Ошибки при проведении судебно психологической экспертизы

СЛЕДСТВЕННЫЕ ОШИБКИ ПРИ НАЗНАЧЕНИИ СУДЕБНОЙ ПСИХОЛО-ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ И ИХ ПРОЦЕССУАЛЬНЫЕ

ПОСЛЕДСТВИЯ

В.Б. Кинжеева, студент

Научный руководитель: Р.Р. Хаснутдинов, канд. юрид. наук, доцент Самарский государственный экономический университет (Россия, г. Самара)

DOI: 10.24411/2500-1000-2020-10283

Аннотация. В статье анализируются особенности проведения следственных мероприятий перед назначением судебной экспертизы. Раскрываются типичные ошибки в постановке вопроса к эксперту, а также ошибки процессуального характера, которые допускаются в практике следственных органов при непосредственном принятии решения о назначении судебной экспертизы, рассматриваются последствия в ходе допущенных ошибок, и предлагаются рекомендации по их недопущению и нейтрализации.

Ключевые слова: комплексная, психолого-психиатрическая, экспертиза, следственная ошибка, эксперт.

Если дать определение понятию следственная ошибка, то это неверное восприятие сложившейся ситуации при производстве каких-либо следственных действий или бездействий. Иными словами это неверный выбор средств для ее разрешения, либо неосознанное, непреднамеренное деяние следователя (дознавателя), которое непосредственно привело к ухудшению данной следственной ситуации, а также, к возможному недостижению поставленных целей в ходе расследования преступления [1].

Также в общих чертах можно рассмотреть признаки следственной ошибки:

— Она носит субъективный характер. Этот признак подразумевает, что ошибочное действие в следствии совершает именно следователь (дознаватель), а не какое-либо лицо также участвующее в расследовании.

— Латентность (скрытность) следственных ошибок. Это означает, что при расследовании каких-либо преступлений следователи и другие участники процесса порой не замечают некоторых ошибок.

— Следственная ошибка это всегда активное действие либо бездействие, то есть деяние следователя (дознавателя). Примером ошибочного действия может быть проверка показаний подозреваемого (обвиняемого) в конфликтной ситуации, ко-

гда существует риск дезинформации следователя, а также передачи обвиняемому сообщений от соучастников, находящихся на свободе, возможный побег из-под стражи. Но чаще всего следственная ошибка проявляется в бездействии следователя, к примеру, при производстве оперативно-следственных мероприятий в состав группы не включили определенного специалиста (кинолога, криминалиста и т.д).

Существует значительная разница между ошибкой и противодействием следствию. Она заключается в следующем: ошибка это неосознанное деяние, однако в случаях, когда передаваемая следователю (дознавателю) информация маскируется под объективные сведения и добросовестное выполнение процессуальных обязанностей, он вводиться в заблуждение и принимает навязанную ему версию. В свою очередь, противодействие следствию это не что иное, как умышленное, осознанное деяние, которое направленно на воспрепятствованию установлению объективной истины, и впоследствии принятию справедливого решения [1].

В данной статье мы рассмотрим ошибки, совершаемые следователем (дознавателем) при назначении комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизы, а также раскроем процессуальные последствия данных ошибок и реко-

мендации по их устранению. В 201 статье УПК РФ говориться о том, что комплексной судебной экспертизой является та, в производстве которой участвуют эксперты различных специальностей. Также аналогичное определение дается в статье 23 Федерального закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в РФ» [2].

Существуют случаи, когда следователю (дознавателю) необходимо обраться к экспертам в области и психологии, и психиатрии, для этого он должен назначить комплексную судебную психолого-психиатрическую экспертизу (КСППЭ). Иными словами, ее назначение заключается в одновременном сопоставлении психологических и психических особенностей лиц, совершивших какое-либо преступление.

При рассмотрении судебной практики чаще всего имеют место быть типичные ошибки, заключающиеся именно в постановке вопроса следователя (дознавателя) к эксперту.

Нередко следователь (дознаватель) ставит перед экспертами вопрос «Какие индивидуально-психологические особенности обвиняемого способствовали совершению преступления?» Дать ответ на данный вопрос эксперт-психолог не может, так как согласно пункту 3 части 1 статьи 73 УПК РФ и 2 части этой же статьи данный вопрос напрямую относиться к компетенции следственных органов. Единственное, как эксперт может помочь при данном вопросе — это выявить наличие определенных индивидуально-психологических особенностей. А уже вывод должен делать непосредственно сам следователь (дознаватель) и впоследствии суд.

Еще одной ошибкой следователя (дознавателя) может быть вопрос в отношении лица, который покончил жизнь самоубийством: «Могло ли данное лицо в момент совершения самоубийства осознавать значение своих действий и руководствоваться ими?» Ответить однозначно на данный вопрос эксперт не может, так как существует такое понятие как причинно-следственная связь психического состояния лица, который совершил самоубийство и обвиняемым по данному делу (ст. 110 УК РФ «До-

ведение до самоубийства»). В некоторых ситуациях нарушение осознания своих действий может напрямую зависеть от хронического психического состояния человека, а не от действий обвиняемого лица. Иногда утвердительный ответ на данный вопрос может скрыть, то есть замаскировать истинную причинную связь, а именно дать возможность преступнику и его защите отрицать факт противоправного деяния в отношении потерпевшего. Обвиняемый может воспользоваться психическими расстройствами личности данного лица и потенциально воздействовать на его состояние, например, жестоко обращаться с ним, а также всячески и неоднократно унижать его личностное достоинство. Однако в свою защиту преступник может говорить о том, что все эти факты существовали только в воображении потерпевшего, так как он имел психические расстройства [3].

