ошибки представляют собой негативный результат правоприменительной деятельности в уголовно-правовой сфере. То есть субъектами допущения таких ошибок являются дознаватели, следователи, прокуроры и судьи8, а последствия таких ошибок негативно сказываются на эффективности и качестве осуществления правосудия и в итоге не способствуют росту уровня доверия населения к судебной власти.

Важно заметить, что квалификационные ошибки не являются результатом умышленных действий, приводящих к неправильному результату. Именно поэтому квалификационные ошибки нельзя отождествлять с преступными действиями. Как верно указывает В. В. Коло-совский, квалификационная ошибка имеет совсем иную правовую природу, нежели преступное поведение. Так как в качестве основания неправильного поведения субъекта правоприменения в процессе осуществления им квалификации уголовно-правового деяния выступает некая его субъективная оценка, основанная на тех погрешностях в правовых знаниях, правовой культуре, возможностях толкования уголовного закона и иных законодательных актов, которая не дает ему возможности пра-

8 С признаками субъекта связывает сущность квалификационных ошибок Д. В. Сум-ский, подчеркивая, что субъектами их совершения являются лица, специально уполномоченные на применение уголовного закона. См.: Сумский Д. В. Переквалификация преступлений: монография. М., 2016. С. 88.

вильно оценить это деяние9. Недочеты в правовых знаниях и отсутствие опыта, по-видимому, и объясняют ту ситуацию, что наибольшее число квалификационных ошибок допускается правоприменителями, имеющими сравнительно небольшой стаж работы (не более трех — пяти лет)10. В тех же ситуациях, когда неверное квалификационное решение основано не на заблуждениях или неправильной оценке доказательств, а является результатом осознанного и волевого выбора субъекта квалификации, справедливо говорить об умышленных действиях, посягающих на интересы правосудия. Не случайно законодатель определяет субъективное наполнение таких преступлений, как привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности (ст. 299 УК РФ), незаконное освобождение от уголовной ответственности (ст. 300 УК РФ) и вынесение заведомо неправосудного приговора, решения либо иного судебного акта (ст. 305 УК РФ), пря-моумышленным содержанием.

Изложенное позволяет выявить важную особенность квалификационных ошибок — они обусловлены субъективным фактором (спецификой восприятия и трактовки уголовно-правовых норм правоприменителем). Однако надо признать, что этим природа квалификационных ошибок не исчерпывается. Как указывает Н. К. Семернева, все допускаемые ошибки в квалификации преступлений объясняются одновременно объективными и субъективными предпосылками. К первым относятся нечеткая формулировка конкретных уголовно-правовых норм, наличие большого числа оценочных понятий. Ко вторым — недостаточно вы-

9 См.: Колосовский В. В. Теоретические проблемы квалификации уголовно-правовых деяний: монография. М., 2011. С. 63.

10 См.: Кузнецов В. В. Независимость: и

цель, и средство // Вестник Высшей квали-

фикационной коллегии судей Российской Федерации. 2004. Вып. 4. С. 47.

сокий профессиональный уровень правоприменителей, который проявляется в неглубоком либо неполном исследовании обстоятельств совершения преступления, неправильной оценке собранных по делу доказательств, неумении разграничивать смежные составы преступлений11.

Иначе подходит к оценке правоприменительных ошибок Н. Ф. Кузнецова. Она предлагает различать уголовно-правовые ошибки, связанные с квалификацией, и ошибки правоприменения, которые связаны с неправильным наказанием.

Квалификационные ошибки автор подразделяет на три группы:

1) непризнание наличия состава преступления в деяниях, где он имеется;

2) признание наличия состава преступления в деяниях, где он отсутствует;

3) неправильное избрание нормы УК РФ для квалификации преступления.

Применительно к последней группе автор ранжирует квалификационные ошибки: 1) на ошибки квалификации оценочных признаков преступления; 2) квалификации единых сложных и совокупных преступлений; 3) квалификации общественно опасных последствий; 4) квалификации малозначительных деяний и преступлений, граничащих с про-ступками12.

Сказанное еще раз подчеркивает обозначенную ранее мысль о том, что квалификационные ошибки представляют собой побочный «продукт» правоприменительной деятельности. Минимизация этих ошибок и их исправление выступают важнейшими задачами при осуществлении правосудия. Однако в условиях совершенствования уголовно-правового регулирования, сопряженного с активной криминализацией и пена-

11 См.: Семернева Н. К. Квалификация преступлений (части Общая и Особенная): науч.-практ. пособие. М., 2010. С. 3.

12 См.: Кузнецова Н. Ф. Указ. соч. С. 21, 32.

лизацией, ростом числа оценочных и бланкетных признаков, на фоне понижения качества юридического образования закономерно возрастает количество ошибок, связанных с уголовно-правовой квалификацией.

Специалисты подчеркивают, что отсутствие нормативно закрепленной системы правил квалификации и изменения квалификации преступлений с учетом конкуренции уголовно-правовых норм, распространение сложных и взаимосвязанных составов преступлений, институтов множественности, юридических фикций на фоне противоречивой следственно-судебной практики привели к тому, что квалификационные ошибки становятся неизбежностью правовых реалий13. В подтверждение сказанному можно привести данные судебной статистики.

Так, в 2014 г. по результатам апелляционного (кассационного) рассмотрения Верховным Судом РФ были отменены приговоры и постановления в отношении 154 лиц. Обвинительные приговоры отменены в отношении 101 осужденного. Большая часть уголовных дел, обвинительные приговоры по которым отменены полностью или частично, направлена на новое судебное рассмотрение (в отношении 88 лиц). Оправдательные приговоры отменены в отношении 47 человек14. Статистически выявленная тенденция роста правоприменительных ошибок (включая квалификационные)15 вынуждает

13 См.: Макаров С. Д. Изменение квалификации преступлений и обвинения в уголовном судопроизводстве: науч.-практ. пособие. М., 2009. С. 27.

14 См.: Обзор статистических данных о результатах деятельности Верховного Суда Российской Федерации по рассмотрению гражданских дел, дел по разрешению экономических споров, дел об административных правонарушениях и уголовных дел за 2014 год. URL: http://vsrf.ru/Show_pdf. php?Id=9927.

15 См.: Судьбоносные ошибки. Верховный Суд подсчитал: половина отмененных при-

уделить особое внимание проблеме их недопущения и устранения.

Квалификационные ошибки, как отмечено ранее, обусловлены рядом причин. При объяснении этиологии квалификационных ошибок правоприменители ссылаются на высокую загруженность, нестабильность законодательства и судебной практики, ненадлежащую организацию работы органов предварительного расследования и др. Действительно, подобные объективные факторы отрицательно влияют на качество осуществления правосудия и заслуживают отдельного изучения. Между тем не менее значимо оценить те ошибки, которые вызываются субъективными факторами. Важно установить причины ошибок, допускаемых самими правоприменителями при отправлении правосудия, и пути их устранения.

Судьи кассационных и надзорных инстанций среди основных причин субъективно обусловленных квалификационных ошибок называют низкий уровень профессиональной подготовки своих коллег, их небрежность и невнимательность16. На эти же факторы указывает в своих обзорах Верховный Суд РФ17.

Сокращение числа правоприменительных ошибок должно привести к гармонизации практики применения закона. Способами устранения таких ошибок являются надзорная дея-

говоров — брак судей // Российская газета. 2010. 19 окт.

16 См.: Курпас М. В. Причины и условия совершения судебных ошибок // Мировой судья. 2011. № 5. С. 36.

17 См., например: Обзор качества рассмотрения окружными (флотскими) военными судами уголовных дел по первой инстанции (утв. постановлением Президиума ВС РФ от 26 января 2005 г.). URL: www.supcourt.ru.

тельность прокурора и судебная переквалификация. Исправление квалификационных ошибок в этом случае напрямую зависит от причин и субъектов их допущения.

Сказанное означает, что допущенные в ходе производства по уголовному делу квалификационные ошибки служат основанием для изменения квалификации. При этом возможности изменения ошибочной квалификации во многом зависят от ряда процессуальных особенностей (например, они могут зависеть от установленных законом полномочий судов различных инстанций). К примеру, ошибка, допущенная следователем при квалификации деяния, может быть в дальнейшем устранена на этапе судебного разбирательства с учетом правила о невозможности поворота к худшему. В свою очередь, ошибка, допущенная судом первой инстанции, как следует из положений уголовно-процессуального законодательства, может быть устранена следующим образом. Согласно положениям ст. 38915 УПК РФ суд апелляционной инстанции вправе при наличии оснований изменения или отмены судебного решения вне зависимости от доводов, содержащихся в жалобе или представлении, изменить решение суда первой инстанции, при соблюдении положения о невозможности ухудшения положения осужденного.

Внимательный учет причин и условий допущения квалификационных ошибок, а также устранение таких ошибок субъектами квалификации и применяемые организационно-правовые меры, направленные на устранение их причин, в совокупности являются залогом обеспечения законности в уголовно-правовой сфере и соблюдения прав и свобод человека.

Библиографический список

Кливер И. Я. Понятие и виды уголовно-правовых ошибок при квалификации преступлений // Вестник Московского университета. 1979. № 3.

Колосовский В. В. Оценка субъективной природы квалификационных ошибок и гарантии независимости судей // Журнал российского права. 2009. № 8.

Колосовский В. В. Теоретические проблемы квалификации уголовно-правовых деяний: монография. М., 2011.

Кузнецов В. В. Независимость: и цель, и средство // Вестник Высшей квалификационной коллегии судей РФ. 2004. Вып. 4.

Кузнецова Н. Ф. Проблемы квалификации преступлений: лекции по спецкурсу «Основы квалификации преступлений». М., 2007.

Курпас М. В. Причины и условия совершения судебных ошибок // Мировой судья. 2011. ,№ 5.

Макаров С. Д. Изменение квалификации преступлений и обвинения в уголовном судопроизводстве: науч.-практ. пособие. М., 2009.

Навроцкий В. О. Основы уголовно-правовой квалификации: науч. пособие. Киев, 2006.

Обзор статистических данных о результатах деятельности Верховного Суда Российской Федерации по рассмотрению гражданских дел, дел по разрешению экономических споров, дел об административных правонарушениях и уголовных дел за 2014 год. URL: http://vsrf. ru/Show_pdf.php?Id=9927.

Сабитов Р. А. Теория и практика квалификации уголовно-правовых деяний: учеб. пособие. М., 2003.

Семернева Н. К. Квалификация преступлений (части Общая и Особенная): науч.-практ. пособие. М., 2010.

Судьбоносные ошибки. Верховный Суд подсчитал: половина отмененных приговоров — брак судей // Российская газета. 2010. 19 окт.

Сумский Д. В. Переквалификация преступлений: монография. М., 2016.

Червоткин А. С. Апелляция и кассация: пособие для судей. М., 2010.

