Судебная экспертиза типичные ошибки под редакцией доктора юридических наук профессора е р россинской

Получить печатную версию этой книги

Судебная экспертиза: типичные ошибки [Текст]

---

Подборка по базе: Детские ошибки. Не обращать.doc, Задание 1 (Судебно-бухгалтерская экспертиза).docx, Ассортимент, экспертиза качества и организация торговли продовол, Автороведческая экспертиза 42%.docx, Ветеринарно-санитарная экспертиза.pdf, . Зачем нужна экологическая экспертиза.docx, МУ ЛР Экспертиза качества риса_2 _2022.docx, отчет Морозова (проверка на ошибки).docx, курсовая р. ТОВАРОВЕДЕНИЕ И ЭКСПЕРТИЗА БЫТОВЫХ ХИМИЧЕСКИХ.docx, Практические работы Экспертиза, сертификацуия (1).docx

---

Документ предоставлен КонсультантПлюс

СУДЕБНАЯ ЭКСПЕРТИЗА: ТИПИЧНЫЕ ОШИБКИ
Под редакцией

доктора юридических наук, профессора

Е.Р. РОССИНСКОЙ
АВТОРСКИЙ КОЛЛЕКТИВ
Россинская Е.Р., доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, почетный работник высшего профессионального образования РФ, директор Института судебных экспертиз, заведующая кафедрой судебных экспертиз МГЮА имени О.Е. Кутафина, — раздел 1.

Дмитриев Е.Н., кандидат юридических наук, доцент, заслуженный юрист РФ, доцент кафедры судебных экспертиз МГЮА имени О.Е. Кутафина, — совместно с И.Н. Подволоцким раздел 2 (общая часть), 2.1, 2.2, 2.3.

Подволоцкий И.Н., кандидат юридических наук, доцент кафедры судебных экспертиз МГЮА имени О.Е. Кутафина, — совместно с Дмитриевым Е.Н. раздел 2 (общая часть), 2.1, 2.2, 2.3.

Торопова М.В., ведущий эксперт лаборатории судебно-технической экспертизы документов, — 2.4.

Лобанов Н.Н., кандидат технических наук, с.н.с., доцент кафедры судебных экспертиз МГЮА имени О.Е. Кутафина, — разд. 2.5.

Галяшина Е.И., доктор юридических наук, доктор филологических наук, профессор, заместитель заведующего кафедрой судебных экспертиз МГЮА имени О.Е. Кутафина, — раздел 3, общая часть, раздел 4.

Подкатилина М.Л., заведующая судебно-экспертной лабораторией, аспирант кафедры судебных экспертиз МГЮА им. О.Е. Кутафина — 3.1.

Соколова Т.П., кандидат филологических наук, доцент, доцент кафедры судебных экспертиз МГЮА им. О.Е. Кутафина, — 3.2.

Секераж Т.Н., кандидат юридических наук, заведующая лабораторией судебной психологической экспертизы РФЦСЭ при Минюсте России, — раздел 5.

Комиссарова Я.В., кандидат юридических наук, заместитель заведующего кафедрой криминалистики МГЮА им. О.Е. Кутафина, — раздел 6.

Клименко Т.В., доктор медицинских наук, профессор, профессор кафедры судебных экспертиз МГЮА им. О.Е. Кутафина, — раздел 7.

Сундуков Д.В., доктор медицинских наук, профессор, профессор кафедры судебных экспертиз МГЮА им. О.Е. Кутафина, — раздел 8.

Перепечина И.О., доктор медицинских наук, профессор, профессор кафедры криминалистики МГУ им. М.В. Ломоносова, — раздел 9.

Майлис Н.П., доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, заслуженный юрист РФ, профессор кафедры трасологии и оружиеведения Московского университета МВД России, — раздел 10.

Самищенко С.С., доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры судебных экспертиз МГЮА имени О.Е. Кутафина, — раздел 11.

Меланич Е.В., кандидат юридических наук, президент группы компаний «СИЛТЭК», — раздел 12.

Зинин А.М., доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист РФ, профессор кафедры судебных экспертиз МГЮА имени О.Е. Кутафина, — раздел 13.

Лазари А.С., кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры судебных экспертиз МГЮА имени О.Е. Кутафина — совместно с Микляевой О.В., раздел 14.

Микляева О.В., кандидат юридических наук, доцент, ученый секретарь РФЦСЭ при Минюсте России, — совместно с Лазари А.С., раздел 14.

Хазиев Ш.Н., кандидат юридических наук, доцент, старший научный сотрудник сектора проблем правосудия Института государства и права РАН, — раздел 15.

Старовойтов В.И., кандидат юридических наук, заместитель директора Института судебных экспертиз, доцент кафедры судебных экспертиз МГЮА имени О.Е. Кутафина, — раздел 16.

Иванова Е.В., кандидат юридических наук, главный эксперт экспертно-криминалистической службы Управления по Московской области ФСКН РФ, доцент кафедры уголовного права и процесса Московского государственного областного социально-гуманитарного института, — раздел 17.

Омельянюк Г.Г., доктор юридических наук, кандидат биологических наук, доцент, заведующий лабораторией судебно-экологической экспертизы РФЦСЭ при Минюсте России, — раздел 18, раздел 19 совместно с Майоровой Е.И.

Майорова Е.И., доктор юридических наук, профессор, декан гуманитарного факультета, заведующая кафедрой права Московского государственного университета леса, — раздел 19 совместно с Омельянюком Г.Г.

Шамаев Г.П., кандидат юридических наук, заместитель директора АНО «СОДЭКС МГЮА имени О.Е. Кутафина», — раздел 20.

Семикаленова А.И., кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры судебных экспертиз МГЮА имени О.Е. Кутафина, — раздел 21 совместно с Хатунцевым Н.А.

Хатунцев Н.А., заведующий лабораторией судебной компьютерно-технической экспертизы РФЦСЭ при Минюсте России, — раздел 21 совместно с Семикаленовой А.И.

Савицкий А.А., кандидат экономических наук, доцент, доцент кафедры судебных экспертиз МГЮА имени О.Е. Кутафина, — раздел 22 (общая часть), 22.1, 22.2, 22.3, совместно с Голиковой В.В. 22.4.

