Судебная ошибка это определение

A miscarriage of justice occurs when a grossly unfair outcome occurs in a criminal or civil proceeding,^[1] such as the conviction and punishment of a person for a crime they did not commit.^[2] Miscarriages are also known as wrongful convictions. Innocent people have sometimes ended up in prison for years before their conviction has eventually been overturned. They may be exonerated if new evidence comes to light or it is determined that the police or prosecutor committed some kind of misconduct at the original trial. In some jurisdictions this leads to the payment of compensation.^[3]

Academic studies have found that the main factors contributing to miscarriages of justice are: eyewitness misidentification; faulty forensic analysis; false confessions by vulnerable suspects; perjury and lies stated by witnesses; misconduct by police, prosecutors or judges; and/or ineffective assistance of counsel (e.g., inadequate defense strategies by the defendant’s or respondent’s legal team).

Some prosecutors’ offices undertake conviction integrity reviews to prevent, identify, and correct wrongful convictions.^[4]

Prevalence[edit]

There are two main methods for estimating the prevalence of wrongful convictions.

Exoneration[edit]

The first is the number of exonerations where the guilty verdict has been vacated or annulled by a judge or higher court after new evidence has been brought forward proving the ‘guilty’ person is, in fact, innocent. Since 1989, the Innocence Project has helped overturn 375 convictions of American prisoners with updated DNA evidence.^[5] However, DNA testing occurs in only 5 to 10% of all criminal cases, and exonerations achieved by the Innocence Project are limited to murder and rape cases. This raises the possibility that there may be many more wrongful convictions for which there is no evidence available to exonerate the defendant. Studies cited by the Innocence Project estimate that between 2.3% and 5% of all prisoners in the U.S. are innocent.^[6] However, a more recent study looking at convictions in the state of Virginia during the 1970s and 1980s and matching them to later DNA analysis estimates a rate of wrongful conviction at 11.6%.^[7]

A 2014 study published in Proceedings of the National Academy of Sciences made a conservative estimate that 4.1% of inmates awaiting execution on death row in the United States are innocent.^[8][9]

Self-report[edit]

The second method for estimating wrongful convictions involves self-report. Researchers ask prisoners whether they have ever confessed to a crime which they did not commit. Self-report allows examination of any and all crimes where wrongful conviction may have occurred, not just murder and rape cases where DNA is available. Two Icelandic studies based on self-report conducted ten years apart found the rates of false confession to be 12.2% and 24.4% respectively. These figures provide a proxy for miscarriages of justice because «false confessions are highly likely to lead to wrongful convictions».^[10] A more recent Scottish study found the rate of self-reported false confessions among a group of inmates in one prison was 33.4%.^[11]

Another study estimated that up to 10,000 people may be wrongfully convicted of serious crimes in the United States each year.^[12] According to Professor Boaz Sangero of the College of Law and Business in Ramat Gan, most wrongful convictions in Israel relate to less serious crimes than major felonies such as rape and murder, as judicial systems are less careful in dealing with those cases.^[13]

Contributing factors[edit]

Academics believe that six main factors contribute to miscarriages of justice.^[14][15] These include eyewitness misidentification, faulty forensic analysis, false confessions by vulnerable suspects, perjury and lies told by witnesses, misconduct by police, prosecutors or judges and inadequate defence strategies put forward by the defendant’s legal team.^[16]

Unreliability of eyewitness testimony[edit]

Eyewitness identifications are notoriously unreliable, contributing to 70% of wrongful convictions.^[16] Starting in the 1970s, psychologists studying memory formation and retention found that the way police lineups are conducted can alter an eyewitness’s memory of the suspect and this often leads to misidentification.^[17] Witnesses also have considerable difficulty making accurate identifications with suspects from different ethnic groups such that «the rate of mistaken identification is significantly higher than most people tend to believe».^[18] Elizabeth Loftus, a leading researcher in the field, says memory is so unreliable «the end result can be a highly confident witness testifying in a persuasive manner at trial about a detail that is completely false».^[19]

Forensic mistakes[edit]

Contamination[edit]

Wrongful convictions can also occur when items which become evidence at crime scenes become contaminated in the process of packaging, collection and transportation to a secured facility or laboratory. Contamination can be introduced unintentionally by material that was not present when the crime was committed by anyone entering the crime scene after the event — by uninvolved witnesses who may become suspects, and by emergency responders, fire fighters, police officers and crime scene investigators themselves.^[20] If proper protocols are not followed, evidence can also be contaminated when it is being analyzed or stored. A miscarriage of justice can occur when procedures to prevent contamination are not carried out carefully and accurately.^[21]

Faulty analysis[edit]

The Innocence Project says 44% of wrongful convictions are the result of faulty forensic analysis. This occurs when forensic experts inadvertently or deliberately misrepresent the significance, validity or reliability of scientific evidence. Over the years, misrepresentations have been made in the arenas of serological analysis, microscopic hair comparison, and the analysis of bite marks, shoe prints, soil, fiber, and fingerprints.^[16]

Overconfident experts[edit]

Overly confident testimony by expert witnesses can also lead to miscarriages of justice. The credibility of expert witnesses depends on numerous factors — in particular, their credentials, personal likability and self-confidence which all impact on how believable they are. The confidence with which experts present their evidence has also been noted to influence jurors, who tend to assume that a witness who is anxious or nervous is lying.^[18] The manner in which experts testify may have a greater impact on judges and lawyers who prefer experts who provide clear, unequivocal conclusions.^[22]

The credentials and reputation of the expert also have a significant impact on juries. For example, Charles Smith was head of the Ontario Pediatric Forensic Pathology Unit from 1982 and the most highly regarded specialist in his field.^[23] His testimony led to the convictions of thirteen women whose children died in unexplained circumstance before it came to light that he had «a thing against people who hurt children», and «was on a crusade and acted more like a prosecutor» than a pathologist. An inquiry into his conduct concluded in October 2008 that Smith «actively misled» his superiors, «made false and misleading statements» in court and exaggerated his expertise in trials.^[24]

False confessions[edit]

The possibility that innocent people would admit to a crime they did not commit seems unlikely — and yet this occurs so often, the Innocence Project found false confessions contribute to approximately 25% of wrongful convictions in murder and rape cases.^[25] Certain suspects are more vulnerable to making a false confession under police pressure. This includes individuals who are intellectually impaired, and those who suffer from mental illness. Saul Kassin, a leading expert on false confessions, says that young people are also particularly vulnerable to confessing, especially when stressed, tired, or traumatized.^[26]

Coercive interrogation techniques[edit]

Police often use coercive manipulation techniques when conducting interrogations in hopes of obtaining a confession. In the United States, one of these is known as the Reid Technique after the officer who developed it, John Reid. Introduced in the 1940s and 50s, the strategy relies on deception, coercion and aggressive confrontation to secure confessions. It became the leading interrogation method used by law enforcement throughout the United States and has led to countless confessions by innocent people.^[27] As of 2014, this technique was still popular with police interrogators even though the strategy produces less information from suspects, provides fewer true confessions and more false confessions than less confrontational interviewing techniques.^[28]

Perjury and false accusations[edit]

Witnesses in police investigations may lie for a variety of reasons including: personal ill-will towards the defendant, the desire to be paid, the desire to get a deal from prosecutors or police, or an effort to deflect attention from a person’s own involvement in a crime. An innocent person is more likely to be convicted when one or more witnesses have an incentive to testify, and those incentives are not disclosed to the jury.^[29] According to the National Registry of Exonerations, 57% of cases where the convicted person was eventually exonerated involves perjury or false accusations.^[30]

Prosecutorial misconduct[edit]

This occurs in numerous ways including the concealment or destruction of exculpatory evidence; the failure to disclose exculpatory evidence to the defence; the failure to reveal that certain witnesses have been paid to testify; and the planting of incriminating evidence. An Innocence Project study found that 25% of DNA exonerations involved testimony that was known to be false by the police and another 11% involved the undisclosed use of coerced witness testimony.^[31] In other words, over one third of these wrongful convictions involved prosecutorial misconduct.

Role of bias and cognitive distortions[edit]

Confirmation bias is a psychological phenomenon whereby people tend to seek and interpret information in ways that support existing beliefs. Two inter-related mechanisms tend to operate: it begins with a biased interpretation of whatever information is available, followed by selectively searching for information which supports this interpretation.^[32] In police investigations, this comes into play when detectives identify a suspect early in an investigation, come to believe he or she is guilty, and then ignore or downplay other evidence that points to someone else or doesn’t fit their hypothesis about what occurred.^[33]

A number of factors contribute to this process. First, police officers often have heavy workloads and, in high-profile cases, often come under considerable pressure to catch the perpetrator as soon as possible. This may encourage a rush to judgement — in a process described by psychologists as involving a high need for cognitive closure (NFC) — the desire for a clear-cut solution which avoids confusion and ambiguity.^[32]

Second, after spending considerable time and resources trying to build a case against a particular suspect, it becomes difficult for police to admit they may be going down the wrong track. The embarrassment and loss of prestige that follows from admitting erroneous decisions may motivate investigators to continue down a chosen path and disregard evidence that points in a different direction.^[32]

Third, criminal investigations are generally theory-driven activities. Investigators tend to evaluate evidence based on their preliminary theories or hypotheses about how, and by whom, a crime was committed. Because of the pressures described above, such hypotheses are sometimes based on the expectations and preconceptions of the investigators rather than on solid facts. A study in the Journal of Investigative Psychology and Offender Profiling found that «criminal investigations which aim at generating evidence confirming an ill-founded hypothesis pose serious threats both to the security of innocent citizens and to the effectiveness of the law-enforcement system».^[32]

Noble cause corruption[edit]

Police may become convinced a particular suspect is guilty but not have sufficient evidence to prove it. Sometimes they may plant evidence in order to secure a conviction because they believe it is in the public interest, or that there is a greater good, in convicting a particular person. In other words, they believe that the ends (or the outcome) justifies the means. This is known as noble cause corruption.

Plea bargaining[edit]

Another technique used by police is plea bargaining whereby the prosecutor provides a concession to the defendant in exchange for a plea of guilt. This generally occurs when the defendant pleads guilty to a less serious charge, or to one of several charges, in return for the dismissal of the main charge; or it may mean that the defendant pleads guilty to the main charge in return for a more lenient sentence.^[34]

Compensation for wrongful conviction[edit]

Article 14(6) of the International Covenant on Civil and Political Rights (ICCPR) states that when a miscarriage of justice has occurred and the defendant’s conviction has been reversed or they have been pardoned, «the person who has suffered punishment as a result of such conviction shall be compensated according to law». The right to compensation is also authorised by Article 3 of Protocol No. 7 to the European Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms and Article 10 of the American Convention on Human Rights.^[35]

Four broad approaches allow for the payment of compensation following a miscarriage of justice: tort liability in common law; claims for a breach of constitutional or human rights; statutory relief where specific legislation exists to compensate individuals who are wrongfully convicted; and non-statutory relief by way of ex-gratia schemes based on the largesse of the government.

In a study of different approaches to the payment of compensation in the United States, the United Kingdom, Canada, Australia and New Zealand, only the US and the UK have statutory schemes in place.^[36] In the United States, the federal government, the District of Columbia, and 38 states have such legislation on their statutes. Twelve states have no laws requiring compensation to be paid.^[37] However, each state differs widely in regard to eligibility requirements, maximum payments, issues concerning factual innocence, the burden of proof, the behaviour of the claimant which contributed to the (now overturned) conviction, and the claimant’s prior criminal history. In some states, statutes of limitations also applies.^[38]

The significant benefits of statutory schemes is that they provide money and services in compensation to individuals who have been wrongfully convicted without regard to fault or blame; they do not require claimants to prove how the prosecution or police committed their mistakes.
^[39]

Implications[edit]

The concept of miscarriage of justice has important implications for standard of review, in that an appellate court will often only exercise its discretion to correct a plain error when a miscarriage of justice (or «manifest injustice») would otherwise occur. In recent years, DNA evidence has been used to clear many people falsely convicted.