При рассмотрении такого вопроса как: «Соответствует ли психическое развитие субъекта, в отношении которого производиться экспертиза, конкретному паспортному возрасту?» интерес следователей обуславливается ч. 3 ст. 20 УК РФ. В ней говорится, что несовершеннолетний, который уже достиг возраста уголовной ответственности, не подлежит уголовной ответственности, если он «вследствие отставания в психическом развитии, не связанном с психическим расстройством, во время совершения общественно опасного деяния не мог в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействий) или руководить ими» [4].

Ответить однозначно на данный вопрос эксперт не может, так как не имеет достаточную профессиональную квалификацию. Пояснения к данному вопросу дает директор государственного научного центра социальной и судебной психиатрии им В.П. Сербского РАМН Т.Б. Дмитриева в своем «информационном письме», которое адресовано непосредственно руководителям государственных экспертных судебно-психиатрических учреждений субъектов РФ. Т.Б. Дмитриева говорит: «Вопрос о соответствии психического развития (или

«психологического возраста») несовершеннолетнего его паспортному возрасту не вытекает из формулы ч. 3 ст. 20 УК РФ и не является методологически корректным. Ответить на него точно вообще невозможно, так как в возрастной патологии нормы имеют не количественный, а качественный характер и относятся к возрастным периодам, охватывающим несколько лет…, а не к конкретным календарным возрастам внутри периода. При наличии у несовершеннолетнего клинически выраженного психического расстройства дать ответ на этот вопрос тем более нельзя, поскольку при психической патологии психическое развитие качественно отличается от нормального и не может соответствовать каким-либо возрастным нормам» [5].

В настоящее время следователи, дознаватели и судьи обращают внимание на психологическое поведение обвиняемого или подозреваемого при производстве следственных действий. Именно поэтому довольно часто перед экспертами КСППЭ ставятся вопросы, которые должны раскрыть истинное наличие психологического давления в период, предшествующий даче показаний, а также во время их дачи. Доктор юридических наук, профессор и заведующий кафедрой правовой психологии и судебных экспертиз И.Н. Сорокотягин утверждает, что объектом экспертизы в данной ситуации «является способность допрашиваемого осуществлять право на защиту, когда после допроса, зафиксированного на магнитофонную или видеомагнитную ленту, он признается что давал показания под психологическим давлением» [6].

Также, одной из серьезных и часто встречающихся ошибок при назначении экспертизы является несвоевременное ознакомление обвиняемого с постановлением о производстве судебной экспертизы. В некоторых случаях следователи (дознаватели) делали это после получения результатов экспертизы. Однако в Постановлении Пленума Верховного суда РФ от 21.12.2010 №28 «О судебной экспертизе по уголовным делам» говориться, что ознакомление с постановлением о назначении судебной экспертизы обязательно должно проводиться до ее проведения. Ес-

ли данное условие не соблюдается, то нарушаются процессуальные права обвиняемого, а именно он не может ходатайствовать об отводе эксперта, о постановке дополнительных вопросов, проведении экспертизы в определенном учреждении и т.д.

Одним из распространенных нарушений при назначении экспертизы является путаница в таких понятиях, как «экспертное учреждение» и «учреждение, в котором работает специалист» (это может быть музей, типография и т.д.). Разница заключается в том, что в первом случае разъяснение прав и обязанностей эксперту ложиться на плечи руководителя данного экспертного учреждения, а во втором случае — это обязанность следователя (дознавателя). Именно поэтому Пленум Верховного суда РФ уточняет, что в уставе экспертного учреждения должно быть прописано производство судебной экспертизы [7].

Еще одной ошибкой следователя (дознавателя) при назначении судебной экспертизы является допрос эксперта по вопросам, которые не связанны с проведенным исследованием. В практике встречаются такие случаи, когда эксперт указывает в своем заключении дополнительные сведения, которые имеет непосредственное значение для уголовного дела, однако по-поводу которых ему не были поставлены вопросы. Данные действия правомерны. Но если в ходе допроса эксперта выяснятся новые сведения, относящиеся к уголовному делу и не относящиеся к предмету проведенной им судебной экспертизы, то они не могут быть источником доказательства. Для исключения данной ошибки необходимо допросить эксперта по этим сведениям в качестве специалиста. Только в этом случае новые сведения отвечают требованиям норм УПК РФ, которые предъявляются к доказательствам.

В заключение данной статьи, можно сделать вывод, что не только от правильно сформулированной постановки вопроса к эксперту зависит практически весь процесс следствия и судопроизводства, но и от соблюдения всех процессуальных действий. Данные проблемы достаточно часто встречаются в практике следственных ор-

ганов, поэтому существует ряд рекоменда- том, что исключительно он является ли-ций по возможному устранению ошибок. цом, компетентным сделать вывод о том,

Во-первых, следователь (дознаватель) способствовало или не способствовало должен использовать такой источник до- психологическое состояние обвиняемого, а казывания, как мнение эксперта, но вывод в некоторых случаях и потерпевшего, со-о виновности или невиновности обвиняе- вершению или несовершению преступле-мого должен делать самостоятельно. ния.

Во-вторых, в функции эксперта должно И наконец, в-четвертых, прежде, чем

входить только описание психолого- использовать такой источник доказывания психиатрического состояния обвиняемого как заключение эксперта, необходимо со-или потерпевшего при разных обстоятель- блюдать все тонкости данного процесса, в ствах и в разные периоды времени. противном случае вся работа эксперта бу-

В-третьих, следователь (дознаватель) дет попросту бесполезной [8]. всегда должен руководствоваться тем фак-

Библиографический список

1. Безлепеткин Б.Т. Настольная книга следователя и дознавателя // Учебное пособие 4-е издание. — 2018. — С. 56-65.