Некоторые проблемы применения статьи 145 УК РФ

ЮРКОВ Сергей Александрович, доцент кафедры уголовного права, процесса и национальной безопасности Вятского государственного университета, кандидат юридических наук 610000, Россия, г. Киров, ул. Московская, 36 E-mail: yuramax@inbox.ru

В статье рассматриваются некоторые вопросы применения ст. 145 УК РФ. Показано количество осужденных по этой статье Уголовного кодекса, а также указывается ряд причин, по которым данная статья, по мнению автора, практически не применяется на практике. В частности, указывается, что причинами неприменения на практике ст. 145 УК РФ являются: нежелание беременных женщин защищать свои права в порядке уголовного процесса; трудности в доказывании необоснованного отказа в заключении трудового договора с беременной женщиной; оценочный характер признака «необоснованный отказ»; проблемы разграничения состава преступления, предусмотренного ст. 145 УК РФ, и состава административного правонарушения, предусмотренного ст. 5.27 КоАП РФ. Также выявлен дискриминационный момент в части отсутствия указания в ст. 145 УК РФ такого потерпевшего, как мужчина, имеющий ребенка в возрасте до трех лет. В заключение сделан вывод о необходимости декриминализации состава преступления, предусмотренного ст. 145 УК РФ.

Ключевые слова: отказ в приеме на работу, необоснованное увольнение, беременная женщина, женщина с ребенком.

Certain Application Issues of the Article 145 of the Criminal Code of the Russian Federation

S. A. YURKOV, candidate of legal sciences Vyatka State University 36, Moskovskaya st., Kirov, Russia, 610000 E-mail: yuramax@inbox.ru

Необходимость изучения проблемы квалификационных ошибок вытекает из практики применения уголовного права. Следует признать, что ошибки, допущенные при квалификации правонарушений, представляют собой провал в правоприменении. В то же время их наличие ставит вопрос о необходимости понимания причин «отступлений от стандарта» в правоприменительном процессе и указывает на необходимость совершенствования отдельных положений теории и практики квалификации уголовных правонарушений.

По результатам специальных исследований на долю квалификационных ошибок, связанных с неправильным применением уголовно-правовых норм, приходится около 38% всех случаев отмены или изменения судебных решений[1].

В таких условиях представляется разумным и оправданным уделить особое внимание проблеме квалификационных ошибок. В идеале по мере развития теории квалификации и совершенствования законодательства количество таких ошибок должно уменьшаться. Столь высокая доля правоприменительных браков, однако, заставляет рассматривать проблему квалификационных ошибок отдельно, оценивать их характер, разнообразие и основания для допущения.

Следует отметить, что специальных исследований по проблеме квалификационных ошибок в отечественной уголовно-правовой науке сравнительно немного. Как отмечала Н. Ф. Кузнецова, изучение квалификационных ошибок в большей степени представляет интерес для практиков, работы которых сегодня в основном представляют собой основную библиографию по данной теме. В то же время вопрос о понимании содержания квалификационных ошибок у этих исследователей не трактовался однозначно.

Таким образом, можно утверждать, что в теоретической плоскости вопросы о содержании и видах квалификационных ошибок решаются по-разному, в связи с чем, считаем необходимым изложить позиции, представленные в науке по вопросу о квалификационных ошибках.

Согласно одному из подходов, предложенному Н. Ф. Кузнецовой, ошибки квалификации представляют собой неверное определение наличия или отсутствия преступления, а также его соответствие описанию в нормах общей и особенной частей УК РФ[2].

Это определение ограничивает квалификационные ошибки сугубо уголовно-правовыми рамками[3].

И в этом случае процессуальные недостатки, допущенные в рамках квалификации деяния, не входят в состав недостатков квалификации. Точно так же ошибки, связанные с ошибочно вынесенным приговором, не являются квалифицирующими ошибками (эти ошибки составляют примерно 9% случаев изменения или отмены судебных решений), поскольку они не связаны с квалификацией преступления.

Не учитываются при квалификации правонарушений посткриминальные поведения вне состава правонарушения и, следовательно, ошибки, допущенные сотрудником судебной полиции при оценке этих поступков, согласно анализируемому подходу, не квалифицируются как квалификаторы[4].

Ошибки квалификации по-разному оценивают В. В. Колосовский, Р. А. Сабитов, В. О. Навроцкий и другие.

Согласно взглядам, высказанным в их работах, в содержание преступных ошибок должны входить не только действия субъекта уголовного преследования, которые проявляются в неполном или неточном установлении и юридическом закреплении соответствия между признаками совершенного деяния и выражают признаки состава преступления, но и аналогичные меры оценки других уголовных правонарушений. (постпреступное поведение, правомерные действия, причиняющие вред, мелкие преступления, психические заболевания)[5].

Руководствуясь только лексическим значением слова «ошибка», под которым в русском языке понимается неточность в действиях, поступках, высказываниях, мыслях, можно сделать вывод, что оба представленных варианта трактовки ошибок в квалификации верны.

Серьезных оснований возражать против обозначенных позиций нет, даже если под словом «ошибка» понимать другое слово – «квалификация». Однако если исходить из того, что подобные ошибки допускаются при квалификации преступлений, то, пожалуй, более точной в данном случае является позиция Н.Ф. Кузнецовой.

В то же время оба предложенных варианта понимания квалифицирующих ошибок правильно отражают их суть. Прежде всего, квалификационные ошибки являются негативным результатом правоприменительной деятельности в уголовно-правовой сфере. То есть субъектами таких ошибок являются следователи, следователи, прокуроры и судьи8, а последствия таких ошибок негативно сказываются на эффективности и качестве отправления правосудия и, как следствие, не способствуют росту уровня общественное доверие к судебной власти.

Важно отметить, что ошибки квалификации не являются результатом преднамеренных действий, приводящих к неверному результату. Именно поэтому ошибки квалификации нельзя отождествлять с преступными деяниями. Как правильно указывает В. В. Колосовский, ошибка квалификации имеет совершенно иную правовую природу, чем преступное поведение.

Поскольку в основе недобросовестного поведения субъекта правоохранительных органов в процессе квалификации преступного деяния лежит определенная субъективная оценка его, основанная на этих ошибках правовых знаний, правовой культуры, возможностей толкования уголовно-правовых и иных правовых актов. , что не дает ему возможности правильно оценить это действие[6]. Недостатки в юридических знаниях и отсутствие опыта, видимо, объясняют то положение, что наибольшее количество квалификационных ошибок совершают сотрудники правоохранительных органов с относительно небольшим стажем работы (не более трех-пяти лет)[7]. В тех же ситуациях, когда неверное квалификационное решение основано не на заблуждениях или неправильной оценке доказательств, а является результатом осознанного и волевого выбора субъекта квалификации, справедливо говорить об умышленных действиях, посягающих на интересы правосудия.

Не случайно законодатель определяет субъективное наполнение таких преступлений, как привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности (ст. 299 УК РФ), незаконное освобождение от уголовной ответственности (ст. 300 УК РФ) и вынесение заведомо неправосудного приговора, решения либо иного судебного акта (ст. 305 УК РФ), прямоумышленным содержанием.

Изложенное позволяет выявить важную особенность квалификационных ошибок: они обусловлены субъективным фактором (спецификой восприятия и толкования норм уголовного права сотрудником правоохранительного органа). Однако следует признать, что на этом природа ошибочной квалификации не заканчивается. Как указывает Н. К. Семернева, все ошибки, допускаемые при классификации преступлений, объясняются как объективными, так и субъективными предпосылками. К первым можно отнести нечеткость формулировок конкретных норм уголовного права, наличие большого количества оценочных понятий. Во-вторых, недостаточно высокий профессиональный уровень правоохранительных органов, который проявляется в поверхностном или неполном изучении обстоятельств совершения преступления, неправильной оценке собранных по делу доказательств, неумении разграничить родственные составы преступлений[8].

Иначе подходит к оценке правоприменительных ошибок Н. Ф. Кузнецова. Она предлагает различать уголовно-правовые ошибки, связанные с квалификацией, и ошибки правоприменения, которые связаны с неправильным наказанием.

Квалификационные ошибки автор подразделяет на три группы:

1) непризнание наличия состава преступления в деяниях, где он имеется;

2) признание наличия состава преступления в деяниях, где он отсутствует;

3) неправильное избрание нормы УК РФ для квалификации преступления.

Применительно к последней группе автор ранжирует квалификационные ошибки:

1) на ошибки квалификации оценочных признаков преступления;

2) квалификации единых сложных и совокупных преступлений;

3) квалификации общественно опасных последствий;

4) квалификации малозначительных деяний и преступлений, граничащих с проступками[9].

Вышеизложенное подкрепляет уже высказанную мысль о том, что ошибки квалификации являются побочным продуктом правоприменительной деятельности. Сведение к минимуму и исправление этих ошибок являются важнейшими задачами отправления правосудия. Однако в рамках совершенствования уголовно-правового регулирования, сочетающегося с активной криминализацией и наказанием, происходит увеличение количества оценочных и бланкетных признаков, на фоне снижения качества правового образования, количество ошибок в Уголовно-правовой квалификации, безусловно, повышается.

Специалисты отмечают отсутствие нормативно закрепленной системы правил квалификации и изменения квалификации преступлений с учетом конкуренции уголовно-правовых норм, распространения сложных и взаимосвязанных элементов преступлений, множественности институтов, юридических фикций на фоне противоречивости судебной и следственной практики привели к тому, что ошибки квалификации стали неизбежны  правовые реалии[10]. В подтверждение сказанному можно привести данные судебной статистики.

Как уже было сказано, ошибки квалификации имеют несколько причин. При разъяснении этиологии квалификационных ошибок правоохранительные органы указывают на большую загруженность, нестабильность законодательства и судебной практики, неправильную организацию работы следственных органов и т. д. На самом деле такие объективные факторы негативно сказываются на качестве судебной власти и заслуживают отдельное исследование. Тем не менее, важно оценивать ошибки, вызванные субъективными факторами. Важно выявить причины ошибок, допущенных самими правоохранительными органами при отправлении правосудия, и найти пути их исправления.

Среди основных причин субъективных квалификационных ошибок судьи кассационной и надзорной инстанций называют низкий уровень профессиональной подготовки своих коллег, их халатность и невнимательность. На эти же факторы указывает в своих отзывах и Верховный Суд Российской Федерации.

Сокращение правоприменительных ошибок должно привести к гармонизации правоприменительной практики. Путем устранения таких ошибок является надзор прокурора и переподготовка судей. Исправление квалификационных ошибок в этом случае напрямую зависит от причин и объектов их допущения.

