Переводческие ошибки на этапе перевыражения системы смыслов пример

На этапе перевыражения
ошибки обусловлены прежде всего
недостаточно мастерским владением
языком перевода, неспособ­ностью
найти в языке перевода формы, эквивалентные
соответ­ствующим формам оригинала.

Начнем
с наиболее простых примеров, не требующих
дли­тельных
лингвистических разысканий, к которым,
кстати сказать, должен
быть готов переводчик. Для этого вернемся
к переводу романа
Турнье и рассмотрим следующий отрывок
текста, обращая внимание
главным образом на выделенные фрагменты:
А)
про­горклое
масло

Cette
palpitation
rougeâtre
et
l’odeur de vieille
graisse qui
imprègne toute
chose ici
composent
une atmosphère que je hais, et
dans laquelle pourtant inavouablement je
me complais.

Эти
красноватые вспышки
да
еще
запах
прогорклого масла, пропитавший
окрестности,
и
создают то окруже­ние,
которое я ненавижу, но, к свое­му
стыду, и обожаю.

В
этой же картине в русском переводе
возникает запах про­горклого
масла, пропитавший окрестности. Создается
впечатление,

527

будто
рядом с авторемонтной мастерской героя
расположена ка­кая-то
дешевая харчевня, где гниют продукты,
распространяя за­пах,
отравляющий все вокруг. Но во французском
тексте нет ниче­го
подобного: ни прогорклого масла, ни
окрестностей. Человеку, мало-мальски
знакомому с русским языком, понятно,
что прила­гательное
прогорклый
относится
к испорченным пищевым про­дуктам,
имеющим не только неприятный запах, но
и горький вкус.
Чаще всего это прилагательное используется
в сочетании с существительным
масло.
Сама
лексическая форма прилагательно­го
прогорклый
содержит
как элемент значения горечь.

У
Турнье же речь идет об отработанной
автомобильной смаз­ке,
которой пропахло все в мастерской героя.
Тот, кто хотя бы раз
заглядывал в авторемонтную мастерскую,
прекрасно пред­ставляет
себе этот поистине всепроникающий
запах. Но перевод­чик
не обращает внимания на то, что речь
идет об автомастер­ской,
а не о пиццерии, он не старается найти
в словаре значение французского
слова graisse
(смазка),
а
уж словосочетание vieille
graisse
{старая,
отработанная смазка) вовсе
уводит его в область пищевых
продуктов. Видимо, ощущая как-то
абсурдность своего выбора,
переводчик заменяет французское toute
chose ici (все
пред­меты,
все вещи, находящиеся здесь, т.е.
в мастерской) на некие ок­рестности.
Таким образом, привычный для
героя-автомеханика запах
смазки в мастерской превращается в
переводе в запах ис­порченных
продуктов вокруг мастерской, в ее
окрестностях.

Рассмотрим
еще один пример. У Булгакова один из
персона­жей
первой главы «Мастера и Маргариты» одет
в черные тапоч­ки:
«Второй
— плечистый, рыжеватый, вихрастый
молодой человек в заломленной на затылок
клетчатой кепке —
был
в ковбойке, же­ваных
белых брюках и в черных
тапочках».

В
переводе на чешский язык произошла
замена тапочек
на
сандалии
(а čеrnỳch
sandàlech). В
чешском языке есть слова, обо­значающие
понятия, близкие русскому слову тапочки.
Třepky
(до­машние
тапочки), plâtënky
cvičky
(спортивные
тапочки). Перевод­чик
же одел Бездомного в сандалии, т.е. летнюю
легкую обувь, главным
образом на кожаных ремешках, что изменяет
картину типичной
внешности молодого интеллигента простого
происхож­дения
в Советской России 20-х гг.

Обратимся
к другому примеру. Героиня романа Макса
Фриша «Назову
себя Гантенбайн» («Mein
Name
dei
Gantenbein»)
собирается
в
свет и не может найти свою цепочку: Sie
findet ihre Halskette nicht. В
переводе эта ситуация выглядит следующим
образом: Она
не может
найти своего ожерелья. Как
мы видим, немецкая шейная
цепочка
преобразуется
в переводе в ожерелье.
На
первый взгляд, замена
допустима. И цепочка, и ожерелье являются
женскими украшениями и носятся на шее.
Однако, если заглянуть в словарь

528

языка
перевода, т.е. русского языка, то можно
узнать, что оже­релье — это только
украшение из драгоценных камней, жемчуга
и т.п. Иначе говоря, ожерелье
и
цепочка
не
одно и то же. Оже­релье
замысловатее и дороже цепочки. Деталь
туалета служит кос­венной
характеристикой персонажа, поэтому
замена одного пред­мета другим
представляется неоправданной.

В
пятой главе «Мастера и Маргариты»
описывается ситуация ожидания
Берлиоза членами Правления Массолита,
когда всем хотелось пить, все нервничали
и сердились, и разговор шел о пи­сательских
дачах в поселке Перелыгино на Клязьме:

— Хлопец,
наверно, на Клязьме застрял, —
густым
голосом ото­
звалась Настасья
Лукинишна Непременова…

— Позвольте!
—
смело
заговорил автор популярных скетчей
Загривов.
—
Я
и сам бы сейчас с удовольствием на
балкончике чайку
попил,
вместо того чтобы здесь вариться.

Эта
сцена особенно интересна в переводе на
французский язык,
так как в ней место желаемого действия
обозначено словом балкончик,
заимствованным
из французского.

  • Le
    gars est probablement en train de traînasser au bord de la
    Kliazma,
    —
    dit
    d’une voix épaisse Nastassia Loukinichna Niéprévmiénova…

  • N’exagérons
    rien! Coupa hardiment le populaire auteur de
    sketches
    Zagrivo.     Personnellement,
    je m’installerais avec plaisir à une
    terrasse
    pour boire un bon verre de thé, au lieu de rester à cuire ici.

Наиболее
значимыми для нашего анализа в этих
фрагментах являются
русское высказывание Я
и сам бы сейчас с удовольствием на
балкончике чайку
попил… и
его французский эквивалент Je
m’installerais
avec plaisir à
une terrasse pour
boire un bon verre de thé…

Первое,
что привлекает внимание в русской и
французской фразах,
это русское слово балкончик
и
его французский эквива­лент
terrasse.

В
русском языке существуют заимствованные
из французско­го
слова балкон
и
терраса,
поэтому
первый вопрос заключается в том,
почему в переводе возникает слово
terrasse,
a
не
balcon.

Толковый
словарь французского языка дает
определения слову balcon,
которые
в русском переводе могут быть
интерпретированы следующим
образом:

  1. платформа,
    выступающая из фасада здания и
    сообщающа­
    яся
    с квартирой одним или несколькими
    отверстиями;

  2. балюстрада
    (перила);

  3. балкон
    в театре1.

Значения
русского слова балкон
совпадают
с первым и треть­им
значениями французского слова.

1
См.:
Le
Petit Robert. Vol.
I. Paris, 1987. P.
155.

529

Первое
значение, на первый взгляд, не противоречит
значе­нию
русского слова балкончик
(если
не принимать во внимание уменьшительного
суффикса, создающего дополнительную
эмоцио­нальную
окраску).

Однако
при более пристальном рассмотрении
денотата, обо­значенного
французским словом, обнаруживается,
что он не по­хож
на тот, что обозначен русским сходно
звучащим словом. В
самом деле, французское слово balcon
обозначает
очень неболь­шое пространство, где
хватает места только для цветов. На
таком балконе
пить
чай невозможно. В то же время во французском
языке
существует слово terrasse,
которое
обозначает:

  1. возвышение земли;

  1. площадка
    на свежем воздухе на каком-либо этаже
    дома,
    идущая
    уступом к нижнему этажу;

  1. балкон больших
    размеров;

  2. площадка
    на тротуаре перед кафе или рестораном1.

Таким
образом, третье значение практически
соответствует значению
русского слова в тексте оригинала. Можно
предполо­жить, что именно это значение
и обусловливает выбор перевод­чика.
Но для французского читателя со словом
terrasse
ассоции­руется
прежде всего совсем иная картина,
соотносимая с четвер­тым словарным
значением.

Реально
оказывается, что четвертое значение
наиболее при­вычно
для французов, которые пьют чай, кофе
или что-либо еще на
террасах
кафе
и ресторанов. Поэтому само слово terrasse,
воз­никающие
в тексте перевода, уводит читателя
совсем в иную об­ласть.

Употребляя
слово terrasse,
переводчик
выводит персонаж на улицу.
В переводе действие происходит вне
дома, в обществен­ном
месте, где за еду нужно платить.

Более
того, французскому слову terrasse
предшествует
неопре­деленный
артикль. Это еще раз подчеркивает, что
речь идет о террасе
какого-то кафе, бара или ресторана.
Нарисованная в пе­реводе
картина оказывается привычной и понятной
французско­му читателю; ему
представляется, что русские пьют чай
так же, как
и французы.

У М.А. Булгакова
же картина представляется совсем иной.

Пить
чай на балконе — это культурная традиция
русских, возникновение
которой можно объяснить следующим:
во-пер­вых,
желанием находиться в теплую погоду на
свежем воздухе, вне
помещения, но одновременно и у себя дома
или на даче, т.е. в
определенной обособленности, а во-вторых,
реакцией на мало­численность
и нетрадиционность открытых летних
кафе даже

Le
PetitRobert.
P. 1947.

530

в
городах.
Это
может объясняться не только иными
климатиче­скими
условиями, но и финансовой несостоятельностью
большей части
населения Советской России. Для них
рестораны и кафе с открытыми
верандами — недоступные зоны.

Форма
слова балкончик
в
булгаковском
тексте несет опреде­ленную
эмоциональную нагрузку благодаря
уменьшительному суффиксу
-чик-,
который
обозначает «небольшой, уютный балкон
своей
квартиры, где можно приятно провести
время, поставить маленький столик,
поесть и попить». Такое удовольствие
не вле­чет каких бы то ни было больших
финансовых затрат.

Русский
фрейм «чаепития» в уединенной прохладе
на даче или
на балкончике в московской квартире
трансформируется в переводе
во фрейм чаепития «по-французски», т.е.
на открытой террасе
какого-нибудь уличного кафе, где мимо
снуют прохожие, официанты
и т.п. Изменение пространственной
характеристики фрейма
повлекло за собой расширение его
актантовой структуры, а
именно расширение потенциальных
участников ситуации. Иначе говоря,
в оппозиции дома — в общественном месте
русский фрейм располагается
на одном полюсе, а французский — на
другом.

В
некоторых случаях прямой перевод
высказываний, внешне не
представляющих каких-либо затруднений,
может оказаться де­формирующим.
Деформации подвергаются авторские
идеи, кото­рые
нужно видеть не в строках текста, а
«между строк».

Для
иллюстрации этой деформации приведем
еще один при­мер
из «Мастера и Маргариты». Следующее
высказывание содер­жит
значительную культурологическую
информацию и отношение автора
к описываемой предметной ситуации. Его
перевод на французский
язык выполнен исключительно точно, но
концепту­ально
неверно. Воланд обращается к Степе
Лиходееву, проснув­шемуся в состоянии
тяжелого похмелья:

Однако!
/ Я чувствую, / что
после водки /
— /
вы
пили порт­вейн.
/Помилуйте,
/
да
разве это можно делать!

Sapristi!
/
Et
je sens /
qu’après
la vodka, /
hier,
/
vous
avez bu du

porto.
/
Voyons,
voyons, /
peut-on
faire une chose pareillei

В
этом высказывании проявляется один из
аспектов универ­сального концепта
«пьянства», понятного носителям самых
раз­ных
культур, но различающегося как нюансами
содержания, так и
оценочной модальностью. В основе пьянства
лежит, как правило, неумеренное
(количественная категория) употребление
дешевых, т.е.
доступных (качественная категория),
алкогольных напитков. В
булгаковском высказывании формулируется
правило, понятное носителю
русской культуры и заключающее в себе
некую норму поведения:

Гипотеза:
Если
человек пил водку (не
выпил водки, а именно пил
водку).

531

Диспозиция:
он
не должен после этого пить портвейн.
Санкция:
В
противном случае наступает болезненное
состояние.

Правило,
показанное Булгаковым с явной иронией,
основано на
представлении о русском пьянстве. В
русской культуре глав­ным
алкогольным напитком является водка.
Количество потреб­ления
этого напитка может достигать весьма
внушительных вели­чин.
Употребление водки связано обычно с
употреблением пищи (с
закуской). Момент насыщения пищей может
наступить раньше момента
насыщения алкоголем, и тогда наступает
очередь более легкого
и сладкого напитка — портвейна, который
можно пить без
закуски. Но русский портвейн — это
зачастую дешевое креп­леное
вино сомнительного качества, напиток
людей тяжелого ма­териального
положения.

Французское
представление о пьянстве связано совсем
с иным
продуктом потребления — дешевым красным
или розовым сухим
вином, доступным любому «клошару».
Напротив, и водка и
порто (портвейн) — относительно дорогие
высококачественные импортные
напитки, потребляемые в малом количестве.
При этом
во французской культуре считается вовсе
не зазорным, а напротив,
весьма изысканным выпить немного водки
со льдом в качестве
аперитива, во время еды выпить сухого
вина, а после еды
на десерт съесть дыню с порто. Поэтому
во французском пе­реводе
смысл описанного Булгаковым правила
оказывается мало­понятным.
Французский читатель видит только
последователь­ность,
в которой не усматривает ничего странного
и опасного. На мой взгляд, для достижения
желаемого эффекта, так называемой
динамической эквивалентности, в переводе
было бы целесообраз­но актуализировать
сему количества (неумеренно большого)
и ка­чества (сомнительного) потребляемых
напитков. На мой взгляд, интересующий
нас фрагмент высказывания мог бы
выглядеть во французском переводе
следующим образом:

Et je sens que vous avez
abusé de la vodka, hier, et puis encore du mauvais porto.

В самом
начале упоминавшегося уже романа «Лесной
царь» автор
анализирует, что такое монстр,
в
чем суть этого явления. Он обращается
к этимологии этого слова и отмечает,
что (во французском
языке) оно связано с глаголом показывать
{montrer),
утверждая,
что первое происходит от второго —
L‘etimologie
réserve
déjà une surprise un peu effrayante: monstre
vient
de montrer.

Автор
при этом оказывается не совсем точным,
так как пере­скакивает
через некоторые звенья цепи этимологических
транс­формаций:
французский глагол montrer
появляется
примерно в X
в. в
форме mostrer
или,
как вариант, monstrer
от
латинского глагола monstrare
с
аналогичным значением. Слово же monstre
восходит
скорее всего непосредственно к латинскому
monstrum
—
знамение,

532

предзнаменование,
но
и чудовище,
невероятная вещь, урод. Одна­ко
важно то, что латинский monstrum
произошел
от глагола monstrare,
в
основе значения которого лежит сема
«показа». Турнье пренебрегает
деталями исторических переходов, но
верно пока­зывает
их суть: глагол показывать
оказывается
первичным по от­ношению
к имени монстр,
во
всяком случае в латинском языке.

Переводчик
находит вполне удачное решение: он
связывает слово
монстр
со
словом демонстрировать,
которые
в самом деле этимологически
родственны. Но делает это он слишком
прямо­линейно,
оставляя неизменной структуру фразы
оригинала: «Если обратиться
к этимологии, нас ожидает потрясающее
открытие: слово
монстр происходит от глагола
демонстрировать. Перевод­чик
не осознает того, что соответствующая
французская фраза есть
метавысказывание, т.е. высказывание о
французском
языке.
Но
метавысказывание, почти верное для
французского языка, оказывается
абсурдным для русского. Автором же этого
абсурда для
русского читателя по вине переводчика
оказывается Турнье. Русское
слово монстр
никак
не происходит от глагола демонстри­ровать.
Но
оно с ним этимологически связано, и
этого было бы достаточно показать в
переводе.

Соседние файлы в предмете [НЕСОРТИРОВАННОЕ]

  • #
  • #
  • #
  • #
  • #

    22.02.2016403.94 Кб10Ганзен А. Системные описания в психологии..doc

  • #
  • #
  • #
  • #
  • #
  • #

На этапе перевыражения неточности обусловлены в первую очередь не хватает мастерским владением языком перевода, неспособностью отыскать в языке перевода формы, эквивалентные соответствующим формам оригинала.

Начнем с самые простых примеров, не требующих долгих лингвистических разысканий, к каким, кстати сообщить, должен быть готов переводчик. Для этого возвратимся к переводу романа Турнье и разглядим следующий отрывок текста, обращая внимание в основном на выделенные фрагменты: А) прогорклое масло

Cette palpitation rougeatre et l’odeur de vieille graisse qui impregne toute chose ici composent une atmosphere que je hais, et dans laquelle pourtant inavouablement je me complais.

Эти красноватые вспышки к тому же запах прогорклого масла, пропитавший окрестности, и создают то окружение, которое я ненавижу, но, к собственному стыду, и обожаю.

В данной же картине в русском переводе появляется запах прогорклого масла, пропитавший окрестности. Создается чувство,

словно бы рядом с авторемонтной мастерской храбреца расположена какая-то недорогая харчевня, где гниют продукты, распространяя запах, отравляющий все около. Но во французском тексте нет ничего аналогичного: ни прогорклого масла, ни окрестностей. Человеку, мало-мальски привычному с русским языком, ясно, что прилагательное прогорклый относится к сломанным пищевым продуктам, имеющим не только неприятный запах, но и неприятный вкус.Переводческие ошибки на этапе перевыражения системы смыслов

Значительно чаще это прилагательное употребляется в сочетании с существительным масло. Сама лексическая форма прилагательного прогорклый содержит как элемент значения печаль.

У Турнье же речь заходит об отработанной автомобильной смазке, которой пропахло все в мастерской храбреца. Тот, кто хотя бы раз заглядывал в авторемонтную мастерскую, замечательно воображает себе данный воистину всепроникающий запах.

Но переводчик не обращает внимания на то, что речь заходит об автомастерской, а не о пиццерии, он не старается отыскать в словаре значение французского слова graisse (смазка), а уж словосочетание vieille graisse {ветхая, отработанная смазка) вовсе уводит его в область пищевых продуктов. По всей видимости, чувствуя как-то абсурдность собственного выбора, переводчик заменяет французское toute chose ici (все предметы, все вещи, находящиеся тут, т.е. в мастерской) на некие окрестности. Так, привычный для храбреца-автомеханика запах смазки в мастерской преобразовывается в переводе в запах сломанных продуктов около мастерской, в ее окрестностях.

Разглядим еще один пример. У Булгакова один из персонажей первой главы «Мастера и Маргариты» одет в тёмные тапочки: «Второй — плечистый, рыжеватый, вихрастый юный человек в заломленной на затылок клетчатой кепке — был в ковбойке, жеваных белых штанах и в тёмных тапочках».

В переводе на чешский язык случилась замена тапочек на сандалии (а cеrn?ch sandalech). В чешском языке имеется слова, обозначающие понятия, родные русскому слову тапочки. Trepky (домашние тапочки), platenky cvicky (спортивные тапочки).

