Почему ошибки это плохо

Кто-то из мудрых людей сказал, что с каждой совершенной нами ошибки, мы приближаемся к заветной цели.

Часто говорят, что лучше всего учиться на чужих ошибках, но ведь тогда человек просто не сможет осознать, что плохо, а что хорошо. Лично только на ошибках и в сравнениях мы набираемся опыта и познаем мир. Это тоже самое, как маленькие ребенок, ему говорят, что какой-то предмет не нужно трогать, но ему ведь хочется это сделать. Он не понимает, почему этого делать нельзя, лишь только когда ребенок обожжется или уколется, он поймет, что взрослые его оберегали, и после этого он так делать не будет. Не смотря на то, что ошибки, довольно часто приводят к разочарованию, они все же заставляют человека мыслить по-другому, а иногда меняют его мышление кардинально.

Не верьте, если вам говорят, будто жизнь состоит из взлётов и падений. Нет, она состоит из побед (маленьких и больших) и важных открытий. Потому что вы либо выигрываете, либо учитесь. Сам по себе успех — плохой учитель. А вот ошибки способны вмиг изменить ваше мировоззрение и отношение к происходящему. И вот почему.

Подпишись на The Challenger!

Правила правописания — это общественный договор. То, как мы договорились записывать звучащую речь, чтобы нам было проще друг друга понимать. Есть устойчивое заблуждение, что правила создают лингвисты: группа академиков сидит и изобретает, чтобы жизнь мёдом не казалась. На самом деле многое, что непросвещённому человеку кажется странным, обусловлено историей нашего языка. Современное правописание отражает либо произношение прошлого, либо исторические процессы, которые давным-давно происходили в русском языке.

Например, слово треугольник: вроде бы три угла, а пишется буква «е». Как будто назло здесь надо писать другую букву, чтобы нам было сложнее. А если мы копнём в историю, то увидим, что на самом деле здесь выделяется приставка тре-, которая восходит ещё к церковнославянскому. И она была усилительной приставкой со значением «много». Эта же приставка есть в словах треволнение, трезвон — звон во все колокола, а не три колокола, треклятый — «многократно клятый», а не «три раза проклятый», тресвятой — «тресвятая Богородица», трезубец, треножник и так далее. Здесь получилось, что первоначально усилительное значение сблизилось со значением числительного три. Трезвучие — аккорд из трёх звуков, трезубец с тремя зубцами, треугольник с тремя углами. И мы теперь воспринимаем треугольник как слово, состоящее из слов три и угол. Хорошо бы рассказывать в школе такие истории, чтобы ученики понимали, что непонятное написание — не чья-то фантазия, а то, что сложилось исторически.

— Насколько страшно делать ошибки?

— В нашем обществе делать ошибки достаточно страшно, потому что, к сожалению, не распространено спокойное отношение к отклонениям от литературной нормы. Мы любим искать ошибки в речи друг друга, ругать за них, хотя не всегда успеваем разобраться, действительно ли имеем дело с ошибкой. Если вы выйдете на улицу и попросите сто человек — достаточно грамотных, но далёких от филологической науки, оценить нормативность четырёх вариантов: звóнит, чёрное кофе, живу в Строгине и стыдóба, большинство скажет, что все четыре варианта — ошибки, причём довольно грубые. Хотя эти варианты совершенно разные по степени нормативности:

• звóнит не допускается в литературной норме;
• чёрное кофе — вариант, допустимый в разговорной речи, при том что эталонный вариант — чёрный кофе;
• в Строгине — предпочтительный вариант, а живу в Строгино допустимо только в той же разговорной речи;
• стыдóба — единственно правильный вариант, только так и нужно говорить, согласно всем словарям русского языка.

Но при этом у каждого носителя в голове свой эталон, что правильно, а что неправильно, и раздражают именно отклонения от этого эталона. Замечают ошибки, которые на слуху, а менее известные не замечают.