2. Федеральный закон от 31.05.2001 г. №73-ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» (ред. 26.07.2019 г.)

3. Чанышева А.И. Проблемы судебно-психологической экспертизы // Научный электронный журнал Меридиан. — 2019. — №13 (31). — С. 165-167.

4. Королева А.А. Особенности судебно-психологической экспертизы несовершеннолетних // Развитие юридической науки и проблема преодоления пробелов в праве: сборник научных статей по итогам работы десятого международного круглого стола. 30 ноября 2019 г. Часть 1. — Шахты: ООО «Конверт», 2019. — С. 102-104.

5. Дмитриева Т.Б. О неправомерности определения достоверности показаний путем судебной экспертизы // Информационное письмо: журнал «Психология и право». — 2016. -№3. — С .66-68.

6. Плис В.В. Некоторые проблемы судебно-психологической экспертизы несовершеннолетних // Международный журнал гуманитарных и естественных наук. — 2019. — № 124 (39). — С. 126-128.

7. Постановление Пленума Верховного суда РФ от 21.12.2010 №28 «О судебной экспертизе по уголовным делам».

8. Рязанцева М.П. Оценка судебно-медицинской экспертизы в качестве доказательства в уголовном процессе // Международный журнал гуманитарных и естественных наук. -2019. — №12-4 (39). — С. 146-149.

INVESTIGATIVE ERRORS IN THE APPOINTMENT OF A FORENSIC PSYCHOLOGICAL AND PSYCHIATRIC EXAMINATION AND THEIR PROCEDURAL CONSEQUENCES

V.B. Kinjeeva, Student

Supervisor: R.R. Khasnutdinov, Candidate of Legal Sciences, Associate Professor Samara State University of Economics (Russia, Samara)

Abstract. The article analyzes the peculiarities of conducting investigative activities before the appointment of a forensic examination. The author reveals typical errors in the question posed to the expert, as well as procedural errors that are allowed in the practice of investigative bodies when directly making a decision on the appointment of a forensic examination, considers the consequences of the mistakes made, and offers recommendations for their prevention and neutralization.

Keywords: complex, psychological and psychiatric, examination, investigative error, expert.

Ошибки экспертов-психологов: профессиональная некомпетентность в судебно-психологической и психолого-педагогической экспертизе

Мы уже писали в одной из статей о качестве судебно-психологической экспертизы (СПЭ) в судебно-экспертной практике. В этой статье мы хотели бы остановиться на ошибках судебных экспертов, которые нам довелось видеть в различных судебных психологических экспертизах и судебных психолого-педагогических экспертизах, которые попадали в АНО «Центр прикладной психологии и судебно-психологической экспертизы» на рецензирование.

Практически во всех судебно-психологических и судебных психолого-педагогических экспертизах, эксперты отвечают на вопрос: «Каковы индивидуально-психологические особенности несовершеннолетнего (несовершеннолетних) и его (их) родителей?». К индивидуально-психологическим особенностям, как известно из курса общей психологии, которую читают студентам на первом курсе факультета психологии относятся темперамент, характер, чувства, эмоции, когнитивные и волевые способности, самоотношение. Для изучения родителей эксперты используют многофакторные личностные опросники, такие как, например, опросник Кеттелла или MMPI. В этом отношении к использованию подобных опросников замечаний нет. Обращает на себя внимание другой факт. Достаточно часто эксперты при производстве судебных психолого-педагогических и однородных психологических экспертиз связанных с местом проживания ребенка или порядком общения детей с отдельно проживающим родителем, используют тест Леонгарда-Шмишека с целью изучения акцентуаций характера у испытуемых. Вызывает удивление интерпретация данного теста в подавляющем большинстве случаев, а именно, попытка выдать среднее выражение акцентуаций характера как личностные черты. Уважаемые эксперты «забывают», что интерпретации и описанию подлежат только шкалы, получившие высокие оценки. Только в этом случае возможно говорить об акцентуации характера, как личностной черте.

Следующая распространенная ошибка заключается в том, что эксперты-психологи не прилагают к своему заключению материалы, иллюстрирующие заключение эксперта, которые согласно требованиям ст. 25 ФЗ-73 “О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации” должны прилагаться к заключению и служат его составной частью. Отсутствие расчетов по методикам, бальных оценок опросников, цифровых значений шкал тестов, рисунков и пр., лишает суд возможности убедиться в объективности и непредвзятости, сделанных экспертом выводов и перепроверить их.

Одной из распространенных ошибок экспертов-психологов также является отсутствие изучения когнитивных особенностей испытуемых. В этой связи необходимо подчеркнуть, что это, во-первых, нарушение проведение судебно-психологической экспертизы, во-вторых, когнитивная сфера относится к личностным особенностям и, соответственно, должна быть изучена с точки зрения ответа на вопрос о индивидуально-психологических особенностях подэкспертных. И, в-третьих, каким образом эксперт может вообще проводить СПЭ, не удостоверившись, что его клиент (ребенок, взрослый) понимает инструкции, его внимание в данный момент не рассеяно, мышление не нарушено и так далее? Более того, не проведя обследование детей, эксперты – судебные психологи часто пишут, что «развитие ребенка соответствует нормальному». Что такое нормальное развитие в понимании психолога-эксперта? И каким образом ему удалось установить, что развитие ребенка соответствует нормальному, не проведя ни одной методики? Исключительно пронаблюдав ребенка и задав ему вопросы? Действительно, наблюдение является универсальным методом психодиагностики. Квалифицированный, грамотный психолог может пронаблюдать и сделать вывод об особенностях поведения, эмоциональной сферы, личностных качествах. Однако пронаблюдать процессы восприятия, внимания, памяти, мышления достаточно затруднительно. Предположим, эксперт осуществляющий судебную экспертизу по детско-родительским отношениям при разводе супругов, задает вопрос из категории общих знаний, на который ребенок не может ответить. Что это? Педагогическая запущенность или нарушения памяти? По результатам беседы достоверный вывод сделать практически невозможно.