Вышеизложенное означает, что квалификационные ошибки, допущенные в ходе уголовного судопроизводства, служат основанием для изменения квалификации. При этом возможность изменения ошибочной квалификации во многом зависит от ряда процессуальных характеристик (например, они могут зависеть от установленных законом полномочий многоуровневых судов). Например, ошибка, допущенная следователем при квалификации деяния, еще может быть устранена на этапе судебного решения с учетом правила невозможности ухудшения. В свою очередь, ошибка, допущенная судом первой инстанции, в силу положений уголовно-процессуального закона может быть устранена следующим образом. В соответствии с положениями ст. 389 УПК РФ суд апелляционной инстанции вправе при наличии оснований изменить или отменить решение суда независимо от доводов, содержащихся в жалобе или представлении, изменить решение суда г. первой инстанции с учетом положений о невозможности отягчения положения осужденного.

Внимательное распознавание причин и предпосылок совершения квалификационных ошибок, а также устранение этих ошибок квалифицирующими субъектами и применяемые организационно-правовые меры по устранению их причин являются в совокупности залогом обеспечения законности уголовного судопроизводства в уголовном судопроизводстве. сфере права и уважения прав и свобод человека.

§ 3. Причины квалификационных ошибок

Две основные причины квалификационных ошибок — законодательная и правоприменительная. Первая заключается в пробельности УК, избыточности норм, неточности таковых или их устарелости.

По значимости и объему влияния на квалификацию преступлений на первое место надлежит поставить отсутствие в УК составов неосторожного причинения вреда средней тяжести здоровью человека. Такой вред заключается в утрате трудоспособности до одной трети, длительном расстройстве здоровья, например вследствие утраты слуха на одно ухо, до трех ребер, конечности и т. д. Здоровье человека принадлежит к числу естественных, данных человеку от рождения ценностей. Согласно разделу II Конституции РФ права на здоровье неотъемлемы ни при каких обстоятельствах и безусловно охраняются государством. Реформа УК от 8 декабря 2003 г. антиконституционно декриминализировала данную категорию преступлений. Разработчики проекта так спешили провести проект через Госдуму за месяц до окончания ее четырехлетнего срока функционирования, что вопреки элементарным правилам законотворчества забыли предусмотреть декриминализированные преступления в виде административных правонарушений. Возник законодательный парадокс, при котором неосторожное причинение легкого вреда здоровью — административное правонарушение, а неосторожное причинение вреда здоровью средней тяжести таковым не является. Допустима лишь гражданская ответственность в виде компенсации за причинение физического вреда. Почти четыре года пореформенной практики показывают, что сотни тысяч увечных в результате неосторожных автотранспортных, трудовых и других нарушений, до 8 декабря 2003 г. в отечественных УК признававшихся преступными, теперь не охраняются государством. Ежегодно на дорогах России получают увечья более 260 тыс. человек, половина из них приходится на причинение вреда здоровью средней тяжести. Критика данного антиконституционного решения давалась еще до первого чтения в Госдуме проекта реформы. За три года действия УК в новой редакции у Госдумы было достаточно времени для исправления грубой законодательной ошибки, но она этого не сделала. Ученые лишены права обращаться в Конституционный Суд РФ. Каждый депутат таким правом обладает. Общество охраны пешеходов вместе с потерпевшими как будто должны были бы обратиться в Конституционный Суд. Мои переговоры с руководством этого общества оказались безрезультатными. Оно озабочено исключительно вопросами автострахования.

Как квалифицировать ныне неосторожное причинение человеку вреда здоровью средней тяжести, обращаются к нам на кафедру правоприменители. Оставление места дорожно-транспортного происшествия (ст. 265 УК) той же реформой декриминализоровано. Остается для квалификации неосторожного причинения вреда средней тяжести только ст. 125 — «Оставление в опасности». Состав — злостное оставление без помощи лица, находящегося в опасном для жизни или здоровья состоянии в случаях, если виновный сам поставил его в опасное для жизни или здоровья состояние. Максимальное наказание — лишение свободы до одного года — преступление относится к категории небольшой тяжести. При этом признак «злостное» и «сам поставил» доказать непросто при неосторожном авто или производственном травматизме. Антиконституционная пробельность УК по реформе 8 декабря 2003 г. напрямую ведет к квалификационным ошибкам[57].

Сохраняется пробельность УК, связанная с правилом квалификации всех неосторожных преступлений. В ч. 2 ст. 24 УК впервые в российском уголовном законе было записано, что неосторожные преступления наказываются лишь в специально оговоренных случаях. Это правило квалификации преступлений широко известно зарубежному уголовному законодательству и было удачно сформулировано в российском уголовном уложении 1903 г. Однако введение данного правила в Общую часть УК оказалось по недосмотру разработчиков недостаточно выдержанным в Особенной части кодекса. При этом последовали квалификационные ошибки, когда слово «неосторожное» в диспозиции норм о неосторожных составах преступлений отсутствовало. При этом явно неосторожные преступления должны были квалифицироваться как умышленные. Например, в ст. 348 «Утрата военного имущества» в первой редакции не предусматривалось указания на неосторожность. Получалось, что очевидно неосторожное преступление должно было квалифицироваться как умышленное, поэтому ФЗ от 25 июня 1998 г. № 92-ФЗ в эту статью были внесены изменения: «Нарушение правил сбережения вверенных для служебного пользования оружия, боеприпасов или предметов военной техники, если это повлекло по неосторожности их утрату».

По моему предложению, поддержанному нашей кафедрой и экспертами Комитета по законодательству Госдумы РФ, редакция ч. 2 ст. 24 была изменена: «Деяние, совершенное только по неосторожности, признается преступлением лишь в случае, когда это специально предусмотрено соответствующей статьей Особенной части настоящего Кодекса». В уголовно-правовой литературе можно встретить критику новой редакции данной статьи как неясной. Между тем текст новации достаточно ясен: если в диспозиции норм названа вина в форме неосторожности, то квалифицировать по ней умышленное преступление нельзя. Если форма вины в статье не указана, значит возможна квалификация содеянного и как умышленного, и как неосторожного. Обосновано другое, а именно: пяти норм, в которые были включены указания на неосторожность ФЗ от 25 июня 1998 г., недостаточно. Число таких норм должно быть значительно расширено, особенно в главе об экологических преступлениях. На практике изменений в Особенной части УК пока не последовало, потребуется прибегнуть к сравнительному толкованию статей о смежных составах преступлений, различающихся главным образом по субъективной стороне.

К следующей группе пробелов УК, порождающих квалификационные ошибки, относится неуказание законодателем кримино- и составообразующих элементов преступлений с их отличительными признаками. Это приводит к размыванию границ между преступлениями и проступками, между смежными составами преступлений, «умертвляет» уголовно-правовые нормы, которые из-за пробельности не применяются к реально распространенной преступности.

Основные составообразующие элементы — общественно опасные последствия, вина, более всего умышленная, мотив и цель, а также способы совершения преступления — насильственные, групповые, с использованием служебных полномочий, обманные. По нормам, где эти элементы четко представлены, квалификационные ошибки допускаются уже по вине правоприменителя. К примеру, ст. 148 УК формулирует состав незаконного Воспрепятствования деятельности религиозных организаций или совершению религиозных обрядов. Ни одного составообразующего признака в ней не сконструировано, что уравнивает это преступление с административными проступками. Пробельность порождает квалификационные ошибки, в частности смешение преступления с административными проступками, произвольную квалификацию деяния как содержащего или не содержащего состав преступления.

Аналогичное положение с квалификацией нарушения неприкосновенности жилища. Часть 1 ст. 139 — «незаконное проникновение в жилище против воли проживающего в нем лица» не будет применяться, так как не содержит никакого составообразующего элемента и его признака. Такие признаки в виде насилия или угрозы его применения указаны в ч. 2, использование своего служебного положения — в ч. 3 ст. 139. Они позволяют ограничить квалификационные ошибки в составе нарушения неприкосновенности жилища.

Избыточность криминализации деяний представляет собой включение в УК таких составов преступлений, которые граничат с проступками, и более эффективно могли бы преследоваться в гражданском, административном, дисциплинарном порядке. Это относится к преступлениям небольшой тяжести, а также к ряду преступлений средней тяжести в сфере предпринимательской деятельности. В таких случаях нарушается правило кодификации: если деяние по асоциальности стоит на грани преступлений и проступков, то для ответственности за него предпочтение должно отдаваться не уголовному, а иным отраслям права.

Таких избыточных норм в УК больше всего в главе 22 о преступлениях в сфере экономической деятельности. В этом и содержится основной источник ошибочной квалификации предпринимательских преступлений. Гражданско-правовая квалификация во многих случаях представляется более предпочтительной.

Подобная картина с квалификацией преступлений, граничащих с административными проступками. Отдельные из деяний, предусмотренных в УК, почти дословно совпадают с проступками по КоАП (см., например, гл. 19 УК «Преступления против конституционных прав и свобод человека и гражданина» и гл. 5 КоАП «Административные правонарушения, посягающие на права граждан»).

Для минимизации квалификационных ошибок, связанных с избыточностью криминализации деяний, возможно несколько вариантов. Один — декриминализация преступлений небольшой тяжести и передачей их как проступков в гражданский, административный, трудовой, таможенный и т. д. кодексы с одновременным усилением санкций за них в этих кодексах. Другой — по ряду норм вернуться к конструкциям с административной и гражданско-правовой преюдицией.

Третий — наиболее радикальный, соответствующий российскому дореволюционному и современному зарубежному законодательству[58]. Это введение категории «уголовный проступок», который заменил бы преступления первой категории, т. е. небольшой тяжести. Теперь, когда восстановлена система мировых судов, такое предложение особенно обоснованно. Уместно отметить, что в первом официальном проекте УК РФ, представленном парламенту Президентом 20 февраля 1992 г., выделялась категория уголовно наказуемых деяний — «уголовный проступок». Рассматривая дела об уголовных проступках, мировой судья с большей оперативностью без процессуальных сложностей может решить вопрос о квалификации проступков как уголовных, административных, гражданских и пр. От разделения уголовно наказуемых деяний на две группы: преступления и уголовные проступки — выиграет и статистическая характеристика преступности. Четко будет фиксироваться уровень преступлений средней тяжести, тяжких и особо тяжких, с одной стороны, и уголовных проступков — с другой. Внутри преступлений будет дана градация по трем категориям.

Глобализм преступности обусловливает интернационализацию уголовного права, усиление роли международного уголовного права, унификацию национальных уголовных законодательств. В зарубежных УК общепринято подразделять уголовно наказуемые деяния на преступления, правонарушения и проступки. Выделение норм об уголовных проступках позитивно и в плане реализации принципа гуманизма. В УК РФ одна треть норм предусматривает преступления небольшой тяжести. Осужденные за уголовные проступки не будут иметь судимости, субъекты уголовных проступков считаться преступниками, смогут отбывать наказание без лишения свободы, иметь иные льготы. Повторное совершение в течение года нового уголовного проступка (или двух) имело бы преюдиционное значение для квалификации их уже как преступления. Такой вариант привел бы одновременно и к сокращению квалификационных ошибок, и к гуманизации уголовной ответственности. Можно лишь сожалеть, что он не был реализован из-за сопротивления группы разработчиков проекта УК РФ 1994 г., которые провозглашают себя либералами[59] и под лозунгом либерализации уголовного права подошли к разработке реформы УК 8 декабря 2003 г.