Грамматические, лексические и орфоэпические ошибки (если это не касается самых обсуждаемых слов наподобие договор и звонит) люди готовы простить охотнее, чем ошибки в правилах правописания. Привычный облик слова носителям особенно больно видеть искажённым. Именно поэтому любые попытки изменить правила правописания общество воспринимает так болезненно: кажется, что искажение облика слова — это искажение самого языка. Правописание и язык постоянно смешивают.

— А как к ошибкам относятся лингвисты?

— Лингвисты гораздо спокойнее, чем далёкие от филологии люди. Лингвисты больше знают об истории языка, о том, что норма допускает варианты, что варианты находятся в движении и что вчерашние ошибки сегодня могут стать нормой, а сегодняшние нормы завтра могут стать ошибками.

Правила правописания — это общественный договор. То, как мы договорились записывать звучащую речь, чтобы нам было проще друг друга понимать. Есть устойчивое заблуждение, что правила создают лингвисты: группа академиков сидит и изобретает, чтобы жизнь мёдом не казалась. На самом деле многое, что непросвещённому человеку кажется странным, обусловлено историей нашего языка. Современное правописание отражает либо произношение прошлого, либо исторические процессы, которые давным-давно происходили в русском языке.

Например, слово треугольник: вроде бы три угла, а пишется буква «е». Как будто назло здесь надо писать другую букву, чтобы нам было сложнее. А если мы копнём в историю, то увидим, что на самом деле здесь выделяется приставка тре-, которая восходит ещё к церковнославянскому. И она была усилительной приставкой со значением «много». Эта же приставка есть в словах треволнение, трезвон — звон во все колокола, а не три колокола, треклятый — «многократно клятый», а не «три раза проклятый», тресвятой — «тресвятая Богородица», трезубец, треножник и так далее. Здесь получилось, что первоначально усилительное значение сблизилось со значением числительного три. Трезвучие — аккорд из трёх звуков, трезубец с тремя зубцами, треугольник с тремя углами. И мы теперь воспринимаем треугольник как слово, состоящее из слов три и угол. Хорошо бы рассказывать в школе такие истории, чтобы ученики понимали, что непонятное написание — не чья-то фантазия, а то, что сложилось исторически.

— Насколько страшно делать ошибки?

— В нашем обществе делать ошибки достаточно страшно, потому что, к сожалению, не распространено спокойное отношение к отклонениям от литературной нормы. Мы любим искать ошибки в речи друг друга, ругать за них, хотя не всегда успеваем разобраться, действительно ли имеем дело с ошибкой. Если вы выйдете на улицу и попросите сто человек — достаточно грамотных, но далёких от филологической науки, оценить нормативность четырёх вариантов: звóнит, чёрное кофе, живу в Строгине и стыдóба, большинство скажет, что все четыре варианта — ошибки, причём довольно грубые. Хотя эти варианты совершенно разные по степени нормативности:

• звóнит не допускается в литературной норме;
• чёрное кофе — вариант, допустимый в разговорной речи, при том что эталонный вариант — чёрный кофе;
• в Строгине — предпочтительный вариант, а живу в Строгино допустимо только в той же разговорной речи;
• стыдóба — единственно правильный вариант, только так и нужно говорить, согласно всем словарям русского языка.

Но при этом у каждого носителя в голове свой эталон, что правильно, а что неправильно, и раздражают именно отклонения от этого эталона. Замечают ошибки, которые на слуху, а менее известные не замечают.

Грамматические, лексические и орфоэпические ошибки (если это не касается самых обсуждаемых слов наподобие договор и звонит) люди готовы простить охотнее, чем ошибки в правилах правописания. Привычный облик слова носителям особенно больно видеть искажённым. Именно поэтому любые попытки изменить правила правописания общество воспринимает так болезненно: кажется, что искажение облика слова — это искажение самого языка. Правописание и язык постоянно смешивают.

— А как к ошибкам относятся лингвисты?

— Лингвисты гораздо спокойнее, чем далёкие от филологии люди. Лингвисты больше знают об истории языка, о том, что норма допускает варианты, что варианты находятся в движении и что вчерашние ошибки сегодня могут стать нормой, а сегодняшние нормы завтра могут стать ошибками.