Распространенная ошибка при проведении судебной экспертизы детей, встречающаяся в заключения судебно-психологической экспертизы относится и к некорректному использованию методик. Так, например, в одном из заключений, попавших на рецензирование в нашу организацию, эксперт изучал отношение ребенка к родителям и другим членам семьи при помощи методики «Лесенка» Дембо-Рубинштейн. Эксперт предлагал ребенку разместить всю семью на представленной лесенке, и делал вывод об отношении ребенка к тому или иному члену семьи, исходя из положения данного человека на лесенке. Подобное применение методики при проведении судебных экспертиз детей, находится в противоречии с авторским вариантом, полученные таким образом данные, являются спорными и не могу серьезно рассматриваться в суде.

Подобные и еще очень многие ошибки, которые встречаются в судебно-психологических и психолого-педагогических экспертизах относятся к числу профессиональной некомпетентности психологов-экспертов.

Квалификация специалистов АНО «Центр прикладной психологии и судебно-психологической экспертизы» позволяет со 100% гарантией ручаться в качестве психологических исследований. Будьте бдительны при выборе экспертных учреждений.

Типичные ошибки в практике назначения комплексных судебных психолого-психиатрических экспертиз в уголовном процессе

В реальной практике при
назначении КСППЭ чаще всего встречаются
ошибки двух видов. Во-первых, это ошибочная
формулировка вопросов, обращенных к
судебному эксперту-психологу. Во-вторых,
неправильное определение рода экспертизы
– однородной или комплексной.

Рассмотрим типичные ошибки
(в дополнение к
указанным выше) при формулировке вопросов
в практике назначения КСППЭ.

1. Недостаточно полно с
   психологической точки зрения формулируется
   вопрос об индивидуально-психологических
   особенностях обвиняемого. Часто вместо
   обобщенного термина «индивидуально-психологические
   особенности» следователи используют
   более узкие понятия, отражающие лишь
   отдельные стороны личности человека
   – например, такие как «черты
   личности», «особенности характера»,
   «особенности темперамента», «тип высшей
   нервной деятельности»
   и т.п.
   При экспертном исследовании
   индивидуально-психологических
   особенностей обвиняемого предмет и
   объем психодиагностической деятельности
   психолог определяет, исходя из анализа
   фабулы каждого конкретного уголовного
   дела и представления о возможных
   механизмах и мотивации правонарушения.
   Очевидно, что на стадии назначения
   КСППЭ следователь, не обладая специальными
   знаниями в области психологии, не в
   состоянии точно указывать психологу
   предмет или объем предстоящего
   исследования личности.

2. Нередко ошибочно формулируется
   вопрос: «Какие
   индивидуально-психологические
   особенности обвиняемого способствовали
   совершению преступления?»
   Ответ на данный вопрос не входит в
   компетенцию эксперта-психолога,
   поскольку он касается причин и условий,
   способствовавших совершению преступления.
   Согласно УПК РБ установление
   обстоятельств, способствовавших
   совершению преступления, в том числе
   обстоятельств, характеризующих личность
   обвиняемого, находится всецело в
   компетенции суда. Заключение же
   психолога-эксперта о наличии у
   подэкспертного определенных
   индивидуально-психологических
   особенностей может служить только
   необходимой предпосылкой для такого
   установления.

3. Неверным является и вопрос:
   «Каковы мотивы
   инкриминируемого обвиняемому деяния?»
   Ответ на данный вопрос также не входит
   в компетенцию судебного эксперта-психолога,
   поскольку понятие «мотива» в уголовном
   праве наполнено несколько иным
   содержанием, нежели в научной психологии.
   Мотив в юридическом (а не психологическом)
   смысле этого слова является компонентом
   состава ряда преступлений – очевидно,
   что в таком случае квалификация мотивов
   преступления находится всецело в
   компетенции следствия и суда. Кроме
   того, в большинстве случаев перечень
   юридически устанавливаемых криминальных
   мотивов («из хулиганских побуждений»,
   «корыстные» и т.п.) отражает их оценочную,
   а не психологическую сторону.
   Следовательно, экспертное установление
   мотивов преступления ничего не говорит
   о психологических предпосылках вины
   и ответственности в том смысле, который
   принято вкладывать в названные понятия
   в уголовном праве.

4. Основной ошибкой следователей
   при назначении КСППЭ несовершеннолетнего
   обвиняемого является формулировка
   вопроса: «Соответствует
   ли уровень умственного (психического)
   развития несовершеннолетнего обвиняемого
   его паспортному (календарному) возрасту?»
   (варианты:
   «Достиг ли несовершеннолетний
   по своему умственному (психическому)
   развитию 14 (16-летнего) возраста?»;
   «Если умственное (психическое) развитие
   несовершеннолетнего не соответствует
   его календарному возрасту, то какому
   возрасту оно соответствует?»). Ответ
   на приведенные вопросы не может быть
   дан в силу некоторых причин.

