Напрашивается вопрос лексическая ошибка

Типы лексических ошибок

ТИПЫ ЛЕКСИЧЕСКИХ ОШИБОК

Лексическая несочетаемость В спортзале висела треугольная груша (в значение слова груша не входит понятие треугольная).
Неоправданный пропуск слова Никита занял первое место по английскому языку (пропущено слово в олимпиаде).
Многословие
— неоправданный повтор слова Саша сделал хороший доклад. Доклад всем понравился.
— тавтология Начало сессии начинается в конце этого месяца.
— плеоназм Хочу познакомить вас с этим юным вундеркиндом.
Неоправданное употребление антонимов В силу слабости своей позиции ему трудно было защищаться.
Неоправданное употребление заимствованных слов Анакопийская пропасть находится в курортном эпицентре, в Новом Афоне
Неоправданное использование устаревшей лексики, неологизмов, профессиональной и жаргонной лексики, стилистически окрашенных слов Ты бы еще ярче накрасила свои ланит.
В продажу поступили беспроводные клавы.
Председатель Законодательного собрания – интересный чувак.
Я признаю необходимость усиления внимания к проблеме.
Неверное использование многозначных лов, омонимов, паронимов Вытянули носочки.
Приносим извинения за предоставленные неудобства.
Смешение понятий С 1 июня самолет будет летать с остановками (с промежуточной посадкой).
Неверный выбор синонимы Этот клуб реконструировал районный зодчий (архитектор)

РАСПРОСТРАНЕННЫЕ ЛЕКСИЧЕСКИЕ ОШИБКИ

Нарушение лексической сочетаемости слов: Снижается уровень жизни народа (а не ухудшается). Ухудшается состояние/ситуация, а уровень снижается/повышается.

Употребление «роспись и число» вместо «подпись и дата»: Вот такое письмо мы получили, а в конце его подпись и дата» (а не «роспись и число»). Роспись – это живопись на стенах. В документе фиксируется дата, то есть число, месяц и год его оформления.

Употребление слова «обратно» вместо «снова», «опять»: Рижский вокзал надо переименовать снова = опять (а не обратно = назад, в обратном направлении). Наречие «обратно» не является синонимом наречий «снова», «опять».

Лексическая избыточность: Отличившиеся в этой операции получили государственные награды (а не «награждены наградами»). Плеоназм и тавтология — повтор в иной форме ранее сказанного или повторение одного и того же определения другими словами.

Кроме нарушения лексической совместимости, к распространенным лексическим ошибкам относится
— смешение паронимов (роспись — подпись),
— использование слова в несвойственном ему значении («обратно» вместо «опять», «снова»)
— лексическая избыточность тавтология, плеоназм
— употребление слова иной стилевой окраски
— смешение лексики разных исторических эпох.

Остались вопросы — задай в обсуждениях https://vk.com/board41801109
Усвоил тему — поделись с друзьями.
Тест на тему Лексические нормы
Тест на тему Использование слова в несвойственном ему значении
Тест на тему Ошибки в сочетаемости слов
Тест на тему Ошибки, связанные с употреблением паронимов
Тест на тему Ошибки тавтология и плеоназм
Тест на тему Ошибки при использовании фразеологизмов
#обсуждения_русский_язык_без_проблем
вернуться на страницу «Культура речи«, «Таблицы«, «Лексика в таблицах«, «Лексический разбор«, на главную

© Авторские права2021 Русский язык без проблем. Rara Academic | Developed By Rara Theme. Работает на WordPress.

Читальный зал

Исследования и монографии

О словарях, «содержащих нормы современного русского литературного языка при его использовании в качестве государственного языка Российской Федерации»

Варианты русского литературного произношения

Динамика сюжетов в русской литературе XIX века

Художественный текст: Основы лингвистической теории и элементы анализа

К истокам Руси

О языке Древней Руси

Не говори шершавым языком

Доклад МИД России «Русский язык в мире» (2003 год)

Конкурсные публикации

Типология ошибок

Если сгруппировать собранные здесь дефектные высказывания по лингвистическим основаниям, сведя в единый блок однотипные ошибки, мы получим два десятка их разновидностей, среди которых статистически преобладающими оказываются стилистические, грамматические (управление, согласование, неправильное формообразование), лексические и акцентологические, т.е. погрешности в ударении. Единичными фактами представлены нарушения, связанные с грамматическим родом аббревиатур (одно ЦК вместо один ЦК, сама МВФ вместо сам МВФ, НАТО — оно вместо она и под.; с образованием сравнительной степени прилагательных и краткой формы (слабже, более слабее, более скромнее, более хуже, более подробнее, прежен вместо прежний); с пропуском слова во фразе (внести Черномырдина вместо внести кандидатуру Черномырдина; порывы ветра достигали пятнадцать—двадцать метров в секунду вместо достигали скорости; фильм “Армагеддон” состоится вместо просмотр или премьера фильма; итог нашего круга вопросов вместо итог рассмотрения; кого имел Президент вместо имел в виду Президент и др.); с логическим противоречием в высказывании, порожденным скрытым психическим конфликтом, или с контаминацией нескольких словосочетаний (я впервые еще раз увидела; температура не будет очень холодной; Гайдар сказал, что я глазам своим не поверил; интернационалистическая группа преступников, в составе которой два таджика, грузин, чеченец, украинец и москвич).

В дальнейшем комментарий будет касаться перечисленных выше наиболее частых типов ошибок, но прежде мы хотели бы выделить две группы специфических нарушений правильности и чистоты русской речи, которые, помимо частоты их встречаемости и лингвистических оснований появления, характеризуются дополнительными социопсихологическими свойствами, требующими отдельного рассмотрения.

Итак, первая из двух групп ошибок объединяет слова и конструкции, которые мы назвали прецизионными. Термин, несколько его переосмыслив, мы взяли из теории перевода, где прецизионными называют языковые единицы, которые требуют особо высокой точности при передаче их на других языках. Это, как правило, имена собственные, числовые величины и какие-то вновь возникающие наименования, не получившие еще однозначных эквивалентов в других языках. Все они требуют точного знания. В применении же к языковым ошибкам, которые нарушают точность русской речи, в объем понятия “прецизионные” мы включаем слова и конструкции, которые служат камнем преткновения в овладении нормами литературной речи. В них постоянно совершаются в речевой практике отклонения от правил, столь же постоянно и настойчиво отмечаемые специалистами по культуре речи, искоренить которые в узусе не удается в течение длительного времени. Этого типа ошибки и служат своего рода лакмусовой бумажкой, культурно-речевым тестом для говорящих, определяющим степень владения ими культурой русской речи. Девизом группы так понимаемых прецизионных слов и форм должен стать призыв:

“Это надо выучить и знать!” В их число входят ошибки всех уровней языкового строя — грамматические, лексические, орфоэпические. Начнем с лексических ошибок. Это недопустимость употребления:

— бесприставочной формы “ложить”;

— глагола “одеть” [на себя] вместо “надеть”: надо одевать другую обувь — Е. Додолев;

— могу джинсы одеть — В. Третьяк;

— ничего не могу одеть — А. Пугачева;

— он на себя одел — Глэм;

— оденем часы, одевайте наушники, одену очки и т.п. Надо сказать, что эта ошибка имеет вековую историю, и большинство совершающих ее сегодня в практике спонтанной речи теоретически знают, что по отношению к себе следует употребить глагол “надеть”, поскольку настойчивые рекомендации лингвистов по этому поводу всем известны. Такой внутренний конфликт между распространенным узусом и знанием приводит иногда к обратному эффекту с каламбурным смыслом: “на мне было столько надето. т.е. не надето, а надежд” (вместо одежд);

— предпринять меры вместо принять меры, но предпринять шаги или действия;

— озвучить в значении “назвать, сообщить, произнести вслух”:

кандидатуры, которые озвучены (Н. Рыжков); озвучил информацию о том, что (О. Ситнова); сообщение озвучил (Н. Петкова); озвучил точку зрения (М. Дементьева); и, наконец, двойная ошибка — озвучил о том, что (Г. Зюганов). Глагол озвучить в литературном русском языке имеет значение “записать звуковое сопровождение (фильма) отдельно от съемки”. Его использование в указанном выше смысле (“произнести”) является грубым нарушением нормы, искажающим законы сочетаемости слов и эстетически оскорбляющим слух носителя русского языка, но в этом ошибочном употреблении он так полюбился некоторым политикам и журналистам, что стал принадлежностью, своеобразным знаком политико-публицистического “жаргона”.

Видимо, политический “жаргон” мог бы стать предметом отдельного изучения. Входящие в него слова и словоформы выполняют особую социопсихологическую роль, служа для использующих их приметой принадлежности к одному кругу тесно взаимодействующих (взаимодействующих не только кооперативно, но и находящихся на разных позициях в этом взаимодействии) и понимающих друг друга людей. Такой приметой, например, оказывается слово с неправильным ударением “намерЕния” (Ю. Маслюков, Г. Кулик, Ю. Лужков, Г. Явлинский). Аналогично в свое время в кругу лиц, близких к И. В. Сталину, получило распространение произношение слова “лавирУет”, которое должно было подчеркнуть, что тот, про кого это говорят, не всегда твердо следует генеральной линии партии. К числу единиц политического жаргона нашего времени я бы отнес также ошибочное ударение в форме “прИнять”, несостоявшуюся, к счастью, тенденцию произносить “нАчать”, употребление глаголов “проголосовать кого” вместо “проголосовать за кого (проголосовать Степашина) и “внести кого (Черномырдина)” вместо “внести кандидатуру Черномырдина”;

слово “подвижки” и конструкцию “о том, что” (об этой последней — ниже);

— довлеть: это слово в искаженном смысле “оказывать нажим, давить” часто отмечается специалистами как культурно-речевая ошибка, но тем не менее продолжает встречаться у лиц, склонных к некоторой манерности и вычурности речи (“. Иванишевич довлеет на француза. ” — С. Ческидов). В литературно правильном употреблении довлеть означает “быть самодостаточным, удовлетворять”.