Переводчик же одел Бездомного в сандалии, т.е. летнюю легкую обувь, в основном на кожаных ремешках, что изменяет картину обычной наружности молодого интеллигента несложного происхождения в Советской республики 20-х гг.

Обратимся к второму примеру. Героиня романа Макса Фриша «Назову себя Гантенбайн» («Mein Name dei Gantenbein») планирует в свет и неимеетвозможности отыскать собственную цепочку: Sie findet ihre Halskette nicht. В переводе эта обстановка выглядит следующим образом: Она неимеетвозможности отыскать собственного ожерелья.

Как мы видим, германская шейная цепочка преобразуется в переводе в ожерелье. На первый взгляд, замена допустима.

И цепочка, и ожерелье являются женскими украшениями и носятся на шее. Но, в случае если посмотреть в словарь

языка перевода, т.е. русского, то возможно выяснить, что ожерелье — это лишь украшение из драгоценных камней, жемчуга и т.п. В противном случае говоря, цепочка и ожерелье не одно да и то же. Ожерелье замысловатее и дороже цепочки.

Подробность туалета помогает косвенной чёртом персонажа, исходя из этого замена одного предмета вторым представляется неоправданной.

В пятой главе «Мастера и Маргариты» описывается обстановка ожидания Берлиоза участниками Правления Массолита, в то время, когда всем хотелось выпивать, все нервничали и злились, и разговор шел о писательских дачах в поселке Перелыгино на Клязьме:

— Хлопец, предположительно, на Клязьме застрял, — густым голосом ото
звалась Настасья Лукинишна Непременова…

— Разрешите! — смело заговорил создатель популярных скетчей
Загривов. — Я и сам бы на данный момент с наслаждением на балкончике чайку
попил, вместо того дабы тут вариться.

Эта сцена особенно увлекательна в переводе на французский, поскольку в ней место желаемого действия обозначено словом балкончик, заимствованным из французского.

— Le gars est направляться en train de trainasser au bord de la
Kliazma, — dit d’une voix epaisse Nastassia Loukinichna Nieprevmienova…

— N’exagerons rien! Coupa hardiment le populaire auteur de
sketches Zagrivo. Personnellement, je m’installerais avec plaisir a une
terrasse pour boire un bon verre de the, au lieu de rester a cuire ici.

Важнейшими для отечественного анализа в этих фрагментах являются русское высказывание Я и сам бы на данный момент с наслаждением на балкончике чайку попил… и его французский эквивалент Je m’installerais avec plaisir a une terrassepour boire un bon verre de the…

Первое, что завлекает внимание в французской фразах и русской, это русское слово балкончик и его французский эквивалент terrasse.

В русском языке существуют заимствованные из французского слова терраса и балкон, исходя из этого первый вопрос содержится в том, из-за чего в переводе появляется слово terrasse, a не balcon.

Толковый словарь французского языка дает определения слову balcon, каковые в русском переводе смогут быть трактованы следующим образом:

1) платформа, выступающая из фасада строения и сообщающа
яся с квартирой одним либо несколькими отверстиями;

2) балюстрада (перила);

3) балкон в театре1.

Значения русского слова балкон совпадают с первым и третьим значениями французского слова.

1 См.: Le Petit Robert. Vol. I. Paris, 1987. P. 155.

Первое значение, на первый взгляд, не противоречит значению русского слова балкончик (если не принимать к сведенью уменьшительного суффикса, создающего дополнительную эмоциональную окраску).

Но при более пристальном рассмотрении денотата, обозначенного французским словом, обнаруживается, что он не похож на тот, что обозначен русским сходно звучащим словом. В действительности, французское слово balcon обозначает совсем маленькое пространство, где достаточно места лишь для цветов. На таком балконе выпивать чай нереально. Одновременно с этим во французском языке существует слово terrasse, которое обозначает:

1) возвышение почвы;

2) площадка на свежем воздухе на каком-либо этаже дома,
идущая уступом к нижнему этажу;

3) балкон громадных размеров;

4) площадка на тротуаре перед кафе либо рестораном1.

Так, третье значение фактически соответствует значению русского слова в тексте оригинала. Возможно предположить, что именно это значение и обусловливает выбор переводчика. Но для французского читателя со словом terrasse ассоциируется в первую очередь совсем другая картина, соотносимая с четвертым словарным значением.

Реально выясняется, что четвертое значение самый привычно для французов, каковые выпивают чай, кофе либо что-либо еще на террасах кафе и ресторанов. Исходя из этого само слово terrasse, появляющиеся в тексте перевода, уводит читателя совсем в иную область.

Употребляя слово terrasse, переводчик выводит персонаж на улицу. В переводе воздействие происходит вне дома, в публичном месте, где за еду необходимо платить.

Более того, французскому слову terrasse предшествует неизвестный артикль. Это еще раз выделяет, что речь заходит о террасе какого-либо кафе, бара либо ресторана. Нарисованная в переводе картина оказывается привычной и понятной французскому читателю; ему представляется, что русские выпивают чай равно как и французы.

У М.А. Булгакова же картина представляется совсем другой.

Выпивать чай на балконе — это культурная традиция русских, происхождение которой возможно растолковать следующим: во-первых, жаждой пребывать в теплую погоду на свежем воздухе, вне помещения, но одновременно и в своей квартире либо на даче, т.е. в определенной обособленности, а во-вторых, реакцией на малочисленность и нетрадиционность открытых летних кафе кроме того

Le Petit Robert. P. 1947.

в городах. Это может разъясняться не только иными климатическими условиями, но и денежной несостоятельностью большей части населения Советской республики. Для них рестораны и кафе с открытыми верандами — недоступные территории.

Форма слова балкончик вбулгаковском тексте несет определенную эмоциональную нагрузку благодаря уменьшительному суффиксу -чик-, что обозначает «маленькой, комфортный балкон собственной квартиры, где возможно приятно совершить время, поставить мелкий столик, покушать и попить». Такое наслаждение не влечет каких бы то ни было громадных денежных затрат.

Русский фрейм «чаепития» в уединенной прохладе на даче либо на балкончике в столичной квартире трансформируется в переводе во фрейм чаепития «по-французски», т.е. на открытой террасе какого-нибудь уличного кафе, где мимо снуют прохожие, официанты и т.п. Изменение пространственной характеристики фрейма повлекло за собой расширение его актантовой структуры, в частности расширение потенциальных участников обстановки. В противном случае говоря, в оппозиции дома — в публичном месте русский фрейм находится на одном полюсе, а французский — на втором.

В некоторых случаях прямой перевод высказываний, снаружи не воображающих каких-либо затруднений, может оказаться деформирующим. Деформации подвергаются авторские идеи, каковые необходимо видеть не в строчках текста, а «между строчков».

Для иллюстрации данной деформации приведем еще один пример из «Мастера и Маргариты». Следующее высказывание содержит большую отношение автора и культурологическую информацию к обрисовываемой предметной обстановке. Его перевод на французский выполнен только совершенно верно, но концептуально неверно. Воланд обращается к Степе Лиходееву, проснувшемуся в состоянии тяжелого похмелья:

Но! / Я ощущаю, / что по окончании водки/ — /вы выпивали портвейн. /Помилуйте, / да разве это возможно делать!

Sapristi! / Et je sens /qu’apres la vodka, / hier, /vous avez bu du

porto. / Voyons, voyons, / peut-on faire une chose pareillei

В этом высказывании проявляется один из качеств универсального концепта «пьянства», понятного носителям самых различных культур, но различающегося как нюансами содержания, так и оценочной модальностью. В базе пьянства лежит, в большинстве случаев, неумеренное (количественная категория) потребление недорогих, т.е. дешёвых (качественная категория), спиртных напитков. В булгаковском высказывании формулируется правило, понятное носителю русской культуры и заключающее в себе некую норму поведения:

Догадка: В случае если человек выпивал водку (не выпил водки, в частности выпивал водку).

Диспозиция: он не должен затем выпивать портвейн. Санкция: В другом случае наступает болезненное состояние.

Правило, продемонстрированное Булгаковым с явной иронией, основано на представлении о русском пьянстве. В русской культуре главным спиртным напитком есть водка. Количество потребления этого напитка может быть около очень внушительных размеров.

Потребление водки связано в большинстве случаев с потреблением пищи (с закуской). Момент насыщения пищей может наступить раньше момента насыщения алкоголем, и тогда наступает очередь более легкого и сладкого напитка — портвейна, что возможно выпивать без закуски. Но русский портвейн — это обычно недорогое крепленое вино вызывающего большие сомнения качества, напиток людей тяжелого материального положения.

Французское представление о пьянстве связано совсем с иным продуктом потребления — недорогим красным либо розовым сухим вином, дешёвым любому «клошару». Наоборот, и водка и порто (портвейн) — довольно дорогие отличные импортные напитки, потребляемые в малом количестве.

Наряду с этим во французской культуре считается вовсе не зазорным, а наоборот, очень изысканным выпить мало водки со льдом в качестве аперитива, на протяжении еды выпить сухого вина, а по окончании еды на десерт съесть дыню с порто. Исходя из этого во французском переводе суть обрисованного Булгаковым правила выясняется малопонятным. Французский читатель видит лишь последовательность, в которой не усматривает ничего необычного и страшного.

На мой взор, с целью достижения желаемого результата, так называемой динамической эквивалентности, в переводе было бы целесообразно актуализировать сему количества (неумеренно громадного) и качества (вызывающего большие сомнения) потребляемых напитков. На мой взор, интересующий нас фрагмент высказывания имел возможность бы смотреться во французском переводе следующим образом:

Et je sens que vous avez abuse de la vodka, hier, et puis encore du mauvais porto.

В начале упоминавшегося уже романа «Лесной царь» создатель разбирает, что такое монстр, в чем сущность этого явления. Он обращается к этимологии этого слова и отмечает, что (во французском языке) оно связано с глаголом показывать {montrer), утверждая, что первое происходит от второго — L’etimologie reserve deja une surprise un peu effrayante: monstrevient de montrer.

Создатель наряду с этим оказывается не совсем правильным, поскольку перескакивает через кое-какие звенья цепи этимологических изменений: французский глагол montrer появляется приблизительно в X в. в форме mostrer либо, как вариант, monstrer от латинского глагола monstrare с подобным значением. Слово же monstre восходит вероятнее конкретно к латинскому monstrum — знамение,

предзнаменование, но и чудовище, немыслимая вещь, урод. Но принципиально важно то, что латинский monstrum случился от глагола monstrare, в базе значения которого лежит сема «показа». Турнье пренебрегает подробностями исторических переходов, но правильно показывает их сущность: глагол показывать оказывается первичным по отношению к имени монстр, по крайней мере в латинском языке.

Переводчик находит в полной мере успешное ответ: он связывает слово монстр со словом демонстрировать, каковые в действительности этимологически родственны. Но делает это он через чур прямолинейно, оставляя неизменной структуру фразы оригинала: «В случае если обратиться к этимологии, нас ожидает потрясающее открытие: слово монстр происходит от глагола демонстрировать. Переводчик не поймёт того, что соответствующая французская фраза имеется метавысказывание, т.е. высказывание о французскомязыке.

Но метавысказывание, практически верное для французского языка, оказывается абсурдным для русского. Автором же этого вздора для русского читателя по вине переводчика выясняется Турнье. Русское слово монстр никак не происходит от глагола демонстрировать.

Но оно с ним этимологически связано, и этого было бы достаточно продемонстрировать в переводе.

Стилистические неточности

И, наконец, последнее, на чем хотелось остановиться в анализе переводческих неточностей в преобразовании текста, основанных на невнимательном отношении к уникальному произведению, — это стиль автора оригинала. Обратимся снова к роману Турнье и к его переводу. Стиль повествования — первое, что кидается в глаза при чтении перевода: пара развязная, игриво-ироничная манера речи, претензия на свободу и простоту речевого общения с читателем.

Спокойный и вдумчивый Турнье со стилистически выдержанной, обработанной речью, шепетильно подбирающий каждое слово, заговорил на русском так, как говорят с нами ведущие развлекательных программ в эфире, именующие себя «диджеями» и т.п.: простецки, по-свойски, без комплексов, не стесняясь в выражениях.

Выбрав для первой части романа форму личного ежедневника, предполагающую повествование от первого лица, Турнье применяет отдельные разговорные формы речи. Оттенок разговорности имеют кое-какие синтаксические формы: неполные, правильнее, незавершенные предложения (Quant a la monstruosite…; Comme un serin…), членение текста на маленькие простые фразы (J’ai perdu Rachel. C’etait ma femme).

Но такие конструкции, кстати достаточно редкие, органично вплетаются в структуру текста. Создавая воздух доверительности, они однако не придают тексту разговорной окраски. Не говорят о разговорности стиля и глагольные формы, употребляемые автором. Формы Passe

compose, более характерные, как мы знаем, разговорной речи, появляясь в повествовании в соседстве с книжными формами Passe simple, не противоречат современной литературной норме и делают определенную смысловую функцию. Для Турнье, утверждающего на страницах романа, что все имеется символ (tout est signe), такое сочетание глагольных форм, непременно, значимо. Оно показывает не только степень отдаленности в прошлом тех либо иных событий от момента речи, но и говорит о степени отчужденности от них героя романа.

Что же касается лексики, то в ней нельзя заметить ни просторечия, ни, наоборот, слов возвышенного стиля. Турнье применяет лишь тот слой лексического состава языка, что отвечает литературной норме. Он не пытается ни к опрощению, ни к выспренности.

Стиль повествования возможно охарактеризовать фразой самого Турнье, в то время, когда его храбрец говорит о Рахиль как о даме собственной жизни.

Образ открыто клишированный и напыщенный. Исходя из этого Турнье сразу же вносит уточнение: Я говорю это без всякой напыщенности. Таков и целый стиль романа: никакого фальшивого пафоса, никакой вычурности.

Переводчик же, не искушенный в таинствах стилистики, радостно прыгает по тексту, жонглируя словами и не вспоминая об их уместности. В переводе нередки такие изыски стиля, как «-вспыхнул свет, разгоревшийся от искры, высеченной из, казалось бы, самого обыкновенного события. Он и озарил мой путь» вместо в полной мере нейтрального высказывания у Турнье «Or cette lumiere, les circonstances les plus mediocres V ont fait jaillir hier, et elle n’a pas fini d’eclairer ma route»; «явить истину» либо «лицезреть лицо в зеркале».

Эти перлы невозмутимо соседствуют с этими вызывающими большие сомнения для художественной литературы выражениями, как «марать чистый лист», «размазывать собственные кишки по чистым страницам»; «трахать» {имеется в виду даму) и очень многое тому подобное.

Разглядим пример еще одной стилистической неприятности перевода, в частности выбор соответствующей грамматической формы. Как мы знаем, что различные языки по-различному применяют относительные прилагательные. Английский язык достаточно вольно применяет относительные прилагательные для обозначения притя-жательности.

Во французском языке под влиянием британского относительные прилагательные все чаще заменяют аналитическую конструкцию с предлогами de либо a. Но не все замены будут считаться во французском языке нормативными. Не считается стилистически оправданным и чрезмерно нередкое потребление относительных прилагательных. Злоупотребление относительными прилагательными в тексте и стало называться «аджективита» (от фр. adjectif— прилагательное).

В русском языке многие притяжательные прилагательные имеют в качестве синонимов существительные в родительном падеже.

Но синонимичные формы существительного и прилагательного не полностью тождественны. Прилагательные обозначают более постоянный показатель, нежели существительные в родительном падеже. Исходя из этого не всегда образование прилагательного от имени собственного нужно, даже если оно и вероятно.

Притяжательные прилагательные на -ов, -ин, обозначающие принадлежность конкретному лицу, вытесняются в русской нормативной речи существительными в родительном падеже, используютсяв просторечии и видятся в ходожественной литературе, где делают определенную стилистическую функцию.

В тексте Булгакова в притяжательной функции использована форма существительного Азаземо, не изменяющаяся по падежам: Крем Азазелло.

В сербском языке, где потребление существительных в родительном патеже для обозначения притяжательности менее распространено, в подобной функции употребляется относительное прилагательное Азазелова помада. Подобную замену существительного в родительном падеже в уникальном тексте относительным прилагательным в переводе на сербский показывают многие другие примеры. Это говорит об закономерности и устойчивости данной грамматической транспозиции.

Ср.: сердце Маргариты — Маргаритино срце; тело Маргариты — Маргаритино тело; ветви клена — кленово грагье.

Во французском языке в этом случае вероятна лишь аналитическая конструкция La creme d’Azazello, поскольку никакая морфологическая модель образования относительных прилагательных неприемлема.

Категория переводческой неточности подводит нас к взору на переводческие преобразования текста иначе, в частности с позиций некоего постороннего «критика», внешнего к процессу перевода, но талантливого оценить его итог методом сравнения уникального текста с переводным.

В этом случае деформация и трансформация в основном предстают как оценочные категории и составляют оппозиционеров, в которой первый член есть антиподом второго. С позиций этого «постороннего наблюдателя» итог одних и тех же операций, именуемых время от времени переводческими приемами, может расцениваться или как изменение, т.е. со знаком «плюс», или как деформация, т.е. преобразование со знаком «минус».

Различие только в их обоснованности. Как раз обоснованность тех либо иных действий переводчика, преобразующих текст оригинала, есть тем главным критерием, что разрешает критику делать выводы о верности переводческих ответов, оценить уровень качества переводческой работы. Обоснованные действия, как бы на большом растоянии ни уводили они время от времени переводчика от текста оригинала, его формы, отраженной в нем действительности, ожидаемого результата,

предстают в виде оправданной изменении, согласующейся с концепцией критика.

В противном случае говоря, переводческое преобразование исходного текста предстает для критика как изменение, в случае если декодированная им концепция перевода согласуется с концепцией переводчика. И наоборот, в случае если концепция переводчика, определяющая его стратегию, и концепция критика, выросшая из анализа текста перевода в его сопоставлении с текстом оригинала, не совпадают, то последний будет стремиться представить переводческое преобразование текста как его деформацию.

Так, в переводческой критике деформацией возможно названо любое искажение оригинала, которое и оценивается отрицательно. Наряду с этим не всегда как деформация, т.е. искажение, квалифицируются как раз сознательные деформирующие действия переводчика. В эту категорию попадают и переводческие неточности.

Приводившиеся примеры переводческих неточностей снова возвращают нас к вопросу об неспециализированной культуре переводчика, о его когнитивном желании и опыте (либо нежелании) познать то, чего пока не знаешь, об ответственности за уровень качества делаемой работы, о нравственных началах переводческого труда и о способности человека, принимающегося за перевод, критически оценивать собственные возможности и сопоставлять их со сложностью дела.

Как мы постарались продемонстрировать, переводческие неточности, вызванные непониманием уникального текста, далеко не всегда выглядят красиво и изящно и не все переводческие вольности имеют основания. Время от времени мы сталкиваемся в переводе с этими искажениями, с таким «предательством», каковые не смогут не привести к, за собственный ли дело взялся человек, вознамерившийся принести людям второй культуры, говорящим на втором языке, художественное произведение, созданное мастером.

К сожалению, время от времени к переводу приобщаются и посредственности. А посредственность в большинстве случаев сочетается с безответственностью. Тогда и появляются образцы переводного литературного жанра, что с полным основанием возможно выяснить, как «неверные уродины».