В научной психологии
психологический возраст рассматривается
как качественно определенный возрастной
период психического развития, охватывающий
обычно несколько лет (так, подростковый
период охватывает промежуток от 11-12 до
14-15 лет), и не сводится к конкретному
календарному возрасту. Возрастные нормы
существуют именно для периодов, имеют
преимущественно не количественный, а
качественный характер и не остаются
неизменными в процессе развития общества.
Расчет каких-либо точных количественно
определяемых возрастных нормативов
невозможен также и вследствие высокой
межиндивидуальной вариативности
проявлений психического развития в
связи с культуральными, межполовыми и
другими различиями. Если же умственное
(психическое) развитие несовершеннолетнего
существенно отклоняется от обобщенных
норм возрастного периода, то подобные
аномалии, как правило, имеют клинический
характер (определяемый экспертом-психиатром),
качественно отличаются от любых
возрастных нормативов и не могут быть
к ним приравнены. Главный же недостаток
подобных вопросов заключается в том,
что они не основаны на законе и не
вытекают из формулировки ч.3 ст.27 УК РБ,
в соответствии с которой необходимо
выявить у подростка «отставание в
умственном развитии, не связанное с
психическим расстройством» и, в
зависимости от наличия такого «отставания»,
ограничение способности несовершеннолетнего
«осознавать фактический характер и
общественную опасность своего деяния».
Установление этих обстоятельств
позволяет решить вопрос о возможности
привлечения подростка к уголовной
ответственности.

5. Часто встречается
следующий ошибочный вопрос при назначении
КСППЭ лиц, покончивших с собой: «Мог
ли потерпевший в момент совершения
самоубийства осознавать значение своих
действий либо руководить ими?»
Этот вопрос представляет собой
механический перенос модифицированной
формулы невменяемости в экспертизу
суицидентов. Ответ на данный вопрос
никаким образом не раскрывает причинной
связи психического состояния лица,
покончившего жизнь самоубийством, с
действиями обвиняемого. Насилие, жестокое
обращение, систематическое унижение
личного достоинства могут обусловить
развитие психогенного психического
расстройства, которое, достигая
психотического уровня, будет препятствовать
суициденту осознавать значение своих
действий и осуществлять их регуляцию;
в то же время нарушения осознания своих
действий могут зависеть и от хронического
психического расстройства, никак не
связанного с какими-либо действиями
обвиняемого. Более того, в ряде случаев
утвердительный ответ на данный вопрос
может «затушевывать» искомую причинную
связь, давая защите обвиняемого
возможность отрицать и сам факт
противоправного поведения, аргументируя
это тем, что эти факты существовали
только в воображении душевнобольного,
не понимающего, что происходит вокруг.

Можно выделить следующие
основные варианты ошибочного назначения
КСППЭ.

1. Следователем или судом
   назначается КСППЭ, когда достаточно
   назначить однородную судебно-психиатрическую
   экспертизу. В результате в заключении
   экспертизы даются ответы только на
   вопросы, входящие в компетенцию
   психиатра, и утрачивают свое значение
   вопросы, требующие специальных познаний
   в психологии. Например, обвиняемый
   совершил преступление под влиянием
   галлюцинаторных переживаний или
   бредовых мотивов и по результатам КСППЭ
   признан невменяемым. Конечно, далеко
   не всегда можно при назначении экспертизы
   предугадать, какие решения примут
   эксперты, но ряд таких случаев достаточно
   очевиден – например, обвиняемый в
   убийстве нескольких человек давно
   болен шизофренией, неоднократно перенес
   бредовые приступы (что подтверждается
   медицинской документацией), а следователь
   необоснованно назначает КСППЭ.

2. Следователем или судом
   назначается КСППЭ, но в постановлении
   (определении) отсутствуют вопросы,
   относящиеся к компетенции эксперта-психолога.

3. Следователем или судом
   назначается судебно-психиатрическая
   экспертиза, но в постановлении
   (определении) содержатся вопросы,
   которые не входят в компетенцию
   эксперта-психиатра, но относятся к
   компетенции эксперта-психолога. В
   подобной ситуации очевидна ошибка при
   выборе экспертизы — следователя
   интересуют обстоятельства, входящие
   в компетенцию экспертов-психологов, а
   не психиатров и он неверно полагает,
   что психиатр может решить вопросы об
   аффекте, индивидуально-психологических
   особенностях и т.п.

4. Ряд комплексных
   психолого-психиатрических экспертиз
   назначается в тех случаях, когда можно
   было ограничиться однородной
   судебно-психологической экспертизой.

Соседние файлы в предмете [НЕСОРТИРОВАННОЕ]

• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #

(Сафуанов Ф. С.)

(«Юридическая психология», 2007, N 2)

ОШИБКИ ПРИ НАЗНАЧЕНИИ КОМПЛЕКСНОЙ

СУДЕБНОЙ ПСИХОЛОГО-ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ

И СУДЕБНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ

Ф. С. САФУАНОВ

Сафуанов Ф. С., профессор, руководитель лаборатории судебной психологии Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии им. В. П. Сербского, руководитель рубрики «Проблемы судебно-психологической экспертизы», доктор психологических наук.

Производство судебной экспертизы — это не только профессиональная деятельность лица, обладающего специальными знаниями, а прежде всего процесс взаимодействия судебного эксперта с органом или лицом, назначающим данную экспертизу. Полноценное, качественное и обоснованное заключение экспертов-психологов невозможно без корректной постановки экспертного задания. Однако в практике при назначении судебной экспертизы, к сожалению, достаточно часто встречаются ошибки, которые в целом можно разделить на две категории: во-первых, это неправильная формулировка вопросов к судебному эксперту-психологу, во-вторых, неверное определение рода экспертизы — однородной судебно-психологической (СПЭ) или комплексной судебной психолого-психиатрической (КСППЭ). Рассмотрим эти ошибки подробнее.