К числу лексических ошибок, свидетельствующих о незнании формы или значения иностранных слов, можно отнести такие употребления, как:

— . последнее высказывание является кредом. ” вместо кредо (С. Белошапкина);

— “Ждите экспансии креативных людей” (М. Марголис);

— дебюторы этого банка . (А. Князева), где в основе ошибки — паронимическое сближение слов дебит и дебют;

— “основной темой митинга стали противоречия между протестантами” (Е. Глазунова), где последнее слово во фразе является авторским новообразованием из словосочетания прилагательного с существительным ПРОТЕСТ-ующие + демонстр-АНТЫ. Но при этом говорящая не почувствовала, что созданный ею путем стяжения двух слов в одно окказионализм совпал с уже существующим в языке словом с совершенно другим значением, что породило трудности в восприятии высказывания слушателями;

— неправильное произношение слов “инциндент” (О. Маяцкая) и “компроментировать” (Д. Муратов, Н. Петкова) с лишним звуком “н” в корне.

В сфере грамматики мы обнаруживаем застарелые, в течение многих лет неискореняемые ошибки:

— в падежном управлении: согласно многолетних наблюдений (А. Лебедь), согласно законов (В. Комиссаров, Г. Селезнев), где употреблена форма родительного падежа вместо дательного (правильно — согласно законам); оплачивать за услуги (Ю. Лужков) вместо оплачивать услуги или платить за услуги;

— в образовании словоформ: рекламой чулков (“МК”) вместо рекламой чулок (но носков); сколько время вы отводите (В. Комиссаров) вм. сколько времени;

— в согласовании: обоих кафедр, обоих сторон (газета “Дружба”, М. Леонтьев) вместо обеих; из семидесяти дел двое приняты к рассмотрению вместо два дела, но двое людей.

Наибольшее число ошибок на согласование дают составные числительные, которые правильно изменять по падежам, согласуя формы составляющих их частей, не умеют многие журналисты, Политики и государственные чиновники: к восемьсот пятидесятилетию Москвы (А. Кротова) вместо восьмисотпятидесятилетию ; во всех четырехсот семидесяти томах этого дела (Н. Николаев) вместо четырехстах семидесяти ; проголосовало триста семьдесят депутатов при шестьдесят три против (А. Андреев) вместо при шестидесяти трех, и т.п. в высказываниях В. Синельникова, С. Миронова, П. Лобкова, Е. Новосельской, в текстах “МК”. В качестве одного из объяснений большинства ошибок в образовании падежных форм сложных числительных нужно иметь в виду следующее обстоятельство. Говорящий хочет, чтобы называемое им число было в точности, без искажений воспринято слушающим. Устная же речь протекает в разных условиях и зачастую встречается с помехами — посторонними шумами, отвлечением внимания самого слушающего, возможными произносительными дефектами говорящего, неполадками в технических средствах связи. Чтобы на пути передачи числовой информации свести воздействие помех к минимуму, говорящий, учитывая интересы адресата речи, проговаривает числительные как неизменяемые слова. Это обстоятельство, естественно, не оправдывает ошибку, но как-то помогает понять ее возможные причины (Напомним, что в языке профессиональных военных во избежание искажений запрещается склонять названия населенных пунктов и числительные, передающие цифровые обозначения.).

Из области синтаксиса к группе прецизионных ошибок я отношу рассмотренный выше запретный деепричастный оборот (“глядя в окно, у меня слетела шляпа”) и конструкцию “о том, что”. Можно “говорить о том, что”, можно “рассказать” или “услышать”, но далеко не все глаголы передачи и получения информации допускают такое управление. Распространение в публичной “о том, что” на все большее число “информационных” глаголов, став приметой политико-публицистического жаргона, превращается теперь в массовую тенденцию, которая оказывает давление на литературную норму, а по отношению к использующим эту конструкцию является свидетельством недостаточно строгого отношения к собственной речи. Недопустимыми следует считать такие выражения: обсуждали о том, что (Б. Березовский); утверждают о том, что (А. Анкудинов); поняли/было понято о том, что (С. Сорокина, А. Крупенин, В. Токменев); в тот период времени, о котором вы указываете (В. Путин); означает о том, что (М. Задорнов); не верите о том, что (А. Лукьянов); ожидал о том, что (В. Илюхин); допущена ошибка о том, что (П. Гусев), озвучили о том, что (Г. Зюганов); говоря о том, о чем заметил (Е. Киселев).

Наконец, последнюю разновидность некодифицированных выражений в этой группе составляют ошибки в ударении. Вообще акцентологические ошибки,

зафиксированные в рассматриваемом материале, весьма разнообразны, однако к прецизионным я отношу те из них, которые обнаруживаются в небольшой группе слов, но повторяются постоянно и с которыми специалисты по культуре речи борются десятилетиями. Эти слова в правильном произношении (договОр, квартАл, срЕдства, намЕрения, языковОй, принЯть, начАть) надо просто заучить тем, кто грешит этими ошибками, добавив в этот список группу причастий, произносимых часто с неправильным ударением на корне -нес- и корне -вед-, тогда как нормативное их звучание требует постановки ударения на суффиксе (проведЁнный, нанесЁнный) или на окончании (приведенЫ, возведенО, внесенА и т. п.). Слово “начАть” имеет сложную акцентологическую парадигму с подвижным ударением в разных его формах, и хотя неправильная исходная форма “нАчать” стала притчей во языцех и породила множество анекдотов, ошибка, изгнанная в дверь, влетает в окна других его словоформ: пожар начАлся (А. Медведев) — вместо нАчался или началсЯ; нАчавшихся переговоров (А. Степаненко) — вместо начАвшихся; нАчала увлекаться (В. Вульф) — вместо началА и т.п.

Хотя отмеченных в нашем материале прецизионных ошибок суммарно не больше 10%, они наиболее остро режут слух носителя языка. Любое из перечисленных в этом разделе слов и выражений можно использовать для проверки речевой грамотности говорящих: “как вы произнесете слово “средство” во множественном числе?” В целом эти прецизионные слова нужно знать, выучить раз и навсегда.

Контаминация слов и форм

Вторая группа нарушений правильности и точности речи объединяет явления иной, чем рассмотренная выше, природы и является одной из самых многочисленных, составляя около 20% всего массива. Этот тип ошибок связан уже не со статичным знанием или незнанием правил и конкретных слов, а определяется динамикой языковой компетенции говорящего, его способностью к контролю и развитию своей речи. Иными словами, природа таких ошибок уже не только лингвистическая, но и психологическая. В языковую компетенцию, помимо знаний и опыта, входят способность к рефлексии по поводу формы произносимого текста и способность к самооценке сказанного. В условиях дефицита эфирного времени телеведущий или интервьюируемый политик, формулируя мысль, стремится выразить ее предельно кратко, но это тот случай, когда “сестра таланта” оказывается ему не родной и близкой, а далекой, сводной: “я не буду лить много слов”, — говорит А. Асмолов. Это высказывание является результатом сокращения, сжатия примерно такого нормативного и нормального текста: “я не буду лить воду и говорить много слов”.

Подобные факты, порождаемые стремлением говорящего совместить, “слить в единое слово” смысл развернутого, многословного выражения, получили в лингвистике специальное наименование — универбация. Тенденция к универбации имеет свои плюсы, отвечая принципу “экономии усилий” — одному из фундаментальных законов развития языка и речевой практики. Сравним: мы говорим “разрядка” вместо “разрядка международной напряженности” или “филфак” вместо “филологический факультет” и др. Но положительный эффект может превратиться в свою противоположность, и универбация приводит к искажению правильной русской речи в ситуациях, когда у говорящего при формулировании им мысли имеют место “соперничающие планы преартикуляции”, или “конфликтные речевые интенции”, как выражаются психоаналитики.

В лингвистическом плане это явление квалифицируется как контаминация, т.е. пересечение и наложение друг на друга двух одинаково возможных, правильных способов описания события или факта, например, во фразе “с окончанием футбольного матча количество звонящих должно активизироваться” (В. Ильинский). В конфликт речевых намерений вступают идея активизации зрителей, звонящих в студию, и, как следствие, идея роста числа звонков. Правильная конструкция выглядела бы примерно так: “С окончанием футбольного матча зрители должны активизироваться и количество звонков увеличится” или фразу “Есть у нас тут один миллионер в долларах” (В. Комиссаров) следовало бы трансформировать в правильную “Есть у нас тут один богатый человек, состояние которого исчисляется в миллионах долларов”. Сравним также “какие доходы вы зарабатываете?” (В. Матвиенко) — вопрос, в котором скрыты две части: какие у вас доходы + сколько вы зарабатываете?

Конкурирующие намерения говорящего проявляются чаще всего в смешении и наложении друг на друга таких единиц языка, которые обладают повышенной выразительностью:

— двух устойчивых сочетаний или фразеологизмов: жизнь поставила перед Татьяной неразрешимый тупик — В. Комиссаров (из “поставила неразрешимый вопрос” + “поставила Татьяну в тупик”); говорят, что вы нашли общий язык в племени людоедов — Е. Киселев (из “найти общий язык с племенем” + “найти понимание в племени”); я считал необходимым довести до мнения Президента. — Г. Явлинский (из “довести до сведения Президента” + “чтобы узнать его мнение”);

— двух синонимов или синонимических выражений, требующих разного глагольного управления: люди становятся из врагов в оппонентов — Д. Якушкин (из “становятся оппонентами” + “превращаются в оппонентов”); “я бы не назвал, что это криминальный район — И. Иванов (из “не назвал этот район криминальным” + “не сказал, что это криминальный район”); “мы хотим обратить внимание общества к этой проблеме” — Г. Явлинский (из “обратить внимание на” + “привлечь внимание к”); “эта номинация занимает большое и важное значение” — И. Верник (из “занимать важное место” + “иметь важное значение”); сравним два выражения: “речь-то еще идет и в том, что” (В. Комиссаров) и “вопрос идет только об одном. ” (В. Геращенко). В обоих высказываниях допущена ошибка, вызванная контаминацией синонимических оборотов “речь идет о” и “вопрос (заключается) в том, что”;

— двух однокоренных и близких по смыслу слов: “а вам не возникает обидно, что так произошло?” — А. Максимов (из “у вас не возникает обида” + “вам не (становится) обидно); “и мы как-то к этому свыклись” — В. Илюхин (из “к этому привыкли” + “с этим свыклись”); “обязанности свои они справляют” — М. Дейч (из “отправлять обязанности” + “справляться с обязанностями”).