К счастью, большая часть переводчиков, уже не одно тысячелетие несущих на собственных плечах тяжелую ношу «межкультурной коммуникации», сознают всю меру ответственности за плоды собственного труда, ответственности перед автором оригинала и перед читателем, и за то, каким предстанет создатель подлинника в другой культуре, какими окажутся результаты контакта культур, случившегося в переводе.

ПЕРЕЧЕНЬ РЕКОМЕНДУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

I. Главная литература

1. Бархударов Л.С. перевод и язык. М., 1975.

2. Гак В.Г., Григорьев Б.Б. практика и Теория перевода. Французский
язык. М., 1997 и др.

3. Комиссаров В.Н. Слово о переводе. М., 1973.

4. Комиссаров В.Н. Лингвистика перевода. М., 1980.

5. Комиссаров В.Н. Теория перевода. М., 1990.

6. Комиссаров В.Н. Неспециализированная теория перевода. Неприятности переводоведения
в освещении зарубежных ученых. М., 1999.

7. Комиссаров В.Н. Современное переводоведение / Учебное пособие.
М., 2001.

8. Копанев П. И. теории и Вопросы истории художественного перевода.
Минск, 1972.

9. Латышев Л.К. Разработка перевода. М., 2001.

10. Лилова А. Введение в неспециализированную теорию перевода. М., 1985.

11. Львовская З.Д. Теоретические неприятности перевода. М., 1985.

12. Миньяр-Белоручев Р.К. Неспециализированная устный перевод и теория перевода.
М., 1980.

13. Миньяр-Белоручев Р.К. методы и Теория перевода. М., 1996.

14. Миньяр-Белоручев Р.К. Последовательный перевод. М., 1969.

15. Миньяр-Белоручев Р.К. Записи в последовательном переводе. М., 1997.

16. Рецкер Я.И. переводческая практика и Теория перевода. М., 1974.

17. Семенец O.E., Панасъев А.Н. История перевода. Киев, 1989.

18. Федоров A.B. Введение в теорию перевода М., 1953.

19. Федоров A.B. Базы неспециализированной теории перевода. М., 1983.

20. Швейцер А.Д. Теория перевода; Статус, неприятности, нюансы. М., 1988.

21. Швейцер Преисподняя. лингвистика и Перевод. М, 1973.

II. Дополнительная литература

1. Акуленко В.В. Вопросы интернационализации словарного состава
языка. Харьков, 1972.

2. Алексеева И.С. Опытное обучение переводчика. СПб., 2000.

3. Борисова Л. И. «Фальшивые приятели переводчика» научно-технической ли
тературы. М., 1989.

4. Брандес М.П. перевод и Стиль. М., 1988.

5. Будагов P.A. Фальшивые его переводчика // язык и друзья Человек.
М., 1976.

6. Виноградов B.C. Лексические вопросы перевода художественной про
зы. М. 1978.

7. Виссон Л. Синхронный перевод с русского на английский. М., 2001.

8. Влахов С, Флорин С. Непереводимое в переводе. М., 1980.

9. Вопросы перевода в зарубежной лингвистике. М., 1978.

10. Гак В.Г. Языковые преобразования. М., 1998.

11. Галь И.Я. Слово живое и мертвое: Из редактора и опыта переводчика.
М., 1987.

12. Готлиб К.Г.М. Межъязыковые аналогизмы французского происхож
дения в германском и русском языках. Кемерово, 1966.

13. Гоциридзе Д.З., Хухуни Г.Т. реформация и Возрождение в истории пе
ревода и переводческой мысли. Тбилиси, 1994.

14. Казакова ТА. Художественный перевод. СПб., 2002.

15. Большое В.Н. В творческой лаборатории переводчика. М., 1976.

16. Большое В.Н. Курс перевода. Английский язык. М.,1979.

17. Латышев Л.К. Курс перевода (способы и эквивалентность перевода
ее успехи). М., 1981.

IS. Любимов Н.М. Перевод — мастерство. М., 1982.

19. Нелюбин Л.Л. прикладная лингвистика и Перевод. М., 1983.

20. Оболенская Ю.Л. диалектика перевода и Диалог культур. М., 1998.

21. коммуникация и Перевод / Под ред. А.Д. Швейцера и др. М., 1996.

22. Попович А. Неприятности художественного перевода. М., 1980.

23. Русские писатели о переводе. М., 1960.

24. Скворцов Г. П. Учебник по устному последовательному переводу.
Французский язык. СПб., 2000.

25. Стрелковский Г.М., Латышев Л.К. Научно-технический перевод.
М., 1980.

26. Стрелковский Г.М. практика и Теория армейского перевода. М., 1979.

27. перевод и Текст / Под ред. А.Д. Швейцера. М., 1988.

28. критика и Теория перевода. Л., 1962.

29. Топер П.М. Перевод в совокупности сравнительного литературоведения.
М., 2000.

30. Университетское переводоведение. Вып. 1. СПб., 2000.

31. Федоров A.B. жизнь литературы и Искусство перевода. М., 1983.

32. Чернов Г.В. практика и Теория синхронного перевода. М., 1978.

33. Черняховская Л.А. смысловая структура и Перевод. М., 1976.

34. Чужакин А.П. Устный перевод XXI: теория + практика, переводче
ская скоропись. М., 2001.

35. Чуковский K.M. Высокое мастерство. М., 1964.

36. Ширяев А.Ф. Синхронный перевод. М., 1979.

37. Якобсон Р. О лингвистических качествах перевода // Якобсон Р.
Избранные работы. М., 1985.

38. Ballard M. De Ciceron a Benjamin. Traducteurs, traductions, reflexions.
Lille, 1992.

39. Bassnett-McGuire S. Translation Studies. L.; N. Y., 1980.

40. Cary E. Comment faut-il traduire? Lille, 1986.

41. Catford J. A Linguistic Theory of Translation. L., 1965.

42. Cordonier J.-L Traduction et culture. Paris, 1995.

43. Delisle J. L’analyse du discours comme methode de traduction. Ottawa, 1984.

44. Etkind E. Un art en crise. Essai de poetique de la traduction poetique.
Lausanne, 1982.

45. Letamimi J.-R. Traduire: theoremes pour la traduction. Paris, 1994.

46. Jager G. Translation und Translationslinguistik. Halle, 1975.

47. Kode O. Die Sprachmittling als gesellschaftliche Erscheinung und Gegen
stand wissenschaftlicher Untersuchung. Leipzig, 1980.

48.Larbaud V Sous l’invocation de saint-Jerome. Paris, 1946.

49. Lederer M. Interpreter pour traduire. Paris, 1997.

50. Les traducteurs dans l’histoire / Sous la direction de J. Delisle et J. Woods-
worth. Ottawa, 1995.

51. Mounin G. Les problemes theoriques de la traduction. Paris, 1963.

52. Mounin G. Les belles infidelles. Lille, 1994.

53. Neubert A. Text and Translation. Leipzig, 1985.

54. Newmark P. Approaches to Translation. Oxford, 1981.

55. Nida E. Towards a science of translating. Leiden, 1964.

56. Nida E., Taber C.R. The Theory and Practice of Translation. Leiden, 1964.

57. Nida E., Reyburn W.D. Meaning Across Cultures. N.Y.

Удивительные статьи:

  • Вечеринка и её последствия 5 страница
  • Духовное значение киевского процесса. к прославлению андрея киевского
  • Лавро́вый вено́к или ветвь лавра — со времён античности — символ славы, победы или мира

Похожие статьи, которые вам понравятся:

  • Ошибки, обусловленные непониманием смыслов исходного текста

    На протяжении многих лет теория перевода разрабатывалась в основном самими переводчиками, опиравшимися на личный опыт практической работы и в меньшей…

  • Трактат л. бруни «об искусном переводе». типология переводческих ошибок

    Имя итальянского гуманиста финиша XIV — начала XV в. Леонардо Бруни (1374—1444), канцлера Флорентийской республики, автора 12-томной «Истории Флоренции»,…

  • Операции с единичными понятиями. переводческая ономастика

    Единичныминазывают понятия, в количество которых входит лишь один объект. К единичным именам относятся, например, имена личные, каковые, не обращая…

  • Вавилон — символ перевода и… ошибка интерпретации

    В текстах Священного Писания мы находим и мифологическую версию происхождения языка, и версию его разделения. В Библии обрисован процесс сотворения мира…

Библиографическое описание:

Зиновьева, Т. А. Переводческая ошибка. Понятие, причины, классификация / Т. А. Зиновьева, Н. Ю. Никулина. — Текст : непосредственный // Современная филология : материалы II Междунар. науч. конф. (г. Уфа, январь 2013 г.). — Т. 0. — Уфа : Лето, 2013. — С. 107-109. — URL: https://moluch.ru/conf/phil/archive/78/3277/ (дата обращения: 30.01.2023).

Проблема
переводческих ошибок на слуху в кругах филологического
и переводческого общества уже на протяжении многих лет. Надо
сказать, что ошибки при переводе — будь то деловая
документация, художественный перевод или же личная переписка —
пренеприятная вещь. Однако, как известно, «errare
humanum est».Поэтому не будем перекладывать всю вину на плечи
переводчиков, а постараемся разобраться, какого рода ошибки
наиболее часты (не забыть про «ложных друзей») и каковы
же их причины.

Начнём с определения
термина «переводческая ошибка». Ошибка обычно
определяется как грубая неточность, отклонение от нормативного,
стандартного, правильного, отступление от правил, нарушение
требований. Следовательно, для того чтобы понять, что такое
переводческая ошибка (ошибка в переводе) необходимо разобраться,
что такое правильное в переводе, решение каких задач должен
обеспечивать безошибочный перевод. Перевод в самом общем виде
определяют как передачу содержания текста на одном языке средствами
другого языка. Это определение сфокусировано на одном из основных
требований к переводу — передавать содержание
оригинала. Нарушение этого требования, бесспорно, воспринимается как
ошибка. [3, с.1]. Не стоит забывать, что существует несколько
подходов, поясняющих суть рассматриваемой проблемы. Так, в качестве
ошибки может рассматриваться только так называемое «смысловое
искажение», т. е. искажение смысла, при котором
соответствующее высказывание или отрывок текста будет понят неверно.
Прочие недостатки текста воспринимаются лишь как стилистические
погрешности, роль которых в смысловой структуре текста имеет
весьма небольшое значение [1, с.32].

Различить природу
переводческих ошибок бывает довольно сложно, так как наиболее
распространенным способом выявления ошибок остается сравнение текста
перевода с текстом оригинала. Но это сравнение не всегда
способно показать, отчего возникло несоответствие — от
того ли, что переводчик неверно понял смысл какого-либо знака
в оригинальном тексте, или же от того, что он выбрал в языке
перевода знак, не соответствующий понятию. Иначе говоря, в акте
речевой коммуникации переводчик может совершать ошибки и как
получатель исходного сообщения, т. е. слушатель, читатель
оригинального текста, и как отправитель переводного сообщения.

Причиной переводческих
ошибок является, по мнению Н. К. Гарбовского,
«недостаточная образованность переводчика» [2, с. 514].
Исследователь выделяет четыре типы переводческих ошибок, в основе
которых лежит: 1) недостаточное владение языком оригинала; 2)
недостаточный когнитивный опыт, т. е. недостаток знаний об
описываемой в исходном тексте области окружающей
действительности; 3) невнимательное отношение к системе смыслов,
заключенной в тексте, т. е. непонимание того, что автор
говорит о предмете; 4) неумение различать особенности
индивидуального стиля автора исходного речевого произведения.

Анализ ошибок переводчика
представляет собой особый раздел переводческой критики. Он не только
позволяет убедиться в том, что невежество, безграмотность
и бездарность несовместимы с переводческой деятельностью,
но и в некоторых случаях способен вскрыть те или иные стороны
закономерной переводческой интерференции. [2,с. 215]

В переводческой практике
обычно наблюдается два основных типа переводческих ошибок: 1) ошибки,
возникающие под влиянием родного языка, 2) ошибки, причины которых
коренятся в структуре самого иностранного языка. В обоих
случаях имеет место явление, которое было упомянуто ранее, а именно,
интерференция.
В первом
случае можно говорить о межъязыковой
интерференции, во втором
случае мы имеем дело с внутриязыковой
интерференцией. Однако, говоря о видах ошибок, стоит также
выделять ошибки логического, лексического, стилистического характера,
т. е. связывать вид ошибки с тем уровнем, к которому
относится явление, при переводе которого ошибка допущена. Так,
логический уровень является самым глубинным, соотносящимся со сферой
человеческого мышления. Что касается синтаксического и лексического
уровней, то они относятся к языковой системе, а стилистический
компонент определяет характер выбора единиц различных языковых
уровней. [2,с.516] Вот пример стилистической неточности: «Результаты
исследования могут быть использованы при чтении теоретических лекций
и проведении практических занятий. — The results of
the research can be used in delivering theoretical and practical
lectures». Рекомендуемый
вариант
перевода
второй
части
предложения—
in delivering theoretical lectures and conducting practical classes.

Говоря о группах
ошибок, следует исходить из того, что группы в отличие от видов
более глобальны и должны отвечать представлениям об успешности
перевода как в частях, так и в целом, т. е.
соотноситься с концепцией эквивалентности и адекватности,
а также с другими элементами общей и частной теории
перевода. [1, с.33]

Обратимся к классификации
ошибок, представленной в работе Гарбовского Н. К. [2,
с.216]

  1. Ошибки,
    обусловленные непониманием смыслов исходного текста

Ошибки на
этапе расшифровки смыслов, заключенных в знаках исходного
сообщения, могут затрагивать все аспекты текста как знаковой
сущности: прагматический, семантический и синтаксический.

Неверная трактовка
прагматического аспекта оригинального высказывания может возникнуть
в случае, если переводчик сталкивается с так называемыми
косвенными речевыми актами, т. е. высказываниями, внешняя форма
которых скрывает истинные намерения автора вызвать у получателя
речевого произведения ту или иную реакцию. Она возможна также при
столкновении с разного рода аллегориями, «эзоповым языком»
и другими формами образной речи. Фразеологические обороты,
метафоры и другие тропы нередко выполняют определенную
прагматическую функцию и также представляют трудности для
понимания.

Семантические искажения
представляют собой наиболее распространенный вид переводческих ошибок
на герменевтическом этапе. Они могут касаться как понятий, простых
и сложных, так и смыслов целых высказываний. При этом
возможны искажения не только на сигнификативном, но и на
денотативном уровне, когда переводчик неверно понимает, какой класс
предметов соотносится с тем или иным понятием.

Синтаксические искажения
обусловлены непониманием характера логических связей между элементами
высказывания, его коммуникативного членения. Они могут возникнуть
также, если переводчик не смог понять взаимной обусловленности
отдельных элементов высказываний, особенно в тех случаях, когда
они находятся не в непосредственной, а в дистантной связи,
т. е. того, что каждый элемент представляет собой часть единого
целого.

  1. Ошибки понимания на
    уровне «знак — понятие»

Переводческие
ошибки на семантическом уровне происходят в результате неверных
трансформаций. Они основываются на ошибочном представлении
переводчика о соответствии знаков исходного языка понятиям,
т. е. знакам приписываются совсем не те понятия, которые они
заключают в себе на самом деле.

  1. Ошибки понимания на
    уровне «знак —
    сложное
    понятие»

Исследователь
обращается к анализу фрагмента из текста Булгакова «Мастер
и Маргарита»,предлагая рассмотреть,
что и как нес Берлиоз: свою
приличную шляпу пирожком нес в руке.

Здесь, шляпа пирожком —
это сложное
понятие, в содержании которого видовой признак родового понятия
шляпа передан
сравнением (как пирожок),
в русском
языке обозначено устойчивым словосочетанием. Смысл его в том,
что шляпа напоминает пирожок, то есть она имеет сверху довольно
глубокую продолговатую впадину. Но у переводчиков возникли
сложности. Так. Английский переводчик вовсе опускает сравнение.
В английском переводе возникает мягкая
шляпа:…held
his
proper
fedora
in
his
hand.

  1. Ошибки понимания на
    уровне «знак —
    суждение»

Ошибки
в расшифровке смыслов исходного речевого произведения не
ограничиваются непониманием только понятий, заключенных в отдельных
словах или словосочетаниях. Они могут затрагивать смысл целых
суждений и более сложных логических конструкций. Эти ошибки
часто происходят от недостаточно внимательного отношения
к синтаксической организации высказывания. Такие ошибки наиболее
очевидны в философских рассуждениях автора оригинального текста.

  1. Ошибки понимания
    предметной ситуации

Для
определения того, насколько верно и полно ситуации, описанные
в тексте оригинала, воспроизведены в тексте перевода,
анализ совпадений и несовпадений в значениях отдельных
лексических единиц оказывается недостаточным. Описываемые в тексте
референтные ситуации представляют собой некую систему
взаимодействующих в определенных условиях актантов, которую
переводчику следует расшифровать. В этом случае словарь не
всегда может оказаться верной палочкой-выручалочкой. Как полагаем
Гарбовский, верная и полная расшифровка референтной ситуации,
описанной в тексте оригинала, предполагает наличие у переводчика
необходимого когнитивного опыта именно в той сфере жизни, срез
которой предлагает автор оригинала в описываемой ситуации.

  1. Переводческие ошибки на
    этапе перевыражения системы смыслов

На этапе
перевыражения ошибки обусловлены прежде всего недостаточно мастерским
владением языком перевода, неспособностью найти в языке перевода
формы, эквивалентные соответствующим формам оригинала.

Рассмотрим пример.
У Булгакова один из персонажей первой главы «Мастера
и Маргариты» одет в черные тапочки: «Второй —
плечистый, рыжеватый, вихрастый молодой человек в заломленной на
затылок клетчатой кепке —
был
в ковбойке, жеваных белых брюках и в черных
тапочках».

В переводе на чешский язык
произошла замена тапочек
на
сандалии
(а čеrnỳch
sandàlech). В чешском
языке есть слова, обозначающие понятия, близкие русскому слову
тапочки.
Třepky
(домашние
тапочки), plâtënky
cvičky
(спортивные
тапочки). Переводчик
же одел Бездомного в сандалии, т. е. летнюю легкую обувь,
главным образом на кожаных ремешках, что изменяет картину типичной
внешности молодого интеллигента простого происхождения в Советской
России 20-х гг.

  1. Стилистические ошибки

И наконец,
исследователь обращается к не менее важной группе ошибок —
стилистических. Всегда нужно быть предельно внимательным в отношении
к оригинальному произведению, сохраняя уникальный стиль
создателя. Следует помнить, что ошибки, связанные с передачей
стиля и авторской оценки, зачастую не влияя на качество
пофрагментного воспроизведения непосредственного денотативного
содержания оригинала, выходят, тем не менее, на уровень целостного
текста, искажая существенные прагматические (функционально —
стилевые, жанровые) параметры его восприятия.

В завершение хотелось бы
отметить, что избежать ошибок при переводе практически невозможно, но
вот свести их к минимуму — всегда пожалуйста. Для
этого требуется не только талант и высокое мастерство
переводчика, но и умение найти важнейшие нити, нити, которые
пронизывают весь текст перевода. И если эти нити будут логично,
ясно и красиво вплетаться в текст перевода, то, бесспорно —
вы достигли успеха.