Голикова В.В., эксперт АНО «СОДЭКС МГЮА имени О.Е. Кутафина» — 22.4 совместно с Савицким А.А.
Светлой памяти выдающегося советского

и российского криминалиста — заслуженного

деятеля науки, доктора юридических наук,

профессора Рафаила Самуиловича Белкина

авторы посвящают эту книгу.
Доказательственное значение экспертного заключения зависит от его истинности, внутренней непротиворечивости, точности и достоверности всех действий, оценок и выводов эксперта в ходе и по результатам процесса экспертного исследования. Экспертное заключение должно быть безошибочным, что требует своевременного распознавания предупреждения экспертных ошибок, а в конечном счете — искоренения причин, их порождающих. (Белкин Р.С. Курс криминалистики. 3-е издание, дополненное. М., 2001.)
1. ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ
Е.Р. РОССИНСКАЯ
Статья 25 Федерального закона от 31 мая 2001 г. N 73-ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» <1> гласит, что на основании проведенных исследований с учетом их результатов эксперт от своего имени или комиссия экспертов дают письменное заключение и подписывают его. Согласно ч. 1 ст. 55 ГПК, ч. 2 ст. 64 АПК, п. 3 ч. 2 ст. 74 УПК, ч. 2 ст. 26.2 КоАП заключение эксперта является доказательством по делу. Но, как подчеркивал Р.С. Белкин, «доказательственное значение заключения эксперта зависит от его истинности, внутренней непротиворечивости, точности и достоверности всех действий, оценок и выводов эксперта в ходе и по результатам процесса экспертного исследования» <2>.

———————————

<1> Далее — ФЗ ГСЭД.

<2> Белкин Р.С. Курс криминалистики. 3-е изд., доп. М., 2001. С. 470.
Эксперт проводит исследования объективно, на строго научной и практической основе, в пределах соответствующей специальности, всесторонне и в полном объеме <1>. Однако, как любой человек, судебный эксперт может допускать ошибки. В то же время ошибки, допущенные экспертом в процессе производства экспертизы и подготовки заключения по ее результатам, могут сделать это доказательство ничтожным <2>. Объективизация процесса доказывания требует предупреждения и своевременного распознавания экспертных ошибок, а в конечном счете — искоренения причин, их порождающих.

———————————

<1> Статья 8 ФЗ ГСЭД.

<2> Предупреждение экспертных ошибок. М., 1990.
Экспертные ошибки следует отличать от заведомой ложности заключения, поскольку за дачу заведомо ложного заключения эксперта ст. 307 УК РФ предусмотрена уголовная ответственность. Однако в литературе нередко отсутствует четкое разграничение ошибочного заключения вследствие добросовестного заблуждения эксперта и заведомо ложного экспертного заключения. Так, авторы Комментария к Уголовному кодексу Российской Федерации под. ред. А.И. Чучаева <1>, комментируя ст. 307, указывают, что «заключение эксперта является ложным, если оно содержит искажение фактов, неверную оценку либо выводы, не основанные на материалах уголовного, гражданского или арбитражного дела. Это может, например, относиться к оценке вреда, причиненного здоровью (вместо средней тяжести указывается тяжкий или наоборот)…». Совершенно непонятно, почему заключение эксперта, содержащее неверную оценку фактов, сразу трактуется как заведомо ложное, и в расчет не принимается возможность экспертной ошибки в силу добросовестного заблуждения. Еще более странным является требование основывать заключение эксперта на других материалах дела, с которыми, во-первых, может вообще не быть никакой связи, например, при производстве автотехнической экспертизы по установлению механизма дорожно-транспортного происшествия, когда результаты экспертизы противоречат показаниям фигурантов по делу. Показания могут быть как заведомо ложными, так и результатом добросовестного заблуждения. Следует напомнить, что ни одно доказательство не имеет заранее установленной силы.

———————————

<1> Комментарий к Уголовному кодексу РФ (постатейный) / Под ред. А.И. Чучаева. 2-е изд., испр., перераб. и доп. М., 2010.
Во-вторых, именно такие комментарии, когда эксперту предлагается решать вопросы, связанные с квалификацией деяния «оценка вреда, причиненного здоровью (вместо средней тяжести указывается тяжкий или наоборот)», что явно лежит вне пределов экспертной компетенции, и приводят к грубым экспертным ошибкам, когда эксперт подменяет следователя или суд.

Далее авторы этого комментария высказывают весьма спорное суждение, что «в отличие от ложных показаний свидетеля, потерпевшего и специалиста умолчание экспертом о существенных обстоятельствах, выразившихся в том, что в заключении не была отражена часть фактов либо отсутствует их оценка, также образует состав рассматриваемого преступления». Опять-таки неясно, почему неотражение каких-то фактов или отсутствие их оценки — не результат экспертной ошибки или внутреннего убеждения эксперта в том, что эти обстоятельства не имеют значения при формулировании выводов, но обязательно сделано намеренно?

Полагаем, заведомо ложное заключение — это умышленное действие, направленное на сознательное и целенаправленное игнорирование или умалчивание при исследовании существенных фактов и свойств объекта экспертизы. Оно может состоять в осознанных неверных действиях по проведению экспертизы, умышленно неверном применении или выборе методики экспертного исследования, заведомо неправильной их оценке. Осознание ложности своих выводов или неправильности действий исключает добросовестное заблуждение как такое психологическое состояние, при котором субъект не осознает неправильность своих суждений или действий, а искренне полагает, что он мыслит и действует правильно.

В целом аналогично определяют ложное заключение эксперта комментарии к УК РФ под редакцией В.М. Лебедева («заведомо ложное заключение эксперта — это преднамеренно неверный, не соответствующий действительности вывод по результатам исследования материалов, относящихся к предмету экспертизы» <1>) и под редакцией А.В. Бриллиантова («ложность заключения эксперта выражается в намеренном искажении выявленных им фактов или в умолчании о них либо в неверной оценке фактов, ложных выводах из представленных для исследования материалов дела» <2>).