Приведенные образцы ошибок показывают, что при отсутствии контроля за своей речью говорящий может обратить богатейшие средства образности, силы, экспрессивности и точности русского языка — фразеологизмы, тропы, синонимы, оттенки семантики слов, словообразовательные возможности — во зло, в орудие его искажения и разрушения, порождая нелепые сочетания типа “власть пойдут на это” (В. Илюхин), “контрабанда наркотиками” (В. Глускер), “не последнее слово будут играть” (А. Венедиктов), “уволить в отставку” (Е. Киселев), “тебе не имеет значения” (В. Крюк), “помахать мускулами” (В. Густов), “вселить надежду кому-то” (В. Комиссаров), “продуктов здесь дают впроголодь” (А. Поборцев) и др. Чемпионом по контами-национным ошибкам оказался В. Комиссаров: в нашем собрании из 80 ошибок этого типа 13 принадлежат ему.

Ошибки в грамматике

Ошибки, связанные с образованием форм слова (склонение и спряжение), с неправильным соединением слов во фразе (сочетаемость) и построением целых предложений (синтаксис), хотя и менее бросаются в глаза по сравнению с рассмотренными выше двумя типами нарушений нормы, но создают те же помехи на пути передачи информации слушателям и столь же отрицательно характеризуют говорящих.

Наибольшее число грамматических ошибок приходится на именные и глагольные словосочетания, т.е. на предложно-падежное и глагольное управление. Соблюдение предписаний языковой системы и кодифицированных правил построения словосочетаний требует использования вполне определенных падежных форм: если употреблен глагол “являться”, то он должен соединять слово в именительном падеже со словом в творительном — “что/кто является чем/кем”; если говорящий использует слово “дотронуться”, то в сочетание с ним должно войти существительное с предлогом “до”, а глагол “говорить” можно соединить с именным дополнением либо в винительном — “говорить что”, либо в предложном — “говорить о чем”, но никак не “говорить за что”, поэтому впечатление неряшливости речи и неточности объяснений оставляют у слушателя фразы:

— “критерий оценки деятельности наших подразделений является раскрываемость преступлений” (В. Колесников);

— “стоит только дотронуться к балансу двух властей” (М. Баглай);

— “и у нас действительно будет ответственность тех, кто за это говорит” (О. Сысуев).

Причиной такого рода ошибок может, конечно, быть и психологический конфликт двух соперничающих речевых намерений: сравним, например, фразу “обвинить их можно было лишь за употребление наркотиков” (М. Стрелец), где в противоречие вступает пара словосочетаний “обвинить в чем-то” и “наказать за что-то”, а итогом конфликта становится несоответствующее норме управление “обвинить за”, однако главной причиной все-таки является невнимание к своей речи, к плану построения фразы (а такой план есть у любого говорящего всегда) и отсутствие контроля за его реализацией: говорящий не слышит себя, его языковое сознание не чувствует той самой “ответственности”, о которой он говорит. Эта причина поддается устранению. Научиться себя слышать, а значит, испытывать ответственность и уважать интересы слушателей в состоянии каждый грамотный (а наши языковые авторитеты “все учились понемногу”) носитель русского языка. Надо только этого хотеть.

Такая психологическая установка избавит говорящего от появления в его речи странных для русского уха, а подчас уродливых сочетаний, способных вызвать улыбку на “румяных устах” внимающих ему слушателей:

— “ко мне вдруг пришла такая мысль. ” (Ю. Меньшова), как будто “мысль”, как маленькая девочка, прибежала босиком по траве и схватила за руку;

— “я еще не в курсе об этой информации” (Ю. Скуратов);

— “об этом заявила глава налоговой службы Георгий Босс” (А. Дадыко). Мы можем сказать “врач пришла”, да и “глава”, конечно, “могла” заявить, если бы она была не Георгием Боссом, а женщиной.

Из-за нарушений в согласовании особенно страдают сложные предложения, которые в устной речи не должны быть слишком длинными, так как оперативная память человека не может удержать под контролем синтаксические связи большой глубины. Так, в предложении “и даже самая сильная женщина, к которой я себя причисляю, хочется быть слабой и ранимой” (А. Смехова) нарушены связи между всеми тремя фрагментами, на которые оно разбито. Аналогичную ошибку видим во фразе “хотя в качестве примера приведу визит боливийской делегации, в ходе которой мы с удивлением узнали, что” (А. Разбаш), где придаточное предложение согласуется не со словом, к которому оно относится, а со словом “делегация”, в результате чего получается искаженное сочетание “визит, в ходе которой. ”. Еще один образчик согласования во фразе того же автора: “Большой театр отправил его на пенсию, где он больше не танцевал” — без комментариев.

Ошибки в образовании словоформ менее частотны, но не менее курьезны:

— “измазовав все грязью, мы теперь уже сами заблуждаемся, где правда, а где ложь” (С. Дубинин) — вместо “измазав”;

— “Евгений Максимович говорил с господином Гор” (В. Яковлев) вместо “с господином Гором”, так как мужские фамилии в русском языке склоняются;

— “отмечу из наиболее последнего” (Г. Боос) — прилагательное “последний” не имеет степеней сравнения;

— “есть озабоченности, на которые мы не всегда адекватно отвечаем” (Ю. Маслюков) — слово “озабоченность” не имеет формы множественного числа в нормативном языке так же, как слово “поддержка” (ср. “без финансовых поддержек нам нельзя существовать” — И. Лиспа), хотя в профессиональном языке балета и могут, вероятно, существовать различные виды “поддержек”. Следует заметить, впрочем, что распространившиеся случаи образования множественного числа от слов, которые ранее во множественном не употреблялись, могут свидетельствовать об определенной тенденции в самой языковой системе, которая таким образом реализует один из резервов своего развития.

Некорректное употребление предлогов тоже приводит к курьезным сочетаниям: “а я свою подпись из-под этого документа не уберу” (В. Семаго), “натовская авиация продолжает по ошибке бомбить албанцев, для которых (вместо ради которых — Ю.К.) и была начата военная кампания” (Б. Андреева); “мы уже сегодня получаем предложения с наших областей” (Г. Селезнев) — вместо из наших областей и т.п.

Но есть более сложные случаи, когда за внешним, находящимся на поверхности отступлением от культурно-речевой нормы скрывается подсознательное стремление говорящего поменять местами субъект и объект действия, замаскировав “действователя” и представив событие как протекающее совершенно объективно, независимо от активного его участника. Ср., например: “важнейшим политическим событием недели должно было стать обсуждение в комитетах Госдумы бюджета, оно отложилось, но тем не менее работа предстоит тяжелая” (В. Рыжков). Языковая ошибка здесь заключается в том, что образована пассивная форма от глагола “отложить”, который такой формы не имеет. Так, от активной конструкции “рабочие строили дом” можно образовать пассив — “дом строился рабочими”, но с глаголом “отложить” точно такая же трансформация невозможна, и конструкцию “депутаты (мы) отложили обсуждение” можно преобразовать в пассивную, только использовав страдательное причастие, — “обсуждение было отложено депутатами (нами)”. Сочетание же “обсуждение отложилось” воспринимается как двусмысленное, поскольку совпадает по форме с сочетанием “событие отложилось (в памяти)”. Психологическое же содержание такого словоупотребления, такой бессубъектной формулировки — “обсуждение отложилось” — в том, что она не предполагает, попросту снимает вопросы “кто отложил и почему?”

Такое приводящее иногда к ошибкам стремление замаскировать, убрать с авансцены, отодвинуть на задний план субъекта действия свойственно в большей мере языку политики, чем другим жанрам публичной речи: “надо продолжить переговоры, которыми мы были достигнуты определенные результаты” (И. Сергеев). Знаменательна в этой фразе оговорка “мы”, которая, полностью разрушая грамматическую структуру фразы, осталась в ней от “другого плана артикуляции”: сказать, что “мы достигли результатов” вроде бы нескромно, да и не вполне соответствует действительности. Но и очищенная от этой оговорки фраза, смысл которой в том, что “результаты достигнуты переговорами”, содержит грамматическую ошибку в управлении, так как “результаты достигаются в переговорах”, а не “переговорами”. Спрятан от слушателя субъект действия и во фразе “время не располагает такой возможностью”, где реальным действующим лицом является “мы”: это “мы не располагаем возможностью из-за того, что время не позволяет нам ее использовать”, но столь критически оценивать самих себя неразумно, и поэтому роль грамматического субъекта передается “времени”, которое течет объективно и с которого взятки гладки, а “мы” здесь как будто и ни при чем.

Замысловатая игра в “субъекты-объекты” может принимать и иную направленность, при которой субъект, наоборот, выдвигается на первый план, субъекту приписываются качества объекта. Так, во фразе А. Крупенина “я был красноречив, аргументирован” это “я” вбирает в себя не только оценку самого “себя” (красноречив), но и характеристику собственной речи: ведь аргументированной была речь говорящего, а не он сам; в результате возникает и грамматическая, и логическая ошибка. Ср. также: “Виктор Степанович, у вас хорошие человеческие качества, не сгорайте их в думском горниле. ” (Н. Харитонов). Призыв “не сгорать” может быть адресован здесь только Виктору Степановичу, но автор обращает его к “хорошим человеческим качествам”, заменяя переходный глагол “сжигать” его непереходным конверсивом “сгорать” и порождая нелепое высказывание.