А вариант зво́нит всем законам русского языка соответствует, это объективный процесс, что ударение с окончания переходит на корень (когда-то было кури́т, стало кýрит, дари́т, стало да́рит, цени́т стало цéнит, было учи́т стало ýчит). Но почему-то некоторое время назад это слово попало в списки слов, которые вспоминают каждый раз в разговоре о грамотной речи, и считают маркерами безграмотности. Поэтому пока нормативным вариант не признаётся. А такое же ударение вклю́чит, которое тоже законам языка соответствует и у грамотных людей такого отторжения не вызывает, недавно появилось в словарях с пометой «разговорное».

Настал момент, когда лингвисты сказали: «Да, это не ошибка, так можно говорить». На основе многолетних исследований, на основе глубокого знания русской орфоэпии, решили, что этот вариант имеет право на существование.

— А со своей точки зрения вы могли бы побыть предсказателем и привести примеры слов, которые в скором времени могли бы стать нормативными?

— Не нужно быть предсказателем, чтобы назвать некоторые варианты, за которыми, скорее всего, будущее. Зво́нит из их числа, но в скором времени: для языка это и через десятки лет, сто лет для языка если не доля секунды, то пара секунд. Скорее всего, будущее и за свéрлит. Очевидно, что включи́т через какое-то время умрёт, и будет только вклю́чит.

Лингвисты давно уже говорят о том, что те немногие слова, где произносится [шн] вместо [ч’н] со временем тоже отомрут, и будет произношение, приближённое к написанию: мы ведь перестали говорить кори[ш]невый, було[ш]ная, моло[ш]ный и стали говорить кори[ч’]невый, було[ч’]ная и моло[ч’]ный. Наверное, это вопрос нескольких десятилетий или ста лет. Но наши прогнозы относительно языка необязательны к исполнению языком. Так что можем как угодно предсказывать, а язык возьмёт и решит по-своему.

— Каков, на ваш взгляд, топ-5 ошибок русских классиков, за которые нынешние граммар-наци их застыдили бы.

— Многое из того, что сейчас считается ошибкой, тогда считалось нормой, и когда Набоков говорил библио́тека, это было нормативным и даже несколько элитарным произношением. И когда Гумилёв использовал рифму мира́жи, это не был перенос в угоду рифме, это было нормативное произношение. И когда Маяковский рифмовал паркете — Гете, это тоже было нормально тогда. Тогда по-другому произносили имя немецкого классика. Но сейчас бы такое произношение вызвало у граммар-наци, не знакомых с историей языка, приступы сердечные.

— Как исторически сложившиеся нормы становились правилами? Когда и как их начали описывать?

— Я, пожалуй, вспомню книгу «Обзор предложений по усовершенствованию русской орфографии», она вышла в 1965 году. В те годы готовилась, но не была реализована реформа русского правописания. Та самая реформа, от которой в памяти народной осталось, что предлагали писать заяц через «е» и огурцы с буквой «и».

Там собраны все предложения, которые когда-либо высказывались об изменении русского письма. И там говорится о том, что с середины XVIII века начинает создаваться теория русского правописания. Именно с этого времени нормы орфографии не только стихийно складываются, а затем закрепляются в грамматиках, но и сознательно создаются и перестраиваются. А в конце века вышли книги Якова Карловича Грота «Спорные вопросы русского правописания от Петра Великого доныне» и «Справочник русского правописания», и стала понятна неупорядоченность правил. Поэтому в самом конце XIX века начались разговоры о том, что надо реформировать русскую орфографию. Это была как раз подготовка реформы, которая прошла в 1917–1918 годах. XX век — полная картина строительства русской орфографии: теория русской орфографии, ликвидация разнобоя и неупорядоченности, которые были в русском письме. Единая, стройная и в целом логичная орфография — заслуга XX века.

«С середины XVIII века и доныне» — это время, когда люди пытались осмыслить, почему мы пишем так, как пишем, найти основания для правил и установить, какой принцип главный для русской орфографии. В первой половине XIX века господствовал традиционный принцип — найти этимологически наиболее достоверный письменный облик слова и предложить его для всеобщего использования. Сейчас действуют по фонематическому, или морфологическому, принципу: мы одну морфему пишем всегда одинаково, даже если в разных словах произносим по-разному. Его становление — это уже XX век.