———————————

<1> Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации» (постатейный). 7-е изд., перераб. и доп. / Отв. ред. В.М. Лебедев. М., 2007.

<2> Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Под ред. А.В. Бриллиантова. М., 2010.
По своей природе экспертные ошибки неоднородны и могут быть разделены на три класса <1>:

———————————

<1> Белкин Р.С. Курс криминалистики. М., 2001. С. 471.
— ошибки процессуального характера;

— гносеологические ошибки;

— деятельностные (операционные) ошибки.
1.1. Экспертные ошибки процессуального характера
Экспертные ошибки процессуального характера заключаются в нарушении экспертом процессуального режима и процедуры производства экспертизы:

— выход эксперта за пределы своей компетенции;

— выражение экспертной инициативы в не предусмотренных законом формах;

— обоснование выводов материалами дела, а не результатами исследования;

— самостоятельное собирание материалов и объектов экспертизы;

— актов с заинтересованными лицами, принятие поручения на производство экспертизы и материалов от неуполномоченных лиц;

— несоблюдение по незнанию процессуальных требований к заключению эксперта (в том числе отсутствие в заключении необходимых по закону реквизитов);

— обоснование выводов не результатами исследования, а материалами дела и др.

Следует подчеркнуть, что процессуальные экспертные ошибки часто становятся следствием следственных и судебных ошибок, связанных с назначением судебной экспертизы и оценкой ее результатов. Например, при производстве судебной пожарно-технической экспертизы для установления механизма возникновения и развития пожара была назначена пожарно-техническая экспертиза. Государственный судебный эксперт получил непосредственно от ответчика аппарат электрозащиты якобы с места пожара, произвел его исследование и дал категорический вывод в пользу ответчика, что аппарат защиты был исправен и не мог послужить причиной возникновения горения. Однако специалист, осмотревший аппарат защиты в ходе судебного заседания, указал на признаки, свидетельствующие о том, что аппарат защиты является новым и не мог находиться на месте пожара.

Здесь налицо прежде всего ошибка суда при назначении экспертизы, заключающаяся в нарушении нормы ч. 2 ст. 86 ГПК: «Эксперт не вправе… вступать в личные контакты с участниками процесса, если это ставит под сомнение его незаинтересованность в исходе дела…». Ошибка способствовала экспертной ошибке или даже заведомой ложности экспертного заключения, но в данном случае доказать заведомую ложность не представилось возможным.

Выход эксперта за пределы своей компетенции может заключаться в решении им вопросов, являющихся прерогативой правоприменителя, или вопросов, для ответов на которые вообще не требуется специальных знаний. Включение подобных вопросов в постановление (определение) о назначении судебной экспертизы — один из видов следственных (судебных) ошибок. Но если эксперт отвечает на подобный вопрос, а не отказывается от его решения — это уже экспертная ошибка. Пленум Верховного Суда РФ разъясняет, что «постановка перед экспертом правовых вопросов, связанных с оценкой деяния, разрешение которых относится к исключительной компетенции органа, осуществляющего расследование, прокурора, суда (например, что имело место — убийство или самоубийство), как не входящих в его компетенцию, не допускается» <1>.

———————————

<1> Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 21 декабря 2010 г. N 28 «О судебной экспертизе по уголовным делам».
Типичным является следующий пример. По уголовному делу о мошенничестве была назначена судебно-бухгалтерская экспертиза, на разрешение которой вынесены вопросы:

1. Какое количество нефти в период с февраля по май 2004 г. получило ООО X от ОАО Y?

2. Кому, когда и как указанная нефть, полученная ООО X, была реализована?

3. Какими документами подтверждается получение нефти в период с февраля по май 2004 г. ООО X от ОАО Y (договоры, акты приема-передачи нефти)?

4. Как и кем произведена оплата за нефть?

5. Каким образом и кем полученная ООО X нефть переработана в нефтепродукты?

6. Причинен ли материальный ущерб ОАО Y, в каком размере?

Эксперт негосударственного судебно-экспертного учреждения дал ответы на все эти вопросы, тогда как совершенно очевидно, что первые четыре вопроса не относятся к предмету судебно-бухгалтерской экспертизы, да и вообще не требуют для своего решения проведения исследования с применением специальных знаний, которое является необходимым атрибутом судебной экспертизы. Все интересующие следователя данные либо содержатся в материалах дела либо могут быть получены путем производства запросов в соответствующие организации. Если документы, обосновывающие те или иные хозяйственные операции, не предоставляются, они могут быть получены путем производства таких следственных действий, как выемка или обыск. Далее при производстве судебно-бухгалтерской экспертизы может быть проверена полнота отражения в бухгалтерских документах операций приема, хранения, реализации товарно-материальных ценностей, поступления и расходования денежных средств.

Что касается пятого вопроса, то, если следствие интересуют технология переработки, выходы (объемы) готовых нефтепродуктов, это решается при осуществлении судебной инженерно-технологической экспертизы. Если же имеется в виду, сколько и каких нефтепродуктов получено по документам отчетности, то этот вопрос опять-таки не является экспертным, поскольку не требует исследования с использованием специальных знаний: информация может быть получена непосредственно из документов.

Неправомерность постановки шестого вопроса очевидна, поскольку вопрос о величине ущерба требует оценки всех имеющихся по делу доказательств, и, следовательно, его решение является прерогативой следствия и суда. В данном случае деяние квалифицируется как мошенничество (ч. 3 ст. 159 УК РФ). Крупный размер ущерба является здесь квалифицирующим признаком. В итоге после выступления специалиста в суде данная судебная экспертиза была исключена из числа доказательств.

Одной из самых распространенных экспертных ошибок является самостоятельный сбор экспертом объектов для исследования.