Некорректный выбор слова вкупе с синтаксическими нарушениями приводит не только к ошибкам, вызывающим смех, но и создает двусмысленные высказывания, которые не всегда поддаются расшифровке слушающими. “Многократная ситуация усугубляется тем. ”, — говорит Ю. Буш, и понять, имеет ли он в виду “ситуацию”, которая многократно повторялась, или ситуацию, которая многократно “усугубляется”, — затруднительно. Сюда же относится совершенно загадочная мысль В. Жириновского “национальный момент не выдерживает никто. ” и амбивалентная фраза Б. Березовского “с теми людьми, кому вопросы зависят. ”, за синтаксической ошибкой в которой скрываются два понимания: то ли это “люди, от кого” вопросы (их решения) зависят, то ли, напротив, это “люди, для кого” вопросы (и их решения) зависят. Классическим образцом двусмыслицы может служить высказывание Н. Харитонова: “Примаков обратился с просьбой не заниматься импичментом Президента, так как в данной ситуации это прослабит наше государство”. Аналогичный эффект вызывает фраза В. Илюхина: “. ОРТ обязано было выплачивать Президенту причитающие ему дивидЭнды. ”, где, помимо неправильного произношения последнего слова, слушатель сталкивается с “причитающими дивидендами”, т.е. дивидендами, которые “причитают”, занимаются “причитаниями”, очевидно, заодно с теми “финансами”, что “поют романсы”.

Стилистические шероховатости, неточности, прямые отступления от стилевых литературных норм составляют в нашей летописи ошибок от 20% до 25% всех зафиксированных в ней случаев. На первый взгляд может показаться, что ошибки в стилистике являются не столь лингвистически грубыми, как грамматические или лексические. Более того, поскольку они представляют собой лишь несоответствие функционально-жанровой ориентации речи и не затрагивают непосредственно системных закономерностей языка, их следует относить скорее к нарушениям канонов общения, чем к собственно языковым неправильностям. Недаром же при оценке школьных сочинений они не приравниваются к грамматическим ошибкам, тем не менее на слушателей они оказывают такое же отрицательное воздействие, как и другие рассмотренные нами типы ошибок. Дело в том, что стилистика охватывает эстетические и этические качества речи, а они-то напрямую характеризуют говорящего. Ставшая банальной, но от этого не переставшая быть истинной мысль “стиль — это человек” вполне отвечает нашей позиции в оценке стилистической неряшливости, которая оставляет такое же впечатление, как грязь под ногтями у собеседника.

Разновидности стилистических дефектов в нашем материале не слишком многочисленны, и половина всех отмеченных случаев приходится на две из них — обсцентную лексику, т.е. то, что раньше Называлось “нецензурной бранью”, и досадные повторы в близком соседстве во фразе слов одного и того же корня. Ясно, что две эти группы представляют собой крайние точки на шкале грубостей стилистических нарушений. Если повторы типа:

“Президент обратился с радиообращением”, “вопреки сложившейся ситуации, которая сложилась сейчас”, “маленький исторический экскурс в историю Анастасии”, “я слышал по слухам”, “значение выделения денег МВФ России не имеет значения”, “они высказали свою готовность в том, что они готовы. ”, “он заявил любопытное заявление”, “спросить вопрос”, “при ближайшем рассмотрении налицо просматривается кризис. ”, “мы гонимся в погоне за этим счастьем”, “нужно вкладывать деньги в те отрасли, которые быстро отдадут отдачу”, “сейчас Кремль активно ведет активную борьбу” — способны вызвать легкую досаду у слушателей, свидетельствуя лишь о недостаточном внимании говорящего к своей речи, то нецензурные выражения (хотя в отсутствие цензуры такое их обозначение звучит несколько странно) в радио- и телеэфире, как и в печатном тексте, в газете, отзывались гулким эхом в многомиллионной аудитории, производят эффект пощечины, которую тебе нанесли рукой, испачканной в чем-то неприятно липком.

Повторы затрагивают эстетическое чувство слушателя. Лингво-психологическийй механизм их возникновения имеет бессознательную основу: в как правило, одна из повторяемых единиц оказывается двусловной и обладает признаками устойчивого оборота, который используется говорящим как единое, цельное образование, как отдельное слово; сравним: иметь значение, высказать готовность, активная борьба, исторический экскурс, при ближайшем рассмотрении, по слухам, погоня за счастьем и т.п., поэтому говорящий не всегда сам слышит допущенный им повтор. Обсцентизмы же и просто “крепкие словечки” вставляются в публичную речь сознательно и выполняют роль запрещенного общественным договором оружия, направленного против реальных и потенциальных оппонентов говорящего и разрушающего этические и эстетические ожидания слушателей. Таким образом, как стилистическую ошибку мы можем квалифицировать только повтор, тогда как публичное использование фекально-генитального лексикона следовало бы отнести к аморальным деяниям.

Среди других отклонений от стилистических норм литературного языка наиболее заметным является использование разного рода жаргонизмов, в их числе:

— канцелярско-бюрократические обороты и слова: “он делал на правительстве доклад. ” (С. Колосова); “по Николаю Сванидзе красные аналитики решили отработать более конкретно. ” (Е. Карамьян); “. обсуждались вопросы по траншам. ” (Е. Примаков); “невозможно делать привилегии в точке зрения быстроты рассмотрения дел” (М. Баглай);

— лексика молодежного и профессиональных жаргонов: “но первый же звонок этим лохам развеял мечты” (И. Бармина);

“тех, кто жаждал шоу с переодеванием, ждал облом” (А. Вильчинская); “скажи, Юла, а сама ли ты пишешь музыку и текстА?” (Спенсер);

— лексика криминального мира. Довольно широкое в последнее время ее распространение можно было бы понять, учитывая актуальность соответствующей тематики в нашем обществе. Но беда в том, что эта лексика вырвалась за рамки обсуждения вопросов преступности и стала употребляться (что, впрочем, весьма знаменательно) в языке политики: “незачем, что называется, друг друга мочить. ” (А. Шохин), “в вечернем эфире грозненской телекомпании “Кавказ” Шамиль Басаев опять наехал на Аслана Масхадова” (С. Минаев); “инвесторы, держатели ГКО не хотят иметь дело с людьми, которые их обули и кинули” (А. Шохин); “в борьбе с космополитами парламентарии готовы замочить отечественную полиграфию” (Н. Шипицына).

Нарушение жанрово-стилевого колорита публичной речи вкраплением в нее просторечных элементов иногда осуществляется целенаправленно и бывает продиктовано желанием, особенно у деятелей искусства, подчеркнуть свою близость к “простому народу”, свою “демократичность”: “сымите шелковый галстук и им отдайте, на кой им галстук?” (П. Мамонов); “возьмите это себе в голову. ” (С. Супонев). Но чаще к их использованию располагает сама обстановка непринужденной беседы перед телевизионной камерой: “нету линии. ” (С. Сорокина);

“это сёдня слилось воедино: нельзя выполнить ни экономических, ни политических обязательств” (А. Лебедь), “это вопрос, связанный вчистую с регионами” (А. Прохорова); “почему тогда этот вопрос не подымается?” (С. Сорокина).

Причиной появления дефектных высказываний может стать не только включение в речь стилистически сниженных элементов, т.е. жаргонизмов и просторечия, но и ошибочное, часто совершенно не нужное и порожденное лишь “неврозом своеобразия”, желанием “говорить красиво”, употребление “высокой” — книжной и поэтической — лексики или “модных” иностранных слов: “я понимаю, что даже самых выспренних благих намерений недостаточно. ” (И. Родионов). Слово “выспренний” означает “высокопарный, напыщенный” и никак не согласуется по смыслу с содержанием этой фразы; или “по всей вероятности, труд этих двух людей возымеет столь же далекие последствия, как и ставшее знаменитым деяние Моники Левински” (Д. Гусев), где слово “возыметь” оказывается явно не на своем месте, поскольку возыметь можно намерение или желание, но ни в коем случае не последствия. Сравним также высказывание: “на имидже НДР очень много отрицательных моментов” (К. Титов), где и слово “имидж” употреблено не в точном своем значении, и “отрицательные моменты” сильно отдают бессмысленным канцеляритом.

“Не те слова и не в том месте” — обычная ошибка в спонтанной речи, и она отличается от оговорки, которая представляет интерес прежде всего для психоаналитиков, тем, что не связана с какими-то глубинными процессами в бессознательном, а основана на простом поверхностном смешении слов, имеющих что-то общее в звучании, в морфологическом составе, в семантике или в синтаксической позиции. Другое отличие этого типа ошибок от оговорок заключается в том, что оговорка, как правило, фиксируется вниманием самого говорящего, и он поправляет сам себя. Лексическая же ошибка в собственной речи говорящим не замечается и не исправляется, поскольку возникает она из-за незнания точного значения или формы употребленного слова: ему кажется, что в его речи все правильно.

На слушающего такого рода неточности производят всего лишь впечатление не очень гладкой, может быть, чуть-чуть “корявой” речи, но все же настораживают его, вынуждая с большей долей критики относиться к содержанию речи и личности говорящего.

Классическим источником лексических ошибок является паронимия, т.е. наличие в языке таких пар слов, которые имеют некоторое сходство и в звучании, и в содержании, но различия в их семантике все же настолько велики, что употребление одного вместо другого искажает смысл всего высказывания. Так, когда И. Шабдурасулов говорит: “Я добьюсь возможности объективистски объяснять происходящее”, — слушатели, конечно, поймут, что он вовсе не имел в виду, что, “объясняя происходящее”, он будет создавать видимость, что исходит при этом из объективных предпосылок и оценок реальной ситуации, хотя на самом деле он будет руководствоваться какими-то другими соображениями. Именно такими особенностями отличаются друг от друга пары слов объективный и объективистский, объективность и объективизм, объективно и объективистски, где каждое первое слово в паре несет положительный смысл и выражает идею непредвзятости во мнении и оценке и точного соответствия существующему положению дел, тогда как вторые члены этих пар передают значение, в котором лишь акцентируется претензия на объективность, на отсутствие субъективной заинтересованности и на внешнее следование принципам непредвзятости.

Паронимия аналогичным образом подводит Г. Зюганова, который во фразе “Мы надеялись получить ответ на эти опасности” употребляет последнее слово вместо однокоренного, но существенно отличающегося от него по смыслу паронима — опасения.

Вообще путаница в употреблении однокоренных слов, — и не являющихся собственно паронимами — приводит к построению ломаных, “неопрятных” фраз, смысл которых хотя и доходит до слушателя, но оставляет не лучшее впечатление о говорящем:

— “Тем больше у вас шансов выиграть наш приз, который составляет из себя майку с логотипом “Радио-7”. (О .Счастливцев) — вм. представляет.