The risk of miscarriages of justice is often cited as a cause to eliminate the death penalty. When condemned persons are executed before they are determined to have been wrongly convicted, the effect of that miscarriage of justice is irreversible. Wrongly executed people nevertheless occasionally receive posthumous pardons—which essentially void the conviction—or have their convictions quashed.

Even when a wrongly convicted person is not executed, years in prison can have a substantial, irreversible effect on the person and their family. The risk of miscarriage of justice is therefore also an argument against long sentences, like a life sentence, and cruel prison conditions.

Consequences[edit]

Wrongful convictions appear at first to be «rightful» arrests and subsequent convictions, and also include a public statement about a particular crime having occurred, as well as a particular individual or individuals having committed that crime. If the conviction turns out to be a miscarriage of justice, then one or both of these statements is ultimately deemed to be false.^[40] In cases where a large-scale audience is unknowingly witness to a miscarriage of justice, the news-consuming public may develop false beliefs about the nature of crime itself. It may also cause the public to falsely believe that certain types of crime exist, or that certain types of people tend to commit these crimes, or that certain crimes are more commonly prevalent than they actually are. Thus, wrongful convictions can ultimately mold a society’s popular beliefs about crime. Because our understanding of crime is socially constructed, it has been shaped by many factors other than its actual occurrence.^[41]

Mass media may also be faulted for distorting the public perception of crime by over-representing certain races and genders as criminals and victims, and for highlighting more sensational and invigorating types of crimes as being more newsworthy. The way a media presents crime-related issues may have an influence not only on a society’s fear of crime but also on its beliefs about the causes of criminal behavior and desirability of one or another approach to crime control.^[42] Ultimately, this may have a significant impact on critical public beliefs about emerging forms of crime such as cybercrime, global crime, and terrorism.^[43]

Some wrongfully sanctioned people join organizations like the Innocence Project and Witness to Innocence to publicly share their stories, as a way to counteract these media distortions and to advocate for various types of criminal justice reform.^[44]

There are unfavorable psychological effects to those who were wrongfully sanctioned, even in the absence of any public knowledge. In an experiment, participants significantly reduced their pro-social behavior after being wrongfully sanctioned. As a consequence there were negative effects for the entire group.^[45] The extent of wrongful sanctions varies between societies.^[46]

When a crime occurs and the wrong person is convicted for it, the actual perpetrator goes free and often goes on to commit additional crimes, including hundreds of cases of violent crime.^[47] A 2019 study estimated that «the wrong‐person wrongful convictions that occur annually [in the United States] may lead to more than 41,000 additional crimes».^[48]

By country[edit]

Canada[edit]

A series of miscarriages of justice in Canada have led to reforms of the country’s criminal justice system. In 1972, Donald Marshall, Jr., a Mi’kmaq man, was wrongly convicted of murder. Marshall spent 11 years in jail before being acquitted in 1983.^[49] The case led to questions about the fairness of the Canadian justice system, especially given that Marshall was an Aboriginal: as the Canadian Broadcasting Corporation put it, «The name Donald Marshall is almost synonymous with ‘wrongful conviction’ and the fight for native justice in Canada.»^[50] Marshall received a lifetime pension of $1.5 million in compensation^[51] and his conviction resulted in changes to the Canada Evidence Act so that any evidence obtained by the prosecution must be presented to the defence on disclosure.

In 1992, Guy Paul Morin was convicted of the 1984 rape and murder of an 8-year-old girl and was sentenced to life imprisonment. In 1995, new testing of DNA evidence showed Morin could not have been the murderer, and the Ontario Court of Appeal overturned his conviction.^[52] The case has been described as «a compendium of official error — from inaccurate eyewitness testimony and police tunnel vision, to scientific bungling and the suppression of evidence.»^[53] Morin received $1.25 million in compensation from the Ontario government.^[52]

China[edit]

A series of wrongful convictions uncovered in the 2010s has undermined public trust in the Chinese justice system.^[54][55][56]

Netherlands[edit]

In response to two overturned cases, the Schiedammerpark murder case and the Putten murder, the Netherlands created the «Posthumus I committee» which analyzed what had gone wrong in the Schiedammerpark murder case. The committee concluded that confirmation bias led the police to ignore and misinterpret scientific evidence, specifically DNA. Subsequently, the Posthumus II committee investigated whether injustice occurred in similar cases. The committee received 25 applications from concerned and involved scientists and selected three for further investigation: the Lucia de Berk case, the Ina Post case, and the Enschede incest case. In those three cases, independent researchers (professors Wagenaar, van Koppen, Israëls, Crombag, and Derksen) concluded that confirmation bias and misuse of complex scientific evidence led to miscarriages of justice.

Spain[edit]

The Constitution of Spain guarantees compensation in cases of miscarriage of justice.

United Kingdom[edit]

In the United Kingdom a jailed person, whose conviction is quashed, might be paid compensation for the time they were incarcerated. This is currently limited by statute to a maximum sum of £1,000,000 for those who have been incarcerated for more than ten years and £500,000 for any other cases,^[57] with deductions for the cost of food and prison cell during that time.^[58] See also Overturned convictions in the United Kingdom.

Richard Foster, the Chairman of the Criminal Cases Review Commission (CCRC), reported in October 2018 that the single biggest cause of miscarriage of justice was the failure to disclose vital evidence.^[59]

A major factor leading to the abolition of capital punishment for murder in the United Kingdom was the case of Timothy Evans, who was executed in 1950 after being wrongfully convicted of a murder that had in fact been committed by his neighbour.

England, Wales and Northern Ireland[edit]

Until 2005, the parole system assumed all convicted persons were guilty, and poorly handled those who were not. To be paroled, a convicted person had to sign a document in which, among other things, they confessed to the crime for which they were convicted. Someone who refused to sign this declaration spent longer in jail than someone who signed it. Some wrongly convicted people, such as the Birmingham Six, were refused parole for this reason. In 2005 the system changed, and began to parole prisoners who never admitted guilt.

English law has no official means of correcting a «perverse» verdict (conviction of a defendant on the basis of insufficient evidence). Appeals are based exclusively on new evidence or errors by the judge or prosecution (but not the defence), or jury irregularities. A reversal occurred, however, in the 1930s when William Herbert Wallace was exonerated of the murder of his wife. There is no right to a trial without jury (except during the troubles in Northern Ireland or in the case where there is a significant risk of jury-tampering, such as organised crime cases, when a judge or judges presided without a jury).

During the early 1990s, a series of high-profile cases turned out to be miscarriages of justice. Many resulted from police fabricating evidence to convict people they thought were guilty, or simply to get a high conviction rate. The West Midlands Serious Crime Squad became notorious for such practices, and was disbanded in 1989. In 1997 the Criminal Cases Review Commission^[60] was established specifically to examine possible miscarriages of justice. However, it still requires either strong new evidence of innocence, or new proof of a legal error by the judge or prosecution. For example, merely insisting on one’s innocence, asserting the jury made an error, or stating there was not enough evidence to prove guilt, is not enough. It is not possible to question the jury’s decision or query on what matters it was based. The waiting list for cases to be considered for review is at least two years on average.^{[citation needed]}

In 2002, the Northern Ireland Court of Appeal made an exception to who could avail of the right to a fair trial in R v Walsh: «… if a defendant has been denied a fair trial it will almost be inevitable that the conviction will be regarded unsafe, the present case in our view constitutes an exception to the general rule. … the conviction is to be regarded as safe, even if a breach of Article 6(1) were held to have occurred in the present case.»^[61] (See Christy Walsh (Case).)

Scotland[edit]

The Criminal Appeal (Scotland) Act 1927 increased the jurisdiction of the Scottish Court of Criminal Appeal following the miscarriage of justice surrounding the Trial of Oscar Slater.

Reflecting Scotland’s own legal system, which differs from that of the rest of the United Kingdom, the Scottish Criminal Cases Review Commission (SCCRC) was established in April 1999. All cases accepted by the SCCRC are subjected to a robust and thoroughly impartial review before a decision on whether or not to refer to the High Court of Justiciary is taken.

United States[edit]

In June 2012, the National Registry of Exonerations, a joint project of the University of Michigan Law School and Northwestern University Pritzker School of Law, initially reported 873 individual exonerations in the U.S. from January 1989 through February 2012; the report called this number «tiny» in a country with 2.3 million people in prisons and jails, but asserted that there are far more false convictions than exonerations.^[62] By 2015, the number of individual exonerations was reported as 1,733, with 2015 having the highest annual number of exonerations since 1989.^[63] By 2019, the number had risen to 1,934 individuals.^[64] 20 individuals have been exonerated while on death row due to DNA evidence.^[64]

According to a 2020 report by the National Registry of Exonerations, official misconduct contributed to 54% of all wrong convictions. The study only counted misconduct when it directly contributed to the convictions, such as the generation of false evidence or concealment of evidence of innocence.^[65]

At least 21 states in the U.S. do not offer compensation for wrongful imprisonment.^[66]

The Innocence Project works to exonerate people in the United States who have been wrongfully convicted of crime. It has estimated that 1 percent of all U.S. prisoners are innocent. With the number of incarcerated Americans being approximately 2.4 million, by that estimate as many as 20,000 people may be incarcerated as a result of wrongful conviction.^[67]

Research into the issue of wrongful convictions have led to the use of methods to avoid wrongful convictions, such as double-blind eyewitness identification.^[68] Leading causes of wrongful convictions in the United States include snitches^[69] and unscientific forensics.^[70][71]
Other causes include police and prosecutorial misconduct.^[72][73]

African Americans make up 13.6% of the U.S. population, but 53% of exonerations, as of August 2022.^[74]

See also[edit]

• Alford plea
• Error of impunity
• False accusations
• False allegation of child sexual abuse
• False confession
• Innocent prisoner’s dilemma
• Legal abuse
• Perverting the course of justice
• Police misconduct
• Presumption of guilt

Specific cases[edit]

• List of miscarriage of justice cases
• List of wrongful convictions in the United States
• List of exonerated death row inmates

Notes and references[edit]

Further reading[edit]

• Daniel S. Medwed (2022). Barred: Why the Innocent Can’t Get Out of Prison. Basic Books. ISBN 978-1541675919.
• Jed S. Rakoff, «Jailed by Bad Science», The New York Review of Books, vol. LXVI, no. 20 (19 December 2019), pp. 79–80, 85. According to Judge Rakoff (p. 85), «forensic techniques that in their origin were simply viewed as aids to police investigations have taken on an importance in the criminal justice system that they frequently cannot support. Their results are portrayed… as possessing a degree of validity and reliability that they simply do not have.» Rakoff commends (p. 85) the U.S. National Academy of Sciences recommendation to «creat[e] an independent National Institute of Forensic Science to do the basic testing and promulgate the basic standards that would make forensic science much more genuinely scientific.»

External links[edit]

• «Definition of miscarriage of justice«. Merriam-Webster.

A miscarriage of justice occurs when a grossly unfair outcome occurs in a criminal or civil proceeding,^[1] such as the conviction and punishment of a person for a crime they did not commit.^[2] Miscarriages are also known as wrongful convictions. Innocent people have sometimes ended up in prison for years before their conviction has eventually been overturned. They may be exonerated if new evidence comes to light or it is determined that the police or prosecutor committed some kind of misconduct at the original trial. In some jurisdictions this leads to the payment of compensation.^[3]

Academic studies have found that the main factors contributing to miscarriages of justice are: eyewitness misidentification; faulty forensic analysis; false confessions by vulnerable suspects; perjury and lies stated by witnesses; misconduct by police, prosecutors or judges; and/or ineffective assistance of counsel (e.g., inadequate defense strategies by the defendant’s or respondent’s legal team).

Some prosecutors’ offices undertake conviction integrity reviews to prevent, identify, and correct wrongful convictions.^[4]

Prevalence[edit]

There are two main methods for estimating the prevalence of wrongful convictions.