Литература:

  1. Бузаджи Д. М.,
    Гусев В. В., Ланчиков В. К., Псурцев Д. В. Новый
    взгляд на классификацию переводческих ошибок.-М.,2009

  2. Гарбовский Н. К. Теория
    перевода. — М., 2004

  3. М. А. Куниловская
    Понятие и виды переводческих ошибок. Сборник материалов
    семинара «Переводческая ошибка в теории и практике
    перевода».-Тюмень,2008

  4. Журнал переводчиков
    «Мосты».2008. Т. 17, № 1.С. 20–30.

Основные термины (генерируются автоматически): ошибка, ошибка понимания, оригинальный текст, перевод, переводчик, текст оригинала, текст перевода, исходное речевое произведение, исходное сообщение, переводческая ошибка.

Похожие статьи

ошибка, ошибка понимания, оригинальный текст, текст…

…текст оригинала, текст перевода, перевод, переводчик, исходное речевое произведение, исходное сообщение, переводческая ошибка.

Наибольшее количество коммуникативных нарушений было выявлено в текстах технических переводов (32 ошибки из 43).

От оригинала к переводу: проблема взаимодействия автора…

переводчик, перевод, язык перевода, том, переводящий язык, переводимое произведение, художественный перевод, двуязычная коммуникация, исходный текст, межъязыковая коммуникация.

Приемы перевода технической сопроводительной документации

ошибка, ошибка понимания, оригинальный текст, текст оригинала, текст перевода, перевод, переводчик, исходное речевое произведение, исходное сообщение, переводческая ошибка.

Нормативные аспекты перевода | Статья в журнале…

…ошибка, ошибка понимания, оригинальный текст, текст оригинала, текст перевода, перевод, переводчик, исходное речевое

текста, слово, перевод, научно-техническая литература, предложение, оригинальный текст, ошибка, полная мера, переводческая…

Проблемы и преимущества автоматизированного и машинного…

Лингвометодические аспекты технического перевода… Переводческая память накапливает данные как исходного текста (текст который переводится), так и целевого (уже переведенный текст).

Антонимический перевод как переводческая трансформация

В статье рассматривается проблема адекватности перевода и ее один из эффективных способов решения — антонимический перевод, как переводческая трансформация. Рассмотрены основные два приёма антонимического перевода на примерах текстов…

Об этике переводчика | Статья в сборнике международной…

Переводчик должен соблюдать законные права (авторов) оригинальных текстов. Работая в составе переводческих коллективов, в

правилам отражения состава текста (переводчик обязан перевести текст без произвольных сокращений текста оригинала, если иная задача…

Прагматические приемы перевода (на материале текстов…)

Переводческие трансформации рассматриваются в переводе как приемы перевода, которые может использовать переводчик при переводе различных текстов, в тех случаях, когда словарное соответствие отсутствует…

Интертекстуальность и прагматическая адаптация при переводе…

ошибка, ошибка понимания, оригинальный текст, текст оригинала, текст перевода, перевод, переводчик, исходное… Обучение технологии перевода как важнейший этап при…

Обратимся теперь к ошибкам на уровне большем, чем одно высказывание, т.е. к искажениям в представлении в тексте пере­вода ситуаций, описанных в тексте оригинала. Для определения того, насколько верно и полно ситуации, описанные в тексте оригинала, воспроизведены в тексте перевода, анализ совпадений и несовпадений в значениях отдельных лексических единиц ока­зывается недостаточным. Описываемые в тексте референтные си­туации представляют собой некую систему взаимодействующих в определенных условиях актантов, которую переводчику следует расшифровать. В этой герменевтической операции словарь помо­гает не всегда. Словарь дает перечень значений слов, а текст со­держит систему смыслов, заключенных во всех взаимосвязанных единицах языка. Совпадения словарных значений и текстовых смыслов слов возможны, даже довольно часты, но не абсолютны. Более того, словарный эквивалент на языке перевода оказывается наделенным для переводчика определенным смыслом лишь тог­да, когда у переводчика достаточно знаний о предмете, описывае­мом в тексте оригинала.

Таким образом, верная и полная расшифровка референтной ситуации, описанной в тексте оригинала, предполагает наличие у переводчика необходимого когнитивного опыта именно в той сфере жизни, срез которой предлагает автор оригинала в описы­ваемой ситуации.

Современная теория перевода, опираясь на данные когнитив­ной лингвистики, широко использует понятие фрейма как одного из способов представления стереотипной ситуации. Фрейм следу­ет понимать как двустороннюю когнитивную сущность: с одной стороны, это некая система знаний о той или иной прецедентной или даже типической, т.е. регулярно повторяющейся, ситуации реальной действительности, сложившаяся в сознании индивида на основании предшествующего когнитивного опыта. С другой стороны, фрейм представляет собой динамическую когнитивную категорию. Он возникает в сознании индивида, познающего дей­ствительность, под воздействием тех или иных раздражителей, активизирующих имеющуюся у него систему знаний. Фрейм час­то возникает в сознании индивида в результате воздействия на него речевого произведения, текста, т.е. знака. Но текст не толь­ко сигнализирует о какой-либо референтной ситуации, он еще и описывает специфическое видение этой ситуации автором рече­вого произведения.

Переводчик, воспринимающий текст оригинала, оказывается в сложной психолингвистической ситуации: расшифровав значе­ния отдельных языковых форм, составляющих текст, он привле­кает весь свой когнитивный опыт для понимания смысла описан­ной ситуации. Иначе говоря, он сопоставляет свое представление о ситуациях данного типа с тем, что выводит из содержания тек­ста оригинала. Если когнитивный опыт переводчика равен или превышает когнитивный опыт автора оригинала, герменевтиче­ский этап перевода будет преодолен успешно, так как статиче­ский, латентный, фрейм вберет в себя и фрейм динамический, вызванный текстом оригинала.

Если же когнитивный опыт переводчика меньше опыта автора оригинала, то в переводе уже на герменевтическом этапе возмож­ны ошибки трех типов. Первый, весьма распространенный, — это пропуски, называемые также переводческими лакунами. Они похожи на опущения, являющиеся одним из типов переводческих трансформаций. Но опущения имеют, как правило, сугубо линг­вистическую основу. Они обусловлены межъязыковой асимметри­ей в выборе более или менее протяженных средств выражения для обозначения одного и того же понятия. Пропуски имеют иную природу и вызываются недостаточными знаниями переводчика. Приводить отдельные примеры пропусков в переводе, допускае­мых малообразованными переводчиками, вряд ли интересно. На-

против, весьма интересно и важно для теории перевода проана­лизировать типические пропуски, возникающие в переводах раз­ных людей, работающих в определенной паре языков.

Второй тип ошибок — это слепое следование тексту оригинала без понимания его смысла. Такие ошибки встречаются уже до­вольно редко. Вся история переводческой мысли свидетельствует о том, что здравомыслящие переводчики не брались за перевод. не поняв смысла оригинала, даже тогда, когда текст этот состав­лял таинство.

Третий тип ошибок состоит в том, что переводчик подменяет динамический фрейм, возникший в сознании автора оригинала и выведенный им в тексте, своим собственным, возникшим на ос­нове недостаточного когнитивного опыта.

Рассмотрим пример ошибки этого типа, сравнив текст рома­на Турнье с текстом его перевода:

Так случилось, что я на время по­терял способность пользоваться пра­вой рукой. Вооружившись гаечным ключом, я пытался отвернуть гайки в навек заглохшем моторе. Очередной поворот оказался роковым. Мне еще повезло, что рука и плечо были рас­слаблены. В результате пострадала только кисть — но зато как! Я словно услышал треск рвущихся сухожилий.

Un incident banal me prive pour un temps de 1’usage de ma main droite. J’ai voulu en quelqucs tours de manivelle degommer les segments d’un motcur quc ses batteries nc scraient pas parvenues a ranimcr. Un retour de manivelle m’a surpris. mais par chance alors que j’avais le bras mou ct Tepaule disponible. C’cst mon poignet qui a supports tout le choc, et je crois bien avoir entendu craquer ses liga­ments.

Из текста Турнье мы узнаем следующее:

1) В автомастерской его героя в ремонте находилась машина,
которую нужно было завести.

2) Герой сомневался в том, что сможет завести ее с помощью
бортового аккумулятора (ses batteries ne seraient pas parvenues a
ranimer — форма Futur anterieur dans le passe свидетельствует имен­
но о сомнительности в возможности реализации действия), если
предварительно не «прокрутит мотор» (если точно, то коленча­
тый вал мотора) заводной ручкой (la manivelle), чтобы освободить
поршневые кольца двигателя от загустевшего масла (degommer les
segments).

3) Внезапно от поворота заводной ручки мотор завелся (что
довольно часто случается), т.е. коленчатый вал начал вращаться,
но, естественно, в обратную сторону. Заводная ручка, прижатая к
коленчатому валу, резко и сильно провернулась вместе с валом,
ударив героя по руке.

4) К счастью, герой в этот момент уже не нажимал на ручку,
т.е. не прилагал усилий, его рука была расслаблена, а плечо ока­
залось в стороне, что и спасло его от переломов. Но связки ладо­
ни оказались порванными.

В русском переводе эта сцена представлена весьма таин­ственно.

1) Герой гаечным ключом непонятно зачем пытается отвер­
нуть какие-то гайки.Как известно, эта операция чревата только
мозолями на руках и не может привести к сильным травмам, так
как в этом случае человек не подвержен активному противодей­
ствию машины.

2) Очередной поворот гаечного ключа оказался роковым… и
далее более-менее верно о пострадавшей руке.

Что случилось с героем, манипулировавшим гаечным клю­чом, остается переводческой загадкой.

С текстом Турнье произошли поистине чудесные превраще­ния: заводная ручка становится гаечным ключом, из таинствен­ного ниоткуда возникают загадочные зловещие гайки, которые герою, ведомому неясной силой, рожденной воображением пере­водчика, непременно надо открутить. Повернув одну из них, ге­рой внезапно получает страшнейший удар по руке неизвестно чем и неизвестно откуда. История и вправду мистическая. Жаль только, что сам Турнье в этом описании банальной, обыденной, по его собственному выражению, ситуации предельно логичен и понятен. Он рассказывает о заурядном происшествии, подробно объясняя хорошо известными всем словами, что произошло, как и по какой причине.

§ 6. Переводческие ошибки на этапе перевыражения системы смыслов

На этапе перевыражения ошибки обусловлены прежде всего недостаточно мастерским владением языком перевода, неспособ­ностью найти в языке перевода формы, эквивалентные соответ­ствующим формам оригинала.

Начнем с наиболее простых примеров, не требующих дли­тельных лингвистических разысканий, к которым, кстати сказать, должен быть готов переводчик. Для этого вернемся к переводу романа Турнье и рассмотрим следующий отрывок текста, обращая внимание главным образом на выделенные фрагменты: А) про­горклое масло

Эти красноватые вспышки да еще запах прогорклого масла, пропитавший окрестности, и создают то окруже­ние, которое я ненавижу, но. к свое­му стыду, и обожаю.

Cette palpitation rougeatre et I’odeur de vieitte graisse qui imprcgne toute chose id composent une atmosphere que je hais, et dans laquelle pourtant inavouablcment je me complais.

В этой же картине в русском переводе возникает запах про­горклого масла, пропитавший окрестности. Создается впечатление.

будто рядом с авторемонтной мастерской героя расположена ка­кая-то дешевая харчевня, где гниют продукты, распространяя за­пах, отравляющий все вокруг. Но во французском тексте нет ниче­го подобного: ни прогорклого масла, ни окрестностей. Человеку, мало-мальски знакомому с русским языком, понятно, что прила­гательное прогорклый относится к испорченным пищевым про­дуктам, имеющим не только неприятный запах, но и горький вкус. Чаще всего это прилагательное используется в сочетании с существительным масло. Сама лексическая форма прилагательно­го прогорклый содержит как элемент значения горечь.

У Турнье же речь идет об отработанной автомобильной смаз­ке, которой пропахло все в мастерской героя. Тот, кто хотя бы раз заглядывал в авторемонтную мастерскую, прекрасно пред­ставляет себе этот поистине всепроникающий запах. Но перевод­чик не обращает внимания на то, что речь идет об автомастер­ской, а не о пиццерии, он не старается найти в словаре значение французского слова graisse (смазка], а уж словосочетание vieille graisse (старая, отработанная смазка] вовсе уводит его в область пищевых продуктов. Видимо, ощущая как-то абсурдность своего выбора, переводчик заменяет французское tome chose id (все пред­меты, все вещи, находящиеся здесь, т.е. в мастерской) на некие ок­рестности. Таким образом, привычный для героя-автомеханика запах смазки в мастерской превращается в переводе в запах ис­порченных продуктов вокруг мастерской, в ее окрестностях.

Рассмотрим еще один пример. У Булгакова один из персона­жей первой главы «Мастера и Маргариты» одет в черные тапоч­ки: «Второй — плечистый, рыжеватый, вихрастый молодой человек в заломленной на затылок клетчатой кепке — был в ковбойке, же­ваных белых брюках и в черных тапочках».

В переводе на чешский язык произошла замена тапочек на сандалии (a cernych sandalech]. В чешском языке есть слова, обо­значающие понятия, близкие русскому слову тапочки. Tfepky (до­машние тапочки], pldtenky cvicky (спортивные тапочки]. Перевод­чик же одел Бездомного в сандалии, т.е. летнюю легкую обувь, главным образом на кожаных ремешках, что изменяет картину типичной внешности молодого интеллигента простого происхож­дения в Советской России 20-х гг.

Обратимся к другому примеру. Героиня романа Макса Фриша «Назову себя Гантенбайн» («Mein Name dei Gantenbein») собирается в свет и не может найти свою цепочку: Siefmdet ihre Halskette nicht. В переводе эта ситуация выглядит следующим образом: Она не может найти своего ожерелья. Как мы видим, немецкая шейная цепочка преобразуется в переводе в ожерелье. На первый взгляд, замена допустима. И цепочка, и ожерелье являются женскими украшениями и носятся на шее. Однако, если заглянуть в словарь

языка перевода, т.е. русского языка, то можно узнать, что оже­релье — это только украшение из драгоценных камней, жемчуга и т.п. Иначе говоря, ожерелье и цепочка не одно и то же. Оже­релье замысловатее и дороже цепочки. Деталь туалета служит кос­венной характеристикой персонажа, поэтому замена одного пред­мета другим представляется неоправданной.

В пятой главе «Мастера и Маргариты» описывается ситуация ожидания Берлиоза членами Правления Массолита, когда всем хотелось пить, все нервничали и сердились, и разговор шел о пи­сательских дачах в поселке Перелыгино на Клязьме:

— Хлопец, наверно, на Клязьме застрял, — густым голосом ото­
звалась Настасья Лукинишна Непременова…

— Позвольте! — смело заговорил автор популярных скетчей
Загривов. — Я и сам бы сейчас с удовольствием на балкончике чайку
попил, вместо того чтобы здесь вариться.

Эта сцена особенно интересна в переводе на французский язык, так как в ней место желаемого действия обозначено словом балкончик, заимствованным из французского.

— Le gars est prohablement en train de trainasser аи bord de la
Kliazma, — dit d’une voix epaisse Nastassia. Loukinichna Nieprevmienova…

— N’exagerons rienl Coupa hardiment le populaire auteur de
sketches Zagrivo. Personnellement, je m’installerais avec plaisir a une
terrasse pour hoire un hon verre de the, аи lieu de rester a cuire id.

Наиболее значимыми для нашего анализа в этих фрагментах являются русское высказывание Я и сам бы сейчас с удовольствием на балкончике чайку попил… и его французский эквивалент Je m’installerais avec plaisir a une terrasse pour boire un bon verre de the…

Первое, что привлекает внимание в русской и французской фразах, это русское слово балкончик и его французский эквива­лент terrasse.

В русском языке существуют заимствованные из французско­го слова балкон и терраса, поэтому первый вопрос заключается в том, почему в переводе возникает слово terrasse, а не balcon.

Толковый словарь французского языка дает определения слову balcon, которые в русском переводе могут быть интерпретированы следующим образом:

1) платформа, выступающая из фасада здания и сообщающа­
яся с квартирой одним или несколькими отверстиями;

2) балюстрада (перила);

3) балкон в театре1.

Значения русского слова балкон совпадают с первым и треть­им значениями французского слова.

См.: Le Petit Robert. Vol. 1. Paris, 1987. P. 155.

.129

Первое значение, на первый взгляд, не противоречит значе­нию русского слова ба/гкончик (если не принимать во внимание уменьшительного суффикса, создающего дополнительную эмоцио­нальную окраску).

Однако при более пристальном рассмотрении денотата, обо­значенного французским словом, обнаруживается, что он не по­хож на тот, что обозначен русским сходно звучащим словом. В самом деле, французское слово balcon обозначает очень неболь­шое пространство, где хватает места только для цветов. На таком балконе пить чай невозможно. В то же время во французском языке существует слово terrasse, которое обозначает:

1) возвышение земли;

2) площадка на свежем воздухе на каком-либо этаже дома,
идущая уступом к нижнему этажу;

3) балкон больших размеров;

4) площадка на тротуаре перед кафе или рестораном1.

Таким образом, третье значение практически соответствует значению русского слова в тексте оригинала. Можно предполо­жить, что именно это значение и обусловливает выбор перевод­чика. Но для французского читателя со словом terrasse ассоции­руется прежде всего совсем иная картина, соотносимая с четвер­тым словарным значением.

Реально оказывается, что четвертое значение наиболее при­вычно для французов, которые пьют чай, кофе или что-либо еще на террасах кафе и ресторанов. Поэтому само слово terrasse, воз­никающие в тексте перевода, уводит читателя совсем в иную об­ласть.

Употребляя слово terrasse, переводчик выводит персонаж на улицу. В переводе действие происходит вне дома, в обществен­ном месте, где за еду нужно платить.

Более того, французскому слову terrasse предшествует неопре­деленный артикль. Это еще раз подчеркивает, что речь идет о террасе какого-то кафе, бара или ресторана. Нарисованная в пе­реводе картина оказывается привычной и понятной французско­му читателю; ему представляется, что русские пьют чай так же, как и французы.

У М.А. Булгакова же картина представляется совсем иной.

Пить чай на балконе — это культурная традиция русских, возникновение которой можно объяснить следующим: во-пер­вых, желанием находиться в теплую погоду на свежем воздухе, вне помещения, но одновременно и у себя дома или на даче, т.е. в определенной обособленности, а во-вторых, реакцией на мало­численность и нетрадиционность открытых летних кафе даже

Le Petit Robert. P. 1947,

в городах. Это может объясняться не только иными климатиче­скими условиями, но и финансовой несостоятельностью большей части населения Советской России. Для них рестораны и кафе с открытыми верандами — недоступные зоны.