Согласно процессуальному законодательству и ст. 17 ФЗ ГСЭД эксперт вправе знакомиться с материалами дела, но это право ограничено предметом экспертизы. К сожалению, на практике такие ошибки допускаются достаточно часто. Поясним это на примере. По гражданскому делу для производства судебно-бухгалтерской экспертизы в распоряжение экспертов предоставлялся системный блок персонального компьютера из бухгалтерии ООО L. Эксперт в своем заключении указывает, что выводы делались на основании «анализа данных 1С-бухгалтерии (программы, посредством которой вели бухгалтерский учет в организации)». В данном случае исследование программного обеспечения и баз данных не относится к предмету судебно-бухгалтерской экспертизы, т.е. имеет место выход эксперта за пределы его компетенции, заключающийся в разрешении вопросов, относящихся к родам или видам экспертиз за пределами его экспертной специализации. Здесь сначала должна была быть назначена судебная компьютерно-техническая экспертиза: программно-компьютерная — для установления, какое программное обеспечение имеется на данном компьютерном устройстве и работает ли оно в штатном режиме; информационно-компьютерная экспертиза (данных), в ходе которой можно было бы установить, какие базы данных имеются на жестком диске системного блока <1>.

———————————

<1> Россинская Е.Р., Усов А.И. Судебная компьютерно-техническая экспертиза. М.: Право и закон, 2001.
В определении суда о назначении судебно-бухгалтерской экспертизы и предоставленных в распоряжение экспертов материалах даже не упоминалось, какого рода программное обеспечение было в системном блоке, функционировало ли оно в штатном режиме. Из заключения следовало, что эксперты-бухгалтеры сами обнаружили данное программное обеспечение и проанализировали его работу. При этом были выявлены базы данных, содержащие ряд документов бухгалтерской отчетности. Фактически, анализируя содержание жесткого диска системного блока, эксперты собирали доказательства и выбирали, что им исследовать, и тем самым подменяли субъекта, назначившего экспертизу. Сведений о том, как подключался системный блок, какие с ним производили манипуляции, в экспертном заключении не содержалось. Это и неудивительно, поскольку эксперты-бухгалтеры не располагают необходимыми для этого специальными знаниями. В итоге возникшие сомнения в объективности и обоснованности заключения привели к исключению его из доказательств. Назначить судебную компьютерно-техническую экспертизу после неизвестных манипуляций экспертов-бухгалтеров с системным блоком, в ходе которых могли произойти необратимые изменения хранившейся в нем информации, арбитражный суд счел нецелесообразным.

Самостоятельным сбором материалов для экспертизы является и анализ экспертом всех материалов дела. Эксперт вправе знакомиться с материалами дела, относящимися к предмету экспертизы. Но эти материалы должны быть отобраны следователем, судом, органом, рассматривающим дело об административном правонарушении. В случае когда представленных материалов недостаточно, эксперт имеет право запросить недостающие. Но право эксперта знакомиться с материалами дела ограничено предметом экспертизы. Эксперт не имеет права подменять субъектов, назначивших экспертизу, и заниматься анализом материалов дела, собирая доказательства, выбирая, что ему исследовать, например, анализировать свидетельские показания, подбирать образцы для сравнения, иначе могут возникнуть сомнения в объективности и обоснованности заключения.

В то же время эксперт может фактически заниматься собиранием вещественных доказательств в ходе экспертного исследования. Речь идет о ситуации с исследованием микроколичеств веществ и материалов, называемых в криминалистике микрообъектами. По существующей практике субъект, назначающий экспертизу, например, для установления факта контактного взаимодействия, обоснованно предполагая, что на тех или иных предметах имеются микрообъекты, прежде всего задает вопрос: имеются ли на представленных для исследования предметах волокна, микрочастицы лакокрасочного покрытия, металла и пр. Аналогичные вопросы задаются иногда при необходимости обнаружения невидимых следов рук на изъятых предметах. Эксперт в ходе экспертного осмотра представленных предметов и при обнаружении микрообъектов (следов) фиксирует этот факт в своем заключении. Обнаруженные микрообъекты, приобретающие значение вещественных доказательств, подвергаются дальнейшему экспертному исследованию для решения других вопросов экспертного задания. Таким образом, эксперт фактически собирает (обнаруживает, фиксирует, изымает) доказательства, на что у него нет права согласно букве закона. К подобным действиям эксперта, явно выходящим за пределы его компетенции, следователь и суд относятся весьма снисходительно.

По мнению Л.В. Виницкого, осмотр предметов — вероятных носителей микрообъектов — должен производиться по месту их обнаружения, как правило, при осмотре с участием специалиста. Именно следователь составляет протокол об их обнаружении, в котором фиксируются их индивидуализирующие признаки <1>. Предложенное Л.В. Виницким решение действительно соответствует действующему законодательству и исключает его нарушение, но с точки зрения практики оно весьма трудно реализуемо. Во-первых, обнаружение микрообъектов в лабораторных условиях намного результативнее. Во-вторых, это процесс длительный, он может продолжаться несколько дней кряду, поэтому нереально постоянное присутствие следователя или судьи.

———————————

<1> Виницкий Л.В., Мельник С.П. Экспертная инициатива в уголовном судопроизводстве. М., 2009.
На основании вышеизложенного полагаем, что эксперту должно предоставляться право собирать доказательства при исследовании предметов — возможных носителей микрообъектов — и при производстве некоторых видов экспертиз. Кстати, законодатель уже сделал шаг на этом пути, установив в ч. 4 ст. 202 УПК РФ, что если получение образцов для сравнительного исследования является частью судебной экспертизы, то оно производится экспертом.

Другой характерной экспертной ошибкой, а именно вариантом экспертной инициативы в непредусмотренной законом форме, является изменение экспертом формулировки вопроса, поставленного на его разрешение. К сожалению, зачастую формулировки вопросов не соответствует общепринятым рекомендациям. Ни в одном процессуальном кодексе, равно как и в вышеуказанном Федеральном законе, судебному эксперту не предоставляется право переформулировать вопросы. Он может только обратиться к следователю или суду с ходатайством о предоставлении дополнительных материалов. Но можно ли считать уточнение вопросов предоставлением дополнительных материалов, ведь вопросы уже зафиксированы в постановлении (определении) — процессуальном документе, принятом в соответствии с определенной процессуальной процедурой?