Неточность уголовного законодательства как причина квалификационных ошибок связана с нарушением в законотворчестве правил законодательной техники[60]. Это прежде всего языковые и системные правила. Традиционное направление права «закон и язык» воплотилось в герменевтику — науку о познании закономерностей понимания языка[61]. По теме язык закона филологи пишут монографии и защищают докторские диссертации[62]. О значении языка именно для уголовного права говорит известная пословица «казнить нельзя помиловать». От запятой зависит жизнь подсудимого. Диалектика буквы и духа закона также относима к герменевтике. Разрабатывается новое научное направление на стыке филологии и юриспруденции «Юрислингвистика», Ведущим языковым правилом, от соблюдения которого зависит уровень квалификационных ошибок, является требование однозначности: «одно понятие — один термин», «единая терминология для всего УК». Соблюдается оно законодателем не всегда при том и по объективным причинам. Например, термин «оскорбление» предусмотрен в ст. 130 (оскорбление, т. е. унижение чести и достоинства другого лица в неприличной форме), в ст. 297 «неуважение к суду», которое выразилось в оскорблении участников судебного разбирательства, судьи, присяжного заседателя или иного лица, участвующего в отправлении правосудия, и в ст. 319 — оскорбление представителя власти. Употреблен один термин «оскорбление», но понятия не совпадают. Распространенное ныне ругательство «козел» применительно к частному лицу неприличной формой не является и потому не квалифицируется по ст. 130 УК. Другое дело, когда так называют участников судопроизводства. В этом случае иной объект, иная общественная опасность, и поэтому состав неуважения к суду налицо. Таким же образом следует квалифицировать унижение деловой репутации представителя власти. Оно наносит ущерб нормальному осуществлению властных полномочий, нарушая порядок управления. В последних двух случаях для квалификации оскорбления нецензурных выражений не требуется. Обзывания «козлом», «ослом» и др. именами животных достаточно для квалификации по ст. 297 и 319 УК РФ. Наверное, в этих нормах правильнее было бы записать не «оскорбление», а «нанесение ущерба деловой репутации».

К нарушению законодателем правила однозначности терминологии, влекущему квалификационные ошибки субъективного характера, следует отнести, к примеру, понятие группы, которое дает ст. 35 и его трактовку в ст. 282¹ УК. В Общей части Кодекса четко различаются группы по предварительному сговору и преступное сообщество. В ч. 1 ст. 281¹ говорится: «Создание экстремистского сообщества, т. е. организованной группы». Смешиваются разные виды преступных групп. При таких коллизиях примат должен быть за Общей частью УК.

Однако обязательным признаком состава преступного сообщества является его нацеленность на совершение тяжких и особо тяжких преступлений (ст. 210 УК). Из восьми перечисленных в ней преступлений «экстремистской направленности» к тяжким относится лишь одно — квалифицированный состав хулиганства (ч. 2 ст. 213). Остальные преступления — небольшой и средней тяжести. Правило квалификации при коллизии норм Общей и Особенной частей: примат за Общей частью, в данном случае его применить оказывается невозможным. Толкователи вынуждены «исправлять» законодателя и утверждать, что «в нормах ст. 281¹ УК речь идет о создании организованной группы»[63]. Нарушение законодательной техники в данной статье начинается с ее цифрового обозначения. В УК они описаны то как 282¹ и 282², то как 282.1 и 282.2.

Неоднозначным оказалось и понятие «хищения». В примечании 1 к ст. 158 УК сказано, что под хищением в статьях настоящего Кодекса понимаются совершенные с корыстной целью противоправные безвозмездное изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц, причинившие ущерб собственнику или иному владельцу данного имущества. Между тем состав разбоя оканчивается с момента нападения в целях хищения, т. е. само хищение лежит за составом разбоя (ст. 162). Вымогательство оканчивается с момента требования передачи чужого имущества, независимо от его реализации. В ст. 221 УК четко различаются хищение и вымогательство ящерных материалов или радиоактивных веществ. Различаются также хищение и вымогательство оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств в ст. 226. Одновременно иначе конструируется состав разбойного хищения оружия: разбой в ст. 226 — способ хищения.

Как видно, многозначность терминов «хищение», «вымогательство», «разбой» не согласуется с признанием их формами хищений, как сказано в названном примечании к ст. 158, и отстаивается в ряде статей о хищении. При квалификации хищений правоприменитель обоснованно исходит из текста диспозиции конкретной нормы УК, а не из понятия хищения в примечании. Как представляется, текст примечания к ст. 158, отступил от правила кодификации, согласно которому понятиям и терминам, дискуссионным в теории и на практике, не место в УК. Полагаю, что данное примечание скорее может способствовать квалификационным ошибкам, нежели их сокращению.

Многозначность (полисемичность) наблюдается и в терминологическом обозначении «насилия» и «вреда здоровью». Употребляются оба термина, хотя очевидно, что насилие всегда причиняет вред здоровью. Термин «насилие» в свою очередь сформулирован по-разному. В одних статьях уточнено, что насилие или вред здоровью опасны для жизни и здоровья потерпевшего, в других употреблен термин «насилие» или «вред Здоровью» без конкретизации степени физического вреда. Например, в ч. 2 ст. 123 предусмотрено производство аборта, если оно повлекло по неосторожности причинение тяжкого вреда здоровью. Тяжкий вред здоровью описан в ст. 111 и потому квалификационная ошибка в данном случае исключена. Статья 120 регулирует ответственность за принуждение к изъятию органов или тканей человека для трансплантации, совершенное с насилием или угрозой его применения. Какое насилие имеется в виду? Определять придется через оценку категории такого принуждения. Санкция говорит, что оно относится ко второй категории, т. е. к преступлениям средней тяжести. Насилие в виде причинения тяжкого вреда здоровью относится к третьей категории, т. е. тяжких преступлений. Следовательно, такое насилие не может охватываться насилием в преступлениях второй категории. Причинение вреда здоровью средней тяжести без квалифицирующих признаков принадлежит к преступлениям второй категории, также не может охватываться насилием по ч. 1 ст. 120. Остается, таким образом, насилие в виде легкого вреда здоровью. Насилие в виде причинения вреда здоровью средней тяжести и тяжкого при принуждении к изъятию органов для трансплантации требует квалификации по совокупности со статьями об умышленном причинения вреда здоровью средней тяжести и тяжкого.

По правилу однозначности терминов и понятий было бы целесообразнее употреблять единую формулировку о сопряженности деяния с причинением соответствующего вреда здоровью. В действующем УК, поскольку это требование не соблюдено, толковать надлежит исходя из категорийности преступления, совершенного с насилием. Правило квалификации: способ совершения преступления не может быть по категории равным, а тем более выше, нем соответствующее насильственно совершаемое преступление.

Многозначность, порождающая квалификационные ошибки, имеется при употреблении Кодексом терминов-понятий, которые разнообразны по грамматическому значению согласно словарям русского языка, этимологическому, и толковому. В таких случаях целесообразно избегать их употребления в законе, либо употреблять в общепринятом смысле. В этом отношении крайне неудачно сформулированы р той же ст. 282¹ «Организация экстремистского сообщества» мотивы экстремистских преступлений. Впервые в истории отечественного уголовного права названы мотивы идеологической и политической ненависти или вражды, мотивы ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы. Репрессии сталинского режима власти убедительно подтверждают, что с идеологической, политической, социальной враждебностью, которая не объективировалась в конкретных преступлениях, нельзя бороться уголовно-правовыми средствами. С антигосударственной идеологией надо сражаться идеологическими же средствами, с политической ненавистью — политическими мерами, но не уголовными репрессиями.

Современное российское общество расслоено по классам и социальным группам, подчас антагонистически противостоящим друг другу экономически, идеологически и политически. Антикоммунизм идеологически противостоит коммунистической идеологии, так называемые либеральные взгляды олигархов на роль государства в экономике не совпадают с представлениями «державников», которые стоят за сильное государство во внутренней и внешней политике, и т. д., и т. п. Какую идеологию и политику имели в виду реформаторы УК РФ от 8 декабря 2003 г., вводя ст. 282¹? Какую социальную группу? Преступники тоже социальная группа, вражда и ненависть к которой присуща всяким нормальным обществу и государству, не говоря уже о правовом государстве. Ссылка на восемь статей УК, в которых якобы имеется такая мотивация, только плодит квалификационные ошибки[64].

В составе «Воспрепятствование осуществлению права на свободу совести и вероисповеданий» ст. 148 УК нет мотива идеологической или политической ненависти. В составе воспрепятствования проведению собрания, митинга, демонстрации, шествия, или участия в них (ст. 149) также отсутствует идеологический или политический мотив. Здесь мотив пренебрежения должностным лицом гарантированного Конституцией права граждан на свободу собраний, митингов и пр. Мотив в данном составе не является его обязательным элементом и потому вообще не должен устанавливаться при квалификации.

Мотив хулиганства (ст. 213 УК) — неуважение к обществу. Никакой идеологии и политики в нем нет. По таким же хулиганским мотивам совершается вандализм, разновидность хулиганства, когда оскверняются здания или надписями портится имущество на общественном транспорте или в иных общественных местах. Искать идеологические или политические мотивы в хулиганстве, признавая их тем самым экстремистскими преступлениями, — очевидная законодательная ошибка, которая может только породить соответствующие квалификационные ошибки.

Уничтожение или повреждение памятников истории и культуры (ст. 243) — хулиганский вандализм с соответствующей мотивацией. Идеологический, политический и иной мотивы в этом составе не является обязательным элементом и потому не участвует в квалификации.

Аналогичное положение с квалификацией надругательства над телами умерших и местами их захоронений (ст. 244). Мотив в качестве обязательного элемента состава законом не предусмотрен. Предлагать правоприменителю, чтобы он, смотря на ст. 282¹, этот мотив устанавливал незаконно.

Наконец, ст. 282 «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства» мотивацией считает расовую, половую, национальную, религиозную, социальную вражду и ненависть. Эти мотивы дублируют аналогичные мотивы по ст. 282¹. Правильно квалифицировать следует только по ст. 282 УК без ссылки на ст. 282¹.

Словом, во всех восьми преступлениях, перечисленных в ст. 282¹, собственные мотивы как обязательные либо факультативные элементы составов. Требование устанавливать для их квалификации еще иные мотивы, перечисленные в ст. 2821, значит нарушать закон. Совокупность этих преступлений с деянием по ст. 282¹ тоже отсутствует, если следовать предписаниям ст. 17 «Совокупность преступлений».

Четко сформулированный в УК 1996 г. первой редакции состав «публичные призывы к насильственному изменению конституционного строя Российской Федерации» заменила новая редакция ст. 280 на «публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности». В прежней редакции статья корреспондировала ст. 278 «Насильственный захват власти или насильственное удержание власти» и ст. 279 «Вооруженный мятеж» в целях свержения или насильственного изменения конституционного строя Российской Федерации.