Exoneration[edit]

The first is the number of exonerations where the guilty verdict has been vacated or annulled by a judge or higher court after new evidence has been brought forward proving the ‘guilty’ person is, in fact, innocent. Since 1989, the Innocence Project has helped overturn 375 convictions of American prisoners with updated DNA evidence.^[5] However, DNA testing occurs in only 5 to 10% of all criminal cases, and exonerations achieved by the Innocence Project are limited to murder and rape cases. This raises the possibility that there may be many more wrongful convictions for which there is no evidence available to exonerate the defendant. Studies cited by the Innocence Project estimate that between 2.3% and 5% of all prisoners in the U.S. are innocent.^[6] However, a more recent study looking at convictions in the state of Virginia during the 1970s and 1980s and matching them to later DNA analysis estimates a rate of wrongful conviction at 11.6%.^[7]

A 2014 study published in Proceedings of the National Academy of Sciences made a conservative estimate that 4.1% of inmates awaiting execution on death row in the United States are innocent.^[8][9]

Self-report[edit]

The second method for estimating wrongful convictions involves self-report. Researchers ask prisoners whether they have ever confessed to a crime which they did not commit. Self-report allows examination of any and all crimes where wrongful conviction may have occurred, not just murder and rape cases where DNA is available. Two Icelandic studies based on self-report conducted ten years apart found the rates of false confession to be 12.2% and 24.4% respectively. These figures provide a proxy for miscarriages of justice because «false confessions are highly likely to lead to wrongful convictions».^[10] A more recent Scottish study found the rate of self-reported false confessions among a group of inmates in one prison was 33.4%.^[11]

Another study estimated that up to 10,000 people may be wrongfully convicted of serious crimes in the United States each year.^[12] According to Professor Boaz Sangero of the College of Law and Business in Ramat Gan, most wrongful convictions in Israel relate to less serious crimes than major felonies such as rape and murder, as judicial systems are less careful in dealing with those cases.^[13]

Contributing factors[edit]

Academics believe that six main factors contribute to miscarriages of justice.^[14][15] These include eyewitness misidentification, faulty forensic analysis, false confessions by vulnerable suspects, perjury and lies told by witnesses, misconduct by police, prosecutors or judges and inadequate defence strategies put forward by the defendant’s legal team.^[16]

Unreliability of eyewitness testimony[edit]

Eyewitness identifications are notoriously unreliable, contributing to 70% of wrongful convictions.^[16] Starting in the 1970s, psychologists studying memory formation and retention found that the way police lineups are conducted can alter an eyewitness’s memory of the suspect and this often leads to misidentification.^[17] Witnesses also have considerable difficulty making accurate identifications with suspects from different ethnic groups such that «the rate of mistaken identification is significantly higher than most people tend to believe».^[18] Elizabeth Loftus, a leading researcher in the field, says memory is so unreliable «the end result can be a highly confident witness testifying in a persuasive manner at trial about a detail that is completely false».^[19]

Forensic mistakes[edit]

Contamination[edit]

Wrongful convictions can also occur when items which become evidence at crime scenes become contaminated in the process of packaging, collection and transportation to a secured facility or laboratory. Contamination can be introduced unintentionally by material that was not present when the crime was committed by anyone entering the crime scene after the event — by uninvolved witnesses who may become suspects, and by emergency responders, fire fighters, police officers and crime scene investigators themselves.^[20] If proper protocols are not followed, evidence can also be contaminated when it is being analyzed or stored. A miscarriage of justice can occur when procedures to prevent contamination are not carried out carefully and accurately.^[21]

Faulty analysis[edit]

The Innocence Project says 44% of wrongful convictions are the result of faulty forensic analysis. This occurs when forensic experts inadvertently or deliberately misrepresent the significance, validity or reliability of scientific evidence. Over the years, misrepresentations have been made in the arenas of serological analysis, microscopic hair comparison, and the analysis of bite marks, shoe prints, soil, fiber, and fingerprints.^[16]

Overconfident experts[edit]

Overly confident testimony by expert witnesses can also lead to miscarriages of justice. The credibility of expert witnesses depends on numerous factors — in particular, their credentials, personal likability and self-confidence which all impact on how believable they are. The confidence with which experts present their evidence has also been noted to influence jurors, who tend to assume that a witness who is anxious or nervous is lying.^[18] The manner in which experts testify may have a greater impact on judges and lawyers who prefer experts who provide clear, unequivocal conclusions.^[22]

The credentials and reputation of the expert also have a significant impact on juries. For example, Charles Smith was head of the Ontario Pediatric Forensic Pathology Unit from 1982 and the most highly regarded specialist in his field.^[23] His testimony led to the convictions of thirteen women whose children died in unexplained circumstance before it came to light that he had «a thing against people who hurt children», and «was on a crusade and acted more like a prosecutor» than a pathologist. An inquiry into his conduct concluded in October 2008 that Smith «actively misled» his superiors, «made false and misleading statements» in court and exaggerated his expertise in trials.^[24]

False confessions[edit]

The possibility that innocent people would admit to a crime they did not commit seems unlikely — and yet this occurs so often, the Innocence Project found false confessions contribute to approximately 25% of wrongful convictions in murder and rape cases.^[25] Certain suspects are more vulnerable to making a false confession under police pressure. This includes individuals who are intellectually impaired, and those who suffer from mental illness. Saul Kassin, a leading expert on false confessions, says that young people are also particularly vulnerable to confessing, especially when stressed, tired, or traumatized.^[26]

Coercive interrogation techniques[edit]

Police often use coercive manipulation techniques when conducting interrogations in hopes of obtaining a confession. In the United States, one of these is known as the Reid Technique after the officer who developed it, John Reid. Introduced in the 1940s and 50s, the strategy relies on deception, coercion and aggressive confrontation to secure confessions. It became the leading interrogation method used by law enforcement throughout the United States and has led to countless confessions by innocent people.^[27] As of 2014, this technique was still popular with police interrogators even though the strategy produces less information from suspects, provides fewer true confessions and more false confessions than less confrontational interviewing techniques.^[28]

Perjury and false accusations[edit]

Witnesses in police investigations may lie for a variety of reasons including: personal ill-will towards the defendant, the desire to be paid, the desire to get a deal from prosecutors or police, or an effort to deflect attention from a person’s own involvement in a crime. An innocent person is more likely to be convicted when one or more witnesses have an incentive to testify, and those incentives are not disclosed to the jury.^[29] According to the National Registry of Exonerations, 57% of cases where the convicted person was eventually exonerated involves perjury or false accusations.^[30]

Prosecutorial misconduct[edit]

This occurs in numerous ways including the concealment or destruction of exculpatory evidence; the failure to disclose exculpatory evidence to the defence; the failure to reveal that certain witnesses have been paid to testify; and the planting of incriminating evidence. An Innocence Project study found that 25% of DNA exonerations involved testimony that was known to be false by the police and another 11% involved the undisclosed use of coerced witness testimony.^[31] In other words, over one third of these wrongful convictions involved prosecutorial misconduct.

Role of bias and cognitive distortions[edit]

Confirmation bias is a psychological phenomenon whereby people tend to seek and interpret information in ways that support existing beliefs. Two inter-related mechanisms tend to operate: it begins with a biased interpretation of whatever information is available, followed by selectively searching for information which supports this interpretation.^[32] In police investigations, this comes into play when detectives identify a suspect early in an investigation, come to believe he or she is guilty, and then ignore or downplay other evidence that points to someone else or doesn’t fit their hypothesis about what occurred.^[33]

A number of factors contribute to this process. First, police officers often have heavy workloads and, in high-profile cases, often come under considerable pressure to catch the perpetrator as soon as possible. This may encourage a rush to judgement — in a process described by psychologists as involving a high need for cognitive closure (NFC) — the desire for a clear-cut solution which avoids confusion and ambiguity.^[32]

Second, after spending considerable time and resources trying to build a case against a particular suspect, it becomes difficult for police to admit they may be going down the wrong track. The embarrassment and loss of prestige that follows from admitting erroneous decisions may motivate investigators to continue down a chosen path and disregard evidence that points in a different direction.^[32]

Third, criminal investigations are generally theory-driven activities. Investigators tend to evaluate evidence based on their preliminary theories or hypotheses about how, and by whom, a crime was committed. Because of the pressures described above, such hypotheses are sometimes based on the expectations and preconceptions of the investigators rather than on solid facts. A study in the Journal of Investigative Psychology and Offender Profiling found that «criminal investigations which aim at generating evidence confirming an ill-founded hypothesis pose serious threats both to the security of innocent citizens and to the effectiveness of the law-enforcement system».^[32]

Noble cause corruption[edit]

Police may become convinced a particular suspect is guilty but not have sufficient evidence to prove it. Sometimes they may plant evidence in order to secure a conviction because they believe it is in the public interest, or that there is a greater good, in convicting a particular person. In other words, they believe that the ends (or the outcome) justifies the means. This is known as noble cause corruption.

Plea bargaining[edit]

Another technique used by police is plea bargaining whereby the prosecutor provides a concession to the defendant in exchange for a plea of guilt. This generally occurs when the defendant pleads guilty to a less serious charge, or to one of several charges, in return for the dismissal of the main charge; or it may mean that the defendant pleads guilty to the main charge in return for a more lenient sentence.^[34]

Compensation for wrongful conviction[edit]

Article 14(6) of the International Covenant on Civil and Political Rights (ICCPR) states that when a miscarriage of justice has occurred and the defendant’s conviction has been reversed or they have been pardoned, «the person who has suffered punishment as a result of such conviction shall be compensated according to law». The right to compensation is also authorised by Article 3 of Protocol No. 7 to the European Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms and Article 10 of the American Convention on Human Rights.^[35]

Four broad approaches allow for the payment of compensation following a miscarriage of justice: tort liability in common law; claims for a breach of constitutional or human rights; statutory relief where specific legislation exists to compensate individuals who are wrongfully convicted; and non-statutory relief by way of ex-gratia schemes based on the largesse of the government.

In a study of different approaches to the payment of compensation in the United States, the United Kingdom, Canada, Australia and New Zealand, only the US and the UK have statutory schemes in place.^[36] In the United States, the federal government, the District of Columbia, and 38 states have such legislation on their statutes. Twelve states have no laws requiring compensation to be paid.^[37] However, each state differs widely in regard to eligibility requirements, maximum payments, issues concerning factual innocence, the burden of proof, the behaviour of the claimant which contributed to the (now overturned) conviction, and the claimant’s prior criminal history. In some states, statutes of limitations also applies.^[38]

The significant benefits of statutory schemes is that they provide money and services in compensation to individuals who have been wrongfully convicted without regard to fault or blame; they do not require claimants to prove how the prosecution or police committed their mistakes.
^[39]

Implications[edit]

The concept of miscarriage of justice has important implications for standard of review, in that an appellate court will often only exercise its discretion to correct a plain error when a miscarriage of justice (or «manifest injustice») would otherwise occur. In recent years, DNA evidence has been used to clear many people falsely convicted.

The risk of miscarriages of justice is often cited as a cause to eliminate the death penalty. When condemned persons are executed before they are determined to have been wrongly convicted, the effect of that miscarriage of justice is irreversible. Wrongly executed people nevertheless occasionally receive posthumous pardons—which essentially void the conviction—or have their convictions quashed.

Even when a wrongly convicted person is not executed, years in prison can have a substantial, irreversible effect on the person and their family. The risk of miscarriage of justice is therefore also an argument against long sentences, like a life sentence, and cruel prison conditions.