На практике такая проблема возникает ежедневно по всем категориям дел. Например, при рассмотрении в арбитражном суде дела, связанного с пожаром на промышленном объекте, перед экспертом был поставлен вопрос: «Как соотносится с пожаром оплавление медной проводки?» В соответствии с методикой исследования металлических проводников в зонах короткого замыкания и термического воздействия <1> эксперт переформулировал вопрос и дал его в следующей редакции: «Какова природа оплавления медных проводников? Если оплавление вызвано коротким замыканием, то произошло ли оно до начала пожара или в процессе его развития?» Ясно, что последние два вопроса сформулированы корректнее и позволяют эксперту дать категорические выводы, имеющие большое доказательственное значение. Но с формальной точки зрения эксперт вышел за пределы своей компетенции.

———————————

<1> Исследование медных и алюминиевых проводников в зонах короткого замыкания и термического воздействия. М.: ВНИИ МВД СССР, 1986.
В п. 30 Инструкции по организации производства судебных экспертиз в ЭКП ОВД Российской Федерации, утвержденной Приказом МВД России от 29 июня 2005 г. N 511, указывается, что «в случае необходимости эксперт имеет право изменить редакцию вопросов, не изменяя их смысл».

Таким образом, МВД своим приказом наделил экспертов органов внутренних дел правом изменять формулировки вопросов, выносимых на разрешение эксперта. Как нам представляется, это достаточно вольная трактовка права эксперта выйти за пределы экспертного задания и ответить на вопросы, которые не были поставлены, предусмотренного ст. ст. 86 ГПК, 86 АПК, 204 УПК, 25.9 КоАП. Анализ судебной практики показывает, что во многих случаях, особенно в гражданском и арбитражном процессе, такие заключения оспариваются именно по формальным признакам. Стороны или их представители обжалуют изменение формулировок вопросов без их участия и указывают на нарушение своих прав при назначении экспертизы.

Представляется, что судебного эксперта необходимо наделить правом переформулировать вопросы, вынесенные на его разрешение, если они сформулированы некорректно с точки зрения теории и методики судебной экспертизы, и уведомить об этом в определенный срок субъекта, назначившего экспертизу. Однако пока законодательно это право эксперта не закреплено, порядок может быть только один. Если эксперт является сотрудником судебно-экспертного учреждения, то необходимость изменения формулировки вопросов он согласует с руководителем учреждения, который, в свою очередь, извещает об этом субъекта, назначившего экспертизу. Далее следователем вносятся изменения в постановление о назначении экспертизы или суд выносит новое определение. Частный эксперт обращается с этим вопросом непосредственно к субъекту, назначившему экспертизу.

Весьма распространенной ошибкой процессуального характера является несоблюдение по незнанию процессуальных требований к заключению эксперта (в том числе отсутствие в заключении необходимых по закону реквизитов). Как указано в ст. 25 ФЗ ГСЭД, на основании проведенных исследований с учетом их результатов эксперт от своего имени или комиссия экспертов дают письменное заключение и подписывают его. Если судебная экспертиза производилась в государственном или негосударственном судебно-экспертном учреждении, подписи эксперта или комиссии экспертов удостоверяются печатью этого учреждения. Законодатель регламентирует содержание заключения судебного эксперта лишь в самых общих чертах.

В заключении эксперта или комиссии экспертов должны быть отражены:

— время и место производства судебной экспертизы;

— основания производства судебной экспертизы;

— сведения об органе или о лице, назначивших судебную экспертизу;

— сведения о судебно-экспертном учреждении, об эксперте (фамилия, имя, отчество, образование, специальность, стаж работы, ученая степень и ученое звание, занимаемая должность), которым поручено производство судебной экспертизы;

— предупреждение эксперта в соответствии с законодательством РФ об ответственности за дачу заведомо ложного заключения;

— вопросы, поставленные перед экспертом или комиссией экспертов;

— объекты исследований и материалы дела, представленные эксперту для производства судебной экспертизы;

— сведения об участниках процесса, присутствовавших при производстве судебной экспертизы;

— содержание и результаты исследований с указанием примененных методов;

— оценка результатов исследований, обоснование и формулировка выводов по поставленным вопросам.

Посвященные заключению судебной экспертизы ст. 86 АПК, ст. 204 УПК, ст. 86 ГПК, п. 5 ст. 26.4 КоАП довольно близки по содержанию ст. 25 ФЗ ГСЭД. В них указывается, что заключение дается экспертом только в письменной форме, подписывается им и должно содержать подробное описание произведенных исследований, сделанные в результате их выводы и обоснованные ответы на поставленные следствием и судом вопросы. Если в процессе производства экспертизы экспертом будут установлены обстоятельства, имеющие значение для дела, по поводу которых ему не были поставлены вопросы, он вправе включить выводы об этих обстоятельствах в свое заключение.

В государственных судебно-экспертных учреждениях, где экспертная деятельность является основной, требования к форме экспертного заключения, как правило, соблюдаются. Большинство ошибок процессуального характера, связанных с неправильным оформление заключений судебной экспертизы, допускают частные эксперты, не являющиеся сотрудниками экспертных учреждений. Хотя в экспертизах, выполненных в негосударственных судебно-экспертных учреждениях, такие ошибки также встречаются.

Типичными ошибками процессуального характера такого рода являются:

— нарушение процедуры предупреждения эксперта об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения;

— отсутствие сведений об экспертах, производивших экспертизу: их образовании, экспертной специальности, стаже экспертной работы и пр.;

— отсутствие исследовательской части заключения как таковой;

— отсутствие в заключении подробного описания объектов, представленных на экспертизу;

— отсутствие подробного описания технологии экспертного исследования, включающей рекомендованную (сертифицированную) экспертную методику, а если таковой не имеется ссылок на научную литературу, содержащую рекомендации по исследованию подобных объектов;

— отсутствие описания осуществленных экспертных экспериментов и условий их проведения;

— отсутствие синтезирующей части в заключениях комиссионных и комплексных экспертиз;

— отсутствие выводов эксперта и их собственноручных подписей;

— подписание экспертом частей заключения, которые выполнены без его участия другими экспертами, и др.

Рассмотрим эти ошибки подробнее.