Была ли необходимость в нормах об экстремизме в Уголовном кодексе, которая нарушила правила законодательной техники о системности и ясности? Состоялись острые дебаты по законопроекту об экстремизме в Государственной Думе, где почти половина депутатов при первом чтении высказалась против изменений в УК и потому, что в Кодексе достаточно норм для преследования тех, кто готовит насильственный захват власти или публично призывает к этому, и потому что в кризисных условиях такие уголовно-правовые нормы могут быть использованы против оппозиции.

Мотивы идеологической ненависти либо вражды раскрываются как «неприятие идей, которых придерживаются потерпевшие. Эти идеи могут касаться различных сторон и норм социальной жизни общества, например, государственного устройства, положения в обществе социальных групп, необходимости существования и деятельности социальных учреждений[65]. В действительности это не мотивы идеологической ненависти, а мотивы критики недостатков российского общества и государства. Такая критика в изобилии содержится в посланиях Президента РФ Федеральному Собранию, в ежегодно проводимых им пресс-конференциях с ответами на вопросы россиян. Об идеологических баталиях на заседаниях Госдумы наглядно говорят стенограммы ее заседаний, в частности при обсуждении вопроса о ратификации Конвенции ООН против коррупции[66]. Уместно напомнить, что в 1985 г. в УК РСФСР была включена ст. 1391, устанавливающая ответственность за преследование за критику. Она почти не применялась (с 1990 по 1995 г. — всего 6 уголовных дел) и вскоре была отменена[67].

По моему глубокому убеждению, всякая идеологизация и политизация уголовного закона, а тем более конъюнктурного свойства, недопустима. Это нарушает непреложный международно-правовой и конституционный принцип законности о ненаказуемости убеждений. Это способствует уходу от ответственности крупных экономических преступников под предлогом преследования их по политическим мотивам. Политические и идеологические мотивы не носят уголовно-правового характера. Неужели история с репрессиями 1930—1950-х годов в СССР за контрреволюционную, а позже за антисоветскую агитацию и пропаганду (ст. 58¹⁰ УК РСФСР 1926 г. и ст. 70 УК РСФСР 1960 г.) ничему не научила?

И что показательно, именно пресловутые идеологические и политические мотивы подвигли разработчиков на проектирование законов об уголовной ответственности за экстремизм. Краткий экскурс в новейшую историю законов, которые внесли в УК новые виды преступлений с «составами-направленности» поможет уяснить квалификацию таких преступлений.

Главный разработчик проекта криминализации экстремизма и помощник Президента Б.Н. Ельцина политолог М.А. Краснов публично в «Российской газете» откровенничал: «Проблемой экстремизма я начал заниматься в 1991 г., когда были инициированы письмо, а затем встреча группы интеллигенции к Президенту Ельцину об угрозе фашизма и вообще политического экстремизма в России. В феврале 1995 г, меня назначили помощником Президента. И практически первая крупная задача была такова — подготовить указ о противодействии политическому экстремизму». Как известно, Указ Президента № 1400 о запрете Коммунистической партии России был признан Конституционным Судом в 1993 г. антиконституционным. 4 октября того же года подвергся расстрелу Верховный Совет РСФСР, заседавший в здании ВС. Затем снят с поста Председатель Конституционного Суда В.Д. Зорькин.

«Когда я посылал Генеральному прокурору выдержки из выступления Зюганова на IV съезде КПРФ, — повествует далее М. Краснов, — где, на мой взгляд, содержались плохо замаскированные призывы к вооруженному свержению существующего режима, неизменно следовали ответы, что мы, де, не находим здесь никакого состава преступления. Два режима — фашистский и коммунистический — практически одно и то же. Но по фашизму есть Нюрнбергские документы, а по коммунизму таких документов нет.

…И, слава Богу, что вслед за этим законом внесли изменения и дополнения в УК.

…Готов отдать жизнь за то, чтобы некоторые взгляды были наказаны»[68] (курсив мой. — Н.К.).

Председатель Комитета по гражданскому, процессуальному и уголовному законодательству Госдумы П.В. Крашенинников усмотрел достоинства уголовного закона об экстремизме в том, что «экстремисты — еще не совершили, а только вознамерились совершить подобное деяние — это уже состав преступления»[69] (курсив мой — Н.К.).

Уголовную ответственность за взгляды и намерения отстаивают доктора юридических наук, отлично осведомленные, что еще древнеримское право провозглашало: «cogitationis poenam nemo patitur» («мысли не наказуемы»). Антиконституционность приведенных доводов и выводов очевидна. Статья 13 Конституции РФ устанавливает: «1. В Российской Федерации признается идеологическое многообразие. 2. Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной. 3. В Российской Федерации признается политическое многообразие, многопартийность». Часть 1 ст. 29 гласит: «Каждому гарантируется свобода мысли и слов», ч. 3 — «Никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них».

Между тем квалификационных проблем прибавилось после принятия 27 июля 2006 г. ФЗ «О внесении изменений в статьи 1 и 15 Федерального закона “О противодействии экстремистской деятельности”». К экстремистским отнесены документы, предназначенные для обнародования, либо информация на других носителях: а) призывающие к осуществлению экстремистской деятельности; б) обосновывающие или оправдывающие необходимость такой деятельности; в) труды руководителей национал-социалистической рабочей партии Германии, фашистской партии Италии; г) обосновывающие либо оправдывающие практику совершения военных или иных преступлений, направленных на полное или частичное уничтожение этнической, социальной, расовой, национальной или религиозной группы.

В июле 2006 г. ученые Института социологии РАН провели опрос россиян об экстремизме. Результаты показали, что признак экстремизма для большинства респондентов — вещь малопонятная. Несмотря на активное муссирование проблемы экстремизма в СМИ, ажиотаж вокруг этой тематики, 80 % респондентов уверены, что приход экстремистов или фашистов к власти в России невозможен. При этом 52 % — признались, что точного определения экстремизма дать не могут, 38 % — какие-то знания проявили, 10 % узнали об экстремизме при опросе.

Специалисты тоже к согласию не пришли, политологи называют «экстремизмом» приверженность к крайним взглядам в политике, правоведы — политически мотивированному насилию. При такой пестроте мнений граждане руководствуются «собственной логикой и здравым смыслом». Законодательная техника не допускает включения в кодексы столь неясных терминов и понятий. Они способны привести к квалификационным ошибкам.

Вся надежда на мудрость российского правоприменителя. Не будет он, как показывает практика, квалифицировать хулиганские выходки молодых нацболов, драку членов молодежных объединений разных идеологических и политических убеждений как участие в экстремистском сообществе. Административным проступком по ст. 20.3 КоАП РФ признается «Демонстрация фашистской атрибутики или символики в целях пропаганды такой атрибутики или символики». Квалификация преступлений должна следовать закону, какое бы давление на правоприменителя не оказывали политологи и СМИ.

Впрочем, сотрудникам СМИ теперь не позавидуешь. Им бы разобраться внутри своего журналистского сообщества с пониманием дополнений к ст. 15 ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности». А предписание жесткое: «Автор печатных, аудио-, аудиовизуальных и иных материалов (произведений), предназначенных для публичного использования и содержащих хотя бы один из признаков, предусмотренных ст. 1 настоящего Федерального закона, признается лицом, осуществляющим экстремистскую деятельность, и несет ответственность в установленном законодательством Российской Федерации порядке». Нелегко будет «журналистам-экстремистам» найти нормы, «установленные законодательством РФ».

Мотив как элемент состава участвует в квалификации преступлений исключительно в случаях указания на него в диспозициях норм УК как обязательных. Факультативный, не обозначенный в диспозициях уголовно-правовых норм мотив может учитываться лишь при индивидуализации наказания в качестве отягчающего либо смягчающего обстоятельства. И это правило квалификации не должно нарушаться из-за ошибок законодателя в формулировании «экстремистских» норм.

Ошибочные идеолого-политические мотивы, внесенные в УК, не укрепляют доводы ряда исследователей о том, что теперь после их появления в Кодексе можно признать существование политической преступности. В Федеральном законе от 25 октября 1999 г. «О ратификации Европейский. Конвенции о взаимной правовой помощи по уголовным делам и законодательных протоколов к ней» при подписании Конвенции говорилось: «Российская Федерация исходит из того понимания, что законодательство Российской Федерации не содержит понятия «политические преступления». В случаях при решении вопроса об оказании правовой помощи Российская Федерация не будет рассматривать в качестве «политических преступлений» или преступлений, связанных с политическими преступлениями, в частности, следующие деяния». Далее приводится перечень преступлений против мира и безопасности человечества, захват воздушных судов, преступлений против лиц, пользующихся международной защитой, захват заложников, преступлений, связанных с использованием ядерных материалов, с незаконным оборотом наркотических средств и психотропных веществ, иных сравнимых преступлений, предусмотренных в многосторонних международных договорах, участником которых является Российская Федерация. Все эти преступления не признаются политическими.

Помимо антиконституционности криминализации идеологических и политических мотивов их практически трудно доказать уголовно-процессуальными средствами.

Идеологизация и политизация уголовного законодательства противоречит принципу законности. Их субъективное толкование неизбежно множит квалификационные ошибки, поэтому УК нельзя дополнять нормами с многозначно идеологизированными или политизированными признаками составов преступлений. Так, статья в «Российской газете» от 17 октября 2004 г., озаглавленная «Одни под куст, другие в офис», послужила поводом возбуждения уголовного дела против юрисконсульта и религиозного деятеля в г. Нальчике Р. Нахушева. Он вместе с другими выступал в СМИ и Интернете в защиту боевиков, призывал молодежь «бороться с диктаторской властью». Прокуратура Кабардино-Балкарской Республики возбудила дело по статье о терроризме. Сам подследственный скрылся после первого допроса следователями УФСБ КБР[70]. Прежде в судах Республики дела о вдохновителях, идеологах и защитниках боевиков не проходили, якобы, из-за пробелов в УК. Необоснованно некоторые юристы предлагают внести в УК статью, предусматривающую уголовную ответственность за сепаратизм и призывы к выходу из состава Федерации. Однако вводить такую статью нельзя ввиду антиконституционности и неясности как уголовно-правового термина. Призывы к выходу из состава Российской Федерации не противоречат ст. 5 Конституции о праве народов на самоопределение.

29 июля 2006 г. вступил в силу ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О ратификации Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма» и Федерального закона «О противодействии терроризму». Он внес в УК ст. 2052 «Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или оправданию терроризма». Наибольшую сложность представляет квалификация публичного оправдания терроризма. Примечание к ст. 2052 гласит: «В настоящей статье под публичным оправданием терроризма понимается публичное заявление о признании идеологии и практики терроризма правильными, нуждающимися в поддержке и подражании». И, тем не менее, квалификация состава «оправдание терроризма» потребует от правоприменителей бдительности, дабы не смешивать публичное оправдание терроризма с проповедыванием исламистских вероучений, которые в принципе исключают применение насилия, с публичным выражением своих мнений и убеждений. Общественная опасность деяния, как следует из примечания, заключается в психическом воздействии на лиц с целью привлечения их к оказанию помощи террористам и к участию в террористических актах. Норма не должна служить средством решения тех или иных политико-идеологических конфликтов.