Форма слова балкончик в булгаковском тексте несет опреде­ленную эмоциональную нагрузку благодаря уменьшительному суффиксу -ник-, который обозначает «небольшой, уютный балкон своей квартиры, где можно приятно провести время, поставить маленький столик, поесть и попить». Такое удовольствие не вле­чет каких бы то ни было больших финансовых затрат,

Русский фрейм «чаепития» в уединенной прохладе на даче или на балкончике в московской квартире трансформируется в переводе во фрейм чаепития «по-французски», т.е. на открытой террасе какого-нибудь уличного кафе, где мимо снуют прохожие, официанты и т.п. Изменение пространственной характеристики фрейма повлекло за собой расширение его актантовой структуры, а именно расширение потенциальных участников ситуации. Иначе говоря, в оппозиции дома — в общественном месте русский фрейм располагается на одном полюсе, а французский — на другом.

В некоторых случаях прямой перевод высказываний, внешне не представляющих каких-либо затруднений, может оказаться де­формирующим. Деформации подвергаются авторские идеи, кото­рые нужно видеть не в строках текста, а «между строк».

Для иллюстрации этой деформации приведем еще один при­мер из «Мастера и Маргариты». Следующее высказывание содер­жит значительную культурологическую информацию и отношение автора к описываемой предметной ситуации. Его перевод на французский язык выполнен исключительно точно, но концепту­ально неверно. Воланд обращается к Степе Лиходееву, проснув­шемуся в состоянии тяжелого похмелья:

Однако! I Я чувствую, / что после водки / — / вы пилипорт­вейн. / Помилуйте, / да разве это можно делать!

Sapristi! I Et je sens I qu’apres la vodka, I hier, I vous avez bu du portO. I Voyons, voyons, I peut-on faire une chose pareillel

В этом высказывании проявляется один из аспектов универ­сального концепта «пьянства», понятного носителям самых раз­ных культур, но различающегося как нюансами содержания, так и оценочной модальностью. В основе пьянства лежит, как правило, неумеренное (количественная категория) употребление дешевых, т.е. доступных (качественная категория), алкогольных напитков. В булгаковском высказывании формулируется правило, понятное носителю русской культуры и заключающее в себе некую норму поведения:

Гипотеза: Если человек пил водку (не выпил водки, а именно пил водку).

Диспозиция: он не должен после этого пить портвейн, Санкция: В противном случае наступает болезненное состояние.

Правило, показанное Булгаковым с явной иронией, основано на представлении о русском пьянстве. В русской культуре глав­ным алкогольным напитком является водка. Количество потреб­ления этого напитка может достигать весьма внушительных вели­чин. Употребление водки связано обычно с употреблением пищи (с закуской). Момент насыщения пищей может наступить раньше момента насыщения алкоголем, и тогда наступает очередь более легкого и сладкого напитка — портвейна, который можно пить без закуски. Но русский портвейн — это зачастую дешевое креп­леное вино сомнительного качества, напиток людей тяжелого ма­териального положения.

Французское представление о пьянстве связано совсем с иным продуктом потребления — дешевым красным или розовым сухим вином, доступным любому «клошару». Напротив, и водка и порто (портвейн) — относительно дорогие высококачественные импортные напитки, потребляемые в малом количестве. При этом во французской культуре считается вовсе не зазорным, а напротив, весьма изысканным выпить немного водки со льдом в качестве аперитива, во время еды выпить сухого вина, а после еды на десерт съесть дыню с порто. Поэтому во французском пе­реводе смысл описанного Булгаковым правила оказывается мало­понятным. Французский читатель видит только последователь­ность, в которой не усматривает ничего странного и опасного. На мой взгляд, для достижения желаемого эффекта, так называемой динамической эквивалентности, в переводе было бы целесообраз­но актуализировать сему количества (неумеренно большого) и ка­чества (сомнительного) потребляемых напитков. На мой взгляд, интересующий нас фрагмент высказывания мог бы выглядеть во французском переводе следующим образом:

Et je sens que vous avez abuse de la vodka, hier, et puis encore du mauvais porto,

В самом начале упоминавшегося уже романа «Лесной царь» автор анализирует, что такое монстр, в чем суть этого явления. Он обращается к этимологии этого слова и отмечает, что (во французском языке) оно связано с глаголом показывать (montrer),

утверждая, что первое происходит от второго — L’etymologie reserve deja line surprise un peu effrayante: monstre vient de montrer.

Автор при этом оказывается не совсем точным, так как пере­скакивает через некоторые звенья цепи этимологических транс­формаций: французский глагол montrer появляется примерно в X в. в форме mostrer или, как вариант, monstrer от латинского глагола monstrare с аналогичным значением. Слово же monstre восходит скорее всего непосредственно к латинскому monstrum — знамение,

предзнаменование, но и чудовище, невероятная вещь, урод. Одна­ко важно то, что латинский monstrum произошел от глагола monstrare, в основе значения которого лежит сема «показа». Турнье пренебрегает деталями исторических переходов, но верно пока­зывает их суть: глагол показывать оказывается первичным по от­ношению к имени монстр, во всяком случае в латинском языке.

Переводчик находит вполне удачное решение: он связывает слово монстр со словом демонстрировать, которые в самом деле этимологически родственны. Но делает это он слишком прямо­линейно, оставляя неизменной структуру фразы оригинала: «Если обратиться к этимологии, нас ожидает потрясающее открытие: слово монстр происходит от глагола демонстрировать. Перевод­чик не осознает того, что соответствующая французская фраза есть метавысказывание, т.е. высказывание о французском языке. Но метавысказывание, почти верное для французского языка, оказывается абсурдным для русского. Автором же этого абсурда для русского читателя по вине переводчика оказывается Турнье. Русское слово монстр никак не происходит от глагола демонстри­ровать. Но оно с ним этимологически связано, и этого было бы достаточно показать в переводе.

§ 7. Стилистические ошибки

И, наконец, последнее, на чем хотелось остановиться в анали­зе переводческих неточностей в преобразовании текста, основан­ных на невнимательном отношении к оригинальному произведе­нию, — это стиль автора оригинала. Обратимся вновь к роману Турнье и к его переводу. Стиль повествования — первое, что бро­сается в глаза при чтении перевода: несколько развязная, игриво-ироничная манера речи, претензия на простоту и свободу речевого общения с читателем. Спокойный и вдумчивый Турнье со стили­стически выдержанной, обработанной речью, тщательно подби­рающий каждое слово, заговорил на русском языке так, как говорят с нами ведущие развлекательных программ в эфире, именующие себя «диджеями» и т.п.: простецки, по-свойски, без комплексов, не стесняясь в выражениях.

Выбрав для первой части романа форму личного дневника, предполагающую повествование от первого лица, Турнье исполь­зует отдельные разговорные формы речи. Оттенок разговорности имеют некоторые синтаксические формы: неполные, точнее, не­завершенные предложения (Quant a la monstruosite…; Comme un serin…), членение текста на короткие простые фразы (J’ai perdu Rachel. C’etait та femme). Однако такие конструкции, кстати до­вольно редкие, органично вплетаются в структуру текста. Созда­вая атмосферу доверительности, они тем не менее не придают тексту разговорной окраски. Не свидетельствуют о разговорности стиля и глагольные формы, употребляемые автором. Формы Passe

«

compose, более свойственные, как известно, разговорной речи, появляясь в повествовании в соседстве с книжными формами Passe simple, не противоречат современной литературной норме и выполняют определенную смысловую функцию. Для Турнье, ут­верждающего на страницах романа, что все есть знак (tout est signe), такое сочетание глагольных форм, безусловно, значимо. Оно показывает не только степень отдаленности в прошлом тех или иных событий от момента речи, но и свидетельствует о сте­пени отчужденности от них героя романа.

Что же касается лексики, то в ней нельзя заметить ни про­сторечия, ни, напротив, слов возвышенного стиля. Турнье ис­пользует только тот слой лексического состава языка, который отвечает литературной норме. Он не стремится ни к опрощению, ни к выспренности. Стиль повествования можно охарактеризо­вать фразой самого Турнье, когда его герой говорит о Рахиль как о женщине своей жизни. Образ откровенно клишированный и напыщенный. Поэтому Турнье сразу же вносит уточнение: Я го­ворю это без всякой напыщенности. Таков и весь стиль романа: никакого ложного пафоса, никакой вычурности.

Переводчик же, не искушенный в таинствах стилистики, ве­село скачет по тексту, жонглируя словами и не задумываясь об их уместности. В переводе нередки такие изыски стиля, как «вспыхнул свет, разгоревшийся от искры, высеченной из, казалось бы, самого за­урядного события. Он и озарил мой путь» вместо вполне нейтраль­ного высказывания у Турнье «Or cette lumiere, les circonstances les plus mediocres font fait jaittir hier, et elle n’a pas fini d’eclairer ma route»; «явить истину» или «лицезреть физиономию в зеркале». Эти перлы невозмутимо соседствуют с такими сомнительными для художественной литературы выражениями, как «марать чистый лист», «размазывать свои кишки по чистым листам-»’, «трахать» (имеется в виду женщину} и многое тому подобное.

Рассмотрим пример еще одной стилистической проблемы пе­ревода, а именно выбор соответствующей грамматической формы. Известно, что разные языки по-разному используют относитель­ные прилагательные. Английский язык довольно свободно ис­пользует относительные прилагательные для обозначения притя-жательности. Во французском языке под влиянием английского относительные прилагательные все чаще заменяют аналитиче­скую конструкцию с предлогами de или а. Однако не все замены признаются во французском языке нормативными. Не считается стилистически оправданным и чрезмерно частое употребление относительных прилагательных. Злоупотребление относительны­ми прилагательными в тексте и получило название «аджективита» (от фр. adjectif — прилагательное).

В русском языке многие притяжательные прилагательные име­ют в качестве синонимов существительные в родительном падеже.

Однако синонимичные формы прилагательного и существитель­ного не абсолютно тождественны. Прилагательные обозначают более постоянный признак, нежели существительные в родитель­ном падеже. Поэтому не всегда образование прилагательного от имени собственного желательно, даже если оно и возможно. Притяжательные прилагательные на ~ов, -lih, обозначающие при­надлежность конкретному лицу, вытесняются в русской норматив­ной речи существительными в родительном падеже, продолжают использоваться в просторечии и встречаются в ходожественной ли­тературе, где выполняют определенную стилистическую функцию.

В тексте Булгакова в притяжательной функции использована форма существительного Азазелло, не изменяющаяся по падежам: Крем Азазелло.

В сербском языке, где употребление существительных в роди­тельном патеже для обозначения притяжательности менее распро­странено, в аналогичной функции используется относительное прилагательное Азазелова помада. Аналогичную замену существи­тельного в родительном падеже в оригинальном тексте относи­тельным прилагательным в переводе на сербский показывают многие другие примеры. Это свидетельствует об устойчивости и закономерности данной грамматической транспозиции. Ср.: сердце Маргариты — Маргаритино срце; тело Маргариты — Маргаритино тело; ветви клена — кленово гран>е.

Во французском языке в данном случае возможна только аналитическая конструкция La creme d’Azazello, так как никакая морфологическая модель образования относительных прилага­тельных неприемлема.

Категория переводческой ошибки подводит нас к взгляду на переводческие преобразования текста с другой стороны, а именно с позиций некоего постороннего «критика», внешнего к процессу перевода, но способного оценить его результат путем сравнения оригинального текста с переводным.

Источник

На этапе перевыражения
ошибки обусловлены прежде всего
недостаточно мастерским владением
языком перевода, неспособ­ностью
найти в языке перевода формы, эквивалентные
соответ­ствующим формам оригинала.

Начнем
с наиболее простых примеров, не требующих
дли­тельных
лингвистических разысканий, к которым,
кстати сказать, должен
быть готов переводчик. Для этого вернемся
к переводу романа
Турнье и рассмотрим следующий отрывок
текста, обращая внимание
главным образом на выделенные фрагменты:
А)
про­горклое
масло

Cette
palpitation
rougeâtre
et
l’odeur de vieille
graisse qui
imprègne toute
chose ici
composent
une atmosphère que je hais, et
dans laquelle pourtant inavouablement je
me complais.

Эти
красноватые вспышки
да
еще
запах
прогорклого масла, пропитавший
окрестности,
и
создают то окруже­ние,
которое я ненавижу, но, к свое­му
стыду, и обожаю.

В
этой же картине в русском переводе
возникает запах про­горклого
масла, пропитавший окрестности. Создается
впечатление,

527

будто
рядом с авторемонтной мастерской героя
расположена ка­кая-то
дешевая харчевня, где гниют продукты,
распространяя за­пах,
отравляющий все вокруг. Но во французском
тексте нет ниче­го
подобного: ни прогорклого масла, ни
окрестностей. Человеку, мало-мальски
знакомому с русским языком, понятно,
что прила­гательное
прогорклый
относится
к испорченным пищевым про­дуктам,
имеющим не только неприятный запах, но
и горький вкус.
Чаще всего это прилагательное используется
в сочетании с существительным
масло.
Сама
лексическая форма прилагательно­го
прогорклый
содержит
как элемент значения горечь.

У
Турнье же речь идет об отработанной
автомобильной смаз­ке,
которой пропахло все в мастерской героя.
Тот, кто хотя бы раз
заглядывал в авторемонтную мастерскую,
прекрасно пред­ставляет
себе этот поистине всепроникающий
запах. Но перевод­чик
не обращает внимания на то, что речь
идет об автомастер­ской,
а не о пиццерии, он не старается найти
в словаре значение французского
слова graisse
(смазка),
а
уж словосочетание vieille
graisse
{старая,
отработанная смазка) вовсе
уводит его в область пищевых
продуктов. Видимо, ощущая как-то
абсурдность своего выбора,
переводчик заменяет французское toute
chose ici (все
пред­меты,
все вещи, находящиеся здесь, т.е.
в мастерской) на некие ок­рестности.
Таким образом, привычный для
героя-автомеханика запах
смазки в мастерской превращается в
переводе в запах ис­порченных
продуктов вокруг мастерской, в ее
окрестностях.

Рассмотрим
еще один пример. У Булгакова один из
персона­жей
первой главы «Мастера и Маргариты» одет
в черные тапоч­ки:
«Второй
— плечистый, рыжеватый, вихрастый
молодой человек в заломленной на затылок
клетчатой кепке —
был
в ковбойке, же­ваных
белых брюках и в черных
тапочках».

В
переводе на чешский язык произошла
замена тапочек
на
сандалии
(а čеrnỳch
sandàlech). В
чешском языке есть слова, обо­значающие
понятия, близкие русскому слову тапочки.
Třepky
(до­машние
тапочки), plâtënky
cvičky
(спортивные
тапочки). Перевод­чик
же одел Бездомного в сандалии, т.е. летнюю
легкую обувь, главным
образом на кожаных ремешках, что изменяет
картину типичной
внешности молодого интеллигента простого
происхож­дения
в Советской России 20-х гг.

Обратимся
к другому примеру. Героиня романа Макса
Фриша «Назову
себя Гантенбайн» («Mein
Name
dei
Gantenbein»)
собирается
в
свет и не может найти свою цепочку: Sie
findet ihre Halskette nicht. В
переводе эта ситуация выглядит следующим
образом: Она
не может
найти своего ожерелья. Как
мы видим, немецкая шейная
цепочка
преобразуется
в переводе в ожерелье.
На
первый взгляд, замена
допустима. И цепочка, и ожерелье являются
женскими украшениями и носятся на шее.
Однако, если заглянуть в словарь

528

языка
перевода, т.е. русского языка, то можно
узнать, что оже­релье — это только
украшение из драгоценных камней, жемчуга
и т.п. Иначе говоря, ожерелье
и
цепочка
не
одно и то же. Оже­релье
замысловатее и дороже цепочки. Деталь
туалета служит кос­венной
характеристикой персонажа, поэтому
замена одного пред­мета другим
представляется неоправданной.

В
пятой главе «Мастера и Маргариты»
описывается ситуация ожидания
Берлиоза членами Правления Массолита,
когда всем хотелось пить, все нервничали
и сердились, и разговор шел о пи­сательских
дачах в поселке Перелыгино на Клязьме:

— Хлопец,
наверно, на Клязьме застрял, —
густым
голосом ото­
звалась Настасья
Лукинишна Непременова…

— Позвольте!
—
смело
заговорил автор популярных скетчей
Загривов.
—
Я
и сам бы сейчас с удовольствием на
балкончике чайку
попил,
вместо того чтобы здесь вариться.

Эта
сцена особенно интересна в переводе на
французский язык,
так как в ней место желаемого действия
обозначено словом балкончик,
заимствованным
из французского.

  • Le
    gars est probablement en train de traînasser au bord de la
    Kliazma,
    —
    dit
    d’une voix épaisse Nastassia Loukinichna Niéprévmiénova…

  • N’exagérons
    rien! Coupa hardiment le populaire auteur de
    sketches
    Zagrivo.     Personnellement,
    je m’installerais avec plaisir à une
    terrasse
    pour boire un bon verre de thé, au lieu de rester à cuire ici.

Наиболее
значимыми для нашего анализа в этих
фрагментах являются
русское высказывание Я
и сам бы сейчас с удовольствием на
балкончике чайку
попил… и
его французский эквивалент Je
m’installerais
avec plaisir à
une terrasse pour
boire un bon verre de thé…

Первое,
что привлекает внимание в русской и
французской фразах,
это русское слово балкончик
и
его французский эквива­лент
terrasse.

В
русском языке существуют заимствованные
из французско­го
слова балкон
и
терраса,
поэтому
первый вопрос заключается в том,
почему в переводе возникает слово
terrasse,
a
не
balcon.

Толковый
словарь французского языка дает
определения слову balcon,
которые
в русском переводе могут быть
интерпретированы следующим
образом:

  1. платформа,
    выступающая из фасада здания и
    сообщающа­
    яся
    с квартирой одним или несколькими
    отверстиями;

  2. балюстрада
    (перила);

  3. балкон
    в театре1.

Значения
русского слова балкон
совпадают
с первым и треть­им
значениями французского слова.

1
См.:
Le
Petit Robert. Vol.
I. Paris, 1987. P.
155.

529

Первое
значение, на первый взгляд, не противоречит
значе­нию
русского слова балкончик
(если
не принимать во внимание уменьшительного
суффикса, создающего дополнительную
эмоцио­нальную
окраску).

Однако
при более пристальном рассмотрении
денотата, обо­значенного
французским словом, обнаруживается,
что он не по­хож
на тот, что обозначен русским сходно
звучащим словом. В
самом деле, французское слово balcon
обозначает
очень неболь­шое пространство, где
хватает места только для цветов. На
таком балконе
пить
чай невозможно. В то же время во французском
языке
существует слово terrasse,
которое
обозначает:

  1. возвышение земли;

  1. площадка
    на свежем воздухе на каком-либо этаже
    дома,
    идущая
    уступом к нижнему этажу;

  1. балкон больших
    размеров;

  2. площадка
    на тротуаре перед кафе или рестораном1.

Таким
образом, третье значение практически
соответствует значению
русского слова в тексте оригинала. Можно
предполо­жить, что именно это значение
и обусловливает выбор перевод­чика.
Но для французского читателя со словом
terrasse
ассоции­руется
прежде всего совсем иная картина,
соотносимая с четвер­тым словарным
значением.