Consequences[edit]

Wrongful convictions appear at first to be «rightful» arrests and subsequent convictions, and also include a public statement about a particular crime having occurred, as well as a particular individual or individuals having committed that crime. If the conviction turns out to be a miscarriage of justice, then one or both of these statements is ultimately deemed to be false.^[40] In cases where a large-scale audience is unknowingly witness to a miscarriage of justice, the news-consuming public may develop false beliefs about the nature of crime itself. It may also cause the public to falsely believe that certain types of crime exist, or that certain types of people tend to commit these crimes, or that certain crimes are more commonly prevalent than they actually are. Thus, wrongful convictions can ultimately mold a society’s popular beliefs about crime. Because our understanding of crime is socially constructed, it has been shaped by many factors other than its actual occurrence.^[41]

Mass media may also be faulted for distorting the public perception of crime by over-representing certain races and genders as criminals and victims, and for highlighting more sensational and invigorating types of crimes as being more newsworthy. The way a media presents crime-related issues may have an influence not only on a society’s fear of crime but also on its beliefs about the causes of criminal behavior and desirability of one or another approach to crime control.^[42] Ultimately, this may have a significant impact on critical public beliefs about emerging forms of crime such as cybercrime, global crime, and terrorism.^[43]

Some wrongfully sanctioned people join organizations like the Innocence Project and Witness to Innocence to publicly share their stories, as a way to counteract these media distortions and to advocate for various types of criminal justice reform.^[44]

There are unfavorable psychological effects to those who were wrongfully sanctioned, even in the absence of any public knowledge. In an experiment, participants significantly reduced their pro-social behavior after being wrongfully sanctioned. As a consequence there were negative effects for the entire group.^[45] The extent of wrongful sanctions varies between societies.^[46]

When a crime occurs and the wrong person is convicted for it, the actual perpetrator goes free and often goes on to commit additional crimes, including hundreds of cases of violent crime.^[47] A 2019 study estimated that «the wrong‐person wrongful convictions that occur annually [in the United States] may lead to more than 41,000 additional crimes».^[48]

By country[edit]

Canada[edit]

A series of miscarriages of justice in Canada have led to reforms of the country’s criminal justice system. In 1972, Donald Marshall, Jr., a Mi’kmaq man, was wrongly convicted of murder. Marshall spent 11 years in jail before being acquitted in 1983.^[49] The case led to questions about the fairness of the Canadian justice system, especially given that Marshall was an Aboriginal: as the Canadian Broadcasting Corporation put it, «The name Donald Marshall is almost synonymous with ‘wrongful conviction’ and the fight for native justice in Canada.»^[50] Marshall received a lifetime pension of $1.5 million in compensation^[51] and his conviction resulted in changes to the Canada Evidence Act so that any evidence obtained by the prosecution must be presented to the defence on disclosure.

In 1992, Guy Paul Morin was convicted of the 1984 rape and murder of an 8-year-old girl and was sentenced to life imprisonment. In 1995, new testing of DNA evidence showed Morin could not have been the murderer, and the Ontario Court of Appeal overturned his conviction.^[52] The case has been described as «a compendium of official error — from inaccurate eyewitness testimony and police tunnel vision, to scientific bungling and the suppression of evidence.»^[53] Morin received $1.25 million in compensation from the Ontario government.^[52]

China[edit]

A series of wrongful convictions uncovered in the 2010s has undermined public trust in the Chinese justice system.^[54][55][56]

Netherlands[edit]

In response to two overturned cases, the Schiedammerpark murder case and the Putten murder, the Netherlands created the «Posthumus I committee» which analyzed what had gone wrong in the Schiedammerpark murder case. The committee concluded that confirmation bias led the police to ignore and misinterpret scientific evidence, specifically DNA. Subsequently, the Posthumus II committee investigated whether injustice occurred in similar cases. The committee received 25 applications from concerned and involved scientists and selected three for further investigation: the Lucia de Berk case, the Ina Post case, and the Enschede incest case. In those three cases, independent researchers (professors Wagenaar, van Koppen, Israëls, Crombag, and Derksen) concluded that confirmation bias and misuse of complex scientific evidence led to miscarriages of justice.

Spain[edit]

The Constitution of Spain guarantees compensation in cases of miscarriage of justice.

United Kingdom[edit]

In the United Kingdom a jailed person, whose conviction is quashed, might be paid compensation for the time they were incarcerated. This is currently limited by statute to a maximum sum of £1,000,000 for those who have been incarcerated for more than ten years and £500,000 for any other cases,^[57] with deductions for the cost of food and prison cell during that time.^[58] See also Overturned convictions in the United Kingdom.

Richard Foster, the Chairman of the Criminal Cases Review Commission (CCRC), reported in October 2018 that the single biggest cause of miscarriage of justice was the failure to disclose vital evidence.^[59]

A major factor leading to the abolition of capital punishment for murder in the United Kingdom was the case of Timothy Evans, who was executed in 1950 after being wrongfully convicted of a murder that had in fact been committed by his neighbour.

England, Wales and Northern Ireland[edit]

Until 2005, the parole system assumed all convicted persons were guilty, and poorly handled those who were not. To be paroled, a convicted person had to sign a document in which, among other things, they confessed to the crime for which they were convicted. Someone who refused to sign this declaration spent longer in jail than someone who signed it. Some wrongly convicted people, such as the Birmingham Six, were refused parole for this reason. In 2005 the system changed, and began to parole prisoners who never admitted guilt.

English law has no official means of correcting a «perverse» verdict (conviction of a defendant on the basis of insufficient evidence). Appeals are based exclusively on new evidence or errors by the judge or prosecution (but not the defence), or jury irregularities. A reversal occurred, however, in the 1930s when William Herbert Wallace was exonerated of the murder of his wife. There is no right to a trial without jury (except during the troubles in Northern Ireland or in the case where there is a significant risk of jury-tampering, such as organised crime cases, when a judge or judges presided without a jury).

During the early 1990s, a series of high-profile cases turned out to be miscarriages of justice. Many resulted from police fabricating evidence to convict people they thought were guilty, or simply to get a high conviction rate. The West Midlands Serious Crime Squad became notorious for such practices, and was disbanded in 1989. In 1997 the Criminal Cases Review Commission^[60] was established specifically to examine possible miscarriages of justice. However, it still requires either strong new evidence of innocence, or new proof of a legal error by the judge or prosecution. For example, merely insisting on one’s innocence, asserting the jury made an error, or stating there was not enough evidence to prove guilt, is not enough. It is not possible to question the jury’s decision or query on what matters it was based. The waiting list for cases to be considered for review is at least two years on average.^{[citation needed]}

In 2002, the Northern Ireland Court of Appeal made an exception to who could avail of the right to a fair trial in R v Walsh: «… if a defendant has been denied a fair trial it will almost be inevitable that the conviction will be regarded unsafe, the present case in our view constitutes an exception to the general rule. … the conviction is to be regarded as safe, even if a breach of Article 6(1) were held to have occurred in the present case.»^[61] (See Christy Walsh (Case).)

Scotland[edit]

The Criminal Appeal (Scotland) Act 1927 increased the jurisdiction of the Scottish Court of Criminal Appeal following the miscarriage of justice surrounding the Trial of Oscar Slater.

Reflecting Scotland’s own legal system, which differs from that of the rest of the United Kingdom, the Scottish Criminal Cases Review Commission (SCCRC) was established in April 1999. All cases accepted by the SCCRC are subjected to a robust and thoroughly impartial review before a decision on whether or not to refer to the High Court of Justiciary is taken.

United States[edit]

In June 2012, the National Registry of Exonerations, a joint project of the University of Michigan Law School and Northwestern University Pritzker School of Law, initially reported 873 individual exonerations in the U.S. from January 1989 through February 2012; the report called this number «tiny» in a country with 2.3 million people in prisons and jails, but asserted that there are far more false convictions than exonerations.^[62] By 2015, the number of individual exonerations was reported as 1,733, with 2015 having the highest annual number of exonerations since 1989.^[63] By 2019, the number had risen to 1,934 individuals.^[64] 20 individuals have been exonerated while on death row due to DNA evidence.^[64]

According to a 2020 report by the National Registry of Exonerations, official misconduct contributed to 54% of all wrong convictions. The study only counted misconduct when it directly contributed to the convictions, such as the generation of false evidence or concealment of evidence of innocence.^[65]

At least 21 states in the U.S. do not offer compensation for wrongful imprisonment.^[66]

The Innocence Project works to exonerate people in the United States who have been wrongfully convicted of crime. It has estimated that 1 percent of all U.S. prisoners are innocent. With the number of incarcerated Americans being approximately 2.4 million, by that estimate as many as 20,000 people may be incarcerated as a result of wrongful conviction.^[67]

Research into the issue of wrongful convictions have led to the use of methods to avoid wrongful convictions, such as double-blind eyewitness identification.^[68] Leading causes of wrongful convictions in the United States include snitches^[69] and unscientific forensics.^[70][71]
Other causes include police and prosecutorial misconduct.^[72][73]

African Americans make up 13.6% of the U.S. population, but 53% of exonerations, as of August 2022.^[74]

See also[edit]

• Alford plea
• Error of impunity
• False accusations
• False allegation of child sexual abuse
• False confession
• Innocent prisoner’s dilemma
• Legal abuse
• Perverting the course of justice
• Police misconduct
• Presumption of guilt

Specific cases[edit]

• List of miscarriage of justice cases
• List of wrongful convictions in the United States
• List of exonerated death row inmates

Notes and references[edit]

Further reading[edit]

• Daniel S. Medwed (2022). Barred: Why the Innocent Can’t Get Out of Prison. Basic Books. ISBN 978-1541675919.
• Jed S. Rakoff, «Jailed by Bad Science», The New York Review of Books, vol. LXVI, no. 20 (19 December 2019), pp. 79–80, 85. According to Judge Rakoff (p. 85), «forensic techniques that in their origin were simply viewed as aids to police investigations have taken on an importance in the criminal justice system that they frequently cannot support. Their results are portrayed… as possessing a degree of validity and reliability that they simply do not have.» Rakoff commends (p. 85) the U.S. National Academy of Sciences recommendation to «creat[e] an independent National Institute of Forensic Science to do the basic testing and promulgate the basic standards that would make forensic science much more genuinely scientific.»

External links[edit]

• «Definition of miscarriage of justice«. Merriam-Webster.

Основные термины (генерируются автоматически): ошибка, судебная ошибка, мотивировочная часть, судебное решение, резолютивная часть, суд, классификация, установление, гражданский процесс, юридическая литература.

Понятие
«судебная ошибка» официально
используется высшими судебными
инстанциями и Конституционным Судом
РФ. Это понятие употребляется как
аксиоматическое при характеристике
цели такого компонента судебной защиты,
как пересмотр судебных актов. Целью
последнего, как отмечается в постановлениях
Конституционного Суда РФ, Верховного
Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ,
является устранение судебной ошибки.

Между
тем в процессуальной литературе понятие
«судебная ошибка» до сих пор не
рассматривалось как аксиома. Следует
признать, что вопрос о понятии, признаках
и причинах судебной ошибки попрежнему
является дискуссионным. Необходимо
также признать, что в исследовании
данных вопросов имеются и очевидные
пробелы, не позволяющие иметь целостную
картину, целостный взгляд на исследуемое
явление.

В
подходах к определению понятия судебной
ошибки усматривается закономерность,
наличие которой не позволяет в полной
мере согласиться с мнением Е.В. Леонтьева
о том, что «до сегодняшнего дня в науке
гражданского процесса отсутствует
единый подход к определению сущности
данного юридического явления»
*(32).
Необходимо рассмотреть позиции ряда
авторов для того, чтобы усматриваемая
нами закономерность стала очевидной.

Правоприменительную
(т.е. в том числе и судебную) ошибку Н.Н.
Вопленко понимал как «противоречащий
нормам материального или процессуального
права и не достигающий истинных целей
правового регулирования результат
властной деятельности специальных
субъектов правоприменения, который
квалифицируется в качестве ошибочного
компетентным органом в особом акте»
*(33).

И.М.
Зайцев определяет судебную ошибку как
не соответствующее целям правосудия
действие судебных работников либо
последствия такого действия
*(34)?
Судебные ошибки представляют собой
«неправильности (действия, результаты
действий), свидетельствующие о недостижении
целевых установок судопроизводства»
*(35).

Е.Г.
Тришина определила судебную ошибку как
погрешность в деятельности управомоченного
субъекта (суда), нарушающую нормы
процессуального и (или) материального
права, не достигающую целей гражданского
судопроизводства, в результате которой
акт правосудия либо отдельное
процессуальное действие становится
неправомерным
*(36).