Значимым для квалификации преступлений является законодательно-техническое правило о системности УК, в частности, рубрикации и цифровом обозначении его норм. Уголовный кодекс РФ вначале перешел на современную систему цифрового обозначения статей. Вместо знаков, стоящих справа над номером статьи, после точки за основным номером ставятся цифры 1, 2, 3 и т. д. Например, 141.1, 199.2 и т. д. Однако выдерживается единство формулированных номеров статей УК не всегда. Принятые в июле 2006 г. новые статьи по-прежнему обозначены значками сверху: ст. 205¹ «Содействие террористической деятельности», ст. 205² «Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма». По состоянию на 1 сентября 2006 г. УК вернулся к прежнему обозначению статей со значками над ними. Понятно, что правильной квалификации, которая завершается указаниями на уголовно-правовые нормы, такая «подвижность» цифрового обозначения статей не способствует.

Квалифицированные и особо квалифицированные составы кражи сформулированы в сочетании цифрового и буквенного обозначений. В ст. 158 в частях статьи еще перечислены альтернативные виды краж. Вопрос квалификации: возможна ли совокупность простых и квалифицированных составов, если они описаны в разных частях ст. 158 или в одной части, но альтернативно?

Нечастый вид рубрикации уголовно-правовых норм, когда используются только буквы. Так сконструирована ч. 2 ст. 105 о квалифицированных составах убийства: употреблены буквы от «а» до «м». Позиция законодателя при конструировании данной статьи понятна. Квалифицированных видов убийства много, разбивать их по частям, как это сделано в большинстве статей УК, громоздко и непривычно.

Во избежание квалификационных ошибок правоприменителю приходится решать вопрос о разграничении совокупности квалифицированных составов убийства с альтернативными их видами, обозначенными одной буквой.

Возникает квалификационный вопрос: сколько составов преступлений в ч. 2 ст. 105 УК? Если считать по буквам, то 12. Но это неточно, так как ряд буквенных обозначений охватывает не один, а два или более составов. Так, п. «к» предусматривает убийство: 1) с целью скрыть другое преступление; 2) с целью облегчить его совершение; 3) сопряженное с изнасилованием; 4) сопряженное с насильственными действиями сексуального характера. Если бы вместо букв стояли части, а части всегда предполагают самостоятельный состав с собственными санкциями, не было бы трудностей с квалификацией всех видов убийства по совокупности. Но тогда квалификация по совокупности покажется излишне громоздкой.

Выход из положения некоторые исследователи видят в разгруппировании ч. 2 ст. 105 на три части, в каждой из них предусмотреть несколько буквенно обозначенных квалифицированных составов убийства. В таком случае квалификация по составам по частям будет рассматриваться как совокупность[71]. Применительно к квалифицированным составам убийства проблем с назначением наказания не окажется, ибо они в данной норме максимальные. Для норм же с аналогичной конструкцией, например, ст. 111 — умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, ст. 112 — умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью и других статей вопрос о квалификации предусмотренных в буквенных пунктах частей статей решить не так просто.

Буквенная рубрикация нормы не должна затемнять главный вопрос квалификации: предусмотренные в них составы самостоятельны, или они являются альтернативными квалифицирующими элементами составов, не имеющих статуса самостоятельных составов. Однако альтернативность предполагает равнохарактерные по содержанию элементы составов, чего нет в названных нормах. Если бы при рубрикации норм УК выдерживалось единство, то каждый состав преступления формулировался в самостоятельной части с соответствующей санкцией. Но опять возникает проблема громоздкости. Решение представляется в том, чтобы рассматривать каждый состав преступления, обозначен ли он в части или пункте, в том числе буквами, содержательно, а не по цифровой либо буквенной обрисовке. И тогда по общему правилу квалификации совокупности преступлений (ст. 17) признавать наличие совокупности составов преступлений. Наказание назначать по общей санкции за каждый состав преступления отдельно, а затем поглощать или складывать его согласно ст. 69 УК. Предлагаемое толкование уголовно-правовых норм необычно, но оно совпадает с предписаниями УК об основании уголовной ответственности (ст. 8), о совокупности преступлений (ст. 17) и позволяет избегать квалификационных ошибок вследствие несоответствия норм Кодекса правилам законодательной техники о единообразии рубрикации.

Однако при всей значимости пробелов в УК для квалификационных ошибок не следует их преувеличивать. В действующем Кодексе, как правило, достаточно норм, по которым, не прибегая к аналогии, допустима правильная квалификация деяний. Аргумент об отсутствии закона стал довольно распространенным в устах правоприменителей для оправдания неквалификации преступлений.

Например, мошенничество в фармацевтике обрело масштабы национального бедствия. «Фальштаблетки», заполонившие российские аптеки, подрывают здоровье населения, обеспечивают миллиардные прибыли их изготовителям. В среднем подделывается каждая десятая таблетка. 7 из 10 дорогостоящих зарубежных лекарств — фальсификат. Генералы МВД в СМИ уверяли, что бороться с этим злом мешает пробельность УК. Между тем закон о мошенничестве, о поставлении в опасность жизни и причинении вреда здоровью, о незаконном предпринимательстве и незаконной фармацевтической деятельности никто не отменял.

Аксиоматично правило криминализации деяний: при массовидности деяний небольшой тяжести, объявление их преступлениями неизбежно приведет к выборочной квалификации и большой латентности, не говоря уже о злоупотреблениях правоохранных и контрольных органов. Так, еще в 1970-х гг. мною предлагалось декриминализировать обмеривание и обвешивание. Аргумент — простой арифметический подсчет. В СССР ежедневно совершалось более 400 тыс. покупок. Если даже в каждой двадцатой из них имел место обман покупателей, то ежедневно 20 тыс. работников торговли должны были осуждаться как преступники. Очевидно, что вскоре советская торговая система испытала бы коллапс, поэтому обоснованно реформой УК 8 декабря 2003 г. ст. 200 УК об обмеривании и обвешивании была исключена. Ответственность наступает как за административный проступок (ст. 14.7, 14.8 КоАП). Вместо введения в УК новой нормы о подделке лекарств, правительство вынесло постановление, согласно которому сам факт обнаружения в аптеке или У оптовика не уничтоженного фальсификата может стать основанием для приостановления или аннулирования лицензии. Предпринимательство без лицензии — состав преступления (ст. 171 УК), изготовление и реализация лекарственных препаратов, опасных для здоровья людей, производство, хранение, перевозка либо сбыт товаров и продукции, выполнение работ или оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности, — тоже составы (ст. 238), фармацевтика без признаков угрозы безопасности людей — состав незаконного занятия фармацевтической деятельностью (ст. 235).

Другим после погрешностей законодательства источником квалификационных ошибок служат недостатки деятельности правоохранительных и судебных органов. Именно они повинны в ошибке № 1 — неквалификации преступлений вследствие необоснованных отказов в возбуждении уголовных дел или их прекращении. Делают они это ввиду процентомании — не портить статистику, хотя уже несколько лет от органов досудебного производства не требуются хорошие показатели статистического состояния борьбы с преступностью. Главная же причина элементарна — нежелание обременять себя работой (зарплата у следователей, якобы, не сдельная и небольшая). О том же, что при этом грубо нарушается законность ее служителями и производится прямое укрывательство преступлений со стороны представителей власти, профессионально обязанных как раз, наоборот — раскрывать преступления, думают далеко не все. Несмотря на издание совместного приказа Генерального прокурора и министра внутренних дел «О мерах по укреплению законности при вынесении постановлений об отказе в возбуждении уголовных дел» количество необоснованных постановлений об отказе в возбуждении уголовных дел не сократилось. Число укрытых от регистрации преступлений путем необоснованного отказа в возбуждении уголовного дела также не уменьшилось. В 2005 г. на этот способ пришлось 138 тыс. укрытых от регистрации преступлений. За сокрытие преступлений от регистрации и учета к уголовной ответственности привлечены 1270 сотрудников милиции, что, конечно, только верхушка верхушки айсберга.

Содержание:

Введение

В процессе расследования уголовных дел большое значение имеет квалификация преступления. Только после того, как деяние квалифицировано и отнесено к преступлению, предусмотренному соответствующей статьей Уголовного кодекса РФ, возможно, говорить о дальнейшем применении норм уголовного и уголовно – процессуального права и назначении виновному справедливого наказания.

Квалификация преступлений может рассматриваться как явление правовое и как процесс познания объективной действительности. В силу этого необходимо рассматривать и уголовно – правовые аспекты этого явления (как определенный процесс, и как результат этого процесса – составление уголовно – процессуальных документов), и с точки зрения того, по каким философским закономерностям и по каким законам логики осуществляется эта деятельность.

Уголовно-правовая наука уделяет заслуженно большое внимание исследованию квалификации преступлений. При анализе любого состава преступления и института Общей части УК РФ всегда ведущее место занимают вопросы квалификации преступлений. В данной работе акцент поставлен на наиболее дискуссионных и одновременно практически значимых вопросах, главным образом, на основе анализа квалификационных ошибок, их источников и путей устранения.

При написании работы использовались труды ученых Кудрявцева В.Н., Колосовского В.В., Кузнецовой Н.Ф. и др. Автором также представлен обзор соответствующей судебной практики.

§ 1. Понятие квалификации преступлений

Проблема квалификации преступления является не только одной из наиболее сложных в уголовном праве, но и наиболее значимой для практики расследования и судебного разбирательства.

Квалификация преступления — одно из важнейших понятий науки уголовного права, широко применяемое в практической деятельности органов юстиции. Квалифицировать (от латинского qualis – качество) – значит, относить некоторое явление по его качественным признакам, свойствам к какому-либо разряду, виду, категории. В области права квалифицировать – значит выбрать ту правовую норму, которая предусматривает данный случай, иными словами – подвести этот случай под некоторое общее правило. Квалифицировать преступление – значит, дать ему юридическую оценку, указать соответствующую уголовно-правовую норму, содержащую признаки преступления.

Квалификация преступлений – это установление и юридическое закрепление точного соответствия между признаками совершенного деяния и признаками состава преступления, предусмотренного уголовно-правовой нормой. Квалификация преступления, — писал А. А. Герцензон, — состоит в установлении соответствия данного конкретного деяния признакам того или иного состава преступления, предусмотренного уголовным законом».

В юридических документах квалификация преступления выражается в виде готовой оценки совершенного деяния. Вполне понятно, однако, что эта оценка появляется лишь в результате сложной, подчас длительной и кропотливой работы органа дознания, следователя, прокурора и суда; она предполагает глубокое изучение фактических обстоятельств дела, толкование смысла закона, выбор соответствующей нормы, сопоставление закрепленных в ней признаков преступления с признаками фактически совершенного деяния и, наконец, построение вывода, который закрепляется в том или ином правовом документе.