При назначении судебных экспертиз по уголовным делам согласно ст. 199 УПК руководитель экспертного учреждения, за исключением руководителя государственного судебно-экспертного учреждения, разъясняет эксперту его права и ответственность, предусмотренные ст. 57 УПК. Государственного судебного эксперта не требуется каждый раз предупреждать об уголовной ответственности, но он в каждом экспертном заключении дает подписку, что знает об этой ответственности. Если судебная экспертиза назначена в негосударственное экспертное учреждение, его руководитель согласно ст. 199 УПК предупреждает эксперта об уголовной ответственности по ст. 307 УК. Как разъясняет Пленум Верховного Суда РФ, в «случае поручения производства экспертизы лицу, не работающему в судебно-экспертном учреждении, разъяснение прав и обязанностей, предусмотренных статьей 57 УПК, возлагается на суд (следователя), принявший решение о назначении экспертизы» <1>.

———————————

<1> Пункт 3 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 21 декабря 2010 г. N 28 «О судебной экспертизе по уголовным делам».
Подписка представляет собой официальное письменное обязательство лица, нарушение которого влечет для данного лица определенные законом отрицательные последствия. Практика показывает, что, казалось бы, простые нормы о необходимости предупреждения эксперта об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения вызывают практические трудности в выборе формы предупреждения эксперта, а следовательно, и в соблюдении этого важнейшего процессуального правила, связанного с назначением экспертизы.

Требование о надлежащем оформлении подписки эксперта при проведении экспертизы не всегда соблюдается не только негосударственными экспертами, но даже и при проведении экспертизы в государственных экспертных учреждениях, которые зачастую относятся к этой важной процессуальной процедуре чисто формально. Текст подписки часто включается в текст заключения эксперта, оформляется и подписывается экспертом после окончания производства судебной экспертизы. Таким образом, фактическая постановка подписи эксперта и дата, указанные в подписке о предупреждении об уголовной ответственности, не соответствуют друг другу. Данное обстоятельство указывает на грубейшее нарушение процессуального законодательства (ст. ст. 195, 199 УПК), лишающее заключение эксперта доказательственного значения.

Подписка о предупреждении эксперта об уголовной ответственности содержится в виде бланка в конце процессуальной формы постановления о назначении судебной экспертизы. Подпись под подпиской эксперт, производящий экспертизу вне экспертного учреждения, должен поставить до начала производства экспертизы — в тот момент, когда ему следователь вручает постановление о назначении экспертизы. Заметим, что если в подписке указано, что «права и обязанности эксперта согласно ст. 57 УПК» разъяснены, это означает, что в действительности эксперты ст. 57 УПК не изучали, так как в ней ничего не говорится об обязанностях эксперта. Там речь идет о том, что эксперт делать вправе (ч. 3), что не вправе (ч. 4), какую и за что он несет ответственность.

На практике подписка государственных или негосударственных судебных экспертов либо оформляется отдельным документом, либо приводится в самом заключении, но при этом представляет собой действительную подписку с указанием должностей, фамилий экспертов, данных о том, когда и кем им поручено производство экспертизы, кем разъяснены их процессуальные права и они предупреждены об уголовной ответственности по ст. 307 УК РФ. Подписка содержит дату и подпись эксперта под этим текстом.

Ошибки могут быть связаны с неправильной трактовкой как субъектами правоприменения, так и руководителями организаций понятия «негосударственное судебно-экспертное учреждение». Зачастую под ним понимается любая организация, где работают лица, обладающие необходимыми специальными знаниями. Однако Пленум Верховного Суда разъяснил, что под негосударственными судебно-экспертными учреждениями следует понимать некоммерческие организации (некоммерческие партнерства, частные учреждения или автономные некоммерческие организации), созданные в соответствии с Гражданским кодексом Российской Федерации и Федеральным законом «О некоммерческих организациях», осуществляющие судебно-экспертную деятельность в соответствии с принятыми ими уставами <1>.

———————————

<1> Пункт 2 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 21 декабря 2010 г. N 28 «О судебной экспертизе по уголовным делам».
Негосударственные судебно-экспертные учреждения отличаются от неэкспертных учреждений прежде всего тем, что судебно-экспертная деятельность является для них основной, о чем говорится в учредительных документах учреждения. Сотрудники этих учреждений осведомлены о процессуальных, организационных и методических особенностях судебно-экспертной деятельности. Таким образом, руководитель оценочной или аудиторской организации, не являясь руководителем судебно-экспертного учреждения, не вправе предупреждать эксперта об уголовной ответственности. Делать это должны суд или следователь.

Переложение судом своих функций по выбору персоны негосударственного эксперта, проверке его компетенции, разъяснению ему процессуальных прав и ответственности на руководителя неэкспертного учреждения недопустимо. Но во многих случаях НИИ, вузы и другие организации, не являющиеся судебно-экспертными учреждениями, принимают к исполнению постановления и определения, вынесенные следователями и судами, их руководители позиционируют себя как руководители судебно-экспертных учреждений, фактически таковыми не являясь, не имея ни полномочий, ни соответствующих навыков и знаний.

Верховный Суд, рассмотрев эту проблему, разъяснил, что во избежание следственных, судебных и экспертных ошибок суд также вправе поручить проведение судебной экспертизы не государственной организации, а «сотруднику научно-исследовательского учреждения, вуза, иной организации, обладающему специальными знаниями и имеющему в распоряжении необходимое экспертное оборудование. Поэтому назначать можно только не НИИ, вузу как юр. лицу, а конкретным сотрудникам, работающим в этих учреждениях» <1>.

———————————

<1> Пункт 5 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 21 декабря 2010 г. N 28 «О судебной экспертизе по уголовным делам».
Процессуальным нарушением является также отсутствие во вводной части заключения сведений об эксперте. Более того, в ряде случаев эти сведения, затребованные при назначении экспертизы согласно Постановлениям Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ <1>, содержат искаженную информацию о компетентности эксперта. Речь идет в первую очередь о смешении понятий «стаж работы по специальности» и «стаж экспертной работы», которые не всегда совпадают. Проиллюстрируем это на примере. Негосударственный эксперт, произведший в 2003 г. по резонансному делу судебную фоноскопическую экспертизу, указал в своем заключении, что стаж его работы как эксперта-фоноскописта составляет 30 лет. Однако участвующий в судебном заседании специалист разъяснил, что этого быть не может, поскольку фоноскопические экспертизы начали производиться лишь в начале 90-х гг. К этому времени относятся и пионерские работы отечественных ученых в этой области. Тогда эксперт заявил, что он имел в виду свой стаж работы в качестве радиоинженера по звукозаписи, а на вопрос, сколько он сделал судебных экспертиз, ответил — три.