Г.А.
Жилин отмечает, что судебная ошибка по
гражданскому делу есть не что иное, как
несовпадение результата процессуальной
деятельности суда с целевыми установками
судопроизводства, закрепленными в
нормах гражданского процессуального
права
*(37).

Судебная
ошибка в понимании Б.В. Красильникова
— это допущенное судом отступление от
целей и задач гражданского судопроизводства,
установленное в процессуальном порядке
уполномоченной судебной инстанцией
*(38).

Л.В.
Трофимова в судебной ошибке видит
неправильное действие судебных
работников, препятствующее достижению
ими определенной цели и влекущее
наступление негативных последствий, в
том числе и отмену ошибочного решения
*(39).

И
даже Е.В. Леонтьев, отмечающий отсутствие
единства в подходах к определению
судебной ошибки и предлагающий отнести
ее к сфере интеллектуальной деятельности
судьи, признает, что судебная ошибка
является «одним из препятствий,
лежащих на пути достижения целей
гражданского судопроизводства,
закрепленных в ст. 2 ГПК РФ»
*(40).

Приведенные
выше определения судебной ошибки, данные
в различное время различными авторами,
позволяют наглядно показать выявленную
нами закономерность — сложившийся взгляд
на судебную ошибку как на несоответствие
целям гражданского судопроизводства
(или несовпадение результата судебной
деятельности с целевыми установками
судопроизводства). На наш взгляд,
усмотренная закономерность исключительно
важна, и не только потому, что представляет
собой консенсус между позициями различных
авторов. Главное состоит в том, что
судебная ошибка однозначно связана с
понятием целей гражданского
судопроизводства.

Основные
теоретические исследования такого
явления, как судебная ошибка, были
проведены И.М. Зайцевым в его диссертационной,
монографической и других работах. Все
прочие авторы (за исключением Н.Н.
Вопленко) являются в той или иной мере
его последователями, развивающими и
дополняющими (в зависимости от целей
собственного исследования) отдельные
теоретические положения трудов И.М.
Зайцева. Именно поэтому так близки по
своей сущности их определения судебной
ошибки. Дискуссии между авторами
возникают по вопросам, является ли
судебная ошибка виновным правонарушением;
с какого момента можно говорить о том,
что имеет место судебная ошибка; является
ли судебная ошибка мыслительной
деятельностью или ее результатом.

Эти
проблемы должны, на наш взгляд, разрешаться
в зависимости от ответа на вопрос, в
исследованиях так и не поставленный:
что означает «несовпадение результата
процессуальной деятельности суда с
целевыми установками судопроизводства»?
В связи с этим общепринятое определение
судебной ошибки (та самая закономерность)
нуждается в уточнении.

Приведем
пример.

Рассматривая
дело по первой инстанции, судья не вызвал
свидетеля для допроса, не назначил
экспертизу, хотя оба действия диктовались
необходимостью. Вынесенное решение
было обжаловано по указанным основаниям
и затем отменено вышестоящей инстанцией
как необоснованное. Где в указанном
примере судебная ошибка? Руководствуясь
логикой выведенной нами закономерности
(судебная ошибка есть несовпадение
результата процессуальной деятельности
и целей судопроизводства), мы должны
связать возникновение судебной ошибки
с вынесением решения. Но тогда возникает
вопрос: отказ суда допросить свидетеля,
отказ назначить экспертизу по делу —
это судебные ошибки или иные явления?
Или они станут ошибками лишь тогда,
когда суд вынесет ошибочное решение,
ошибочное именно потому, что свидетель
не допрошен, а экспертиза не проведена?

Или
другой пример.

Судья
может совершить ошибочные действия, о
которых вынесет определение, допускающее
его самостоятельное (не в связи с
решением) обжалование. В этом случае
проверочная деятельность вышестоящей
инстанции начнется до того момента, как
решение по делу будет вынесено. Значит,
неправильные действия судьи при вынесении
подобного определения не будут судебной
ошибкой?

С
другой стороны, если каждое ошибочное
действие судьи (отказ в принятии искового
заявления, в назначении экспертизы и
т.д.) определять как судебную ошибку, то
можно любому действию суда (в том числе
и чисто техническому, обеспечивающему
движение процесса) присвоить статус
«несовпадение результата процессуальной
деятельности и целей судопроизводства».
Возникает очевидная нелепость, поскольку
многие неверные действия, совершенные
судьей при рассмотрении дела в суде
первой инстанции, могут этим же судьей
быть исправлены в рамках все того же
судебного разбирательства. Невольно
возникает мысль о том, что о судебной
ошибке говорить рано, пока судебное
разбирательство не закончено.

В
юридической литературе, однако, сложился
взгляд на судебную ошибку как ошибочные
действия в самом широком смысле слова
(включая все неправильности, подлежащие
устранению). Так, И.М. Зайцев в понятие
судебной ошибки включил любые нарушения,
которые допускают судьи на различных
стадиях производства по делу
*(41).
Поскольку судебные ошибки представляют
собой широкий круг различных нарушений,
И.М. Зайцев проводит их классификацию
по различным критериям: ошибки, допускаемые
при рассмотрении дела, и ошибки,
допускаемые при разрешении дела; ошибки
явные и скрытые, существенные и
несущественные; по последствиям —
влекущие отмену, изменение решения,
прекращение производства по делу или
оставление заявления без рассмотрения
*(42).
Подобный широкий подход другими
исследователями не опровергается.

С
тем, что любые допущенные нарушения и
неправильности следует устранять,
спорить не приходится. Однако возникает
вопрос: где связь подобного устранения
с целями судопроизводства? Целью
судопроизводства является защита
нарушенных или оспариваемых прав (ст.
2 ГПК РФ), средством достижения этой цели
выступает решение или другой судебный
акт, разрешающий дело по существу. Когда
суд неправильно допросил свидетеля,
необоснованно отклонил ходатайство,
совершил иное неверное процессуальное
действие, он еще не подошел к той черте,
когда его отдельные действия возможно
связывать с защитой нарушенных или
оспариваемых прав. В процессе судебного
разбирательства он еще не может дать
заинтересованным лицам такой защиты.
Разбирательство еще идет, оценка
собранных доказательств и собственных
действий — впереди. В процессе судебного
разбирательства, помимо прочего,
происходит еще и легитимация лиц,
участвующих в деле. До удаления суда в
совещательную комнату может быть решен,
к примеру, вопрос о замене ненадлежащего
ответчика. До удаления в совещательную
комнату судья может исправить все
собственные огрехи: повторно допросить
свидетеля, удовлетворить ранее отклоненное
ходатайство и т.д. Связывать всю эту в
окончательном виде не оформившуюся
деятельность именно с защитой нарушенного
или оспоренного права (а равно с
отсутствием таковой) не имеет смысла.

Конституционный
Суд РФ разграничивает деятельность
судьи по рассмотрению дела, исследованию
доказательств и непосредственный
результат этой деятельности. Конституционный
Суд РФ, со ссылкой на ст. 18, ч. 1 и 2 ст. 118,
ст. 125, 126 и 127 Конституции РФ, разъяснил,
что осуществление правосудия связано
прежде всего с разрешением
(выделено мною. — Л.Т.) соответствующих
дел
*(43).
Разрешение же судом дел посредством
гражданского судопроизводства выражается
в таких актах, которыми определяются
правоотношения сторон или иные правовые
обстоятельства, устраняется спорность,
обеспечиваются возможность беспрепятственной
реализации права и охраняемого законом
интереса, а также защита нарушенных или
оспоренных материальных прав и законных
интересов. В актах, разрешающих дело по
существу, суд определяет действительное
материально-правовое положение сторон.
Именно разрешая дело (ст. 126, 127 и 128
Конституции РФ) и принимая решение в
соответствии с законом (ст. 120 Конституции
РФ), суд осуществляет правосудие в прямом
смысле слова, что и является целью
гражданского судопроизводства, и тем
самым обеспечивает права и свободы как
непосредственно действующие (абз. 6, 7
п. 4 постановления Конституционного
Суда РФ от 25 января 2001 г.).

Приведенная
правовая позиция Конституционного Суда
РФ свидетельствует о том, что о достижении
цели гражданского судопроизводства
можно говорить лишь тогда, когда
осуществляется правосудие в прямом
смысле слова, — при разрешении дела по
существу. Разрешение имеет внешней
формой выражения соответствующий
судебный акт (решение, определение об
утверждении мирового соглашения и
прекращении производства по делу,
определение о прекращении производства
по делу в связи с отказом истца от иска,
судебный приказ). Следовательно, если
определять судебную ошибку как
недостижение целей судебной деятельности,
то понятие это не может быть широким,
охватывающим любые нарушения в судебной
деятельности.

Деятельность
вышестоящих судебных инстанций (в
определенных случаях — суда первой
инстанции) возникает по поводу выявления
и устранения судебной ошибки. О судебной
ошибке можно говорить применительно к
состоявшемуся судебному акту, разрешающему
дело по существу. Именно судебный акт
выступает средством достижения целей
судебной деятельности. А судебная ошибка
появляется там, где эти цели не достигнуты.
Судебная ошибка, таким образом, — имеющийся
результат. Иные ошибочные действия,
совершенные судом до вынесения итогового
постановления по существу дела, — еще
не судебные ошибки, они пока не положены
в основу итогового судебного акта и еще
могут быть исправлены судом первой
инстанции. До тех пор пока идет судебное
разбирательство и процесс судебного
познания, говорить о судебных ошибках
рано.

На
наш взгляд, судебная ошибка должна
пониматься именно в таком узком смысле.
Термин «судебная ошибка» для
исследуемого явления должен быть
сохранен. Во-первых, он достаточно
устоявшийся. Во-вторых, нами уже отмечено,
что Конституционный Суд РФ, Верховный
Суд РФ и Высший Арбитражный Суд РФ именно
этот термин («устранение судебных
ошибок») используют для определения
предмета деятельности вышестоящих
инстанций. В-третьих, оба слова в данном
словосочетании несут глубокую
содержательную нагрузку.

Термин
«судебный» используется в смысле
«исходящий от суда как государственного
органа». Заинтересованное лицо
обратилось за защитой именно в суд. Для
него любая погрешность в деятельности
судебной системы — судебная ошибка. А
главное — судья, разрешая дело, действует
от имени суда (ч. 2 ст. 7 ГПК РФ, ч. 5 ст. 17
АПК РФ), следовательно, ошибка его —
судебная.

Термин
«ошибка» означает неправильность
в действиях или мыслях
*(44).
Применительно к судебной ошибке данный
термин следует определить как
неправильность, закрепленную судебным
актом, разрешившим дело по существу. То
есть судебная ошибка есть состоявшийся
результат, в процессе формирования
которого имели место и ошибочные
действия, и ошибочная мыслительная
деятельность.

Е.В.
Леонтьевым был предложен иной подход:
относить судебную ошибку к сфере
интеллектуальной (мыслительной,
познавательной) деятельности судьи, а
основанные на такой ошибке судебные
акты — к сфере деятельности процессуальной
*(45).
Статус ошибки, по мнению автора, неверное
знание приобретает тогда, когда оно из
состояния развития (заблуждения)
переходит в состояние устойчивости
(внутреннего убеждения), на основе
которого суд совершает неправомерное
процессуальное действие. Основа позиции
Е.В. Леонтьева — это попытка провести
границу между тем, где кончается
судья-человек и начинается судья-суд.
В связи с этим ему ближе термин «судейская
ошибка», применяемый лишь к
судье-человеку, к мыслительной
деятельности, свойственной лишь человеку.
«Субъектом ошибки является конкретный
судья как человек, наделенный сознанием
и волей, а не суд как государственный
орган»
*(46).
Судебную ошибку автор определяет как
«неадекватное отражение в сознании
судьи имеющих значение для разрешаемого
судом вопроса свойств и отношений
предметов материального и духовного
мира (юридических фактов, подлежащей
применению нормы права, прав и обязанностей
заинтересованных лиц), зафиксированное
во внутреннем судейском убеждении в
своих знаниях как в истинных и имеющее
своим наиболее вероятным следствием
незаконный судебный акт»
*(47).