— “Не кажется ли вам, что эти законы во власти выливаются на обществе?” (А. Разбаш). В этом высказывании слушатель угадывает глухой отзвук поговорки: “Отольются кошке мышкины слезки”, но при этом ошибочное управление глагола (предложный падеж вм. винительного) заставляет искать замену этому глаголу, и слушатель может найти ее в слове сказываются.

— “Вы бы расталкивались друг от друга как одноименные заряды”. (Ю.Меньшова) — вм. отталкивались. Конечно, приставка рас- обладает большим образным потенциалом, чем от-, в живописании расхождения в разные стороны двух элементов (в данном случае — двух людей), но глагол с такой приставкой приходит в противоречие со всей структурой фразы.

Стремление в коротком выражении создать некий образ, который был бы способен усилить воздействие высказывания, .вполне естественная установка говорящего. Но на этом пути нельзя забывать о так называемой лексической сочетаемости, по законам которой далеко не всякое грамматически безошибочное словосочетание окажется правильным и в содержательном отношении. Ср., “Там было недоразумение, которое вылилось, к сожалению, к такому ужасному финалу” (П. Крашенинников). “Недоразумение” может “вылиться” во что-то, и подобное словосочетание реализует стертый образ “недоразумения” как чего-то жидкого, текучего. Но оно не может вылиться к финалу, к финалу оно может привести. Подобное неудобство переживает слушатель, воспринимая следующие фразы:

— “ . выдающегося русского художника, кисть которого передала все те места, где побывал Тургенев”, где образное словосочетание передала места звучит несколько странно, если не двусмысленно.

— “Это продиктовано желанием оседлать некоторые настроения в обществе”, — говорит А. Шохин. Выражение, безусловно, яркое, оно так и просится быть воплощенным в газетной карикатуре. Только вот как изобразить оседланное настроение?

Иногда лексический дискомфорт возникает у слушателя из-за того, что говорящий, желая избежать определенности, использует слова, опустошенные семантически, слова очень общего, почти абстрактного смысла, из которых слушателю трудно извлечь конкретное содержание и которые в составе предложения, развивающего вполне определенную тему, выглядят чужеродными: ср.:

— “Здесь был председатель Газпрома. Он вел здесь контакты по этому поводу” (Е. Примаков). Если в этом высказывании слова контакты и повод считать словами обобщенно-абстрактного смысла, приближающиеся к местоименным, то из составляющих его 11 слов б оказываются словами местоименными. Сочетание же вел контакты, помимо лексической неправильности, несет налет политжаргона.

— “Я думаю, вы все-таки обозначите праздник (8 Марта. — Ю.К.), хотя до него осталось несколько дней” (П. Горелов, обращаясь к Ю. Лужкову). Что имел в виду корреспондент, употребив слово обозначите, слушатель, конечно, понимает (т.е. упомянете, скажете о), но понимает также, что сочетание обозначить праздник — типичный канцеляризм, отчетливо обнажающий формально-бюрократическое отношение говорящего к предмету разговора.

Завершая раздел, посвященный лексике, приведу еще несколько примеров того, как из-за неправильного выбора слова “ломается” вся фраза.

— “Наш музей выполняет все те особенности, что и другие музеи” (Л. Чумаченко), вм. имеет особенности или выполняет функции.

— “Психозы не надо вешать людям” (Е. Строев) — вм. приписывать людям.

— “За эти годы обо мне такой образ создали — человека, который детьми закусывает” (Е. Наздратенко) — вм. ошибочного обо мне образ следовало бы, возможно, миф.

— “Все остальные выставили глубокое сомнение, что он справится” (Г. Зюганов) — вм. выставили сомнение следовало бы выразили или высказали сомнение.

— “Давайте повесим такой риторический вопрос к правительству” (А. Разбаш) — вм. повесить вопрос следовало поставить вопрос, и тогда уже не к правительству, а перед правительством.

— “М. Хлебникова является красивым исключением из правила, которое только что было перечислено Алексеем Кортневым” (В. Пельш) — одно правило, конечно, должно быть сформулировано или прочитано, но не перечислено.

— “Эта дезинформация льется сегодня по всем потокам” (Г. Селезнев) — фраза, родившаяся, видимо, из сложной “игры” потоков и каналов, т.е. в исправленном варианте это могло бы выглядеть так: Эта дезинформация потоком льется сегодня по всем каналам.

2.6. Ошибки в ударении

Русское ударение в его сложившемся к нынешнему времени виде унаследовало закономерности разных исторических эпох, причем часть из этих закономерностей восходит к праславянскому периоду. Опираясь на современную акцентологию, или учение о русском ударении, можно было бы подвести соответствующее правило под каждую из зафиксированных в нашей летописи акцентологических ошибок. Но это как раз та ситуация, когда изучение и знание правил — из-за их сложности — не облегчит положение говорящего. Поэтому в данном случае проще указать на ошибку и привести правильный вариант, который следует запомнить, чтобы ошибка не повторилась.

Лексические ошибки и способы их предотвращения

Аннотация: в статье даны методические рекомендации по предотвращению у учащихся лексических ошибок. Продемонстрированы формы работы с разными типами лексических ошибок: как изучаемых, так и не изучаемых в школьной программе. Приведены примеры лексической работы с художественными текстами.

• Автор записи

Автор: Алена Чернолихова
Дата записи

Ответственный за размещение информации:
Виктория Разводовская

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

О сайте

«Слово учителю» – электронное издание Городского методического центра департамента образования Москвы. Оно было создано в 2014 году для обмена педагогическим опытом и развития образовательного пространства столицы.

Здесь публикуются авторские статьи с результатами педагогических и управленческих образовательных инноваций, сценарии уроков для педагогов-практиков, методистов, молодых ученых и учителей.

Авторы могут получить Электронное свидетельство о публикации на почту.

Найдите нас

Адрес
109004, Москва, Товарищеский переулок, 22.

• 

CЛОВО

УЧИТЕЛЮ

Cвидетельство о регистрации СМИ Эл № ФС77-57282 от 12 марта 2014 г. ISSN 2313-1136
Все права защищены. При цитировании материалов ссылка на сайт «Слово учителю» обязательна.

В статье рассмотрены частые лексические ошибки в текстах на сайтах и указано несколько полезных ресурсов, которые помогут от них избавиться. Однако какими бы ни были сервисы проверок, они не могут мыслить как живой человек. Наш небольшой тест определит, насколько хорошо вы помните правила лексики русского языка.

• Примеры распространённых лексических ошибок
  • Нарушение лексической сочетаемости слов
  • Ошибки в похожих словах
  • Ошибки в словах, выражающих отношение друг к другу
  • Ошибки из-за невнимательности
• Онлайн-сервисы для проверки на лексические ошибки
  • Словари сочетаемости
  • 1. Gufo
  • 2. КартаСлов.ру
  • 3. Грамота.ру
  • Сервисы поиска и исправления ошибок в тексте
  • 4. Орфограммка
  • 5. Текст.ру
  • 6. LanguageTool
  • 7. Тургенев
  • 8. Главред
• Небольшой тест
• Выводы

Лексическая ошибка — это нарушение норм употребления слов, когда слова в предложении не согласуются по смыслу, стилистике или происхождению. Чаще всего такие ошибки связаны с неразграничением паронимов (например, представить/предоставить должность), синонимов (мне было печально/грустно) и близких по значению слов (обратно/снова прочитать книгу).

В среднем лексикон человека составляет 6000 слов. Причины их неправильного употребления часто кроются в отсутствии конкретного слова в активном словарном запасе автора или банальной невнимательности. Сегодня мы рассмотрим на примерах распространённые лексические ошибки в текстах на сайтах и приведём парочку полезных ресурсов. А в конце статьи желающие смогут пройти небольшую тестовую проверку на знание правил написания некоторых слов русского языка.

Примеры распространённых лексических ошибок

На изображении ниже представлены основные виды лексических речевых ошибок в русском языке и их типичные примеры.

Теперь разберём детальнее самые популярные из них.

Нарушение лексической сочетаемости слов

Русский язык богат на слова и словосочетания со схожими значениями, в которых легко запутаться. Употребление одного компонента в составе другой фразы и приводит к речевым ошибкам, связанным с нарушением лексической сочетаемости слов.

Типичным примером таких ошибок являются фразы:

• Улучшить уровень жизни, а правильно — повысить уровень жизни или улучшить качество жизни.
• Иметь роль, а правильно — играть роль или иметь значение.
• Предпринять меры, а правильно — принять меры или предпринять шаги.

Что касается практики, то часто на сайтах интернет-магазинов можно встретить словосочетания, значение которых противоречит общей логике повествования. Приведём несколько примеров:

1. Слово «прейскурант» уже содержит понятие стоимости услуг, слово «цен» лишнее.

1. Глагол «одолжить» обозначает «дать в долг», а не «занять».

1. Цены могут быть низкими или высокими, товары – дорогими или дешёвыми.

1. «Изобрести» – это открыть то, чего не было ранее. Употреблять это слово следует лишь для обозначения чего-либо нового.

Ошибки в похожих словах

Один из самых частых типов лексических речевых ошибок — неправильное употребление похожих по смыслу или звучанию слов. Среди них встречаются:

• Паронимы — слова, похоже звучащие, но имеющие абсолютно разное значение. Пример: роспись и подпись, обоснование и основание.
• Плеоназм — избыточное повторение близких по значению слов, из-за которого происходит дублирование смысла. Пример: главный приоритет, первая премьера.
• Тавтология — частный случай плеоназма, когда слова вообще одинаковы по смыслу. Пример: болеть болезнью, проливной ливень.
• Неправильное употребление синонимов — использование слова с похожим или одинаковым смыслом, но неподходящим для данного контекста оттенком или сферой употребления. Пример: это имя знакомо во многих странах (имя известно), на легальных основаниях (на законных).
• Смешение лексики — неоправданное употребление в предложении заимствованных слов, жаргонной или профессиональной лексики, архаизмов или неологизмов, а также канцеляризмов. Пример: в целях своевременного обеспечения праздника сладостями будет осуществлена адресная доставка, спешите поучаствовать в акции на новые мощные компы.