Реально
оказывается, что четвертое значение
наиболее при­вычно
для французов, которые пьют чай, кофе
или что-либо еще на
террасах
кафе
и ресторанов. Поэтому само слово terrasse,
воз­никающие
в тексте перевода, уводит читателя
совсем в иную об­ласть.

Употребляя
слово terrasse,
переводчик
выводит персонаж на улицу.
В переводе действие происходит вне
дома, в обществен­ном
месте, где за еду нужно платить.

Более
того, французскому слову terrasse
предшествует
неопре­деленный
артикль. Это еще раз подчеркивает, что
речь идет о террасе
какого-то кафе, бара или ресторана.
Нарисованная в пе­реводе
картина оказывается привычной и понятной
французско­му читателю; ему
представляется, что русские пьют чай
так же, как
и французы.

У М.А. Булгакова
же картина представляется совсем иной.

Пить
чай на балконе — это культурная традиция
русских, возникновение
которой можно объяснить следующим:
во-пер­вых,
желанием находиться в теплую погоду на
свежем воздухе, вне
помещения, но одновременно и у себя дома
или на даче, т.е. в
определенной обособленности, а во-вторых,
реакцией на мало­численность
и нетрадиционность открытых летних
кафе даже

Le
PetitRobert.
P. 1947.

530

в
городах.
Это
может объясняться не только иными
климатиче­скими
условиями, но и финансовой несостоятельностью
большей части
населения Советской России. Для них
рестораны и кафе с открытыми
верандами — недоступные зоны.

Форма
слова балкончик
в
булгаковском
тексте несет опреде­ленную
эмоциональную нагрузку благодаря
уменьшительному суффиксу
-чик-,
который
обозначает «небольшой, уютный балкон
своей
квартиры, где можно приятно провести
время, поставить маленький столик,
поесть и попить». Такое удовольствие
не вле­чет каких бы то ни было больших
финансовых затрат.

Русский
фрейм «чаепития» в уединенной прохладе
на даче или
на балкончике в московской квартире
трансформируется в переводе
во фрейм чаепития «по-французски», т.е.
на открытой террасе
какого-нибудь уличного кафе, где мимо
снуют прохожие, официанты
и т.п. Изменение пространственной
характеристики фрейма
повлекло за собой расширение его
актантовой структуры, а
именно расширение потенциальных
участников ситуации. Иначе говоря,
в оппозиции дома — в общественном месте
русский фрейм располагается
на одном полюсе, а французский — на
другом.

В
некоторых случаях прямой перевод
высказываний, внешне не
представляющих каких-либо затруднений,
может оказаться де­формирующим.
Деформации подвергаются авторские
идеи, кото­рые
нужно видеть не в строках текста, а
«между строк».

Для
иллюстрации этой деформации приведем
еще один при­мер
из «Мастера и Маргариты». Следующее
высказывание содер­жит
значительную культурологическую
информацию и отношение автора
к описываемой предметной ситуации. Его
перевод на французский
язык выполнен исключительно точно, но
концепту­ально
неверно. Воланд обращается к Степе
Лиходееву, проснув­шемуся в состоянии
тяжелого похмелья:

Однако!
/ Я чувствую, / что
после водки /
— /
вы
пили порт­вейн.
/Помилуйте,
/
да
разве это можно делать!

Sapristi!
/
Et
je sens /
qu’après
la vodka, /
hier,
/
vous
avez bu du

porto.
/
Voyons,
voyons, /
peut-on
faire une chose pareillei

В
этом высказывании проявляется один из
аспектов универ­сального концепта
«пьянства», понятного носителям самых
раз­ных
культур, но различающегося как нюансами
содержания, так и
оценочной модальностью. В основе пьянства
лежит, как правило, неумеренное
(количественная категория) употребление
дешевых, т.е.
доступных (качественная категория),
алкогольных напитков. В
булгаковском высказывании формулируется
правило, понятное носителю
русской культуры и заключающее в себе
некую норму поведения:

Гипотеза:
Если
человек пил водку (не
выпил водки, а именно пил
водку).

531

Диспозиция:
он
не должен после этого пить портвейн.
Санкция:
В
противном случае наступает болезненное
состояние.

Правило,
показанное Булгаковым с явной иронией,
основано на
представлении о русском пьянстве. В
русской культуре глав­ным
алкогольным напитком является водка.
Количество потреб­ления
этого напитка может достигать весьма
внушительных вели­чин.
Употребление водки связано обычно с
употреблением пищи (с
закуской). Момент насыщения пищей может
наступить раньше момента
насыщения алкоголем, и тогда наступает
очередь более легкого
и сладкого напитка — портвейна, который
можно пить без
закуски. Но русский портвейн — это
зачастую дешевое креп­леное
вино сомнительного качества, напиток
людей тяжелого ма­териального
положения.

Французское
представление о пьянстве связано совсем
с иным
продуктом потребления — дешевым красным
или розовым сухим
вином, доступным любому «клошару».
Напротив, и водка и
порто (портвейн) — относительно дорогие
высококачественные импортные
напитки, потребляемые в малом количестве.
При этом
во французской культуре считается вовсе
не зазорным, а напротив,
весьма изысканным выпить немного водки
со льдом в качестве
аперитива, во время еды выпить сухого
вина, а после еды
на десерт съесть дыню с порто. Поэтому
во французском пе­реводе
смысл описанного Булгаковым правила
оказывается мало­понятным.
Французский читатель видит только
последователь­ность,
в которой не усматривает ничего странного
и опасного. На мой взгляд, для достижения
желаемого эффекта, так называемой
динамической эквивалентности, в переводе
было бы целесообраз­но актуализировать
сему количества (неумеренно большого)
и ка­чества (сомнительного) потребляемых
напитков. На мой взгляд, интересующий
нас фрагмент высказывания мог бы
выглядеть во французском переводе
следующим образом:

Et je sens que vous avez
abusé de la vodka, hier, et puis encore du mauvais porto.

В самом
начале упоминавшегося уже романа «Лесной
царь» автор
анализирует, что такое монстр,
в
чем суть этого явления. Он обращается
к этимологии этого слова и отмечает,
что (во французском
языке) оно связано с глаголом показывать
{montrer),
утверждая,
что первое происходит от второго —
L‘etimologie
réserve
déjà une surprise un peu effrayante: monstre
vient
de montrer.

Автор
при этом оказывается не совсем точным,
так как пере­скакивает
через некоторые звенья цепи этимологических
транс­формаций:
французский глагол montrer
появляется
примерно в X
в. в
форме mostrer
или,
как вариант, monstrer
от
латинского глагола monstrare
с
аналогичным значением. Слово же monstre
восходит
скорее всего непосредственно к латинскому
monstrum
—
знамение,

532

предзнаменование,
но
и чудовище,
невероятная вещь, урод. Одна­ко
важно то, что латинский monstrum
произошел
от глагола monstrare,
в
основе значения которого лежит сема
«показа». Турнье пренебрегает
деталями исторических переходов, но
верно пока­зывает
их суть: глагол показывать
оказывается
первичным по от­ношению
к имени монстр,
во
всяком случае в латинском языке.

Переводчик
находит вполне удачное решение: он
связывает слово
монстр
со
словом демонстрировать,
которые
в самом деле этимологически
родственны. Но делает это он слишком
прямо­линейно,
оставляя неизменной структуру фразы
оригинала: «Если обратиться
к этимологии, нас ожидает потрясающее
открытие: слово
монстр происходит от глагола
демонстрировать. Перевод­чик
не осознает того, что соответствующая
французская фраза есть
метавысказывание, т.е. высказывание о
французском
языке.
Но
метавысказывание, почти верное для
французского языка, оказывается
абсурдным для русского. Автором же этого
абсурда для
русского читателя по вине переводчика
оказывается Турнье. Русское
слово монстр
никак
не происходит от глагола демонстри­ровать.
Но
оно с ним этимологически связано, и
этого было бы достаточно показать в
переводе.

Соседние файлы в предмете [НЕСОРТИРОВАННОЕ]

  • #
  • #
  • #
  • #
  • #

    22.02.2016403.94 Кб11Ганзен А. Системные описания в психологии..doc

  • #
  • #
  • #
  • #
  • #
  • #
Источник

Библиографическое описание:

Зиновьева, Т. А. Переводческая ошибка. Понятие, причины, классификация / Т. А. Зиновьева, Н. Ю. Никулина. — Текст : непосредственный // Современная филология : материалы II Междунар. науч. конф. (г. Уфа, январь 2013 г.). — Т. 0. — Уфа : Лето, 2013. — С. 107-109. — URL: https://moluch.ru/conf/phil/archive/78/3277/ (дата обращения: 25.06.2023).

Проблема
переводческих ошибок на слуху в кругах филологического
и переводческого общества уже на протяжении многих лет. Надо
сказать, что ошибки при переводе — будь то деловая
документация, художественный перевод или же личная переписка —
пренеприятная вещь. Однако, как известно, «errare
humanum est».Поэтому не будем перекладывать всю вину на плечи
переводчиков, а постараемся разобраться, какого рода ошибки
наиболее часты (не забыть про «ложных друзей») и каковы
же их причины.

Начнём с определения
термина «переводческая ошибка». Ошибка обычно
определяется как грубая неточность, отклонение от нормативного,
стандартного, правильного, отступление от правил, нарушение
требований. Следовательно, для того чтобы понять, что такое
переводческая ошибка (ошибка в переводе) необходимо разобраться,
что такое правильное в переводе, решение каких задач должен
обеспечивать безошибочный перевод. Перевод в самом общем виде
определяют как передачу содержания текста на одном языке средствами
другого языка. Это определение сфокусировано на одном из основных
требований к переводу — передавать содержание
оригинала. Нарушение этого требования, бесспорно, воспринимается как
ошибка. [3, с.1]. Не стоит забывать, что существует несколько
подходов, поясняющих суть рассматриваемой проблемы. Так, в качестве
ошибки может рассматриваться только так называемое «смысловое
искажение», т. е. искажение смысла, при котором
соответствующее высказывание или отрывок текста будет понят неверно.
Прочие недостатки текста воспринимаются лишь как стилистические
погрешности, роль которых в смысловой структуре текста имеет
весьма небольшое значение [1, с.32].

Различить природу
переводческих ошибок бывает довольно сложно, так как наиболее
распространенным способом выявления ошибок остается сравнение текста
перевода с текстом оригинала. Но это сравнение не всегда
способно показать, отчего возникло несоответствие — от
того ли, что переводчик неверно понял смысл какого-либо знака
в оригинальном тексте, или же от того, что он выбрал в языке
перевода знак, не соответствующий понятию. Иначе говоря, в акте
речевой коммуникации переводчик может совершать ошибки и как
получатель исходного сообщения, т. е. слушатель, читатель
оригинального текста, и как отправитель переводного сообщения.

Причиной переводческих
ошибок является, по мнению Н. К. Гарбовского,
«недостаточная образованность переводчика» [2, с. 514].
Исследователь выделяет четыре типы переводческих ошибок, в основе
которых лежит: 1) недостаточное владение языком оригинала; 2)
недостаточный когнитивный опыт, т. е. недостаток знаний об
описываемой в исходном тексте области окружающей
действительности; 3) невнимательное отношение к системе смыслов,
заключенной в тексте, т. е. непонимание того, что автор
говорит о предмете; 4) неумение различать особенности
индивидуального стиля автора исходного речевого произведения.

Анализ ошибок переводчика
представляет собой особый раздел переводческой критики. Он не только
позволяет убедиться в том, что невежество, безграмотность
и бездарность несовместимы с переводческой деятельностью,
но и в некоторых случаях способен вскрыть те или иные стороны
закономерной переводческой интерференции. [2,с. 215]

В переводческой практике
обычно наблюдается два основных типа переводческих ошибок: 1) ошибки,
возникающие под влиянием родного языка, 2) ошибки, причины которых
коренятся в структуре самого иностранного языка. В обоих
случаях имеет место явление, которое было упомянуто ранее, а именно,
интерференция.
В первом
случае можно говорить о межъязыковой
интерференции, во втором
случае мы имеем дело с внутриязыковой
интерференцией. Однако, говоря о видах ошибок, стоит также
выделять ошибки логического, лексического, стилистического характера,
т. е. связывать вид ошибки с тем уровнем, к которому
относится явление, при переводе которого ошибка допущена. Так,
логический уровень является самым глубинным, соотносящимся со сферой
человеческого мышления. Что касается синтаксического и лексического
уровней, то они относятся к языковой системе, а стилистический
компонент определяет характер выбора единиц различных языковых
уровней. [2,с.516] Вот пример стилистической неточности: «Результаты
исследования могут быть использованы при чтении теоретических лекций
и проведении практических занятий. — The results of
the research can be used in delivering theoretical and practical
lectures». Рекомендуемый
вариант
перевода
второй
части
предложения—
in delivering theoretical lectures and conducting practical classes.

Говоря о группах
ошибок, следует исходить из того, что группы в отличие от видов
более глобальны и должны отвечать представлениям об успешности
перевода как в частях, так и в целом, т. е.
соотноситься с концепцией эквивалентности и адекватности,
а также с другими элементами общей и частной теории
перевода. [1, с.33]

Обратимся к классификации
ошибок, представленной в работе Гарбовского Н. К. [2,
с.216]

  1. Ошибки,
    обусловленные непониманием смыслов исходного текста

Ошибки на
этапе расшифровки смыслов, заключенных в знаках исходного
сообщения, могут затрагивать все аспекты текста как знаковой
сущности: прагматический, семантический и синтаксический.

Неверная трактовка
прагматического аспекта оригинального высказывания может возникнуть
в случае, если переводчик сталкивается с так называемыми
косвенными речевыми актами, т. е. высказываниями, внешняя форма
которых скрывает истинные намерения автора вызвать у получателя
речевого произведения ту или иную реакцию. Она возможна также при
столкновении с разного рода аллегориями, «эзоповым языком»
и другими формами образной речи. Фразеологические обороты,
метафоры и другие тропы нередко выполняют определенную
прагматическую функцию и также представляют трудности для
понимания.

Семантические искажения
представляют собой наиболее распространенный вид переводческих ошибок
на герменевтическом этапе. Они могут касаться как понятий, простых
и сложных, так и смыслов целых высказываний. При этом
возможны искажения не только на сигнификативном, но и на
денотативном уровне, когда переводчик неверно понимает, какой класс
предметов соотносится с тем или иным понятием.

Синтаксические искажения
обусловлены непониманием характера логических связей между элементами
высказывания, его коммуникативного членения. Они могут возникнуть
также, если переводчик не смог понять взаимной обусловленности
отдельных элементов высказываний, особенно в тех случаях, когда
они находятся не в непосредственной, а в дистантной связи,
т. е. того, что каждый элемент представляет собой часть единого
целого.

  1. Ошибки понимания на
    уровне «знак — понятие»

Переводческие
ошибки на семантическом уровне происходят в результате неверных
трансформаций. Они основываются на ошибочном представлении
переводчика о соответствии знаков исходного языка понятиям,
т. е. знакам приписываются совсем не те понятия, которые они
заключают в себе на самом деле.

  1. Ошибки понимания на
    уровне «знак —
    сложное
    понятие»

Исследователь
обращается к анализу фрагмента из текста Булгакова «Мастер
и Маргарита»,предлагая рассмотреть,
что и как нес Берлиоз: свою
приличную шляпу пирожком нес в руке.

Здесь, шляпа пирожком —
это сложное
понятие, в содержании которого видовой признак родового понятия
шляпа передан
сравнением (как пирожок),
в русском
языке обозначено устойчивым словосочетанием. Смысл его в том,
что шляпа напоминает пирожок, то есть она имеет сверху довольно
глубокую продолговатую впадину. Но у переводчиков возникли
сложности. Так. Английский переводчик вовсе опускает сравнение.
В английском переводе возникает мягкая
шляпа:…held
his
proper
fedora
in
his
hand.

  1. Ошибки понимания на
    уровне «знак —
    суждение»

Ошибки
в расшифровке смыслов исходного речевого произведения не
ограничиваются непониманием только понятий, заключенных в отдельных
словах или словосочетаниях. Они могут затрагивать смысл целых
суждений и более сложных логических конструкций. Эти ошибки
часто происходят от недостаточно внимательного отношения
к синтаксической организации высказывания. Такие ошибки наиболее
очевидны в философских рассуждениях автора оригинального текста.

  1. Ошибки понимания
    предметной ситуации

Для
определения того, насколько верно и полно ситуации, описанные
в тексте оригинала, воспроизведены в тексте перевода,
анализ совпадений и несовпадений в значениях отдельных
лексических единиц оказывается недостаточным. Описываемые в тексте
референтные ситуации представляют собой некую систему
взаимодействующих в определенных условиях актантов, которую
переводчику следует расшифровать. В этом случае словарь не
всегда может оказаться верной палочкой-выручалочкой. Как полагаем
Гарбовский, верная и полная расшифровка референтной ситуации,
описанной в тексте оригинала, предполагает наличие у переводчика
необходимого когнитивного опыта именно в той сфере жизни, срез
которой предлагает автор оригинала в описываемой ситуации.

  1. Переводческие ошибки на
    этапе перевыражения системы смыслов

На этапе
перевыражения ошибки обусловлены прежде всего недостаточно мастерским
владением языком перевода, неспособностью найти в языке перевода
формы, эквивалентные соответствующим формам оригинала.

Рассмотрим пример.
У Булгакова один из персонажей первой главы «Мастера
и Маргариты» одет в черные тапочки: «Второй —
плечистый, рыжеватый, вихрастый молодой человек в заломленной на
затылок клетчатой кепке —
был
в ковбойке, жеваных белых брюках и в черных
тапочках».

В переводе на чешский язык
произошла замена тапочек
на
сандалии
(а čеrnỳch
sandàlech). В чешском
языке есть слова, обозначающие понятия, близкие русскому слову
тапочки.
Třepky
(домашние
тапочки), plâtënky
cvičky
(спортивные
тапочки). Переводчик
же одел Бездомного в сандалии, т. е. летнюю легкую обувь,
главным образом на кожаных ремешках, что изменяет картину типичной
внешности молодого интеллигента простого происхождения в Советской
России 20-х гг.

  1. Стилистические ошибки

И наконец,
исследователь обращается к не менее важной группе ошибок —
стилистических. Всегда нужно быть предельно внимательным в отношении
к оригинальному произведению, сохраняя уникальный стиль
создателя. Следует помнить, что ошибки, связанные с передачей
стиля и авторской оценки, зачастую не влияя на качество
пофрагментного воспроизведения непосредственного денотативного
содержания оригинала, выходят, тем не менее, на уровень целостного
текста, искажая существенные прагматические (функционально —
стилевые, жанровые) параметры его восприятия.

В завершение хотелось бы
отметить, что избежать ошибок при переводе практически невозможно, но
вот свести их к минимуму — всегда пожалуйста. Для
этого требуется не только талант и высокое мастерство
переводчика, но и умение найти важнейшие нити, нити, которые
пронизывают весь текст перевода. И если эти нити будут логично,
ясно и красиво вплетаться в текст перевода, то, бесспорно —
вы достигли успеха.