В связи с этим можно сказать, что понятие квалификации преступления имеет два значения: 1) процесс установления признаков того или иного преступления в действиях лица, 2) результат этой деятельности судебных и прокурорских органов — официальное признание и закрепление в соответствующем юридическом акте (постановлении следователя или органа дознания, обвинительном заключении, судебном приговоре или определении) обнаруженного соответствия признаков совершенного деяния уголовно-правовой норме.

Рассматривая квалификацию преступления как процесс и как результат, необходимо иметь в виду их тесную взаимосвязь. Процесс выбора уголовно-правовой нормы завершается закреплением установленного соответствия в юридическом акте суда или органов предварительного расследования: правильная квалификация преступления, понимаемая как юридическая оценка совершенного деяния, немыслима без определенной деятельности по обнаружению такого соответствия. Подчеркнуть связь и единство этих аспектов, может быть, более важно, чем отметить их различие.

Приведенное определение характеризует квалификацию преступления как правовое явление. Однако процесс квалификации имеет и другие аспекты. Важнейшие из них — психологический и логический. С точки зрения психологии квалификация преступления есть мыслительный процесс, связанный с решением определенной задачи. Анализ особенностей этого процесса, помогает сделать его более продуктивным, избежать довольно часто встречающихся ошибок. Такую же цель преследует изучение логических форм квалификации. При этом квалификацию можно рассматривать в качестве определенной операции, производимой по соответствующим правилам логики.

Квалификация преступления – субъективная категория – отражение в сознании лица, производящего правовую оценку содеянного, то есть субъекта квалификации преступления, во-первых, признаков совершенного деяния, во-вторых, признаков состава преступления, предусмотренного уголовным законом, и, в-третьих, совпадения того и другого. В этой связи для того, чтобы квалификация преступления была точной, необходимо, чтобы субъект квалификации преступления обладал знаниями уголовного права, причем как УК РФ, так и теории данной отрасли науки, и способностями, состоящими в умении и навыках, с одной стороны, выявлять признаки совершенного деяния и, с другой – сопоставлять последние с признаками состава преступления, предусмотренного уголовным законом, и строго соблюдая законы логики, устанавливать совпадение или наоборот, несовпадение тех и других. Скорость, быстрота квалификации преступления зависит от глубины знаний субъектом квалификации преступлений уголовного права и уровня его названных способностей.

Квалификация преступлений может быть легальной и доктринальной. Официальная (легальная) квалификация – это уголовно-правовая квалификация преступления, осуществляемая по конкретному уголовному делу лицами, специально уполномоченными на это государством: работниками органов дознания, следователями, прокурорами и судьями.

Неофициальная (доктринальная) квалификация – соответствующая правовая оценка преступного деяния, даваемая отдельными гражданами: научными работниками, авторами журнальных статей, монографий, учебников, учебных пособий, студентами, изучающими те или иные конкретные уголовные дела и т.д.

Официальный характер и юридическую силу по конкретному уголовному делу имеет лишь та квалификация преступления, которая производиться следственными, судебными и прокурорскими органами. Этого, разумеется, нельзя сказать о так называемой доктринальной или научной квалификации, которая предлагается в юридической литературе или дается отдельными лицами в порядке выражения своего мнения по тому или иному уголовному делу.

Важно отметить, что деление квалификации преступления на официальную и неофициальную ни в какой мере не связано с точностью, правильностью квалификации преступления. Нередко неофициальная квалификация преступления является правильной, тогда как официальная квалификация того же преступления, наоборот, неправильной.

Пример из судебной практики:

Верховным судом Удмуртской Республики за убийство из хулиганских побуждений Батакова и особо злостное хулиганство Савинов осужден по п. «и» ч. 2 ст. 105 УК РФ, в кассационных жалобах осужденного и его адвоката, адресованных в Судебную коллегию по уголовным делам Верховного Суда РФ, содержалась просьба о переквалификации действий по ч. 1 ст. 105 УК РФ. По данному делу установлено, что Батаков избил Савинова, после чего последний позвав знакомых, пришел вместе с ними на место, где находился Батаков, продолжавший вести себя агрессивно, нецензурно оскорбив и толкнув Савинова, который схватил выпавший из кармана Батакова и раскрывшийся нож и нанес им один удар в грудь Батакова. Судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда РФ было указано, что квалифицируя действия Савинова по п. «и» ч. 2 ст. 105 УК РФ, суд не учел, что ответственность по этой статье УК РФ наступает за убийство, совершенное из явного неуважения к обществу и общепринятым нормам морали, когда поведение виновного является открытым вызовом общественному порядку и обусловлено желанием противопоставить себя окружающим, продемонстрировать пренебрежительное к ним отношение. В том случае, когда поводом к конфликту послужило противоправное поведение потерпевшего, виновный не может нести ответственность за его убийство как совершенное из хулиганских побуждений.

Поскольку судом установлено, что вначале Батаков избил Савинова, убийство его Савиновым не может быть признано совершенным из хулиганских побуждений. При таких обстоятельствах действия Савинова должны быть переквалифицированы с п. «и» ч. 2 ст. 105 УК РФ на ч. 1 ст. 105 УК РФ.

Таким образом, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ признала правильной неофициальную квалификацию действий Савинова, данную в кассационных жалобах осужденного и его адвоката, и сочла неправильной официальную квалификацию, этих же действий, содержащуюся в приговоре Верховного суда Удмуртской республики.

Анализ судебной практики показывает, что суды не всегда правильно квалифицируют рассматриваемый вид преступления, что является одной из проблем квалификации преступления в целом.

Необходимым и решающим условием правильной квалификации является, таким образом, точный социально-правовой анализ признаков совершенного преступления. Установление тождества фактических обстоятельств преступления и признаков соответствующей уголовно-правовой нормы является одним из основных условий соблюдения законности при отправлении правосудия по уголовным делам.

§ 2. Квалификационные ошибки

Квалификационные ошибки — это неверное установление наличия либо отсутствия состава преступления, а также его соответствия описанию в нормах Общей и Особенной частей УК РФ. Основные истоки квалификационных ошибок — недочеты законодательства и недостатки правоприменения.

К квалификационным ошибкам не относятся неправильные наказания. Окончание преступления или неокончание его по не зависящим от лица обстоятельствам (приготовление и покушение) — граница квалификации преступлений. Не учитывается при квалификации преступлений и лежащее за составом постпреступное поведение. Представляется, что специфика имеется лишь при квалификации длящегося преступления. Оно продолжает совершаться на стадии оконченного преступления. При добровольном же отказе преступление отсутствует. Деятельное раскаяние осуществляется после квалификации оконченного или неоконченного преступления и влияет лишь на наказание.

В.В. Колосовский считает квалификационную ошибку как «вызванную заблуждением субъекта правоприменения неправильность в его действиях, заключающаяся в неточном или неполном установлении и юридическом закреплении соответствия между признаками совершенного деяния и признаками состава преступления или иного уголовно-правового деяния». Данные определения исходят из неправильности (неточности или неполноты) избранной для квалификации нормы. Но как оценивать «неквалификацию», т.е. когда квалификатор не находит состав преступления там, где он имеется? Признание наличия состава преступления в действиях невиновного, безусловно, наигрубейшая ошибка. Наконец, в России стали выноситься судебные решения о выплате денежных компенсаций, достигающих миллионных размеров, ошибочно привлеченным к уголовной ответственности и отбывшим полностью или частично наказание лицам. Несомненный прогресс в том, что стали чаще выноситься оправдательные приговоры, в том числе ввиду квалификационных ошибок.

Квалификационные ошибки обобщенно можно классифицировать по трем группам:

1) непризнание наличия состава преступления в деяниях, где он имеется;

2) признание наличия состава преступления в деяниях, где он отсутствует;

3) неправильное избрание нормы УК РФ для квалификации преступления.

Первая из названных ошибок по распространенности носит массовый характер. Это порождает искусственную латентность преступлений (нереагирование правоохраны на ставшую известной ей преступность) и лишает права на правосудие миллионы потерпевших граждан. Искусственная латентность образуется правоохранительными органами, во многом из-за отказа гражданам — потерпевшим от преступлений в возбуждении уголовных дел по различным причинам. В их числе часто якобы из-за «отсутствия состава преступления», который на самом деле они и не собирались обнаруживать путем каких-либо оперативно-следственных действий. Происходит и масштабное укрывательство преступлений со стороны тех, кто профессионально обязан их раскрывать.

Как указывает Кузнецова Н.Ф. и с ней можно согласиться, что в отдельных случаях следственная практика все чаще не осуществляет уголовное преследование по делам публичного обвинения при причинении вреда пострадавшим гражданам. Требуют от них заявлений, хотя признаки преступления по событию, и даже при наличии подозреваемого, налицо. Дела публичного обвинения тем самым превращаются в дела частного обвинения вопреки закону. Это тоже прием главной квалификационной ошибки, ибо юридическая компетенция не всякого потерпевшего позволяет ему составить грамотное заявление и подать его в нужный орган дознания или следствия.

Реагируя на распространенность незаконных отказов от возбуждения уголовных дел, Генеральный прокурор РФ и министр Министерства внутренних дел 16 мая 2005 г. издали приказ «О мерах по укреплению законности при вынесении постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела». В нем, в частности, предусмотрена персональная ответственность за принятие незаконных и необоснованных решений об отказе в возбуждении уголовных дел вследствие ненадлежащего поведения должностных лиц органов внутренних дел и прокуратуры. Отведено 24 часа для рассмотрения отказных материалов с момента поступления их в прокуратуру. Приказ напоминает, что в соответствии с п.6 ст.148 УПК РФ признав отказ руководителя следственного органа, следователя в возбуждении уголовного дела незаконным или необоснованным, прокурор в срок не позднее 5 суток с момента получения материалов проверки сообщения о преступлении отменяет постановление об отказе в возбуждении уголовного дела и возбуждает уголовное дело либо направляет материалы для дополнительной проверки со своими указаниями, устанавливая срок их исполнения.

Вторая не столь масштабная, но и единично весьма грубая квалификационная ошибка — установление наличия в содеянном составов преступлений, которых в действительности нет. Исправление этой ошибки судами (оправдательные приговоры по каждому десятому уголовному делу) — показатель профессиональной компетентности судейского корпуса. Одновременно это отрицательный показатель работы органов досудебного уголовного производства. Такая ошибка особенно порицаема, когда допускается по делам о тяжких и особо тяжких преступлениях, например об убийстве. Компенсации за такого рода квалификационные ошибки, которые стали выплачивать по судебным решениям, конечно, не в состоянии восполнить причиненный невинно осужденным на длительные сроки лишения свободы вред.