Некоторые из этих нарушений встречаются так часто, что даже стали мемами.

1. Одна из самых распространённых пар – слова «одеть» и «надеть».

Не запутаться помогает поговорка «Надевают одежду, одевают Надежду»: одевать правильно кого-то, а надевать – что-то.

Неправильно:

Правильно:

1. Неправильное употребление также часто встречается в паре «эффектный/эффективный».

«Эффектный» – производящий впечатление, а «эффективный» – приводящий к нужному результату.

Неправильно:

Правильно:

Ошибки в словах, выражающих отношение друг к другу

Лексические единицы, отображающие отношение слов друг к другу, называют гиперонимами (обозначают более общее родовое понятие) и гипонимами (когда говорят о более частном понятии). Например, гиперонимом по отношению к слову «стол» будет «мебель», к слову «роза» – «цветок».

С точки зрения логики, это предложение построено неправильно, т. к. туфли – это и есть обувь.

Ошибки из-за невнимательности

Часто авторы попросту не перечитывают написанное, и в результате получается нелепица. Вот два забавных примера:

• «Здесь службы ЖКХ для обеспечения безопасного движения обрабатывают лёд специальными химиками» – Вот он, секрет безопасного движения.
• «В этом случае сайт может по долгу быть за пределами ТОПа» – Наверное, по долгу чести.

Онлайн-сервисы для проверки на лексические ошибки

Приведённые сервисы не новы – они лишь популярнее других ресурсов, используемых нами. Ниже вкратце расскажем почему.

Словари сочетаемости

По словарям обычно проверяется сочетаемость слов и подбираются более подходящие синонимы.

1. Gufo

Gufo.me — на этом ресурсе можно быстро найти любой словарь, в том числе и словарь синонимов.

Основное достоинство – выбрав, например, слово в том же словаре синонимов, ресурс сразу покажет это слово и в других словарях:

2. КартаСлов.ру

Kartaslov.ru — онлайн-словарь связей слов и выражений, в том числе есть ассоциации, синонимы и лексическая сочетаемость слов русского языка. В нём удобно проверять устойчивые фразы.

Сервис, кроме традиционных источников информации в виде словарей, использует алгоритмы машинного обучения и искусственный интеллект. Есть достаточно обширная база контекстов употребления слов.

3. Грамота.ру

Gramota.ru — главный интернет-просветитель по русскому языку.

Наряду с официальными учебными пособиями, здесь есть ответы на тысячи вопросов от «справочной службы русского языка», а также задания для тренировки грамотности.

Сервисы поиска и исправления ошибок в тексте

Далее перечислим непосредственно программы, с помощью которых можно найти лексические ошибки в готовом тексте. Для этого протестируем их на примерах, упомянутых выше, а также специально составленном с лексическими ошибками проверочном тексте:

Костёр всё больше и больше распалялся, пылал. Туристы были заняты своими занятиями. Благодаря пожару, вспыхнувшему от костра, сгорел большой участок леса. Всё, что осталось от могучих деревьев — тлеющие головашки. Пожарный подошёл к одинокому мальчику, он был невысокого роста, и вручил свежую одежду. Мальчик сразу же одел новую рубашку и штаны. В октябре месяце уже обычно холодно, но сейчас раскалённая земля ещё держала зной.

4. Орфограммка

Orfogrammka.ru — по нашему опыту, лучший онлайн-сервис для исправления ошибок в тексте (особенно лексических), так как он находит больше всего несоответствий и даёт подробные пояснения к каждому из них.

Сервис платный, минимальный пакет — 100 рублей за 100 000 знаков.

Он экономит много времени редакторам и имеет широкий функционал для проверки текста по многим направлениям:

• Грамотность — для исправления всех видов ошибок.

• Красота — для подбора благозвучных слов, синонимов и эпитетов. На этой вкладке устраняется тавтология, так что можно считать её наиболее подходящей для проверки лексики.

• Качество — оценивает SEO-параметры: воду, частотные и неестественные сочетания.

В нашем хитром тексте Орфограммка нашла только 2 лексические ошибки из 9, но при проверке примеров, которые мы упоминали выше, сервис обнаружил 7 ошибок — в целом он неплохо умеет с ними справляться.

5. Текст.ру

Text.ru — условно-бесплатный сервис для онлайн-проверки, придёт на помощь не только в лексике. Позволяет найти орфографические, пунктуационные и некоторые лексические ошибки в предложениях.

В проверочном тексте найдено 3 из 9 — что уже лучше, но всё-таки сервис заточен на орфографию. В других предложениях text.ru нашёл только одно нарушение.

Зато иногда Word ошибается в пунктуации:

А Advego – в согласовании числительного и существительного:

У text.ru таких грехов нет.

В целом для проверки лексики его применять можно, но с осторожностью. Мы его чаще всего используем, когда нужно узнать уникальность текста.

6. LanguageTool

Languagetool.org — многоязыковой бесплатный онлайн-сервис для исправления грамматики, орфографии и речевых ошибок в тексте. Есть расширение для Chrome, которое позволяет находить ошибки в текстах прямо на сайте.

Данный сервис определил 3 из 9 лексических ошибок в первом примере, а во втором — лишь одну. Результат такой же, как у text.ru.

Но LanguageTool удобен тем, что к каждому выделению есть комментарии, примеры, а также возможность настройки под себя.

7. Тургенев

Turgenev.ashmanov.com — сервис, известный SEO-специалистам, так как умеет проверять текст на «Баден-Баден» (хотя если страница всё же просела, то нет более верного способа, чем проверка вручную).

Но Тургенев также неплохо показывает стилистические ошибки в предложениях, тем более что вкладка «стилистика» бесплатна.

В нашем проверочном тексте Тургенев распознал 2 нарушения лексических норм из 9, а в других примерах предложений тоже 2 (одна из которых канцеляризм).

8. Главред

Glvrd.ru — очень полезный ресурс, помогает избавить текст от водянистых конструкций и стилистических ошибок.

Однако будьте осторожны – порой он не распознаёт термины и ругается на ключевые слова (а они в некоторых нишах обязательны).

Он вовсе не распознал лексические ошибки в проверочном тексте.

А в примерах предложений заметил только канцеляризм.

Хотя Главред больше подходит для улучшения читаемости и красоты текста, чем для поиска конкретных ошибок, его всё ещё полезно использовать для чистки лексики от лишних конструкций.

Небольшой тест

Выводы

Используя онлайн-сервисы, помните о том, что каким бы ни был ресурс – это алгоритм, который не всегда правильно оценивает контекст и не может мыслить так, как мыслит человек. Вычитку текстов на сайтах лучше доверить живым людям.

Приведённые выше сервисы помогут вам с лексикой текстов на сайте – по ним можно узнать значение конкретного слова, проверить текст на «воду» и т. п.

Еще по теме:

• Здесь должен быть заголовок. Что делать, когда не знаешь, как назвать статью?

Очень часто написание заголовка к статье становится довольно мучительным процессом. В сети много советов по созданию заголовков. В данной статье мы остановимся на тех рекомендациях,…

• Как писать статьи для сайтов разных тематик

Подготовка Получение ТЗ от SEO-специалиста Изучение сайта и страницы, на которой будет размещён текст Получение информации от владельца/контент-менеджера сайта Анализ информации в интернете Написание Проверка…

• Текст для пользователя и Яндекса. 5 «НЕ» для копирайтера – о наболевшем

Основываясь на опыте, хотим дать несколько советов. Как писать текст так, чтобы он подходил и оптимизатору, который в первую очередь ориентируется на алгоритмы поисковых систем,…

• Создавая идеальный текст: 5 сервисов в помощь копирайтеру

При написании или правке текстов копирайтер опирается на такие показатели: читабельность; грамотность; уникальность; раскрытие темы. Но есть моменты, которые сложно проверить самому. Верно ли использовано…

• Как раскусить горе-копирайтера и оптимизировать работу на бирже

Вы подготовили ТЗ копирайтеру, разместили его на бирже и теперь не знаете, как выбрать хорошего автора. Есть ряд нюансов, благодаря  которым можно определить, насколько хорошо…

From Wikipedia, the free encyclopedia

In classical rhetoric and logic, begging the question or assuming the conclusion (Latin: petitio principii) is an informal fallacy that occurs when an argument’s premises assume the truth of the conclusion. A question-begging inference is valid, in the sense that the conclusion is as true as the premise, but it is not a valid argument.^[1]

For example, the statement that «wool sweaters are superior to nylon jackets because wool sweaters have higher wool content» begs the question because this statement does not explain why higher wool content makes a garment superior.^[2] Begging the question is a type of circular reasoning, and often occurs in an indirect way such that the fallacy’s presence is hidden, or at least not easily apparent.^[3]

The phrase «begs the question» is also commonly used to mean «prompts a question» or «raises a question».^[4]

History[edit]

The original phrase used by Aristotle from which begging the question descends is: τὸ ἐξ ἀρχῆς (or sometimes ἐν ἀρχῇ) αἰτεῖν, «asking for the initial thing». Aristotle’s intended meaning is closely tied to the type of dialectical argument he discusses in his Topics, book VIII: a formalized debate in which the defending party asserts a thesis that the attacking party must attempt to refute by asking yes-or-no questions and deducing some inconsistency between the responses and the original thesis.

In this stylized form of debate, the proposition that the answerer undertakes to defend is called «the initial thing» (τὸ ἐξ ἀρχῆς, τὸ ἐν ἀρχῇ) and one of the rules of the debate is that the questioner cannot simply ask for it (that would be trivial and uninteresting). Aristotle discusses this in Sophistical Refutations and in Prior Analytics book II, (64b, 34–65a 9, for circular reasoning see 57b, 18–59b, 1).

The stylized dialectical exchanges Aristotle discusses in the Topics included rules for scoring the debate, and one important issue was precisely the matter of asking for the initial thing—which included not just making the actual thesis adopted by the answerer into a question, but also making a question out of a sentence that was too close to that thesis (for example, PA II 16).

The term was translated into English from Latin in the 16th century. The Latin version, petitio principii, «asking for the starting point», can be interpreted in different ways. Petitio (from peto), in the post-classical context in which the phrase arose, means assuming or postulating, but in the older classical sense means petition, request or beseeching.^[5][6] Principii, genitive of principium, means beginning, basis or premise (of an argument). Literally petitio principii means «assuming the premise» or «assuming the original point».