По
нашему мнению, Е.В. Леонтьев ведет
исследование совсем другого феномена,
но не явления, которое мы определили
как «недостижение целей судебной
деятельности». Е.В. Леонтьев ищет
истоки собственно ошибки («неадекватного
отражения») как человеческого
заблуждения, как дефекта в поведении
индивида (в данном случае — при выполнении
человеком его профессиональных функций).
Истоки этого заблуждения он ищет на
стыке юридических и психологических
наук, ищет место процессу формирования
ошибки как заблуждения, но не явлению,
представляющему собой результат судебной
деятельности, не достигший целей
судопроизводства.

В
этом случае имеет место заимствование
термина «судебная ошибка» для
обозначения другого явления. Судебная
ошибка есть состоявшийся результат,
она появляется при недостижении
правосудием своей цели. Средством
достижения цели правосудия является
судебный акт, разрешающий дело по
существу, и только с момента принятия
такого акта можно говорить о судебной
ошибке. Все иные ошибочные действия,
совершенные судом во время подготовки
дела и непосредственно судебного
разбирательства (а равно и ошибочные
мысли), статуса судебной ошибки иметь
не могут, поскольку отсутствует прямая
причинная связь между ошибочным действием
и целью правосудия. У суда еще нет
окончательного мнения по делу. В процессе
судебного разбирательства и подготовки
к нему судья совершает многочисленные
действия, выносит определения. Некоторые
из них могут оказаться неверными. Но
этот период является периодом поиска;
если его направление было неправильным,
есть возможность его изменить. Ошибочные
действия не обязательно ведут к судебной
ошибке. До тех пор пока судья не вынес
итоговый акт, не разрешил дело, результаты
своих ошибочных действий он может
устранить в рамках судебного
разбирательства. Он при этом еще не
совершил судебную ошибку, такую, которая
рассматривается как ошибка судебной
системы, не сумевшей обеспечить достижения
целей судопроизводства.

Обосновывая
более узкий, чем это было принято ранее,
взгляд на понятие судебной ошибки,
следует, однако, предостеречь и от
чрезмерно узкого понимания этого
явления. Последнее нельзя идентифицировать
исключительно с основанием для отмены
судебного акта (об этом в процессуальной
литературе мнение единодушно, хотя и
по разным причинам)
*(48).
Его нельзя сводить исключительно к
правонарушению, поскольку недостижение
целей правосудия может иметь место и
без вины.

Например,
Г.А. Жилин полагает, что судебная ошибка
по гражданскому делу является
процессуальным правонарушением и в
качестве таковой может рассматриваться
лишь при наличии вины судьи (судей). Если
задачи и цели гражданского судопроизводства
не были достигнуты по не зависящим от
суда (судей) причинам, неправильное
рассмотрение и разрешение дела нельзя
рассматривать как судебную ошибку
*(49).

Такая
позиция, на наш взгляд, не соответствует
реальному положению дел и внутренне
противоречива. Реальность такова, что
выявлять и устранять судебные ошибки
необходимо вне зависимости от того, по
вине судьи или без его вины они совершены.
Более того, для субъектов права, чье
дело рассматривается в суде, этот аспект
вообще безразличен. Ведь именно защита
прав данных субъектов является целью
гражданского судопроизводства, а
недостижение такой цели (с чем согласен
и Г.А. Жилин) — судебной ошибкой. Если
придерживаться точки зрения Г.А. Жилина,
то нужно признать, что при отсутствии
вины судьи в имеющейся неправильности
не будет судебной ошибки. Но тогда
следует признать, что в этом случае цели
правосудия достигнуты. Значит, предметом
деятельности вышестоящего суда должно
стать не устранение неправильности, а
выяснение вопроса, виновно или нет
нарушил суд предписание закона. Если
невиновно, следует признать цели
правосудия достигнутыми и оставить
неправильность неустраненной, поскольку
она судебной ошибкой не является.

Внутренняя
противоречивость позиции Г.А. Жилина
раскрывается и в приводимом им примере,
связанном с основанием для пересмотра
дела по вновь открывшимся обстоятельствам.
Он полагает, что вины судьи в отмене
решения в этом случае не будет (и это
справедливо). «Нет в данном случае и
судебной ошибки»
*(50),
— полагает автор. Возникает вопрос: что
же тогда устраняется? Ведь для устранения
этого «нечто» существует специальный
порядок, именуемый пересмотром решения
по вновь открывшимся обстоятельствам.
Вольная или невольная, по вине или без
вины, но неправильность существует, и
ее следует устранять. И если судебный
акт, разрешивший дело по существу,
пересматривается по вновь открывшимся
обстоятельствам, речь идет именно об
устранении судебной ошибки (а не
какой-либо неправильности), поскольку
в данном случае результат судебной
деятельности не соответствовал целям
судопроизводства.

И.М.
Зайцев обосновывал объективную
противоправность ошибок, которые
становятся реальностью независимо от
того, осознают ли их судьи. Случайность
конкретной ошибки не влияет на ее
неправомерность. Поскольку закон не
устанавливает процессуальной
ответственности за ошибки, то нет
надобности связывать их с виной
должностных лиц
*(51).
Соглашаясь с подобным подходом, следует
отметить, что Г.А. Жилин без достаточных
к тому оснований отнес И.М. Зайцева к
своим сторонникам, рассматривающим
судебную ошибку как разновидность
правонарушения, виновного противоправного
поведения
*(52).
Однако в своих работах (монографии,
диссертации, статьях) И.М. Зайцев
последовательно проводил мысль о том,
что судебная ошибка не может отождествляться
с правонарушением и виной судьи. В
частности, он отмечал, что понятие
судебной ошибки включает не только
процессуальные правонарушения, но и
случаи, когда должностное лицо не
предвидело и не могло предвидеть
ошибочность своих действий и их
последствия
*(53).
Эта же мысль подтверждается и в ходе
анализа И.М. Зайцевым воздействия ошибок
на судопроизводство, и при определении
видов судебных ошибок.

Определение
судебной ошибки, на наш взгляд, должно
быть кратким. Перегрузка его качественными
характеристиками создает сложность
при восприятии, понимании главной
сущностной характеристики: судебная
ошибка есть недостижение целей
судопроизводства, подлежащее устранению.
Вместе с тем в неразрывном единстве с
понятием судебной ошибки должны
определяться и рассматриваться ее
признаки, иначе термин «судебная
ошибка» рискует быть использованным
для обозначения других явлений.

Итак,
судебная ошибка — это результат судебной
деятельности, не совпадающий с целями
гражданского судопроизводства. Ее
необходимые признаки: 1) появляется при
вынесении итогового судебного акта; 2)
предполагаемый характер; 3) констатация
и устранение производятся специальным
уполномоченным субъектом в специальном
порядке; 4) ее доказывание носит
специфический характер; 5) не зависит
от вины судьи, принявшего итоговый акт.

Рассмотрим
названные признаки подробнее.

1)
Судебная ошибка появляется тогда, когда
судебный акт уже вынесен. Все ошибочные
действия, совершенные судом (судьей) до
этого момента, не могут считаться
судебными ошибками, поскольку не нашли
закрепления в итоговом судебном акте
и тем самым еще не обнаружили связи с
целями судебной деятельности. Кроме
того, до завершения разбирательства по
делу они могут быть исправлены самим
судом (в порядке самоконтроля) или
вышестоящим судом (при отмене определений,
которые могут обжаловаться отдельно
от решения). В связи с этим невозможно
согласиться с Б.В. Красильниковым в том,
что о судебной ошибке можно говорить
лишь с момента, когда наличие ошибки
признано в соответствующем процессуальном
акте уполномоченной судебной инстанцией.
До этого момента, по мнению автора,
судебная ошибка имеет место фактически
и лишь после официального признания
проявляется юридически
*(54).

Связывать
наличие судебной ошибки с ее официальной
константацией соответствующим органом
не следует, поскольку судебная ошибка
объективно существует, независимо от
мнения (и даже от факта наличия) такого
органа. Оспаривая утверждение о том,
что судебный акт может квалифицироваться
в качестве ошибочного лишь компетентным
органом, И.М. Зайцев обоснованно указал,
что «при таком подходе ошибка должна
возникать в момент ее обнаружения
соответствующим органом, а не при
совершении того или иного акта»
*(55).
Очевидно, что ошибка существует вне
зависимости от того, выявлена она или
еще нет; не исключен вариант, что она
станет латентной.

Констатация
ошибки компетентным органом — безусловно,
важный элемент в процессе устранения
судебной ошибки. Именно этот орган
ошибку предполагаемую констатирует
как действительную, имеющую место,
определяет способы ее устранения. Но
сама ошибка существовала и до проведения
всех этих действий, с того момента, как
судебный акт был принят и зафиксировал
результат ошибочных действий или
ошибочных оценок суда. Фиксирование в
итоговом судебном акте результата,
предположительно не достигшего целей
судебной деятельности, — вот момент, с
которого можно говорить о наличии
судебной ошибки. Судебной ошибки
предполагаемой, поскольку предполагаемость
является одним из необходимых признаков
судебной ошибки.

2)
Судебная ошибка имеет предполагаемый
характер. Для возбуждения деятельности
вышестоящих судов необходима подача
жалобы лицом, участвующим в деле
(заявления — при первичном пересмотре,
осуществляемом судом первой инстанции).
Таким образом, заинтересованные лица
не просто выражают несогласие с решением
суда первой инстанции, но и «сигнализируют»
о судебных ошибках. Лица, которым закон
предоставляет право подачи жалобы
(заявления, представления), не полномочны
констатировать судебную ошибку и
квалифицировать ее как таковую. Это
сделают уполномоченные должностные
лица. Но, как справедливо заметил И.М.
Зайцев, «нельзя запретить участникам
процесса выявлять допущенные нарушения
и указывать на них судам»
*(56).
Лица, подающие жалобу на судебный акт,
указывают в ней на допущенные судом
ошибки. Но эти ошибки — предполагаемые.
Перевести их в разряд действительных
может лишь компетентный орган. Но для
возникновения проверочной деятельности
(при всех прочих условиях) этой самой
«предполагаемости» как признака
судебной ошибки вполне достаточно.
Здесь уместно сравнение: когда истец
предъявляет в суд первой инстанции
исковое заявление к определенному
ответчику, суд еще не может быть убежден
в том, что обе стороны в деле — надлежащие.
В этот момент и истец, и ответчик — лишь
предполагаемые субъекты спорного
материального правоотношения, тем не
менее судебная деятельность будет
начата, и в процессе судебного
разбирательства суду необходимо
легитимировать обоих — убедиться, что
истец имеет право требовать, а ответчик
обязан отвечать по предъявленному
требованию. У сторон, таким образом,
имеется признак предполагаемости.

Аналогичным
образом необходимо рассматривать и
признаки судебной ошибки. Деятельность
компетентного органа начнется независимо
от того, имела ли место судебная ошибка
в действительности. Рассматривая жалобу
(заявление, представление), компетентный
орган осуществляет процесс перевода
ошибки из состояния предполагаемой в
состояние действительной.

3)
Констатация и устранение судебных
ошибок производится специально
уполномоченным субъектом в специальном
порядке. Такими специальными субъектами
являются как суд первой инстанции, так
и вышестоящие суды. Суд первой инстанции
может устранить ошибки таких итоговых
постановлений, как заочное решение (ст.
239-242 ГПК РФ), судебный приказ (ст. 129 ГПК
РФ), отменить определение об оставлении
заявления без рассмотрения (ч. 3 ст. 223,
абз. 7 и 8 ст. 222 ГПК РФ). Н.Н. Вопленко
отмечал, что констатация, юридическое
признание судебной ошибки, относится
к компетенции самого субъекта ошибки
либо вышестоящего правоприменительного
органа (т.е. специальных субъектов);
остальные могут лишь способствовать
обнаружению и устранению судебной
ошибки
*(57).
И.М. Зайцев, возражая против рассматриваемого
признака, указывал, что при таком подходе
ошибка должна возникать в момент ее
обнаружения соответствующим органом,
а не при совершении того или иного акта
*(58).