Литература:

  1. Бузаджи Д. М.,
    Гусев В. В., Ланчиков В. К., Псурцев Д. В. Новый
    взгляд на классификацию переводческих ошибок.-М.,2009

  2. Гарбовский Н. К. Теория
    перевода. — М., 2004

  3. М. А. Куниловская
    Понятие и виды переводческих ошибок. Сборник материалов
    семинара «Переводческая ошибка в теории и практике
    перевода».-Тюмень,2008

  4. Журнал переводчиков
    «Мосты».2008. Т. 17, № 1.С. 20–30.

Основные термины (генерируются автоматически): ошибка, ошибка понимания, оригинальный текст, перевод, переводчик, текст оригинала, текст перевода, исходное речевое произведение, исходное сообщение, переводческая ошибка.

Похожие статьи

ошибка, ошибка понимания, оригинальный текст, текст…

…текст оригинала, текст перевода, перевод, переводчик, исходное речевое произведение, исходное сообщение, переводческая ошибка.

Наибольшее количество коммуникативных нарушений было выявлено в текстах технических переводов (32 ошибки из 43).

От оригинала к переводу: проблема взаимодействия автора…

переводчик, перевод, язык перевода, том, переводящий язык, переводимое произведение, художественный перевод, двуязычная коммуникация, исходный текст, межъязыковая коммуникация.

Приемы перевода технической сопроводительной документации

ошибка, ошибка понимания, оригинальный текст, текст оригинала, текст перевода, перевод, переводчик, исходное речевое произведение, исходное сообщение, переводческая ошибка.

Нормативные аспекты перевода | Статья в журнале…

…ошибка, ошибка понимания, оригинальный текст, текст оригинала, текст перевода, перевод, переводчик, исходное речевое

текста, слово, перевод, научно-техническая литература, предложение, оригинальный текст, ошибка, полная мера, переводческая…

Проблемы и преимущества автоматизированного и машинного…

Лингвометодические аспекты технического перевода… Переводческая память накапливает данные как исходного текста (текст который переводится), так и целевого (уже переведенный текст).

Антонимический перевод как переводческая трансформация

В статье рассматривается проблема адекватности перевода и ее один из эффективных способов решения — антонимический перевод, как переводческая трансформация. Рассмотрены основные два приёма антонимического перевода на примерах текстов…

Об этике переводчика | Статья в сборнике международной…

Переводчик должен соблюдать законные права (авторов) оригинальных текстов. Работая в составе переводческих коллективов, в

правилам отражения состава текста (переводчик обязан перевести текст без произвольных сокращений текста оригинала, если иная задача…

Прагматические приемы перевода (на материале текстов…)

Переводческие трансформации рассматриваются в переводе как приемы перевода, которые может использовать переводчик при переводе различных текстов, в тех случаях, когда словарное соответствие отсутствует…

Интертекстуальность и прагматическая адаптация при переводе…

ошибка, ошибка понимания, оригинальный текст, текст оригинала, текст перевода, перевод, переводчик, исходное… Обучение технологии перевода как важнейший этап при…

Источник

Вестник Московского университета. Сер. 22. Теория перевода. 2016. № 3

Гу Цзюньлин,

доктор филологических наук, постдоктор Гуандунского университета иностранных языков, центр по исследованию перевода; преподаватель Хэйлунцзянского научно-технического университета; е-mail: 852600325@qq.com

Хуан Чжунлянь,

доктор филологических наук, профессор Гуандунского университета иностранных языков, центр по исследованию перевода; е-mail: 1039156517@qq.com

СИСТЕМА КЛАССИФИКАЦИИ ПЕРЕВОДЧЕСКИХ ОШИБОК1

В данной статье рассматриваются классификации эрратологии перевода в исследованиях отечественных и зарубежных учёных, приводится их обобщение, консолидация, даются комментарии. В условиях полного перевода предлагается новая система классификации переводческих ошибок: статическая классификация (ошибки в морфологии, семантике и прагматике) и динамическая классификация (неправильное понимание, неправильное превращение и неправильное перевыражение). Первый тип классификации посвящён деятельности переводческого процесса, второй — результату перевода. Две классификации согласуются друг с другом, и каждая выполняет свои функции в переводоведении.

Ключевые слова: классификация ошибок перевода, переводческий процесс, результат перевода, деятельность полного перевода.

Gu Jun-ling,

Dr. Sc. (Philology), Professor at the Center of Translation, Guangdong University of Foreign Studies; Lecturer at Heilongjiang University of Science and Technology, China; е-mail: 852600325@qq.com

Huang Zhong-lian,

Dr. Sc. (Philology), Professor at the Center of Translation, Guangdong University of Foreign Studies, China; е-mail: 1039156517@qq.com

STUDY INTO CLASSIFICATIONS OF TRANSLATION MISTAKES

The paper examines various classifications of translation erratology found in both Chinese and foreign linguists’ studies. The authors generalize, consolidate and comment on these classifications. A new two-type classification of translation mistakes is proposed for complete translation: static classification (mistakes in morphology, semantics and pragmatics) and dynamic classification (erroneous understanding, transformation and reexpression). The first type deals with translation process per se, whereas the second type is

1 Данная статья посвящена проекту Фонда гуманитарных и социальных наук Министерства образования Китая в 2013 году «Исследование дыхания жизни в переводах литературных произведений на русский язык» № 13YJA74002.

about the result of translation. Both types correlate with each other and each has its functions in translation studies.

Key words: translation categorization; translation as a process; translation result; complete translation.

1. Введение

Под словом «перевод» обычно понимается «полный перевод». В условиях полного перевода ошибки перевода является переводной деятельностью человека или машины, в процессе которого отклонение, пропуски, искажения культурной информации оригинала не позволяют достигнуть эквивалентного коммуникативного результата» [ЩШЩ / Гу Цзюньлин, 2014: 94]. Японский писатель, художественный критик Кобаяси сказал: «В переводимом произведении существуют ошибки, как в воздухе существует кислород» [Ц^Ш / Лю Дотянь, 1986: 57]. Поэтому ошибки перевода являются неотъемлемой частью перевода. Следовательно, исследование переводческих ошибок способствует развитию переводоведения. Классификация как неотъемлемая часть исследования ошибок перевода помогает ориентировать направление исследования, обобщить результаты анализа ошибок, привести методы исправления ошибок.

В современной лингвистике и переводоведении не существует общепринятой точки зрения на предмет типологии переводческих ошибок. В данной статье предпринимается попытка рассмотреть и обобщить существующие классификации переводческих ошибок, выделить основные типы переводческих ошибок. При условии полного перевода, мы пытаемся установить свою систему классификации, которая будет универсальна и объективна.

2. Обобщение существующих классификаций

Существуют классификации ошибок в устном и письменном переводах, художественном или техническом тексте; можно строить классификацию лексических и грамматических ошибок в переводе; классификации ошибок могут быть ориентированы на оценку перевода, а могут предполагать анализ не столько результата перевода, сколько его процесса и отражать возможные причины появления ошибок и т.п.

2.1. Классификация ошибок по этапам перевода

Обычно считается, что процесс перевода делится на два этапа: понимание и перевыражение. Но профессор Хуан Чжунлянь считает, что мысленное превращение является необходимым этапом перевода. Многие учёные считают, что этап понимания — это реша-

ющий этап для правильного перевода. Ошибки перевода подразделяется на ошибки понимания и ошибки перевыражения. В 1960 году факультет русского языка Пекинского университета иностранных языков разделил переводческие ошибки студентов на две группы — ошибки понимания (грамматические, лексические, стилистические, логические) и ошибки перевыражения (дословный перевод, копирование полной конструкции предложения оригинала, неправильный выбор слов, неточное значение и противоречивый смысл и т.п.). Другие учёные тоже считают, что правильное понимание оригинала является гарантией качественного перевода. Например: «понимание оригинала — это предварительное условие для перевода, неправильное понимание порождает лексические и грамматические ошибки» / Линь Сянчжоу, 1979: 18—25]; «Непонимание оригинала приводит к разным переводческим ошибкам: расширению или сужению смысла, а также отклонению от смысла или расхождению со смыслом оригинала» [!ФЩ / Чень Чжун-шэн, 1980: 50—56]; «Причины разнообразных переводческих ошибок также связаны с недопониманием оригинала» [нЙШ / Цзэн Биньхэн, 1980: 8—10]; Сунь Чжили [1982: 33—37] считает, что недопонимание приводит к ошибочному переводу и проявляется в разных областях — языковой, логической, культурной. Он перечислил часто встречающиеся ошибки в языковом понимании: 1) неправильное понимание значения слова, 2) неправильное понимание синтаксиса, 3) замена фразеологизма обычным предложением, 4) замена термина обычно словом. Ван Юйлунь [ШЩ^, 1994: 16] разделил ошибки материалов Харбинской торговой ярмарки на три типа: ошибка выражения, ошибка понимания, ошибка по отношению к переводу. Мао Сяоли [^ФМ, 2009: 85] подразделял ошибки на: непонимание или неполное понимание переводчиком контекста; ошибки выражения, возникающие в результате неправильно подобранных слов; неправильно понятая конструкция предложения или отдельные слова оригинала.

Стереотип мышления на родном языке является главным фактором переводческой ошибки. Исследования Вам Дэлунь [ШШ^, 2000: 72] делят ошибки на: ошибки на языковом уровне и ошибки на семантическом уровне, стереотип мышления на родном языке создаёт помехи в переводе. Сун Чжипхин и Сюй Цзюнь ШШ, 2009: 77] считают, что нужно разделить ошибки, связанные с изучением языка и ошибки, связанные с выбором значения или слова. Неправильное выражение тоже влияет на качество перевода. Юй Я [^Ш, 1981: 43] обращает внимание на то, что важно овладеть грамматикой иностранного языка, но низкий уровень родного

языка также приводит к некачественному переводу и сложности понимания переведённого текста.

Н.К. Гарбовский и А.Б. Шевнин классифицируют ошибки в зависимости от того, на каком этапе перевода эти ошибки появляются. Н.К. Гарбовский выделяет три основных типа ошибок. 1. Ошибки, обусловленные непониманием смыслов исходного текста, включая: ошибки понимания на уровне «знак — понятие»; ошибки понимания на уровне «знак — сложное понятие»; ошибки понимания на уровне «знак — суждение»; ошибки понимания предметной ситуации. 2. Переводческие ошибки на этапе перевыражения системы смыслов. 3. Стилистические ошибки Н.К. Гарбовский и А.Б. Шев-нин подробно рассматривают на этапе перевода, называя их: ошибками импрессивного типа (агнонимами) и ошибками экспрессивного типа (паранормативами) [Гарбовский, 2007: 514—536; Шевнин 2008: 209-214].

Переводческие ошибки возникают на этапе, когда переводчик принимает решение о переводе той или иной единицы ориентирования. Они могут быть обусловлены как неверной расшифровкой смысла знаков, составляющих единицу ориентирования, так и неправильным выбором знаков в переводящем языке для оформления единицы перевода.

2.2. Классификация ошибок с точки зрения языка и логичности

Большинство исследований грамматической категории делят ошибки на ошибки в словах, в словосочетаниях, в предложениях. В 1956 году редактор журнала «Ежемесячное чтение», публикующий много переводной литературы, на основании полученных писем от читателей разделил переводческие ошибки на три типа: 1) чрезмерное использование диалекта, устаревшие и непонятные выражения; 2) неправильно переведённые слова и словосочетания; 3) неправильно переведённые предложения и пропущенные абзацы и предложения, а также искажение образа героя произведения. Лин Сянчжоу , 1979: 18-25] на основании наблюдения за перево-

дами студентов разделил ошибки по частям речи: существительное, глагол, имя прилагательное, наречие; а также на ошибки в синтаксисе: непонимание определения и обстоятельства в предложении; непонимание конструкции сложного предложения. Чжоу Чжаосян 1986: 45] предложил разделить ошибки с точки зрения языка и логичности на 12 типов: перевод только прямого значения; перевод, непреодолевший правила грамматики оригинала; смешение правил грамматики; не использование словаря; непринятие во внимание значения разницы в культуре; непринятие во

внимание наличия фразеологизмов в оригинале; непринятие во внимание различий в языковых привычках; непринятие во внимание профессиональной терминологии; неправильное понимание намерений автора; противоречия в тексте; неправильное употребление диалектных средств языка; небрежность переводчика. Чжоу Гуанфу 1987: 17—20] разделил ошибки на пять видов: 1) не-

правильно выбрано значение слова или словосочетания; 2) грамматические ошибки; 3) логические ошибки; 4) стилистически ошибки; 5) произвольно добавляется или убирается текст, не соблюдается текст оригинала.

Ли Шаосюань 1998: 23—25] тоже выделил несколько

типов ошибок: неточное понимание смысла текста; непонимание фона обстановки текста; отсутствие предварительного разбора текста; невнимательность к переносному значению слова; незнание профессиональных особенностей; отсутствие разбора конструкции предложения; отсутствие разбора значения слова; грубый перевод; отсутствие навыков и знания теории переводоведения. Ян Шичжан [Ш^ш, 2005: 73] считает, что в преподавании переводоведения основные ошибки студентов следует отнести к языковым ошибкам. Неправильное понимание является главной причиной языковых ошибок. Цзэн Цзяюе 2008: 138] разделяет переводческие

ошибки в деловом английском языке на четыре типа: пропуск переводческой единицы; неправильное понимание слова и его грамматики; отсутствие профессионального знания; ограниченные фундаментальные знания.

М.А. Куниловская предлагают различать ошибки: 1) орфографические, 2) грамматические: морфологические и синтаксические (неверное словообразование или неверное составление предложения), 3) лексические (неправильное использование основного или контекстуального значения слова, а также нарушение норм сочетаемости слов в ПЯ). Кроме того, А.Б. Шевнин [2008: 209—214] различает несоответствия: 1) когнитивные; 2) языковые; 3) линг-вокультурные. В.В. Сдобников [2007: 29—36] выделяет следующие типы ошибок: 1) несоответствие содержанию оригинала, выявляемое на уровне отдельного предложения; 2) несоответствие норме и узусу переводящего языка; 3) несоответствие коммуникативной интенции автора оригинала. На прагматические ошибки, в терминологии В.В. Сдобникова интенциональные, также указывают Б. Хэтим и Я. Мейсон [Жигалина, 2005:268].

Опираясь на работу Б.Н. Головина [1980: 280], Д.М. Бузаджи [2009: 118] предлагает классификацию логических ошибок, выделяя ошибки, нарушающие предметную и понятийную логичность.

2.3. Классификация ошибок по степени дезинформирующего воздействия

В Китае многие учёных обращали внимание на эрратологию перевода. Шэн Ханьси 1959: 12] делит переводческие

ошибки из книги «Дефицитные металлы» на три типа: ошибки, эрратология и неясность. Сюй Юцзан 1998: 29] по серьёз-

ности ошибок выделил причины часто встречающихся ошибок в упражнениях студентов на: 1) оплошность; 2) смешение грамматических отношений; 3) необоснованные добавления и пропуски; 4) логические ошибки. В 1990 году Дуань Ляньчэн 1990:

2—10] делит некачественные переводы текстов агитаций на «Болезнь А» (явные орфографические ошибки, грамматические ошибки и неправильный выбор подходящих слов) и «Болезнь Б» (проблемы в прагматике). Тянь Чуаньмао [Ш^Н, 2016: 57—59] подразделяет «ложных друзей» перевода на полные и частично ложные.

В России В.Н. Комиссаров [1999: 136] выделял четыре основных типа ошибок: при первых происходит грубое искажение содержания оригинала; вторые приводят к неточной передаче смысла; третьи снижают стилистическое качество перевода; четвертые нарушают обязательные нормы языка перевода, но удовлетворяют, тем не менее, требованию эквивалентности. Л.К. Латышев [2008: 317] классифицирует ошибки, исходя из степени нарушения переводческой эквивалентности: 1) искажения — субъективно обусловленное отклонение содержания перевода от оригинала; 2) неточности дезинформируют получателя перевода в отношении деталей, частей; 3) неясности — функционально-содержательный изъян перевода, затемняющий смысл высказывания; 4) нормативно-языковые и нормативно-речевые ошибки затрудняют восприятие и осложняют коммуникацию; 5) стилистические ошибки. А. Пим [Pym, 2003: 481—497] выделяет однозначные, очевидные ошибки.

2.4. Классификация ошибок по принципу мотивированности / немотивированности

Ряд авторов классифицируют ошибки по признаку мотивированности и немотивированности. Например, Кэ Пин 1989: 20] полагает, что языковые факторы, внеязыковые факторы и несоблюдение переводческого принципа приводят к эрратологии перевода. Некоторые учёные рассматривают в качестве ошибок перевода «доместикацию и иностранизацию». К примеру, Се Тяньчжэн [Ш ^Ш, 2003: 111] делит переводческие ошибки на мотивированные и немотивированные. Под словом «мотивированный» понимается

то, что переводчик изменяет содержание оригинала в соответствии со способностями читателей или особенными требованиями (политическими требованиями), используя тактику «доместикации». Напротив, «немотивированные» ошибки переводчик совершил ненамеренно, но в связи с недостаточным уровнем знания. Переводчик может не иметь достаточного уровня знаний ИЯ или культурного фона и, соответственно, приводит неверный перевод. У Цзяжун [^^Ш, 2004: 149] классифицирует культурную эрра-тологию на мотивированную и немотивированную. Мотивированная культурная эрратология призвана удовлетворить требования читателя, оценку культуры, требование выражения. Переводчик, употребляя тактики перевода (выбор, добавление, опущение, изменение, и т.д.) выполняет переводные задачи, акцентируя определённые смыслы, заложенные в оригинале. У Гоцюань [^ШХ, 2006: 68] делит переводческие ошибки на языковые ошибки и ошибки, намеренно созданные в художественных переводах. Первые являются немотивированными, а последние — мотивированными. Чжан Тинтин [ЗКШШ, 2010: 42] делит немотивированные ошибки на технические и связанные с культурным недопониманием. Технические ошибки — слабая языковая способность переводчика. Культурное недопонимание связано с низким уровнем культуры.

М. Дебренн [2007:19] выделяет запланированные отклонения от нормы (авторские неологизмы, языковая игра, каламбуры, стилистические тропы) и незапланированные (оговорки, описки, речевые ошибки). М.А. Куниловская утверждает, что ошибки могут быть как вынужденными (спровоцированными оригиналом), так и невынужденными. П. Ньюмарк [Newmark,1991: 10] говорит о необходимости отличать простые отклонения от творческих, т.е. удачных переводческих решений.

2.5. Классификация ошибок с учётом причин их возникновения

Большинство авторов рассматривает ошибку как необоснованное отступление от нормативного требования эквивалентности, от содержательного соответствия перевода оригиналу. Ли Лэйжун [ФШШ, 2010: 62] считает, что культурологические ошибки возникают из-за факторов времени и национальности культуры.