The Latin phrase comes from the Greek τὸ ἐν ἀρχῇ αἰτεῖσθαι (tò en archêi aiteîsthai, «asking the original point»)^[7] in Aristotle’s Prior Analytics II xvi 64b28–65a26:

Begging or assuming the point at issue consists (to take the expression in its widest sense) [in] failing to demonstrate the required proposition. But there are several other ways in which this may happen; for example, if the argument has not taken syllogistic form at all, he may argue from premises which are less known or equally unknown, or he may establish the antecedent utilizing its consequents; for demonstration proceeds from what is more certain and is prior. Now begging the question is none of these. […] If, however, the relation of B to C is such that they are identical, or that they are clearly convertible, or that one applies to the other, then he is begging the point at issue…. [B]egging the question is proving what is not self-evidently employing itself…either because identical predicates belong to the same subject, or because the same predicate belongs to identical subjects.

— Aristotle, Hugh Tredennick (trans.) Prior Analytics

Aristotle’s distinction between apodictic science and other forms of nondemonstrative knowledge rests on an epistemology and metaphysics wherein appropriate first principles become apparent to the trained dialectician:

Aristotle’s advice in S.E. 27 for resolving fallacies of Begging the Question is brief. If one realizes that one is being asked to concede the original point, one should refuse to do so, even if the point being asked is a reputable belief. On the other hand, if one fails to realize that one has conceded the point at issue and the questioner uses the concession to produce the apparent refutation, then one should turn the tables on the sophistical opponent by oneself pointing out the fallacy committed. In dialectical exchange, it is a worse mistake to be caught asking for the original point than to have inadvertently granted such a request. The answerer in such a position has failed to detect when different utterances mean the same thing. The questioner, if he did not realize he was asking the original point, has committed the same error. But if he has knowingly asked for the original point, then he reveals himself to be ontologically confused: he has mistaken what is non-self-explanatory (known through other things) to be something self-explanatory (known through itself). In pointing this out to the false reasoner, one is not just pointing out a tactical psychological misjudgment by the questioner. It is not simply that the questioner falsely thought that the original point is placed under the guise of a semantic equivalent, or a logical equivalent, or a covering universal, or divided up into exhaustive parts, would be more persuasive to the answerer. Rather, the questioner falsely thought that a non-self-explanatory fact about the world was an explanatory first principle. For Aristotle, that certain facts are self-explanatory while others are not is not a reflection solely of the cognitive abilities of humans. It is primarily a reflection of the structure of noncognitive reality. In short, a successful resolution of such a fallacy requires a firm grasp of the correct explanatory powers of things. Without a knowledge of which things are self-explanatory and which are not the reasoner is liable to find a question-begging argument persuasive.^[7]

— Scott Gregory Schreiber, Aristotle on False Reasoning: Language and the World in the Sophistical Refutations

Thomas Fowler believed that petitio principii would be more properly called petitio quæsiti, which is literally «begging the question».^[8]

Definition[edit]

To «beg the question» (also called petitio principii) is to attempt to support a claim with a premise that itself restates or presupposes the claim.^[9] It is an attempt to prove a proposition while simultaneously taking the proposition for granted.

When the fallacy involves only a single variable, it is sometimes called a hysteron proteron^[10][11][12] (Greek for «later earlier»), a rhetorical device, as in the statement:

Opium induces sleep because it has a soporific quality.^[13]

Reading this sentence, the only thing one can learn is a new word in a more classical style (soporific), for referring to a more common action (induces sleep), but it does not explain why it causes that effect. A sentence attempting to explain why opium induces sleep, or the same, why opium has soporific quality, would be the following one:

Opium induces sleep because it contains Morphine-6-glucuronide, which inhibits the brain’s receptors for pain, causing a pleasurable sensation that eventually induces sleep.

A less obvious example from Fallacies and Pitfalls of Language: The Language Trap by S. Morris Engel:

Free trade will be good for this country. The reason is patently clear. Isn’t it obvious that unrestricted commercial relations will bestow on all sections of this nation the benefits which result when there is an unimpeded flow of goods between countries?^[14]

This form of the fallacy may not be immediately obvious. Linguistic variations in syntax, sentence structure, and the literary device may conceal it, as may other factors involved in an argument’s delivery. It may take the form of an unstated premise which is essential but not identical to the conclusion, or is «controversial or questionable for the same reasons that typically might lead someone to question the conclusion»:^[15]

…[S]eldom is anyone going to simply place the conclusion word-for-word into the premises … Rather, an arguer might use phraseology that conceals the fact that the conclusion is masquerading as a premise. The conclusion is rephrased to look different and is then placed in the premises.

— Paul Herrick^[3]

For example, one can obscure the fallacy by first making a statement in concrete terms, then attempting to pass off an identical statement, delivered in abstract terms, as evidence for the original.^[13] One could also «bring forth a proposition expressed in words of Saxon origin, and give as a reason for it the very same proposition stated in words of Norman origin»,^[16] as here:

To allow every man an unbounded freedom of speech must always be, on the whole, advantageous to the State, for it is highly conducive to the interests of the community that each individual should enjoy a liberty perfectly unlimited of expressing his sentiments.»^[17]

When the fallacy of begging the question is committed in more than one step, some authors dub it circulus in probando (reasoning in a circle)^[10][18] or, more commonly, circular reasoning.

Begging the question is not considered a formal fallacy (an argument that is defective because it uses an incorrect deductive step). Rather, it is a type of informal fallacy that is logically valid but unpersuasive, in that it fails to prove anything other than what is already assumed.^[19][20][21]

[edit]

Closely connected with begging the question is the fallacy of circular reasoning (circulus in probando), a fallacy in which the reasoner begins with the conclusion.^[22] The individual components of a circular argument can be logically valid because if the premises are true, the conclusion must be true, and does not lack relevance. However, circular reasoning is not persuasive because a listener who doubts the conclusion also doubts the premise that leads to it.^[23]

Begging the question is similar to the complex question (also known as trick question or fallacy of many questions): a question that, to be valid, requires the truth of another question that has not been established. For example, «Which color dress is Mary wearing?» may be fallacious because it presupposes that Mary is wearing a dress. Unless it has previously been established that her outfit is a dress, the question is fallacious because she could be wearing an outfit that was not a dress, such as pants and no dress.^[24][25]

Another related fallacy is ignoratio elenchi or irrelevant conclusion: an argument that fails to address the issue in question, but appears to do so. An example might be a situation where A and B are debating whether the law permits A to do something. If A attempts to support his position with an argument that the law ought to allow him to do the thing in question, then he is guilty of ignoratio elenchi.^[26]

Vernacular[edit]

In vernacular English,^{[27][28][29][30]} begging the question (or equivalent rephrasing thereof) often occurs in place of «raises the question», «invites the question», «suggests the question», «leaves unanswered the question» etc.. Such preface is then followed with the question, as in:^[31][32]

• «[…] personal letter delivery is at an all-time low… Which begs the question: are open letters the only kind the future will know?»^[32]
• «Hopewell’s success begs the question: why aren’t more companies doing the same?»^[33]
• «Spending the summer traveling around India is a great idea, but it does beg the question of how we can afford it.»^[34]

Sometimes it is further confused with «dodging the question», an attempt to avoid it, or perhaps more often begging the question is simply used to mean leaving the question unanswered.^[5]

See also[edit]

• Ambiguity
• Catch-22 (logic)
• Circular definition
• Consequentia mirabilis
• Euphemism treadmill
• Fallacies of definition
• Infinite regress § Failure to explain
• Open-question argument
• Polysyllogism
• Presuppositional apologetics
• Regress argument (diallelus)
• Spin (propaganda)

Notes[edit]

References[edit]

Тип заблуждения, когда предложение принимается как предпосылка, которая сам требует доказательства и непосредственно влечет за собой вывод

Бюст Аристотеля, Предыдущий анализ которого содержал раннее обсуждение этого заблуждения

В классической риторике и логика, напрашивается вопрос или при условии, что вывод является неформальной ошибкой, которая возникает, когда аргумент ses предполагают истинность заключения, вместо того, чтобы поддерживать его.

Например, утверждение «зеленый — лучший цвет, потому что он самый зеленый из всех цветов» утверждает, что зеленый цвет является лучшим, потому что он самый зеленый — который, как предполагается, является лучшим.

Это тип круговой аргументации : аргумент, требующий, чтобы желаемый вывод был истинным. Это часто происходит косвенным образом, так что присутствие заблуждения скрыто или, по крайней мере, не так легко выявить.

Однако в современном народном употреблении вопрос напрашивания часто используется для обозначения » постановка вопроса »или« постановка вопроса ». Иногда его путают с «уклонением от вопроса », попыткой избежать его.

Фраза, вызывающая вопрос, возникла в 16 веке как неправильный перевод латинского petitio Principii, что, в свою очередь, было неправильным переводом греческого слова «предполагать заключение».

Содержание

• 1 История
• 2 Определение
• 3 Связанные заблуждения
• 4 Современное употребление
• 5 См. Также
• 6 Примечания
• 7 Источники

История

Исходная фраза, использованная Аристотелем, от которой возникает вопрос: τὸ ἐξ ἀρχῆς (или иногда ἐν ἀρχῇ) αἰτεῖν, «просить начальную вещь». Предполагаемое значение Аристотеля тесно связано с типом диалектического аргумента, который он обсуждает в своей Темах, книга VIII: формализованные дебаты, в которых защищающаяся сторона утверждает тезис о том, что атакующая сторона должна попытаться опровергать, задавая вопросы типа «да» или «нет» и выводя некоторую несогласованность между ответами и исходным тезисом.

В этой стилизованной форме дискуссии утверждение, которое отвечающий обязуется защищать, называется «исходным» (τὸ ἐξ ἀρχῆς, τὸ ἐν ἀρχῇ), и одно из правил дискуссии состоит в том, что спрашивающий не может просто попросите об этом (это было бы банально и неинтересно). Аристотель обсуждает это в Sophistical Refutations и в Prior Analytics, книга II, (64b, 34–65a 9, для круговой аргументации см. 57b, 18–59b, 1).