— Кафедра русского языка филфака МГУ раскритиковала свод правил русской орфографии и пунктуации, проект которого появился в конце прошлого года. Лингвисты посчитали, что он понятен только специалисту, а не человеку, который хочет узнать, как ему написать слово и не ошибиться. Для кого пишется новый свод? И можно ли будет его использовать как справочник?

— Существующий свод правил русской орфографии и пунктуации, который был принят в 1956 году, во многих пунктах устарел и не используется. Появилось громадное количество слов, правописание которых сводом не регулируется (интернет-, онлайн-, медиа-) или регулируется, но на практике сейчас пишется не так. В 1956 году слово бог можно было писать только со строчной буквы, но с 80-90-х годов стало равноправным написание прописной, и сейчас это закреплено словарями и справочниками.

Какие-то правила в 1956 году были сформулированы неточно и неполно. Но сейчас у лингвистов появилось много новых инструментов наблюдения за языком, по которым можно смотреть на миллионах примеров, как ведут себя слова. За эти полвека теория русской орфографии существенно продвинулась вперёд, появилась возможность правила сформулировать более полно, подробно и точно, а также привести их в соответствие с современной письменной практикой.

А вариант зво́нит всем законам русского языка соответствует, это объективный процесс, что ударение с окончания переходит на корень (когда-то было кури́т, стало кýрит, дари́т, стало да́рит, цени́т стало цéнит, было учи́т стало ýчит). Но почему-то некоторое время назад это слово попало в списки слов, которые вспоминают каждый раз в разговоре о грамотной речи, и считают маркерами безграмотности. Поэтому пока нормативным вариант не признаётся. А такое же ударение вклю́чит, которое тоже законам языка соответствует и у грамотных людей такого отторжения не вызывает, недавно появилось в словарях с пометой «разговорное».

Настал момент, когда лингвисты сказали: «Да, это не ошибка, так можно говорить». На основе многолетних исследований, на основе глубокого знания русской орфоэпии, решили, что этот вариант имеет право на существование.

— А со своей точки зрения вы могли бы побыть предсказателем и привести примеры слов, которые в скором времени могли бы стать нормативными?

— Не нужно быть предсказателем, чтобы назвать некоторые варианты, за которыми, скорее всего, будущее. Зво́нит из их числа, но в скором времени: для языка это и через десятки лет, сто лет для языка если не доля секунды, то пара секунд. Скорее всего, будущее и за свéрлит. Очевидно, что включи́т через какое-то время умрёт, и будет только вклю́чит.

Лингвисты давно уже говорят о том, что те немногие слова, где произносится [шн] вместо [ч’н] со временем тоже отомрут, и будет произношение, приближённое к написанию: мы ведь перестали говорить кори[ш]невый, було[ш]ная, моло[ш]ный и стали говорить кори[ч’]невый, було[ч’]ная и моло[ч’]ный. Наверное, это вопрос нескольких десятилетий или ста лет. Но наши прогнозы относительно языка необязательны к исполнению языком. Так что можем как угодно предсказывать, а язык возьмёт и решит по-своему.

— Каков, на ваш взгляд, топ-5 ошибок русских классиков, за которые нынешние граммар-наци их застыдили бы.

— Многое из того, что сейчас считается ошибкой, тогда считалось нормой, и когда Набоков говорил библио́тека, это было нормативным и даже несколько элитарным произношением. И когда Гумилёв использовал рифму мира́жи, это не был перенос в угоду рифме, это было нормативное произношение. И когда Маяковский рифмовал паркете — Гете, это тоже было нормально тогда. Тогда по-другому произносили имя немецкого классика. Но сейчас бы такое произношение вызвало у граммар-наци, не знакомых с историей языка, приступы сердечные.

— Как исторически сложившиеся нормы становились правилами? Когда и как их начали описывать?