1. Ошибки, связанные с неправильной формулировкой вопросов к экспертам (экспертного задания)

1.1. Наиболее часто такие ошибки связаны с выходом сформулированных в постановлении или определении вопросов за пределы компетенции эксперта-психолога. В уголовном процессе в отношении совершеннолетних обвиняемых это обычно вопросы о мотивах преступления, о том, какие индивидуально-психологические особенности подэкспертного способствовали совершению преступления. В отношении несовершеннолетних обвиняемых наиболее типичной ошибкой является вопрос о соответствии уровня психического развития подэкспертного его паспортному (календарному) возрасту. При экспертизе свидетелей самой распространенной ошибкой является формулировка вопроса о достоверности показаний. В гражданском процессе до сих пор можно увидеть ситуации, когда суд просит эксперта-психолога ответить на вопрос, с кем из раздельно проживающих родителей должен проживать ребенок, или определить порядок встреч ребенка с отдельно проживающим родителем.

Как видно из приведенных примеров, их отличает одна особенность: эксперту-психологу поручают ответить на вопросы, решение которых находится всецело в компетенции судебно-следственных органов (Ф. С. Сафуанов, 1998; Т. Б. Дмитриева, Ф. С. Сафуанов, 2005; Т. Б. Дмитриева и др., 2006; И. А. Кудрявцев и др., 2006).

1.2. Другим видом ошибок при назначении экспертизы является формулировка вопросов, в принципе входящих в компетенцию судебного эксперта-психолога, но не имеющих никакого юридического значения при проведении определенного предметного вида СПЭ или КСППЭ. Так, неверно спрашивать о наличии состояния аффекта у подэкспертного, если он обвиняется не в убийстве (что имеет значение для квалификации ст. 107 УК РФ) или не в причинении тяжкого или средней тяжести вреда здоровью (ст. 113 УК РФ), а, например, в изнасиловании, в краже и т. п. Неправильно задавать вопрос об отставании в психическом развитии, не связанном с психическим расстройством, у совершеннолетнего обвиняемого, поскольку такая формулировка вопроса имеет значение только для возможного применения ч. 3 ст. 20 УК РФ в отношении несовершеннолетнего обвиняемого. Недопустимо в отношении суицидента (чаще всего его процессуальный статус — это потерпевший по ст. 110 УК РФ) задавать вопрос о его способности осознавать фактический характер или общественную опасность своих действий либо руководить ими, так как ответ на этот вопрос имеет правовые последствия только в отношении обвиняемого (ст. 21 УК РФ).

1.3. Еще одним недостатком вопросов к судебному эксперту-психологу является их формулировка в виде суждения о возможности того или иного психологического явления при необходимости ретроспективной оценки психического (эмоционального) состояния подэкспертного лица. Например, встречаются вопросы типа: «Могли ли действия потерпевшего вызвать у обвиняемого состояние аффекта?». Как указывают Е. Я. Щукина и С. Н. Шишков (2007), такие вопросы не имеют отношения к предмету проводимой экспертизы. Действительно, если состояния аффекта у подэкспертного не выявлено, но с точки зрения научной психологии гипотетическое возникновение данного эмоционального состояния в описанных условиях вероятно и это будет отражено в заключении экспертов, то подобные ответы могут приводить к необоснованному назначению новой экспертизы.

1.4. Встречается немало случаев, когда вопросы к экспертам, содержащиеся в постановлении (определении) о назначении экспертизы, «перекрывают» друг друга. Так, при назначении КСППЭ по делам о недействительности совершения сделки с «пороком воли» (ст. 177 ГК РФ) наряду с правильным вопросом: «Мог ли подэкспертный в момент совершения сделки понимать значение своих действий или руководить ими?» часто задают ряд вопросов, фактически дублирующих его: «Мог ли подэкспертный во время совершения сделки правильно оценивать свои действия?», «Могли ли его индивидуально-психологические особенности оказать существенное влияние на осознание своих действий при совершении следки?» и т. п. По существу, при производстве КСППЭ эксперты-психологи и эксперты-психиатры при экспертной оценке неспособности лица, совершившего сделку, к пониманию значения своих действий и их руководству обязательно конкретизируют его состояние в юридически значимый период («такое состояние», согласно ст. 177 ГК РФ), поэтому названные и им подобные вопросы являются избыточными и вынуждают экспертов давать один ответ сразу на несколько вопросов.

1.5. При проведении КСППЭ часто работу судебных экспертов затрудняют вопросы, содержащие одновременно необходимость квалификации психических явлений, относящихся к компетенции экспертов разной специальности. Например, довольно часто можно в постановлениях или определениях встретить вопросы типа: «Находился ли обвиняемый во время совершения инкриминируемого ему деяния в состоянии физиологического или патологического аффекта?». Во-первых, вопрос о наличии состояния патологического аффекта, как правило, является избыточным, поскольку практически в каждом определении (постановлении) о назначении КСППЭ содержится вопрос о наличии психического расстройства у обвиняемого во время совершения правонарушения. Согласно ст. 21 УК РФ к медицинскому критерию невменяемости относится и временное психическое расстройство, в число которых входит и патологический аффект. Во-вторых, ст. 201 УПК РФ предусматривает, что «каждый эксперт, участвующий в производстве комплексной судебной экспертизы, подписывает ту часть исследования, которая содержит описание проведенных им исследований и несет за нее ответственность». Таким образом, заданный экспертам (психологам и психиатрам) один подобный вопрос требует двух ответов, подписываемых экспертами разных специальностей.