В
действительности же оба подхода не
являются противоречивыми, если исходить
из выделенного нами признака о
предполагаемом характере судебной
ошибки. Участники процесса могут выявлять
факты и указывать на них как на судебные
ошибки. Этого предположения для
возбуждения проверочной деятельности
(цель которой — устранение судебной
ошибки) достаточно. Но признать указанный
факт именно судебной ошибкой не дано
никому, кроме специально уполномоченного
субъекта. Для констатации и устранения
судебной ошибки предусмотрен специальный
порядок — пересмотр судебного акта
вышестоящим судом (в определенных
случаях — судом первой инстанции).

4)
Специфический характер доказывания
судебной ошибки, предполагающий ориентир
в доказывании на иные цели, иной подход
к определению предмета доказывания,
его субъектов и к распределению
обязанностей по доказыванию. Цель
доказывания в судах, пересматривающих
судебный акт, — выявление судебной ошибки
(или ее отсутствия). В зависимости от
достигнутой цели судом осуществляется
и выбор полномочий: оставить решение в
силе, изменить, отменить и направить
дело на новое рассмотрение и др. Субъектами
доказательственной деятельности, как
и в суде первой инстанции, будут выступать
суд и лица, участвующие в деле. Изменения
претерпит предмет доказывания и
распределение обязанностей по доказыванию.
Предмет доказывания будет шире, чем в
суде первой инстанции, поскольку в
зависимости от пределов рассмотрения
дела в суде определенной инстанции он
может включать исследование дополнительно
представленных доказательств, фактов,
связанных с отказом в предоставлении
таких доказательств, с непривлечением
в дело лиц, чьи права затронуты вынесенным
решением. Исследованию подвергнутся
также протоколы и судебные акты того
суда, чье постановление обжаловано.
Распределение обязанностей по доказыванию
в процессе доказывания судебной ошибки
предполагает, что лицо, подавшее жалобу,
обосновывает наличие судебной ошибки.
Остальные лица, участвующие в деле,
могут выбрать варианты действий:
присоединиться к доказыванию этой
ошибки, заявить о согласии с решением
(в том числе и молчанием), представить
свои доводы и возражения.

Роль
суда при доказывании судебной ошибки
существенно изменится. Контролирующая
функция потребует, чтобы суд играл
активную роль, для чего в законодательстве
предусмотрены правила о проверке
судебных актов вне зависимости от
доводов жалобы и возражений, а также за
их пределами. Все процессуальные правила,
по которым осуществляется пересмотр
судебных актов, установлены для поиска,
выявления и устранения судебной ошибки.

5)
Судебная ошибка констатируется в
качестве таковой независимо от наличия
или отсутствия вины конкретного судьи,
принявшего пересматриваемый акт. Цель
гражданского судопроизводства — защита
нарушенных или оспариваемых прав
различных субъектов (лиц). Недостижение
такой цели является ошибкой, и, так как
рассмотрение дела производилось судом,
принявшим решение от имени государства,
ошибка будет являться судебной. Это
ошибка судебной системы, и она должна
быть исправлена. То что ее совершил
конкретный судья, значения для целей
правосудия не имеет, как и не имеют
значения в этом контексте причины
судебных ошибок. Если ставить констатацию
судебной ошибки в зависимость от вины
судьи, то необходимо полностью отказаться
от сложившегося в юридической науке (и
правильного по существу) взгляда на
судебную ошибку как на недостижение
целей гражданского судопроизводства.
Судебная ошибка в этом случае будет
иметь место лишь в случае виновных
действий судьи. Для всех иных ситуаций,
когда решение неправильно, но вины судьи
в этом нет, необходимо будет создавать
специальную теоретическую конструкцию
и термины. При этом необходимо обосновать,
почему и в этом случае неправильное
решение нужно отменять или корректировать
и что в данном случае устраняется, если
это нельзя назвать судебной ошибкой.
Кроме того, потребуются специальные
изыскания на предмет определения вины
судьи: ее наличия или отсутствия, формы,
влияния на результат. Можно поручиться,
что здесь четких рекомендаций выработано
быть не может. В связи с изложенным
полагаем, что подход к пониманию судебной
ошибки через осмысление зависимости
ее от вины судьи теоретически и практически
несостоятелен.

Подводя
итоги сказанному и с учетом выделенных
признаков судебной ошибки, можно дать
следующее определение: судебная ошибка
— результат неправильно разрешенного
дела, при котором защита прав субъекта
не состоялась, выявляемый и устраняемый
специальным субъектом.

Согласно ст. 46 Конституции РФ каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод.
В юридической литературе вопрос о понятии и причинах судебной ошибки является дискуссионным. Так, Н.Н. Вопленко правоприменительную (т.е. в том числе и судебную) ошибку понимал как «противоречащий нормам материального или процессуального права и не достигающий истинных целей правового регулирования результат властной деятельности специальных субъектов правоприменения, который квалифицируется в качестве ошибочного компетентным органом в особом акте» .
Е.В. Леонтьев, отмечая отсутствие единства в подходах к определению судебной ошибки и предлагая отнести ее к сфере интеллектуальной деятельности судьи, признает, что судебная ошибка является «одним из препятствий, лежащих на пути достижения целей гражданского судопроизводства, закрепленных в ст. 2 ГПК РФ».
Тем не менее, очевидно, что независимо от причин, вызвавших судебную ошибку, это всегда отрицательный результат, противоправное явление.
Судебная ошибка — неправильное поведение или суждение суда, выразившееся в нарушении норм материального или процессуального права,  в результате которого было нарушено право участников гражданского судопроизводства на судебную защиту.

Г. А. Жилин, отстаивает узкий подход к определению сущности судебной ошибки, выделяет в качестве причин судебных ошибок проблемы в профессиональной подготовке и недостаточный опыт работы судьи; недостатки в сфере индивидуальных психологических свойств личности судьи; небрежность и упущения в работе. Однако, все это является субъективными факторами совершения судебных ошибок.  
Б. В. Красильников называет несовершенство законодательства условием совершения судебных ошибок и определяет, в каких формах это несовершенство проявляется: нечеткость формулировки, противоречие нормативным актам, пробелы в законодательстве.  
В докладе Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации 2004 года «О состоянии законодательства в Российской Федерации» признаётся едва ли не лавинообразный характер «поправочного законодательства». Продолжается практика принятия законов как бы «под условием».
Анализируя причины судебных ошибок можно выделить и тот факт, что многие судьи поверхностно изучают материалы дела. Об этом свидетельствует и тот факт, что «тенденция постоянного увеличения количества рассматриваемых судами дел, роста нагрузки на судей негативно сказывается на качестве выносимых судебных актов» — подчеркивает президиум Совета судей.
    Данную позицию подтверждает и существующая судебная практика, в частности, в области нарушения процессуального закона. В основном нарушаются требования ст. ст. 167, 233 ГПК РФ. Судебной Коллегией по гражданским делам ВС РФ в 2004г. Было отменено решение Пятигорского городского суда по иску Аронова к Коминой о разделе домовладения. В деле имелась расписка о вручении уведомления ответчику, но установленных законом сведений о времени судебного заседания она не содержала. ВС РФ расценило это как ненадлежащее извещение.
Усиление стабильности законодательства, так же предотвратит совершение судебных ошибок. Перед принятием закона, необходимо тщательное и всестороннее изучение всех аспектов жизни, которые новый закон в будущем будет регулировать.
Согласно ст. 12 закона «О статусе судей в РФ» судья несменяем. Однако, рассуждая над человеческим фактором как о причине судебных ошибок можно предположить, что достижение судье преклонного возраста влияет на качество выполняемой им работы. В частности, неспособность физически отслеживать меняющееся законодательство. Следует поставить вопрос о снижении предельно возраста судей.
Так же необходимо отметить, что ответственность судей должна налагаться на них как за вынесение незаконного судебного акта, если его незаконность подтверждается вышестоящей судебной инстанцией, так и за систематическое нарушение процессуальных сроков.

Общая характеристика судебной ошибки: понятие, признаки и виды

General characteristics of judicial error: concept, signs and types

Автор: Благинина Юлия Николаевна

Российский государственный университет правосудия, г. Челябинск, Россия

e-mail: blaginina.yulya@mail.ru

Blaginina Yulia Nikolaevna

Russian state University of justice, Chelyabinsk, Russia

e-mail: blaginina.yulya@mail.ru

Аннотация: Ошибки могут быть совершены в любой сфере человеческой деятельности, в том числе и в судебной. В научной и учебной литературе судебной ошибке уделяется большое внимание, так как именно она является причиной вынесения неверного решения, постановления, определения. В данной статье автор рассматривает научные дискуссии относительно понятия, признаков и видов судебной ошибки.

Abstract: Mistakes can be made in any sphere of human activity, including in the judicial sphere. In scientific and educational literature, much attention is paid to judicial error, since it is precisely it that is the reason for making an incorrect decision, resolution, definition. In this article, the author examines scientific discussions regarding the concept, signs and types of judicial error.

Ключевые слова: судебная ошибка, цивилистический процесс, признаки судебной ошибки, классификация судебных ошибок.

Keywords: judicial error, civil procedure, signs of judicial error, classification of judicial errors.

Тематическая рубрика: Юриспруденция и право.

Анализируя историческую практику различных государств, можно сказать, что судебные ошибки неотделимы от деятельности суда и являются его неотъемлемыми частями. Ещё древние римляне осознавали, что судья может допустить ошибку, поэтому заинтересованной стороне было предоставлено право оспаривать решения судьи.

Ошибка — это несоответствие между объектом-эталоном (идеей) и объектом-сущим. В этом смысле подразумеваются логические, грамматические, технические, юридические и иные ошибки. Ошибка предполагает заблуждение, непреднамеренное принятие неверных постулатов, отсутствие достоверных данных, разорванность в логике построения суждений и умозаключений.

По мнению Скрипиной С.В., судебная ошибка представляет собой результат процессуальной деятельности суда (судьи), связанный с неправильным восприятием, анализом или воспроизведением норм закона, отступлением от принципов правосудия, результатом чрезмерной дифференциации судебной системы и процессуального законодательства, повлекшие принятия судебного постановления, нарушающего права, свободы и интересы сторон и (или) других лиц, участвующих в деле.

Ряд авторов рассматривает ошибку как явление неуместное в правоведении. Например, Мельникова Д.А. в своей статье «Понимание судебной ошибки в нормативных актах и судебной практике» ссылается на мнение С.Г. Олькова, который считает, что в процессуальной литературе понятием «ошибка» заменяют такие правовые термины как «правонарушение» и «объективно-противоправное деяние». По мнению исследователя, неверным является придание «ошибке» юридического значения, так как она не является правовой категорией, что не позволяет использовать ее для описания правовых категорий.

Несмотря на отсутствие легального определения «судебная ошибка», его можно встретить законодательстве. Например, статья 3 «Конвенции о защите прав человека и основных свобод» прямо определяет порядок взыскания компенсации в случае, если какое-либо новое или вновь открывшееся обстоятельство убедительно доказывает, что имело место судебная ошибка.

Как указал Конституционный Суд Российской Федерации в своем Постановлении, судебная ошибка во всяком случае должна расцениваться, как нарушение части 3 статьи 55 и статьи 18 Конституции Российской Федерации. По смыслу положений ч. 1 ст. 1, ч.1 ст. 2, ст.15, ст.17, ст. 19, ч. 1 ст. 118 и ч. 3 ст. 123 Конституции Российской Федерации каждый гражданин имеет право на судебную защиту, всем обеспечивается равный доступ к правосудию, а также осуществляется охрана прав и законных интересов не только от произвола законодательной и исполнительной власти, но и от ошибочных решений суда. Согласно пункту 2 статьи 16 Закона Российской Федерации «О статусе судей в Российской Федерации» судья не может быть привлечён к какой-либо ответственности за выраженное им при отправлении правосудия мнение или принятое судом решение, если только вступившим в законную силу приговором суда не будет установлена виновность судьи в преступном злоупотреблении либо вынесении заведомо неправосудного судебного акта. Судья не может быть привлечён к дисциплинарной ответственности за сам факт принятия незаконного или необоснованного судебного акта в результате судебной ошибки, явившейся следствием неверной оценки доказательств по делу либо неправильного применения норм материального или процессуального права.