— Я, пожалуй, вспомню книгу «Обзор предложений по усовершенствованию русской орфографии», она вышла в 1965 году. В те годы готовилась, но не была реализована реформа русского правописания. Та самая реформа, от которой в памяти народной осталось, что предлагали писать заяц через «е» и огурцы с буквой «и».

Там собраны все предложения, которые когда-либо высказывались об изменении русского письма. И там говорится о том, что с середины XVIII века начинает создаваться теория русского правописания. Именно с этого времени нормы орфографии не только стихийно складываются, а затем закрепляются в грамматиках, но и сознательно создаются и перестраиваются. А в конце века вышли книги Якова Карловича Грота «Спорные вопросы русского правописания от Петра Великого доныне» и «Справочник русского правописания», и стала понятна неупорядоченность правил. Поэтому в самом конце XIX века начались разговоры о том, что надо реформировать русскую орфографию. Это была как раз подготовка реформы, которая прошла в 1917–1918 годах. XX век — полная картина строительства русской орфографии: теория русской орфографии, ликвидация разнобоя и неупорядоченности, которые были в русском письме. Единая, стройная и в целом логичная орфография — заслуга XX века.

«С середины XVIII века и доныне» — это время, когда люди пытались осмыслить, почему мы пишем так, как пишем, найти основания для правил и установить, какой принцип главный для русской орфографии. В первой половине XIX века господствовал традиционный принцип — найти этимологически наиболее достоверный письменный облик слова и предложить его для всеобщего использования. Сейчас действуют по фонематическому, или морфологическому, принципу: мы одну морфему пишем всегда одинаково, даже если в разных словах произносим по-разному. Его становление — это уже XX век.

— Кафедра русского языка филфака МГУ раскритиковала свод правил русской орфографии и пунктуации, проект которого появился в конце прошлого года. Лингвисты посчитали, что он понятен только специалисту, а не человеку, который хочет узнать, как ему написать слово и не ошибиться. Для кого пишется новый свод? И можно ли будет его использовать как справочник?

— Существующий свод правил русской орфографии и пунктуации, который был принят в 1956 году, во многих пунктах устарел и не используется. Появилось громадное количество слов, правописание которых сводом не регулируется (интернет-, онлайн-, медиа-) или регулируется, но на практике сейчас пишется не так. В 1956 году слово бог можно было писать только со строчной буквы, но с 80-90-х годов стало равноправным написание прописной, и сейчас это закреплено словарями и справочниками.

Какие-то правила в 1956 году были сформулированы неточно и неполно. Но сейчас у лингвистов появилось много новых инструментов наблюдения за языком, по которым можно смотреть на миллионах примеров, как ведут себя слова. За эти полвека теория русской орфографии существенно продвинулась вперёд, появилась возможность правила сформулировать более полно, подробно и точно, а также привести их в соответствие с современной письменной практикой.

Они задумались об этом ещё в конце 80-х годов. Дальше начались 90-е — время бурных преобразований, и как раз на рубеже веков, в начале нулевых годов, комиссия представила проект правил русского правописания. Тогда лингвисты предложили единичные, немногочисленные изменения правил. Не для того, чтобы что-то упростить или узаконить, а для того, чтобы убрать отступления от главных принципов русской графики и орфографии.

Например, написание слова конвейер или фейерверк с «й» нарушает слоговой принцип русской орфографии, поэтому «й» предложили убрать. Но тогда, 20 лет назад, даже эти немногочисленные изменения вызвали шквал народного негодования. Поднялась буря: спрашивали, сколько госдеп заплатил лингвистам за то, что они убивают язык. Последовал окрик сверху, мол, не время реформировать русское правописание, хотя лингвисты не предлагали никаких реформ — они предлагали частные изменения.

Работа была остановлена, нового свода правил русской орфографии мы не получили. Но то, что лингвисты сделали, вышло тогда на правах полного академического справочника «Правила русской орфографии и пунктуации» под редакцией Владимира Владимировича Лопатина. В нулевые годы этот справочник был самым полным, подробным, авторитетным и современным справочником правописания. Его выпустили в 2006 году и с тех пор неоднократно переиздавали. Но свода правил так и не было.