Л.К. Латышев [1981: 247] утверждает, что одним из источников переводческих ошибок является влияние языковой структуры исходного текста, структуры его единиц на переводчика (т.е. интерференции), в результате которого рождаются так называемые буквализмы. Он выделяют следующие типы буквализмов: 1) буквализм

на уровне морфем; 2) буквализм на уровне лексем (слов), сущность которого заключается в том, что переводчик воспроизводит исходное высказывание или определённую его часть дословно, в то время как ради соблюдения языковой и речевой нормы следовало избрать больший масштаб для установления переводческого соответствия (без соответствия значений отдельных слов); 3) буквализм на уровне грамматических форм слов; 4) синтаксические буквализмы (буквализмы на уровне предложений и словосочетаний)». М. Дебренн [2007: 18] предлагает следующую классификацию де-виатов: ошибки из-за невнимательного прочтения оригинала; неправильная передача не зафиксированных в словарях и интернете реалий; переведённые дословно фразеологизмы; нераспознанные переводчиком оттенки значения.

2.6. Классификация ошибок с точки зрения функционализма

теории перевода

Норд [Nord, 1997: 73—78] с точки зрения функционализма теории перевода выделяет три вида ошибок: 1) прагматические ошибки (несоблюдение указаний и инструкций, полученных с заказом на перевод, нарушение основного назначения текста); 2) культурологические (несоблюдение стилистических норм культуры ПЯ); 3) языковые ошибки (нарушение правил лексики, грамматики, орфографии и пунктуации). И.А. Цатурова и Н.А. Каширина [2008: 296] выделяют следующие виды ошибок: 1) функционально-содержательные, 2) функционально-нормативные и 3) культурологические ошибки). По мнению Е.В. Тетерлевой и Ю.К. Поповой [2009: 70—71], основными типами переводческих ошибок являются следующие: 1) содержательные ошибки (функционально-немотивированные отклонения от исходного содержания, неточности, неясности), включая ошибки предметной логичности (несоответствие смысла текста перевода и описываемой в оригинале действительности); ошибки понятийной логичности (нарушение понятийной логичности текста); 2) нормативно-языковые и нормативно-речевые ошибки (в том числе нарушения лексико-семантической сочетаемости слов, например, ошибки в предложном управлении и в употреблении союзов); 3) прагматические ошибки (несоответствие коммуникативной интенции автора оригинала); 4) лингвокультур-ные ошибки (ошибки, связанные с «адаптацией содержания к новым лингвоэтническим условиям).

Ян Шичжан и Ню Лихун [Ш^Ш, 2008: 111] в своей книге

«Перечень ошибок с русского на китайский» делил переводческие

ошибки на два класса: языковые и культурные, далее на подклассы. Ню Синьшэн [ФЯЯ^., 2010: 33—38] на основе классификации Норда делит ошибки в «Кратких сведениях о китайских предприятиях» на прагматические, культурные и языковые. Лю Яфэн [ЭДШЙ, 2010: 156], приняв классификацию функционализма теории перевода, делит переводческие ошибки агитаций на прагматические, культурные, языковые и путаные типологии текста. Ван Цзюньпин 2014: 82] с точки зрения функционализма теории перевода выделяет три вида ошибок: языковые ошибки, недопонимание оригинала, невыполнение ожидания функции текста.

Кроме вышесказанных типов эрратологии перевода, имеются учёные, к примеру: Ван Хуашу [Ш^М, 2015: 1—5], Чуй Цилян и Ли Вэнь [Ш^^, ФН, 2015: 20—22], проанализировавшие типы машинных переводов, чтобы предложить лингвистическое обоснование для повышения качества данных переводов.

3. Оценка существующих классификаций

Каждая научная классификация служит определённой задаче и основывается не на произволе, а на общем в ошибках в определённом отношении. Большинство лингвистов различают содержательные ошибки, а также нормативно-языковые и нормативно-речевые ошибки. Кроме того, ряд авторов выделяют прагматические ошибки. Другие включают в свои классификации лингвокультурные ошибки. Многие зарубежные исследователи выделяют переводческие и языковые ошибки. Языковые ошибки связаны с плохим знанием иностранного языка, недостаточным владением родным языком, сюда относятся, в частности, лексические и грамматические ошибки.

В Китае первые статьи о переводческих ошибках, которые можно найти в корпусе CNKI, датируются 1950 годом. По их анализу видно, что в 1950 годах соответствующие статьи написаны по конкретным книгам; в 1980 годах исследования происходили на макроуровне, а в 1990 годах учёные обратили внимание на конкретные переводческие ошибки и разделили их с точки зрения лингвистики. В XXI веке исследования в данной области достигли больших успехов, публикации связаны с ошибками перевода в объявлениях, терминах, учебных пособиях, прессе и т.д. Первенство среди исследуемых языков принадлежит английскому и русскому языкам. Также внимание учёных привлекают переводческие ошибки в японском и французском языках. Большинство учёных считает, что причины ошибок связаны с недопониманием исход-

ного языка, и, проанализировав их с различных точек зрения, исследователи приходят к выводу, что простая оплошность выступает в качестве одной из основных причин ошибок.

Большинство русских лингвистов различают содержательные ошибки, а также нормативно-языковые и нормативно-речевые ошибки. Кроме того, ряд авторов выделяют прагматические ошибки. Другие включают в свои классификации лингвокультурные ошибки. Р.К. Миньяр-Белоручев [1996: 208] выделяет содержательные, смысловые ошибки, которые делятся на два вида — буквализмы и вольности. Передача коммуникативно нерелевантных элементов оригинала приводит к нарушению нормы и узуса ПЯ, либо оказывается искажённым действительное содержание оригинала [Комиссаров, 2001: 424].

Сравнивая классификации переводческих ошибок в Китае и за рубежом, видим, что между ними имеются общие черты. Это доказывает, что ошибки в разных переводах похожи, и человеческое научное мышление является сходным. Кроме того, недостатки в разделении переводческих ошибок тоже совпадают. К примеру, в некоторых классификациях отсутствует основание логичности и путаются концепции нижних и высших. Со стороны микроклассификации, большинство учёных классифицирует ошибки переводов по конкретным материалам исследования, отсутствуют единые нормы классификации. Все вышеназванные разделения не разграничивают полный перевод и вариант перевода. В вариантах переводов мотивированные ошибки перевода не должны классифицироваться как «ошибки», поскольку возникают по желанию переводчиков. Исходя из мнения профессора Хуан Чжунлянь [й&Ш, 2002: 96], «когда переводчик учитывает особенные требования читателей и использует тактику добавления, опущения, замены, преобразования, пересказа, сокращения и т.д., — это вариант перевода. Поэтому разделение ошибок на мотивированные и немотивированные необоснованно. К тому же разделение по этапам перевода упускает очень важный шаг «осмысления».

С течением времени и углублением исследований классификация переводческих ошибок будет становиться более объективной и полной.

4. Новая система классификации

В связи с недостатками существующих классификаций, мы пытаемся разработать свою систему классификации в условиях полного перевода.

4.1. Динамическая классификация

«Динамика» — это состояние движения. Динамическая классификация произведена с точки зрения процесса перевода (translating).

Современной наукой обнаружен некий симбиоз правильности и ошибочности. Перевод является деятельностью обмена информацией между языками. В переводе реализуется цель общения, передаётся семантическая информация, изменяется языковой корпус. Процесс этой деятельности очень сложный, поэтому избежать ошибок невозможно. Деятельность переводчика включает три этапа: понимание исходного языка, превращение из исходного в переводный язык, выражение переводного языка. На любом этапе существует возможность ошибок. В связи с этим динамическая классификация включает три вида ошибок: ошибки непонимания смыслов исходного текста, ошибки превращения мышления, ошибки перевыражения системы смыслов. Если первый тип разделять ещё дальше, то получатся ошибки понимания на уровне слова, ошибки понимания на уровне предложения, ошибки понимания на уровне текста. Второй тип включает ошибки превращения языковой единицы, ошибки превращения культурной информации. Ошибки перевыражения включают в себя порочное выражение, пропуск слов, использование неподходящих слов и словосочетаний, нелаконичное выражение.

Динамическая классификация отражает точку зрения развития и изменения. «Автор умирает», сколько существует переводчиков, столько и вариантов перевода. У каждого переводчика свои типичные ошибки. Мы не можем описать все ошибки, однако описать типичные и универсальные ошибки возможно. Динамическая классификация является открытой системой, по мере развития корреляционной дисциплины она станет более строгой и объективной классификацией, включающей все ошибки.

4.2. Статическая классификация

«Статика» имеет два значения: состояние покоя; исследование в спокойном состоянии. Мы возьмём второе значение и проанализируем результат перевода. Статическая классификации в условиях письменного и устного перевода.

Язык является прямым объектом деятельности перевода, а результат перевода — это статический язык, в котором существуют разные ошибки. Лингвистика является материнской дисциплиной переводоведения. Разделение переводческих ошибок на основании лингвистической теории разумно. Статическая классификация

эрратологии состоит из морфологических ошибок, семантических ошибок и прагматических ошибок. Морфологические разделяют на фонетические, грамматические и текстовые ошибки; семантические разделяют на ошибки на уровне слова, словосочетания, предложения и группы предложений; прагматическая эрратология включается в себя стилистические, культурные и контекстовые переводческие ошибки.

Статическая классификация имеет свои достоинства. Во-первых, объёмность. Разделение переводческих ошибок с точки зрения лингвистики покрывает всю языковую деятельность человечества, включает в себя внешний слой, средний слой и глубокий слой языка. Внешний слой языка — это морфология, средний слой — семантика, глубокий слой — прагматика. В переводческих языках возможно существование ошибок в каждом слое. Во-вторых, ро-дово-видовые представления согласованы. Языковая семиотика — это родовое представление, морфология, семантика и прагматика являются её видами представлениями. Соответственно эрратоло-гия перевода включает в себя видовые представления: морфологические ошибки, семантические ошибки и прагматические ошибки. В-третьих, разделение может быть более подробным. Данная классификация показывает объёмность, глобальность и системность.

5. Вывод

Переводческие ошибки не похожи на ошибки при употреблении родного языка, так как условия использования и помехи неодинаковы. После рассмотрения классификации эрратологии перевода у отечественных и зарубежных учёных, мы привели их обобщение, консолидацию, сделали комментарии. При условии полного перевода мы предлагаем новую систему классификации переводческих ошибок: статическая классификация (ошибки в морфологии, семантике и прагматике) и динамическая классификация (неправильное понимание, неправильное превращение и неправильное выражение). Первая классификация посвящена деятельности переводческого процесса, вторая классификация посвящена результату перевода. Две классификации согласуются друг с другом, и каждая выполняет свои функции.

Данная система классификаций охватывает как процесс перевода, так и его результат, соответствует порядку переводческой деятельности и логического мышления. Проанализировав типичные процессы эрратологии, через индивидуальные особенности ошибок, можно увидеть общую специфику мышления и когнитивные

различия разных наций, попытаться исследовать «чёрный ящик»

человека. Объёмная и объективная классификация является основой избегания переводческой эрратологии.

Список литературы

Бузаджи Д.М., Гусев В.В., Ланчиков В.К., Псурцев Д.В. Новый взгляд на классификацию переводческих ошибок. М.: Всероссийский центр переводов научно-технической литературы и документации, 2009.

Buz,adz,hi, D.M., Gusev, V.V., Lanchikov, V.K., Psurtsev, D.V. Novyj vzglyad na klassifikatsiyu perevodcheskikh oshibok [A new perspective on the classification of translation errors], Moscow: Vserossijskij tsentr perevodov nauchno-tekhnicheskoj literatury i dokumentatsii, 2009 (in Russian).

Гарбовский Н.К. Теория перевода: Учебник. 2-е изд. М.: Изд-во МГУ, 2007.

Garbovskij, N.K. Teorija perevoda [Theory of translation], Moscow: Izd-vo MGU, 2007 (in Russian).

Головин Б.Н. Основы культуры речи. М., 1980.

Golovin, B.N. Osnovy kul’tury rechi [Fundamentals of speech culture], Moscow, 1980 (in Russian).

Дебренн М. Межъязыковая девиатология: ошибки порождения и понимания // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2007. № 5.

Debrenn, M. Mezh’yazykovaya deviatologiya: oshibki porozhdeniya i ponimaniya [Cross-language prejudice: error generating and understanding], Vestnik No-vosibirskogo gosudarstvennogo universiteta. Serija: Lingvistika i mezhkul’turnaja kommunikacija, No 5, 2007 (in Russian).

Жигалина В.М. Проблема переводческого решения // Иностранные языки: лингвистические и методологические аспекты: c6. науч. трудов. Вып. 2. 2005. М., 2009.

Zhigalina, V.M. Problema perevodcheskogo reshenija [The problem of translation solutions], Inostrannye jazyki: lingvisticheskie i metodologicheskie aspe-kty: cb. nauch. Trudov, Vyp. 2. 2005, Moscow, 2009 (in Russian).

Комиссаров В.Н. Общая теория перевода. М.: ЧеРо, 1999.

Komissarov, V.N. Obshhaja teorija perevoda [General theory of translation], Moscow: CheRo, 1999 (in Russian).

Комиссаров В.Н. Современное переводоведение. М., 2001.

Komissarov, V.N. Sovremennoe perevodovedenie [Contemporary translation studies], Moscow, 2001 (in Russian).

Куниловская М.А.: [Электронный ресурс]. URL: http://tc.utmn.ru/node/76; Steinbach

Kunilovskaja, M.A.: [Электронный ресурс]. URL: http://tc.utmn.ru/node/76; Steinbach (in Russian).

ЛатышевЛ.К. Технология перевода. М.: Академия, 2008.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Latyshev, L.K. Tehnologija perevoda [Translation technology], Moscow: Aka-demija, 2008 (in Russian).

Латышев Л.К. Курс перевода (эквивалентность перевода и способы её достижения) / Л.К. Латышев. М.: Международные отношения, 1981.

Latyshev, L.K. Kurs perevoda (jekvivalentnost’ perevoda i sposoby ejo dosti-zhenija) [translation equivalence and methods to achieve it], L.K. Latyshev. M.: Mezhdunarodnye otnoshenija, 1981 (in Russian).

Миньяр-Белоручев Р.К. Теория и методы перевода. М.: Московский лицей, 1996.

Min’jar-Beloruchev, R.K. Teorija i metody perevoda [The theory and techniques of translation], Moscow: Moskovskij licej, 1996 (in Russian).

Сдобников В.В. Переводческие несоответствия: коммуникативно-функциональный подход // Язык, коммуникация и социальная среда. Выпуск 5. Воронеж: ВГУ, 2007.

Sdobnikov, V.V. Perevodcheskie nesootvetstvija: kommunikativno-funkcional’nyj podhod [Translation discrepancies: communicative functional approach], Jazyk, kommunikacija i social’naja sreda, Vyp. 5, Voronezh: VGU, 2007 (in Russian).

Тетерлева Е.В., Попова Ю.К. Типы переводческих ошибок. Сборник научных трудов Пермского государственного педагогического университета (ПГПУ), 2009.

Teterleva, E.V., Popova, Ju.K. Tipy perevodcheskih oshibok [Types of translation errors]. Sbornik nauchnyh trudov Permskogo gosudarstvennogo pedagogi-cheskogo universiteta (PGPU), 2009 (in Russian).

Цатурова И.А., Каширина Н.А. Переводческий анализ текста. СПб.: Перспектива, Изд-во «Союз». 2008.

Caturova, I.A., Kashirina, N.A. Perevodcheskij analiz teksta [Analysis of translating text], St. Petersburg: Perspektiva, Izd-vo «Sojuz», 2008 (in Russian).

Шевнин А.Б. Переводческая эрратология: новый взгляд на описание концептуальной и языковой картины мира / А.Б. Шевнин // Теория и практика перевода и профессиональной подготовки переводчиков: устный перевод. 2008.

Shevnin, A.B. Perevodcheskaja jerratologija: novyj vzgljad na opisanie kon-ceptual’noj i jazykovoj kartiny mira [Translation error: a new perspective on the conceptual and linguistic picture of the world], Teorija ipraktikaperevoda iprofessional’nojpodgotovkiperevodchikov: ustnyjperevod, 2008 (in Russian).

Kupsch-Losereit, S. The problem of translation error evaluation, Christopher Titford and A.E. Hieke. Translation in Foreign Language Teaching and Testing. Tubingen: Narr., 1985.

Kussmaul, P. Training the Translator.Amsterdam and Philadelphia: John Benjamins, 1995.

Newmark, P. About Transldtion. Clevedon and Philadelphia: Multilingual Matters, 1991.

Nord, C. Translating as a Purposeful Activity: Functionalist Approaches Explained. Manchester: St Jerome Publishing, 1997, Shanghai: Shanghai Foreign Language Education Press, 2001.

Pym, A. Redefining Translation Competence in an Electronic Age. In Defence of a Minimalist Approach, Meta: Translators’ Journal. Volume 48, No 4, Décembre 2003.

[J]. 1980 (3).

твш, m ^шашш^шй—

ФтЖШШ, 2015 (4): 20-22.

йшщ. те [J]. Фтшш, 1990, m 11 m,

m 5 m, ей: 2-ю.

щит. ШШШ [J]. 2014 (2): 94.

МЙЯШ Й^Ш (i?). ШМШШ? [J]. 1986 (3): 57.

тем^ [M]. ^Фт^шш^ш^, 2002. ÍW. ШШШШ^Я [J]. ФтШШ, 1989 (6): 20.

ФШШ. [J]. ФтШ®Й^, 2010 (3): 61-66.

ФЖ [J]. ФШШШ, 1998 (4): 22-24.

ШШт. [J]. ^т®, 1979 (1).

шт. [M]. акщш, 2010.

ШШФЙШШШ&ЙШ— ШШШШ^ЬМЯЙ [J]. iMS^fê^ffi (ttè^^ffi), 2009: 10.

АЛЭйШ^ШЯ^Г^ШШёШ&ЙШ [J]. ФЖА^Ш (А£*±Ж), 2010 (6). ft^. W [J]. 1959 (6): 12-14.

яму, шт. [J].

2009 (6): 77.

[J]. Й^Й. 1982 (1).

шт мШШШФЙРШ—«СШШШ^МУ [J]. Фтжшш, 2016 (1).

йШШ? [J]. 2000 (1).

шт Й#ОДЙТЙШШЙЙ®ШЙ [J]. 2015 (4).

—[J].

2014 (3): 81-82. iWtè. [J],1994 (1): 16.

[J]. 2006: 2.

ШШ. [M]. 2004.

ШШЙШ^ [M]. 2003.

[J]. ФШШШ, 1998 (4): 29-32.

ш±Ш, Фша. [M]. 2008.

ШШ. ШШ^ФЙШ^Я^ [J]. ШМЩ^т^^^^Ш, 2005 (6): 73-76.

тт. [J]. щш®, 1981 (2).

Ж»». АЛЭЙШ^ШМШ? [J]. ЙШЯ^Й, 2010 (6).

—»T^ [J]. 1987 (4).

[M]. 1986.

[J]. ИШШЖ 2008 (29):

138-139.

^ш. [J]. шшат, l98o (6): 8-10.

Источник

  • Перевод недоступен случилась неожиданная ошибка yota
  • Перед своей смертью он написал завещание где ошибка
  • Переводческие ошибки на семантическом уровне примеры
  • Перевод не удался системная ошибка банк санкт петербург
  • Перед своей смертью он долго болел ошибка