———————————

<1> Там же, п. 3; п. 3 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 20 декабря 2006 г. N 66 «О некоторых вопросах практики применения арбитражными судами законодательства об экспертизе».
Или другой пример: эксперт окончил Институт судебных экспертиз Московской государственной юридической академии имени О.Е. Кутафина по специальности «судебная экспертиза» со специализацией «судебные экономические экспертизы», но начал производить почерковедческие экспертизы, не пройдя обучения и не обладая необходимой квалификацией.

Заключения многих негосударственных экспертов, как уже указывалось выше, выполнены как отчеты о проделанной работе, часто не содержат исследовательской и синтезирующей части ссылок на методики исследования. Более того, нередки случаи, когда руководитель неэкспертной организации сам утверждает заключение и подписывает его вместо экспертов, в то время как согласно ст. 7 ФЗ ГСЭД при производстве судебной экспертизы эксперт независим от органа или лица, назначивших судебную экспертизу, сторон и других лиц, заинтересованных в исходе дела. Воздействие на эксперта со стороны лиц, участвующих в деле, и иных лиц не допускается. Лица, виновные в оказании воздействия на эксперта, подлежат уголовной ответственности (ст. 302 УК). Важнейшей стороной независимости эксперта является его процессуальная самостоятельность, которая гарантируется порядком назначения и производства судебной экспертизы. Даже руководитель государственного судебно-экспертного учреждения может только рекомендовать эксперту воспользоваться тем или иным методом, средством, применить ту или иную методику, однако право выбора остается за экспертом.

Остановимся в заключение этого раздела на экспертных ошибках процессуального характера, связанных с производством комплексных экспертиз.

По одному уголовному или гражданскому делу можно производить комплекс различных судебных экспертиз как в отношении одного и того же объекта, так и группы объектов. Однако нередко такие экспертизы назначаются как комплексные. Например, по документу, содержащему рукописный текст, подпись и печать, была назначена комплексная дактилоскопическая, почерковедческая и судебно-техническая экспертиза документов, хотя должен был быть назначен комплекс судебных экспертиз:

— судебная дактилоскопическая экспертиза следов рук на документе (не оставлены ли эти следы конкретными лицами);

— судебная почерковедческая экспертиза рукописного текста (не выполнен ли текст данным лицом);

— судебно-техническая экспертиза документов (для проверки подлинности подписи и печати).

Ошибочно рассматривать и оформлять данные исследования как комплексную экспертизу. Следственная ошибка назначения такой экспертизы как комплексной нередко приводит к процессуальной экспертной ошибке, когда эксперты, производившие никак не связанные между собой исследования, подписали общий вывод. Судебные экспертизы выполнялись самостоятельно, но были оформлены единым заключением. Несмотря на то что никаких общих вопросов эксперты не решали, все они подписали раздел «выводы», не разделяя своего участия. В результате эксперт-почерковед, не будучи компетентными в вопросах дактилоскопии, один был вызван в суд для разъяснения вопросов исследования следов рук на документе, поскольку выводы были подписаны всеми тремя экспертами. Естественно, он не мог дать ответов на поставленные судом вопросы по дактилоскопической экспертизе.

Здесь имеет место ошибка руководителя экспертного учреждения, обязанностью которого является решение вопроса о последовательности производства этих судебных экспертиз, поскольку при осуществлении экспертных исследований в объект экспертизы могут быть внесены изменения <1>, и контроле за оформлением заключения экспертов.

———————————

<1> Россинская Е.Р. Еще раз о проблеме комплексности в судебной экспертизе // Воронежские криминалистические чтения. 2010. Вып. 12.
В рамках экспертизы одного рода (вида) может выполняться комплексное исследование одних и тех же вещественных доказательств с использованием различных методов, однако такое исследование не является комплексной экспертизой, даже если оно выполнено комиссией экспертов. Например, по делу о пожаре изъяты провода. Решение вопроса о том, произошли ли их оплавления в результате коротких замыканий (до или во время пожара) или термического действия пожара, осуществляется с использованием таких современных инструментальных методов, как растровая электронная микроскопия, рентгеноструктурный, металлографический и газовый анализы <1>. Исследование может производиться как одним экспертом-металловедом, владеющим этими методами, так и разными экспертами, каждый из которых специализируется в каком-то одном методе, но все они, являясь специалистами в области металловедческих экспертиз, владеют и другими методами исследования. Несмотря на то что в постановлениях о назначении подобных экспертиз часто фигурирует термин «комплексные», они таковыми не являются и представляют собой экспертизы с использованием комплекса методов в пределах одного и того же вида судебной экспертизы. Это утверждение коррелирует с классификаторами судебных экспертиз, утвержденными приказами различных ведомств для проведения аттестаций государственных судебных экспертов. Напомним, что в соответствии с общей теорией судебной экспертизы современные классификации судебных экспертиз осуществляются не по методам экспертных исследований, которые во многом являются общими для разных родов экспертиз, а по исследуемым объектам в совокупности с решаемыми задачами <2>.

———————————

<1> Россинская Е.Р. Рентгеноструктурный анализ в криминалистике и судебной экспертизе. Киев, 1992.

<2> Аверьянова Т.В. Судебная экспертиза. Курс общей теории. М., 2006; Россинская Е.Р., Галяшина Е.И., Зинин А.М. Теория судебной экспертизы. Учебник для вузов. М., 2009.
Комплексной является такая экспертиза, при производстве которой решение вопроса невозможно без одновременного совместного участия специалистов в различных областях знания в формулировании общего вывода <1>. Каждый судебный эксперт, участвующий в производстве комплексной экспертизы, производит исследования и подписывает ту часть заключения, которая содержит описание проведенных им исследований, и несет за нее ответственность. Выводы, сделанные экспертом самостоятельно, без участия специалистов иных областей знания, должны подписываться им единолично. Выводы по общим вопросам, которых, как правило, в комплексной экспертизе немного, подписываются всеми участвовавшими в экспертизе экспертами. При этом каждый эксперт обладает не только узкой специализацией, но и знаниями в пограничных областях наук, которые использованы при даче заключения.