Стилизованные диалектические обмены мнениями, которые Аристотель обсуждает в Темах, включали правила выставления оценок дебатам, и одним из важных вопросов был как раз вопрос о том, чтобы попросить начальную вещь, что включало не просто превращение фактического тезиса, принятого ответчиком, в вопрос, но также и создание вопроса из предложения, которое было слишком близко к этому тезису (например, PA II 16).

Термин был переведен на английский с латыни в 16 веке. Латинский вариант petitio Principii, «спрашивающий отправную точку», может толковаться по-разному. Petitio (от peto) в постклассическом контексте, в котором возникла эта фраза, означает предположение или постулирование, но в более старом классическом смысле означает прошение, просьбу или мольбу. Principii, родительный падеж начала, означает начало, основу или предпосылку (аргумента). Буквально petitio Principii означает «принятие предпосылки» или «принятие исходной точки».

Латинская фраза происходит от греческого τὸ ἐν ἀρχῇ αἰτεῖσθαι (tò en archêi aiteîsthai, «спрашивать исходную точку») в «Предварительной аналитике II» Аристотеля, xvi 64b28–65a26:

Просить или предполагать предмет спора состоит (если брать выражение в самом широком смысле) [из] неспособности продемонстрировать требуемое утверждение. Но есть несколько других способов, которыми это может произойти; например, если аргумент вообще не принял силлогистическую форму, он может аргументировать, исходя из менее известных или столь же неизвестных предпосылок, или он может установить антецедент посредством его следствий; ибо демонстрация исходит из того, что более определенно и важно. Теперь напрашивается вопрос, не об этом. […] Если, однако, отношение B к C таково, что они идентичны, или что они явно конвертируемы, или что одно применимо к другому, тогда он умоляет о предмете спора…. [ B] Возникающий вопрос заключается в том, чтобы доказать то, что не является самоочевидным, с помощью самого себя… либо потому, что идентичные предикаты принадлежат одному и тому же субъекту, либо потому что один и тот же предикат принадлежит к идентичным субъектам.

— Аристотель, Хью Tredennick (пер.) Prior Analytics

Проведенное Аристотелем различие между аподиктической наукой и другими формами недоказательного знания основывается на эпистемологии и метафизике, где уместно первые принципы становятся очевидными для опытного диалектика:

совет Аристотеля в SE 27 по разрешению заблуждений «Попрошайничества» краток. Если кто-то понимает, что его просят признать исходную точку зрения, он должен отказаться сделать это, даже если запрашиваемая точка является авторитетной верой. С другой стороны, если кто-то не понимает, что он признал предмет спора, и вопрошающий использует уступку, чтобы произвести очевидное опровержение, тогда ему следует повернуть столы против софистического оппонента, указав на совершенную ошибку. В диалектическом обмене будет худшей ошибкой быть пойманным на вопросе исходной точки, чем непреднамеренное удовлетворение такой просьбы. Отвечающий в такой позиции не смог определить, когда разные высказывания означают одно и то же. Спрашивающий, если он не осознавал, что задает исходный пункт, совершал ту же ошибку. Но если он сознательно спросил об исходной точке, тогда он обнаруживает, что онтологически запутан: он ошибочно принимает то, что не требует пояснений (известно через другие вещи), за что-то самоочевидное (известное через себя). Указывая на это ложному рассуждающему, человек не просто указывает на тактическую психологическую ошибку вопрошающего. Дело не просто в том, что вопрошающий ошибочно полагал, что исходная точка, помещенная под видом семантического эквивалента, или логического эквивалента, или покрывающего универсального, или разделенного на исчерпывающие части, будет более убедительной для отвечающего. Скорее, вопрошающий ошибочно полагал, что не требующий пояснений факт о мире был объяснительным первым принципом. Для Аристотеля тот факт, что одни факты говорят сами за себя, а другие — нет, не является отражением исключительно когнитивных способностей людей. Это прежде всего отражение структуры некогнитивной реальности. Короче говоря, успешное разрешение такой ошибки требует твердого понимания правильных объяснительных способностей вещей. Не зная, какие вещи говорят сами за себя, а какие нет, рассуждающий может найти аргумент, вызывающий вопросы, убедительным.

— Скотт Грегори Шрайбер, Аристотель о ложных рассуждениях: язык и мир в софистических опровержениях

Томас Фаулер считал, что petitio Principii правильнее было бы называть petitio quæsiti, что буквально означает «напрашиваться на вопрос».

Определение

«задать вопрос» — это (также называемое petitio Principii), чтобы попытаться подкрепить иск посылкой, которая сама по себе подтверждает или предполагает иск. Это попытка доказать утверждение, одновременно принимая его как должное.

Когда заблуждение касается только одной переменной, его иногда называют hysteron proteron (по-гречески «позже раньше»), риторическим устройством, как в утверждение:

• «Опиум вызывает сон, потому что он обладает снотворным качеством.»

Читая это предложение, единственное, что можно выучить, — это новое слово в более классическом стиле (снотворное), ибо относится к более частому действию (вызывает сон), но не объясняет, почему оно вызывает такой эффект. Предложение, пытающееся объяснить, почему опий вызывает сон, или то же самое, почему опиум обладает снотворным действием, было бы следующим:

• «Опиум вызывает сон, потому что он содержит морфин-6-глюкуронид, который подавляет рецепторы головного мозга для боли, вызывая приятное ощущение, которое в конечном итоге вызывает сон ».

Аналогичный пример:

• « Все хотят эту новую фигурку героя, потому что это самая горячая игрушка в этом сезоне ».

Эта форма заблуждения может быть не сразу очевидно. Лингвистические вариации в синтаксисе, структуре предложения и литературном приеме могут скрывать это, как и другие факторы, участвующие в передаче аргумента. Она может принимать форму неустановленном помещения, которое является необходимым, но не совпадает с заключением, или является «спорным или сомнительным по тем же причинам, что, как правило, может привести кого-то поставить под сомнение вывод»:

… [S] ELDOM Собирается ли кто-нибудь просто дословно поместить заключение в посылки… Скорее, спорщик может использовать фразеологию, скрывающую тот факт, что заключение маскируется под предпосылку. Заключение перефразируется, чтобы выглядеть иначе, а затем помещается в предпосылки.

— Пол Херрик

Например, можно скрыть заблуждение, сначала сделав заявление в конкретных терминах, а затем попытавшись выдать идентичное утверждение, сделанное в абстрактных терминах, как доказательство оригинала. Можно также «выдвинуть предложение, выраженное словами саксонского происхождения, и привести в качестве его основания то же самое предложение, которое сформулировано словами нормандского происхождения», как здесь:

• «Предоставление каждому человеку неограниченной свободы слова всегда должно быть, в целом, выгодно для государства, поскольку в высшей степени отвечает интересам общества, чтобы каждый человек пользовался совершенно неограниченной свободой выражения своих чувств. «

Когда ошибка попрошайничества передается более чем за один шаг, некоторые авторы называют это рассуждением по кругу (рассуждение по кругу) или, чаще, рассуждением по кругу.

Напрашивание вопроса не считается формальной ошибкой (аргумент ошибочен, поскольку в нем используется неверный дедуктивный шаг ). Скорее, это тип неформальной ошибки, которая логически верна, но неубедительна, поскольку не может доказать ничего, кроме того, что уже предполагается.

Связанные с этим заблуждения

С вопросом о попрошайничестве тесно связана ошибка кругового рассуждения (круговое рассуждение в пробандо), ошибка, при которой рассуждающий начинает с заключения. Отдельные компоненты кругового аргумента могут быть логически действительными, потому что, если посылки верны, заключение должно быть истинным и не лишено релевантности. Однако циркулярное рассуждение неубедительно, потому что слушатель, сомневающийся в выводе, также сомневается в исходной посылке.

Задавать напрашивающийся вопрос похоже на сложный вопрос (также известный как вопрос с подвохом. или ошибка многих вопросов): вопрос, который для того, чтобы быть действительным, требует истинности другого вопроса, который не был установлен. Например, «Какого цвета платье носит Мэри?» может быть ошибочным, поскольку предполагает, что Мария носит платье. Если ранее не было установлено, что ее наряд представляет собой платье, вопрос ошибочен, поскольку вместо этого она могла быть в брюках.

Еще одно связанное с этим заблуждение — ignoratio elenchi или неуместное заключение: аргумент, что не может решить рассматриваемую проблему, но, похоже, делает это. Примером может служить ситуация, когда А и Б спорят, разрешает ли закон А что-либо делать. Если A пытается поддержать свою позицию аргументом, что закон должен позволять ему делать то, о чем идет речь, то он виновен в ignoratio elenchi.

Современное употребление

Некоторые современные носители английского языка использование напрашивается вопрос (или его эквивалентные перефразировки) в значении «поднимает вопрос», «предлагает вопрос», «предлагает вопрос» и т. д. После такого предисловия следует вопрос, например:

• […] доставка личных писем находится на рекордно низком уровне… Отсюда возникает вопрос: являются ли открытые письма единственным видом, который узнает будущее?
• Успех Хоупвелла вызывает вопрос: почему больше компаний не делают этого. то же самое ?.
• [Всеобщий доступ к женским школам — это] призыв, который не может не вызвать сочувствия, особенно у виноватых либералов, но поднимает вопрос о том, извлекают ли дочери богатых выгоду однополое образование..
• Провести лето, путешествуя по Индии, — отличная идея, но возникает вопрос, как мы можем себе это позволить.

Предписание тивистские грамматики и люди, разбирающиеся в философии, логике и праве, возражают против такого использования как неправильного или, в лучшем случае, неясного. Это потому, что, как утверждается, классический смысл аристотелевской логики является правильным.

См. Также

• Философский портал

• Двусмысленность
• Уловка-22 (логика)
• Круговое определение
• Consequentia mirabilis
• Беговая дорожка эвфемизма
• Ошибки определения
• Аргумент открытого вопроса
• Полисиллогизм
• Пресуппозиционная апологетика
• Аргумент регресса (diallelus)
• Спин (пропаганда)

Примечания

Ссылки