Указание в одном вопросе одновременно факторов, относящихся к компетенции психиатров и психологов, возможно лишь в тех случаях, когда квалификация юридического критерия является совместной компетенцией этих специалистов. Так, допустимо задавать такие вопросы в отношении свидетелей («С учетом психического состояния, уровня психического развития, индивидуально-психологических особенностей и (или) эмоционального состояния подэкспертного, а также конкретных условий ситуации мог ли подэкспертный правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и может ли давать о них показания?») и потерпевших по половым преступлениям («С учетом психического состояния, уровня психического развития, индивидуально-психологических особенностей и (или) эмоционального состояния подэкспертного мог ли подэкспертный понимать характер и значение совершаемых с ним преступных действий или оказывать сопротивление виновному?») (Т. Б. Дмитриева и др., 2006).

Можно полностью согласиться с мнением Е. Я. Щукиной и С. Н. Шишкова (2007), что одной из наиболее существенных причин появления в документах о назначении судебной экспертизы ненужных и неправильных вопросов является некритичное удовлетворение ходатайств защитников и иных участников процесса о постановке перед экспертами дополнительных вопросов. Не давая должной оценки этим вопросам, не определяя в полной мере их юридическую значимость, следователь или суд включают в свое постановление (определение) все вопросы сторон в их неизменном виде. Если учесть, что они присоединяются к основным вопросам, сформулированным самим следователем (судом), это в конечном итоге делает экспертное задание путаным и хаотичным.

Что же делать экспертам-психологам, когда они сталкиваются с такими постановлениями (определениями) о назначении КСППЭ или СПЭ? На наш взгляд, они должны придерживаться следующей стратегии. На первом этапе исключаются вопросы, решение которых не входит в их компетенцию. На втором этапе вопросы группируются и сводятся в тот минимальный типичный экспертный стандарт, который обусловлен характером судебного дела (уголовного, гражданского), процессуальным положением подэкспертного (обвиняемый, свидетель, потерпевший, истец, ответчик и пр.), конкретной статьей уголовного, гражданского, семейного или др. законодательства, что в совокупности и определяет предмет экспертного исследования психолога (СПЭ). На третьем этапе выделяются вопросы, которые могут быть и нетипичными, но обусловлены особенностями конкретного дела и отвечают двум критериям: их решение, во-первых, имеет значение для дела, а во-вторых, входит в компетенцию эксперта-психолога. В соответствии с выполнением задач каждого из очерченных этапов выстраивается и структура экспертного заключения.

2. Ошибки, связанные с неправильным определением рода экспертизы — однородной или комплексной

2.1. Следователем или судом назначается КСППЭ, когда достаточно назначить однородную судебно-психиатрическую экспертизу. В результате в заключении экспертизы даются ответы только на вопросы, входящие в компетенцию психиатра, и утрачивают свое значение вопросы, требующие специальных познаний в психологии. Например, обвиняемый совершил преступление под влиянием галлюцинаторных переживаний или бредовых мотивов и по результатам КСППЭ признан невменяемым. Такого рода экспертные решения встречаются примерно в 20% случаев. Конечно, далеко не всегда можно при назначении экспертизы предугадать, какие решения примут эксперты, но ряд таких случаев достаточно очевиден, например, обвиняемый в убийстве нескольких человек давно болен шизофренией, неоднократно перенес бредовые приступы (что подтверждается медицинской документацией), а следователь необоснованно назначает КСППЭ.

В этих случаях типичный ответ эксперта-психолога должен формулироваться следующим образом: «Поскольку судебно-психиатрические эксперты определили неспособность обвиняемого осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими во время совершения инкриминируемого ему деяния вследствие психического расстройства, ответить на вопрос о том, находился ли обвиняемый в состоянии аффекта (или о существенном влиянии его индивидуально-психологических особенностей на поведение) не представляется возможным: действия подэкспертного определялись не психологическими, а психопатологическими механизмами».

2.2. Следователем или судом назначается КСППЭ, но в постановлении (определении) отсутствуют вопросы, относящиеся к компетенции эксперта-психолога. В каждом десятом документе о назначении КСППЭ не содержится вопросов к психологам. С какой же целью в таком случае назначается не судебно-психиатрическая, а комплексная экспертиза? Скорее всего, во многих случаях происходит элементарная путаница из-за незнания следователем специфики КСППЭ по сравнению с судебно-психиатрической.

В таких ситуациях задачей эксперта-психолога на этапе ознакомления с уголовным или гражданским делом и очного обследования подэкспертного является поиск обстоятельств, которые имеют значение для дела и установление которых входит в его компетенцию. Если он искомые обстоятельства находит, то вправе ответить на недостающие вопросы самостоятельно, используя предоставленное законом право экспертной инициативы (п. 4 ч. 3 ст. 57 УПК РФ, ч. 2 ст. 86 ГПК РФ). Если таких обстоятельств не обнаруживается, то эксперт-психолог должен отметить за своей подписью в заключении комиссии экспертов: «Вопросов, решение которых входит в компетенцию судебного эксперта-психолога, в постановлении (определении) не содержится».

2.3. Следователем или судом назначается судебно-психиатрическая экспертиза, но в постановлении (определении) содержатся и вопросы, которые не входят в компетенцию эксперта-психиатра, но относятся к компетенции эксперта-психолога. Такие случаи более редки, чем вышеописанные, но они также встречаются. Здесь очевидна ошибка при выборе вида экспертизы — следователя интересуют обстоятельства, входящие в компетенцию эксперта-психолога, но он не различает его компетенцию и компетенцию психиатра и неверно полагает, что психиатр может решить вопросы об аффекте, индивидуально-психологических особенностях и т. п.