Сейчас планируется создать два разных свода: полный и краткий свод русской орфографии. У них разные задачи и разная история. У Института русского языка имени Виноградова есть государственное задание на создание полного свода русской орфографии к концу 2023 года. Правила по кусочкам обсуждают на заседаниях Орфографической комиссии РАН. Правила создаются полные, современные, фундаментальные. Именно этот свод, когда будет готов, должен быть утверждён в качестве современного свода правил русской орфографии.

Краткий свод создаётся по инициативе Министерства просвещения. Министерство говорит о необходимости базы для каждого грамотного человека. Проект такого свода Минпросвещения предложило в ноябре, и его раскритиковала не только кафедра русского языка МГУ, но и орфографическая комиссия, потому что сделан он был непрофессионально. Лингвисты сказали, что проект нуждается в доработке. Министерство к критике прислушалось и проект отозвало.

В апреле этого года представили вторую версию того краткого свода орфографических правил, сделанную уже лингвистами. Получилось экспериментальное описание основных правил русской орфографии. Там есть, например, разделы «Правила, основанные на морфологическом принципе», «Правила, основанные на фонетическом принципе», что объясняет, где действуют те или иные принципы русской орфографии. Комиссия обсудила проект и пришла к выводу, что его можно использовать в качестве справочника по русскому правописанию.

Они задумались об этом ещё в конце 80-х годов. Дальше начались 90-е — время бурных преобразований, и как раз на рубеже веков, в начале нулевых годов, комиссия представила проект правил русского правописания. Тогда лингвисты предложили единичные, немногочисленные изменения правил. Не для того, чтобы что-то упростить или узаконить, а для того, чтобы убрать отступления от главных принципов русской графики и орфографии.

Например, написание слова конвейер или фейерверк с «й» нарушает слоговой принцип русской орфографии, поэтому «й» предложили убрать. Но тогда, 20 лет назад, даже эти немногочисленные изменения вызвали шквал народного негодования. Поднялась буря: спрашивали, сколько госдеп заплатил лингвистам за то, что они убивают язык. Последовал окрик сверху, мол, не время реформировать русское правописание, хотя лингвисты не предлагали никаких реформ — они предлагали частные изменения.

Работа была остановлена, нового свода правил русской орфографии мы не получили. Но то, что лингвисты сделали, вышло тогда на правах полного академического справочника «Правила русской орфографии и пунктуации» под редакцией Владимира Владимировича Лопатина. В нулевые годы этот справочник был самым полным, подробным, авторитетным и современным справочником правописания. Его выпустили в 2006 году и с тех пор неоднократно переиздавали. Но свода правил так и не было.

Сейчас планируется создать два разных свода: полный и краткий свод русской орфографии. У них разные задачи и разная история. У Института русского языка имени Виноградова есть государственное задание на создание полного свода русской орфографии к концу 2023 года. Правила по кусочкам обсуждают на заседаниях Орфографической комиссии РАН. Правила создаются полные, современные, фундаментальные. Именно этот свод, когда будет готов, должен быть утверждён в качестве современного свода правил русской орфографии.

Краткий свод создаётся по инициативе Министерства просвещения. Министерство говорит о необходимости базы для каждого грамотного человека. Проект такого свода Минпросвещения предложило в ноябре, и его раскритиковала не только кафедра русского языка МГУ, но и орфографическая комиссия, потому что сделан он был непрофессионально. Лингвисты сказали, что проект нуждается в доработке. Министерство к критике прислушалось и проект отозвало.

В апреле этого года представили вторую версию того краткого свода орфографических правил, сделанную уже лингвистами. Получилось экспериментальное описание основных правил русской орфографии. Там есть, например, разделы «Правила, основанные на морфологическом принципе», «Правила, основанные на фонетическом принципе», что объясняет, где действуют те или иные принципы русской орфографии. Комиссия обсудила проект и пришла к выводу, что его можно использовать в качестве справочника по русскому правописанию.