Сославшись на положения Конституции, Всеобщей декларации прав человека, других международных актов, Конституционный Суд РФ признал, что судебное решение подлежит пересмотру, если выявленные существенные нарушения, допущенные в ходе предыдущего разбирательства, неоспоримо свидетельствуют о наличии судебной ошибки, поскольку такое решение не отвечает требованиям справедливости.

Основаниями отмены или изменения судебного решения при рассмотрении уголовного дела в кассационном и надзорном порядке (ст. 401.15 УПК РФ, ст. 412.9 УПК РФ соответственно) являются существенные нарушения уголовного и (или) уголовно-процессуального закона, повлиявшие на исход дела.

К группе квалификационных ошибок, связанных с неправильной юридической оценкой содеянного, относятся «избыточные» квалификации, или «квалификации с запасом». Они нередко допускаются правоприменителями заведомо не столько из-за традиционного обвинительного уклона, сколько из-за противоречивости уголовно-процессуального законодательства. По гуманистическим соображениям оно запрещает так называемый «поворот к худшему». Вышестоящие суды не могут сами, без возвращения дела в суды первой инстанции переквалифицировать преступление по более строгой норме УК РФ. Переквалификация на более мягкую норму УК РФ допускается. В связи с этим судьи и нанизывают при квалификации дополнительные статьи УК РФ по пословице «кашу маслом не испортишь». Квалификация преступления заведомо оказывается ошибочно завышенной со всеми вытекающими из этого последствиями. При этом совсем не исключается, что вышестоящие инстанции могут оставить ошибочно ужесточенную квалификацию по обвинительным заключениям и приговорам без изменений.

§ 3. Причины квалификационных ошибок

Можно выделить ориентируясь на позицию Кузнецовой Н.Ф. две основные причины квалификационных ошибок – законодательная и правоприменительная.

Первая заключается в существовании пробелов в УК РФ, избыточности норм, неточности таковых или их устарелости.

Пробельность порождает квалификационные ошибки, в частности смешение преступления с административными проступками, произвольную квалификацию деяния как содержащего или не содержащего состав преступления.

Избыточность криминализации деяний представляет собой включение в УК РФ таких составов преступлений, которые граничат с проступками, и более эффективно могли бы преследоваться в гражданском, административном, дисциплинарном порядке. Это относится к преступлениям небольшой тяжести, а также к ряду преступлений средней тяжести в сфере предпринимательской деятельности.

Таких избыточных норм в УК РФ больше всего в главе 22 о преступлениях в сфере экономической деятельности. В этом и содержится основной источник ошибочной квалификации предпринимательских преступлений. Гражданско-правовая квалификация во многих случаях представляется более предпочтительной.

Отдельные из деяний, предусмотренных в УК РФ, почти дословно совпадают с проступками по КоАП РФ (например, гл. 19 УК РФ «Преступления против конституционных прав и свобод человека и гражданина» и гл. 5 КоАП РФ «Административные правонарушения, посягающие на права граждан»).

Неточность уголовного законодательства как причина квалификационных ошибок связана с нарушением в законотворчестве правил законодательной техники – это прежде всего языковые и системные правила.

К нарушению законодателем правила однозначности терминологии, влекущему квалификационные ошибки субъективного характера, следует отнести, к примеру, понятие группы, которое дает ст. 35 УК РФ, и его трактовку в ст. 282.1 УК РФ. В Общей части Кодекса четко различаются группы по предварительному сговору и преступное сообщество. В ч. 1 ст. 282.1 говорится: «Создание экстремистского сообщества, т.е. организованной группы». Смешиваются разные виды преступных групп. При таких коллизиях примат должен быть за Общей частью УК РФ.

Многозначность наблюдается и в терминологическом обозначении «насилия» и «вреда здоровью». Употребляются оба термина, хотя очевидно, что насилие всегда причиняет вред здоровью. Термин «насилие» в свою очередь сформулирован по-разному. В одних статьях уточнено, что насилие или вред здоровью опасны для жизни и здоровья потерпевшего, в других употреблен термин «насилие» или «вред здоровью» без конкретизации степени физического вреда.

Значимым для квалификации преступлений является законодательно-техническое правило о системности УК РФ, в частности, рубрикации и цифровом обозначении его норм.

Нечастый вид рубрикации уголовно-правовых норм, когда используются только буквы. Так сконструирована ч. 2 ст. 105 УК РФ о квалифицированных составах убийства: употреблены буквы от «а» до «м». Позиция законодателя при конструировании данной статьи понятна. Квалифицированных видов убийства много, разбивать их по частям, как это сделано в большинстве статей УК РФ, громоздко и непривычно. Возникает квалификационный вопрос: сколько составов преступлений в ч. 2 ст. 105 УК РФ? Если считать по буквам, то 12. Но это неточно, так как ряд буквенных обозначений охватывает не один, а два или более составов. Так, п. «к» предусматривает убийство: 1) с целью скрыть другое преступление; 2) с целью облегчить его совершение; 3) сопряженное с изнасилованием; 4) сопряженное с насильственными действиями сексуального характера. Если бы вместо букв стояли части, а части всегда предполагают самостоятельный состав с собственными санкциями, не было бы трудностей с квалификацией всех видов убийства по совокупности. Но тогда квалификация по совокупности покажется излишне громоздкой.

Выход из положения некоторые исследователи видят в разгруппировании ч. 2 ст. 105 УК РФ на три части, в каждой из них следует предусмотреть несколько буквенно обозначенных квалифицированных составов убийства. В таком случае квалификация по составам по частям будет рассматриваться как совокупность. Применительно к квалифицированным составам убийства проблем с назначением наказания не окажется, ибо они в данной норме максимальные.

Другим после погрешностей законодательства источником квалификационных ошибок служат недостатки деятельности правоохранительных и судебных органов. Именно они повинны в неквалификации преступлений вследствие необоснованных отказов в возбуждении уголовных дел или их прекращении, о чем говорилось выше.

Другая по распространенности после основной в виде неквалификации группа ошибок правоприменителей состоит в неверном избрании нормы УК РФ для идентификации содеянного с составом преступления. Происходит это вследствие неточности той или иной нормы, непрофессионализма практиков. Иллюстрацией могут служить квалификационные ошибки по делам об умышленном убийстве. В ч. 2 ст. 105 немало законодательных огрехов, на которые спотыкается практика. Но иногда правоприменители не воспринимают вполне разумные, последовательно излагаемые рекомендации Верховного Суда РФ. По количеству квалификационных ошибок и одновременно множеству постановлений Верховного Суда по обобщениям дел об убийстве и определениям по конкретным делам ч. 2 ст. 105 УК РФ занимает первое место. Большое количество квалификационных ошибок по составам предпринимательских преступлений связано как раз с разным толкованием преступлений по гл.22 УК РФ «Преступления в сфере экономической деятельности». Большой проблемой в квалификации данных преступлений оказываются серьезные разночтения теоретиков и практиков в понимании крупного ущерба. К этой же группе относятся квалификационные ошибки, которые связаны с неправильным разграничением преступлений и проступков, а также с неверным определением малозначительности деяний. То преступления признаются проступками, то, наоборот, проступки –преступлениями.

Итак, учитывая вышеизложенное, можно сформулировать основные выводы:

1. Квалификационные ошибки представляют собой неверную с точки зрения законности и обоснованности правовую оценку общественно опасных деяний.

2. Ее допускает законодатель, официальные правоприменители и неофициальные правотолкователи.

3. Основные причины квалификационных ошибок – недочеты законодательства и непрофессионализм правоприменителей.

4. Недочеты законодательства более всего выражаются в пробельности и избыточности криминализации деяний, в нарушениях правил кодификации и законодательной техники.

5. Наиболее распространены ошибки в виде непризнании составов преступлений в деяниях, где они наличествуют, вопреки принципам законности и доступа граждан к правосудию, а также неправильной уголовно-правовой оценки общественно опасных деяний.

Заключение

В предлагаемой работе исследован определенный спектр ошибок, допускаемых правоприменителями при квалификации уголовно-правовых деяний. Подводя итоги, следует подчеркнуть основные выводы и результаты, к которым автор пришел в ходе данного исследования:

Квалификация преступлений – это установление и юридическое закрепление точного соответствия между признаками совершенного деяния и признаками состава преступления, предусмотренного уголовно-правовой нормой.

Ошибка в уголовно-правовой квалификации — это вызванное заблуждением субъекта правоприменения неправильность в его действиях, заключающаяся в неточном или неполном установлении и юридическом закреплении соответствия между признаками совершенного деяния и признаками состава преступления или иного уголовно-правового деяния.

Учитывая причины и объем квалификационных ошибок для правильной квалификации преступлений рекомендовано правоприменителям: квалификация преступление ошибка

1) устанавливать общественные отношения, охраняемые уголовным законом, на которые посягает преступление;

2) тщательно исследовать фактические обстоятельства дела, на основе которых то или иное деяние квалифицируется как преступление;

3) использовать нормы гражданского, административного и других отраслей права, а также постановления Пленумов Верховного Суда РФ;

5) проводить обобщения и анализировать причины наиболее часто встречающихся ошибок в квалификации преступлений;

Неотъемлемой частью решения проблем квалификации является усовершенствование уголовного законодательства.

Список используемой литературы

Нормативные правовые акты

Конституция Российской Федерации. Принята Всенародным голосованием 12.12.1993 (с учетом поправок, внесенных Законами РФ о поправках к Конституции РФ от 30.12.2008 № 6-ФКЗ, от 30.12.2008 №7-ФКЗ). // «Российская газета», № 7, 21.01.2009.

Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 N 63-ФЗ (ред. от 23.07.2013) (с изм. и доп., вступающими в силу с 01.09.2013) // Собрание законодательства РФ, 17.06.1996, N 25, ст. 2954.

Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18.12.2001 N 174-ФЗ (ред. от 23.07.2013) (с изм. и доп., вступающими в силу с 01.09.2013) // Парламентская газета», N 241-242, 22.12.2001.

Приказ Генпрокуратуры РФ N 18, МВД РФ N 350 от 16.05.2005 «О мерах по укреплению законности при вынесении постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела» // Законность, N 8, 2005

Обзор судебной практики Верховного Суда РФ. «Обзор кассационной практики судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации за второе полугодие 2012 года».

Учебно-научная литература

Бокова И.Н. Юридическая техника в российском уголовном законодательстве. Теоретико-прикладной анализ главы 22 УК РФ. Дис. канд. юрид. Наук. – Н. Новгород, 2004.

Герцензон А.А. Квалификация преступлений. – М., 1947.

Колосовский В.В. Теоретические проблемы квалификации уголовно-правовых деяний. Монография. – М., Статут, 2011.

Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. 2-е изд., перераб. и доп. М., Юрист, 1999.

Кузнецова Н.Ф. Проблемы квалификации преступлений: Лекции по спецкурсу «Основы квалификации преступлений. Науч. ред. и предисл. академика В.Н. Кудрявцева. – М., Городец, 2007.