———————————

<1> Россинская Е.Р., Галяшина Е.И., Зинин А.М. Теория судебной экспертизы: Учебник для вузов.
Иной позиции придерживаются некоторые ученые-процессуалисты. Так, профессор Ю.К. Орлов полагает, что «комплексная экспертиза является разновидностью комиссионной. Именно так она определена Федеральным законом «О государственной судебной экспертной деятельности» — ст. ст. 22, 23 <1>. Он справедливо указывает, что признаками комплексной экспертизы является участие в ее производстве экспертов разных специальностей и дача ими совместного заключения на основе не только лично проведенных исследований, но и по результатам исследований, проведенных другими экспертами. Но далее Ю.К. Орлов указывает, что «в составлении синтезирующей части и формулировании общих выводов могут принимать участие не все эксперты, а только эксперты широкого профиля, компетентные в общем предмете исследования. Эксперты узкого профиля, не компетентные в этом предмете, после формулирования ими промежуточных выводов в дальнейшем исследовании не участвуют». Что имеется в виду под широким профилем, нам неясно. В общей теории судной экспертизы и в криминалистике такое понятие отсутствует. Нет его и в уголовно-процессуальной науке. Скорее всего, речь идет о разных экспертных специализациях.

———————————

<1> Орлов Ю.К. Комплексная экспертиза, комплексное исследование и комплекс экспертиз: соотношение понятий // Материалы 2-й Международной научно-практической конференции «Теория и практика судебной экспертизы в современных условиях» (г. Москва, 24 — 25 июня 2009 г.). М., 2009.
Мы совершенно согласны с Ю.Г. Коруховым, что формулировать вывод может наиболее опытный эксперт, а остальные лишь участвуют в этом <1>. Действительно, при производстве сложных комплексных экспертиз на практике текст синтезирующей части пишет сначала кто-то один, как правило, самый опытный эксперт, обладающий разносторонними знаниями. Но это не значит, что другие эксперты не принимают участия в подготовке текста заключения и формулировании выводов.

———————————

<1> Корухов Ю.Г. Проблема комплексности в судебной экспертизе (К вопросу о законодательной регламентации) // Теория и практика судебной экспертизы. 2009. N 3 (15).
Ю.К. Орлов приводит пример из области почвоведческой экспертизы: «Если в почве обнаруживаются инородные объекты (ГСМ, лакокрасочные материалы, уголь, известь и т.п.), то к экспертизе подключаются соответствующие специалисты, которые исследуют эти объекты и дают лишь промежуточные выводы, а в формулировании конечных выводов не участвуют, поскольку в общем предмете исследования — почвоведении — не компетентны. Эти их выводы используются затем экспертами-почвоведами в качестве одного из идентификационных признаков». Но в данном случае очевидно, что исследование включений в почву должно производиться в рамках отдельных судебных экспертиз ЛКП, ГСМ и пр. В предмет судебной почвоведческой экспертизы не входит изучение вышеуказанных включений в почву. Пример явно неудачен. Здесь имеет место такой же комплекс экспертиз, как и в следующем примере, приведенном Ю.К. Орловым, когда «на исследование направляется документ и ставятся вопросы, на этом ли принтере он отпечатан, этой ли печатью оставлен оттиск и этим ли лицом выполнена подпись. В данном случае производятся три отдельные экспертизы, никак между собой не связанные».

Полагаем, что оба примера описывают аналогичную ситуацию. Ведь цель назначения экспертиз в последнем примере — идентификация документа, а цель комплекса экспертиз, связанных с почвой, — идентификация почвенных наслоений. Полученные по каждому из указанных объектов идентификационные признаки могут составлять совокупность, необходимую для формулирования экспертного вывода только по каждому объекту в отдельности. Суммирование идентификационных признаков, относящихся к разным объектам, ничего не добавляет при идентификации этого объекта (подписи, печати, принтера). Естественно, что по сути подобная экспертиза комплексной не является и может быть заменена комплексом экспертиз.

Другое дело, если при производстве судебной автотехнической и транспортно-трасологической экспертиз решается диагностическая задача о механизме дорожно-транспортного происшествия. Объектом исследования в данном случае является само место ДТП и находящиеся там транспортные средства. Эксперты — трасолог и автотехник, исследуя место ДТП, решают диагностические и идентификационные задачи, каждый в области своего рода судебных экспертиз, а затем формулируют общий вывод о механизме ДТП, поскольку обладают специальными знаниями на стыке этих экспертных специализаций, а нередко оба — и свидетельствами на право производства и автотехнических, и транспортно-трасологических экспертиз. Заметим, что при решении данной задачи могут быть привлечены и другие эксперты, например, металловед, специалист в области лакокрасочных покрытий или ГСМ, но они в формулировании конечного вывода не участвуют, а подписывают только свою часть заключения. Эксперт-металловед, исследуя, например, причину излома ступицы колеса автомобиля, устанавливает, что имели место хрупкий излом или усталость металла. Однако решение вопроса о причинно-следственной связи излома и возникновения ДТП находится в компетенции эксперта-автотехника и эксперта-трасолога. Поэтому заключение металловеда может быть оформлено как отдельная экспертиза, так и как «вложенная» часть комплексной экспертизы. В этом случае эксперт для обеспечения возможности оценки и использования в доказывании промежуточного вывода должен объяснить в заключении, какую именно информацию он дает для использования ее другим экспертом в последующем исследовании.

Серьезной экспертной ошибкой являются интерпретация и разъяснения одним экспертом результатов исследования другого в одном и том же заключении, если, как пишет, например, Ю.К. Орлов, вывод эксперта понятен только другому эксперту. На практике бывают случаи, когда легковесные, не подкрепленные исследованиями, выводы даются в псевдонаучной форме, затрудняющей понимание или попросту делающей его невозможным.
1.2. Гносеологические и деятельностные (операционные)

экспертные ошибки