Со школьных времен многие верят установке «Ошибка — это плохо». Однако именно их исправление способствует развитию. Особую роль в этом процессе играет наставник — он, не давая готовых ответов и указывая направление, позволяет ученику самостоятельно решить проблему. Т&Р вместе с сервисом онлайн-образования Яндекс.Практикум рассказывают, почему ошибка — не демотивирующий барьер, а сигнал для изменений, и объясняют, как правильно работать над ошибками в обучении, чтобы впоследствии не совершать их на работе.

Как наставник помогает исправить ошибки

В своем исследовании Learning from Errors профессор департамента психологии Колумбийского университета в Нью-Йорке Джаннет Меткал утверждает, что студентам и их преподавателям важно концентрироваться на ошибках, разбирать в процессе работы и не игнорировать их. Однако эффект напрямую зависит от того, как именно преподаватель дает обратную связь. Недостаточно просто отметить, что ученик был неправ, и заменить его ответ на верный. Меткал также проанализировала, в какой именно момент наставник должен указать на ошибку. Вместе с другими психологами Джаннет провела эксперимент, в ходе которого сравнивала состояние студентов, получивших фидбэк в момент совершения ошибки, и тех, кому сообщили об этом спустя время — вплоть до недели. Исследование показало, что студенты и учащиеся старших классов одинаково хорошо справлялись с немедленной и отсроченной обратной связью, тогда как дети помладше — ученики начальных классов — «впитывали« лучше, когда обратная связь была отложенной.

Огромную роль как в исправлении ошибок, так и в процессе обучения в целом играет наставник. Сократ считал, что главная задача учителя — пробудить мощные душевные силы ученика, Платон — что наставники получают власть над умами тех, кого обучают. Ментор, ответственный за своего ученика, должен направлять и пробуждать в нем интерес к обучению в том числе и во время исправления ошибок.

Наставник стремится решить две задачи: не только указать на ошибку студента и привести его к верному ответу, но и сформировать здоровое отношение к подобным неудачам

Страх ошибиться может замедлить процесс обучения, так как он демотивирует. Задача наставника — донести до студента, что ошибки — естественная часть обучения (и жизни), которые необходимо осмыслять, прорабатывать и исправлять.

Психолог из пенсильванского университета Carnegie Mellon Роберт Сиглер, специалист по обучению детей математике, предложил эффективный способ корректирования ошибок. По мнению Сиглера, следует попросить ученика объяснить, как он пришел к этому ответу — неважно, правильному или нет. Такой подход эффективен, потому что в процессе разбора можно сразу избавляться от неправильных идей. Часто ошибки, которые допускают студенты, занимающиеся точными науками, имеют глубокие корни, поэтому важно «найти источник заблуждения, избавиться от него и поощрить правильную концепцию».

Аналогичную стратегию разработали в Яндекс.Практикуме. Логика курса строится следующим образом: первая часть двухнедельного спринта отводится на изучение теории, вторая — на самостоятельный проект. Студент сдает его, получает от код-ревьюера фидбэк, исправляет ошибки и снова отправляет на проверку. Так происходит до тех пор, пока не будут исправлены все критические ошибки. Наставник на всем пути поддерживает, помогает разобраться в теории и направляет. Влад Кяуне, методист веб-факультета в Яндекс.Практикуме, рассказал, по какому принципу у их студентов происходит работа над ошибками:

Хотя методы обучения, которые основаны на разборе ошибок, на первый взгляд усложняют образовательный процесс, именно они по итогу оказываются самыми мотивирующими для студентов. Такой подход развивает у ученика навык метапознания (способность думать о своем мышлении) и повышает самоэффективность (веру в реализацию поставленной задачи).

Кстати, полезно ошибаться, будучи уверенным в своей правоте. Многочисленные исследования показали, что ученик никогда не забудет правильный ответ, если изначально был убежден в истинности неправильного. Если же ученику дают шанс найти альтернативу, зачастую именно этот ответ оказывается верным.

Нередко ошибки демотивируют студентов и не позволяют учиться дальше. Возникает установка «Я ни на что не способен», ведь вас постоянно поправляют и любой положительный результат достигается только через множество неудачных попыток.