В таких случаях согласно п. 4 Инструкции об организации производства комплексных экспертиз в судебно-экспертных учреждениях СССР (1986 г.) и п. 7 Инструкции об организации производства судебно-психиатрических экспертиз в отделениях судебно-психиатрической экспертизы государственных психиатрических учреждений (2005 г.), проводится КСППЭ по распоряжению руководителя судебно-психиатрического экспертного учреждения.

2.4. Следователем или судом назначается судебно-психиатрическая экспертиза. В постановлении (определении) все вопросы сформулированы правильно, все они входят в компетенцию эксперта-психиатра. Но при первичном осмотре подэкспертного, при ознакомлении с материалами уголовного дела и медицинской документацией эксперты-психиатры сами приходят к выводу, часто после консультаций с психологом, что в данном случае существуют обстоятельства, имеющие значение для дела, установление которых входит в компетенцию эксперта-психолога, но по поводу которых вопросы поставлены не были. Здесь ошибка следователя совсем другого рода, чем в предыдущем случае: он не путает компетенцию психиатра и психолога, он неверно оценивает следственно-экспертную ситуацию и не видит обстоятельств, требующих либо комплексного экспертного исследования, либо последующего назначения судебно-психологической экспертизы. Наиболее часты ошибки, связанные с необходимостью квалификации ст. ст. 107, 113 УК РФ, т. е. отсутствует вопрос об аффекте.

2.5. Целый ряд комплексных психолого-психиатрических экспертиз назначается в тех случаях, когда можно было ограничиться однородной судебно-психологической экспертизой. Например, обвиняемой в убийстве своего мужа назначена третья повторная КСППЭ из-за сомнений суда в экспертном установлении состояния аффекта в момент убийства. Все три предыдущие КСППЭ, проведенные в разных экспертных учреждениях, пришли к однозначному мнению, что обвиняемая представляет собой психопатическую личность истеро-возбудимого круга, вменяема, но на двух экспертизах был диагностирован аффект, а на одной — сделан вывод о его отсутствии. В данном случае очевидна необходимость производства не КСППЭ, а только судебно-психологической экспертизы.

2.6. Наконец, примерно в 1 случае из 70 в судебно-психиатрическое экспертное учреждение поступают постановления (определения) о назначении КСППЭ, но в этих документах не содержится вопросов, входящих в компетенцию судебно-психиатрического эксперта: сформулированы только вопросы к эксперту-психологу. Чаще всего это экспертизы в отношении малолетних свидетелей и потерпевших.

В таких случаях судебно-психиатрический эксперт в порядке экспертной инициативы отвечает на вопросы, входящие в его компетенцию. Например, в отношении обвиняемого — о наличии у подэкспертного психического расстройства, о его способности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий или руководить ими во время совершения инкриминируемого ему деяния, о рекомендуемых принудительных мерах медицинского характера.

Подытоживая обзор типичных ошибок, которые допускают следственные и судебные органы при назначении КСППЭ и СПЭ, необходимо отметить следующее. Судебно-экспертная деятельность основывается, в частности, на принципах законности, а также объективности, всесторонности и полноты исследований (ст. ст. 4 — 8, 41 Федерального закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации»). Достижению этих принципов часто мешают некорректное формулирование экспертного задания, неправильный выбор рода необходимой экспертизы. Следует иметь в виду, что все перечисленные в постановлении или определении о назначении экспертизы вопросы должны быть воспроизведены в заключении экспертов, и ни один из поставленных перед экспертами вопросов не должен остаться без ответа на него или объяснения причин, почему на него нельзя ответить (ч. 1 ст. 80 УПК РФ, п. 6 ч. 1 ст. 204 УПК РФ, ч. 2 ст. 86 ГПК РФ, ст. 25 Федерального закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации»). Возможности же самого судебного эксперта-психолога по исправлению описанных в статье ошибок весьма ограничены.

Поэтому кроме постоянного ознакомления органа или лица, назначающего судебные экспертизы с участием эксперта-психолога, со специальной литературой судебно-следственным органам важно наладить и постоянное взаимодействие с судебно-психиатрическими и судебно-психологическими экспертными учреждениями. А формы такого взаимодействия могут быть разнообразными: это и чтение лекций по организации, теории и методологии КСППЭ и СПЭ юристам в системах дипломного и постдипломного образования; и участие следователей, судей и прокуроров в рабочих совещаниях и научно-практических конференциях судебных психологов и психиатров; и, напротив, обсуждение актуальных вопросов назначения, производства и оценки КСППЭ и СПЭ экспертами-психологами и психиатрами на совещаниях и конференциях, проводимых под эгидой прокуратуры и судебных органов.

Литература

1. Медицинская и судебная психология. Курс лекций: Учебное пособие / Под ред. Т. Б. Дмитриевой, Ф. С. Сафуанова. М.: Генезис, 2005.

2. Сафуанов Ф. С. Судебно-психологическая экспертиза в уголовном процессе. М.: Гардарика; Смысл, 1998.

3. Дмитриева Т. Б., Шишков С. Н., Щукина Е. Я., Макушкин Е. В., Ткаченко А. А., Сафуанов Ф. С., Дозорцева Е. Г. Подготовка следователем материалов для судебно-психиатрической экспертизы: Практическое пособие. М., 2006.

4. Кудрявцев И. А., Савина О. Ф., Морозова М. В. Определение целесообразности и необходимости назначения комплексных судебных психолого-психиатрических экспертиз: Информационное письмо. М., 2006.

5. Щукина Е. Я., Шишков С. Н. Вопросы, подлежащие разрешению с помощью судебно-психиатрической экспертизы // Российский психиатрический журнал. 2007. N 1.

——————————————————————