«В случае, когда студент чувствует, что постоянные ошибки его демотивируют и тормозят, мы напоминаем ему про эффект Даннинга — Крюгера, — рассказывает Влад Кяуне. — Суть этой кривой (она применима ко всем областям знаний) следующая.

Когда мы приступаем к изучению чего-либо нового, мы не знаем, как работать в этой области. Нам кажется, что все будет идти как по учебнику. Но в реальной жизни всегда есть неровности. В случае с веб-разработкой, например, часто случается так: вы проходите классный бесплатный курс, на котором рассказывают все: как запрограммировать, сверстать. И вы думаете: „Как же все просто!“ А где-то через пару месяцев все оказываются внизу этой эмоциональной кривой, потому что вдруг обнаруживается, что не все так идеально и легко, как казалось. Просто поначалу вас вели за ручку, показывали, что и как можно сделать, — и все получалось. По мере углубления в знания они становятся сложнее. Наступает момент, когда вы понимаете, что есть много вещей, которые вы не можете решить с ходу — потому что там масса подводных камней. Это демотивирует. Но со временем, как раз через преодоление ошибок, вы начинаете лучше разбираться в предмете и чувствовать себя более уверенно.

Когда мы рассказываем об этой кривой студентам, мы так и говорим: „Смотрите, у вас сейчас все зашибись. Но, по опыту других студентов, через месяц все будет плохо. Будьте к этому готовы“. Когда наступает этот тяжелый момент, мы поддерживаем: „Сейчас вам сложно, и мы понимаем, что вы чувствуете. Большее, что вы сейчас можете сделать — это не раскиснуть и продолжить разбираться. Через два месяца в среднем студентам становится проще. Мы рядом и готовы помочь“. В целом, эта кривая помогает студентам осознать, что то, что они проживают это нормально — все через это проходили».

«Учеба похожа на греблю против течения. Стоит только прекратить грести, и тебя сносит назад», — пишет Хеннинг Бекк в своей книге «Ошибаться полезно! Почему несовершенство мозга является нашим преимуществом», в которой говорится о том, что происходит за кулисами «ошибочных» мыслительных структур мозга.

Человека определяет не ошибка, а реакция на ошибку. В Яндекс.Практикуме наставники помогают студентам менять отношение к ошибкам. Они учат инвестировать в правильную реакцию на них: признаться, что ошибка есть и спокойно начать ее исследовать. Этот подход можно использовать не только в процессе обучения, но и на работе и в жизни.

Собственную неправоту для начала необходимо признать и не пытаться игнорировать ошибку, даже если она не имеет серьезных последствий. В противном случае вы не сможете двигаться дальше.

У вас есть общая проблема: например, программа не работает. Необходимо определить, какая часть общей системы дала сбой, и анализировать уже конкретный участок возникшей проблемы.

Опишите проблему максимально подробно, прежде чем начать искать пути ее решения. «Программа не загружается» — абстрактная формулировка, «В течение 5 минут происходит загрузка заставки и появляется предупреждение N» — более точное обозначение.

Вы выделили определенный участок проблемы и уже в нем стараетесь найти корень проблемы. Можно поэтапно вспомнить, как вы выстраивали свою работу и на каком этапе возникали затруднения. Используйте дедуктивный метод: разберите механизм, в котором возникла проблема, на части и просмотрите каждую из них, выстраивая причинно-следственные связи.

Не бойтесь консультироваться с наставниками, старшими студентами, коллегами. Помните: как правило, вы не первый, кто совершил эту ошибку, и другой человек может подтолкнуть вас к решению проблемы. Если после поисков у вас возникло несколько вариантов решения, выберите наиболее оптимальный методом исключения.

Когда вы нашли правильный ответ (возможно, с 10-й попытки), проанализируйте не только его, но и то, как вы к нему пришли. Заново выстройте путь «ошибка — ее решение» и найдите наиболее опасные участки, в которых чаще всего возникает проблема.

Ответьте себе на вопросы:

• Чему я научился благодаря этой ошибке?

• В чем была ее причина?

• Как предотвратить эту ошибку?