Термин судебная ошибка можно встретить и в актах высших судебных инстанций и обзорах судебной практики, что говорит нам о признании данного правового явления. Например, в Определении Верховного Суда РФ от 14.03.2022 N 301-ЭС22-468 по делу N А31-9289/2020 под «судебной ошибкой» подразумевается нарушение норм материального и (или) процессуального права, повлиявших на исход судебного разбирательства. Аналогичная позиция выражена в Определении Верховного Суда РФ от 14.03.2022 N 307-ЭС22-1100 по делу N А26-10114/2019, Определении Верховного Суда РФ от 09.03.2022 N 304-ЭС22-77 по делу N А75-1524/2021, Постановлении Суда по интеллектуальным правам от 23.12.2019 N С01-1332/2019 по делу N А40-41314/2019 и так далее.

Также в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 11.12.2012 № 29 «О применении судами норм гражданского процессуального законодательства, регулирующих производство в суде кассационной инстанции» установлено, что судебная ошибка представляет собой допущенные судом существенные нарушения норм материального права или норм процессуального права.

Некоторые ученые (например, Е.В. Леонтьев) высказывают точку зрения о том, что судебную ошибку следует отнести к сфере интеллектуальной деятельности судьи. Однако нельзя согласиться с этим, поскольку это бы означало, что согласно статье 1226 ГК РФ, судебная ошибка является интеллектуальной деятельностью, и у судьи признается интеллектуальное право, включающее личные неимущественные права на ошибку. Мы считаем, что не было учтено, что в судебной ошибке может быть виновен не только судья. Следует отметить неоспоримый факт, что в совершении ошибки могут быть виновны и другие участники процесса, например, свидетели, так как суд не застрахован от ложных показаний последних и утаивание каких-либо важных для полного судебного разбирательства фактов. Таким образом, абсолютно верно отмечает Замашкин, А. С. относительного того, что высказывания вышеуказанных авторов относительно того, что судебная ошибка делает решение суда неправомерным и, в свою очередь, невозможным реализацию конституционной нормы о праве гражданина на судебную защиту является неоспоримым в юридической науке и практике.

Несмотря на различные мнения правоведов по поводу определения судебной ошибки, все они сводятся к тому, что понятие должно быть лаконичным и кратким, так как усложнение термина лишними характеристиками приведёт к многообразию толкования и отсутствию истинного понимания основной сущности судебной ошибки, создаст сложность при восприятии, понимании главной сущностной характеристики: что судебная ошибка — это недостижение целей судопроизводства, подлежащее устранению. Однако Минивалеев И. Д. подчеркивает, что в неразрывном единстве с понятием судебной ошибки должны быть и его признаки, иначе подобный термин рискует быть использованным для обозначения других явлений.

Я согласна с позицией Поповой А.Р. о том, что было бы целесообразным в целях унификации процессуального законодательства, возможность которой обсуждается не только в отношении отдельных институтов процессуального права, но и в отношении всего процессуального порядка рассмотрения и разрешения гражданских и административных дел, закрепить в гражданском, арбитражном, административном судопроизводстве, и, возможно, уголовно-процессуальном кодексе, законодательное определение судебной ошибки, что даст возможность исправить пробел в праве.

На основании всего вышесказанного можно определить судебную ошибку как непреднамеренную объективно-противоправную деятельность суда, которая не соответствует установленным законом требованиям, в результате чего не достигаются цели судопроизводства, нарушаются права и свободы участников судопроизводства.

Минивалеев И.Д. в своей статье «Понятие и признаки судебной ошибки» указывает, что необходимыми признаками изучаемого нами определения являются:

· появление при вынесении итогового судебного акта;

· предполагаемый характер;

· констатация и устранение специальным уполномоченным субъектом в особом порядке

· специфический характер доказывания.

Жиденко Д.В. высказывает схожую точку зрения и выделяет следующие признаки судебных ошибок:

1) появление при вынесении итогового судебного акта;

2) предполагаемый характер;

3) констатация и устранение специальным уполномоченным субъектом в специальном порядке;

4) специфический характер доказывания;

5) независимость от вины судьи, принявшей итоговый акт.

Скрипина С.В. характеризует судебную ошибку, называя её следующие признаки:

· судебная ошибка представляет собой процессуальную деятельность, причем не любую, а неправомерную, но не содержащую признаков уголовно наказуемого деяния;

· судебная ошибка — неправомерная процессуальная деятельность не всякого правоприменителя, а конкретного суда (судьи);

· судебная ошибка отражается и фиксируется в процессуальном документе — судебном постановлении, в котором непременно должны содержаться основания для его отмены или изменения;

· в результате судебной ошибки нарушаются права, свободы и законные интересы субъектов правоотношений.

В настоящее время все еще ведутся дискуссии относительно того, будет ли являться наличие или отсутствие вины судьи признаком судебной ошибки. Некоторое авторы, считают, что судебные ошибки появляются за пределами судебного процесса, и виновата в этом субъективная сторона, так как обязательным признаком ошибки, будет являться вина судьи или нескольких судей. Однако, по моему мнению, вина судьи не является обязательным признаком судебной ошибки, так как связана с рядом причин её появления.

Например, суд может установить не все обстоятельства, которые имеют значение для рассмотрения дела в связи с тем, что на данный момент отсутствуют доказательства, подтверждающие их наличие. В таком случае, если бы суду было известно о существовании доказательств, он принял бы другое решение. При этом выводы суда, сделанные в решении (определении) до появления новых доказательств, соответствовали доказательствам, представленным участниками дела в судебное разбирательство, и установленным на их основе обстоятельствам.

Как указал Верховный суд в своем Обзоре, Дисциплинарная коллегия пришла к выводу, что допущенные С. судебные ошибки носят ординарный характер и не могут расцениваться как проявление им недобросовестного отношения к своим профессиональным обязанностям. Признаков некомпетентности или небрежности не установлено. Фундаментальные принципы судопроизводства не нарушены. Грубого нарушения прав участников судебного процесса не допущено, существенный вред кому-либо не причинен, тяжких последствий не наступило.

Исходя из этого, можно сделать вывод, что последствиями совершения судебной ошибки являются нарушения принципов судопроизводства, нарушения прав участников судебного процесса, причинение существенного вреда и наступление тяжких последствий.

Таким образом, обобщив мнения вышеназванных ученых и положения судебной практики, можно выделить следующие существенные признаки, характеризующие судебную ошибку в цивилистическом процессе:

1) судебная ошибка является результатом действий только судьи;

2) судебная ошибка препятствует возможности достижения целей и задач правосудия;

3) судебная ошибка является противоправным деянием;

4) природа судебной ошибки предполагает существование правовых средств ее устранения в процессуальном порядке;

5) последствиями совершения судебной ошибки являются нарушения принципов судопроизводства, нарушения прав участников судебного процесса, причинение существенного вреда и наступление тяжких последствий;

6) вина судьи не является обязательным признаком судебной ошибки.

В настоящее время в научной литературе существует большое количество классификаций судебных ошибок, которые проводятся по различным основаниям.

К примеру, Попова А.Р. по отраслевому критерию выделяет материальные и процессуальные судебные ошибки, о которых законодатель говорит в гражданском и арбитражном процессуальных кодексах.

Скрипина С.В. и Лазаренко Л.Б.  предлагают классифицировать судебные ошибки по следующим основаниям:

1) По отраслевому признаку ошибки могут быть:

· материальными;

· процессуальными.

Здесь определяется диалектическая зависимость негативного последствия, наступающего вследствие нарушения или невыполнения норм материального или процессуального права.

2) По объективному восприятию и процессуальному реагированию:

·  выявленные ошибки — ошибки, установленные судами апелляционной, кассационной, надзорной инстанций;

· латентные – это ошибки, которые не обнаружены, то есть те, которые не привели ни к отмене, ни к изменению судебных постановлений, но они существуют и отрицательно воздействуют на итоги и авторитет правосудия.

3) По личностным качествам судьи:

заблуждение — наиболее распространенный вид судебных ошибок, поскольку «человеку свойственно ошибаться», то проще всего судебные ошибки рассматривать как заблуждение судьи, при этом опираясь на причины их совершения, связанные с человеческим фактором (большая загруженность, объём работы и т.д.);

· наведенные ошибки — неправовые установки, исходящие от вышестоящих судов. Установку вышестоящего суда нельзя не выполнить, даже если она противоречит закону, видоизменяется с течением времени и колебанием линии правовой политики, проводимой в стране или отдельно взятом регионе.

Другим критерием классификации судебных ошибок является их повторяемость и распространенность, в зависимости от этого судебные ошибки классифицируются как типичные и нетипичные.

Типичные ошибки часто встречаются в судебной практике и являются однородными, то есть это аналогичные нарушения закона в похожих гражданских делах. Критериями типичных ошибок выступает следующее:

1. Они должны быть однородными, то есть это аналогичное нарушение закона в похожих гражданских делах.

2. Они должны повторяться и отвечать определенному временному критерию.

3. Они должны быть выявлены в деятельности судов (судей).

К атипичным судебным ошибкам относят те ошибки, которые встречаются достаточно редко – единичные случаи, например, ошибки, которые могут возникнуть из-за невнимательности судьи.

По критерию причины ошибки делят на субъективные (происхождение такой ошибки следует искать в несовершенстве субъективного познания судьи) и объективные (те, у которых первопричиной являются объективные факторы: ложь и сокрытие участниками гражданского процесса необходимых фактов от суда, существование пробелов в законодательстве или наличие пробелов в нем; возникновение таких факторов невозможно предупредить даже при самом добросовестном обращении судьи к своим должностным требованиям).

Батурина Н.А. в своей диссертации «Причины судебных ошибок и процессуальные средства их предупреждения в гражданском судопроизводстве» доказывает, что не все судебные ошибки в гражданском судопроизводстве могут быть устранены. На этом основании аргументируется деление судебных ошибок на устранимые и неустранимые. Анализ гражданского процессуального законодательства РФ позволяет автору отнести к числу неустранимых судебных ошибок ошибки, допущенные Президиумом Верховного Суда РФ. Однако в судебной практике ошибки, допущенные Президиумом Верховного Суда РФ, устраняются самим Президиумом Верховного Суда РФ.

Подводя итог всему вышесказанному, можно отметить, что классификаций судебных ошибок много. Значение эти классификации имеют больше для науки, нежели для практики. Хотя очень весомая классификация дана в ГПК и по этим положениям можно найти много судебных решений которые подавались в апелляцию из-за нарушения процессуальных или материальных норм. Это говорит о том, что судьи совершают ошибки, но граждане, заметив это, могут обжаловать решения. Таким образом, права человека на судебную защиту все-таки исполняются.

Таким образом, можно сделать вывод, что в гражданском и арбитражном судопроизводстве судебная ошибка относится к многоаспектным правовым явлением.

Список литературы: 

1. Анишина Д. И., Файзулина Г. С. Судебная ошибка в гражданском судопроизводстве: понятие, проблемы, предупреждение // Материалы всероссийской НПК «Наука. Общество. Образование», 2017. – С. 7-10.  

2. Батурина Н.А. Причины судебных ошибок и процессуальные средства их предупреждения в гражданском судопроизводстве: специальность 12.00.15 «Гражданский процесс; арбитражный процесс»: диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук. −  Саратов, 2010. −  223 с.

3. Васьковский Е.В. Учебник гражданского процесса. −  Изд. 2-е, перераб. −  М., 1917. −  С. 33–34.

4. Жиденко Д.В. К вопросу о судебных ошибках и об их устранении в гражданском судопроизводстве. − Проблемы судопроизводства по делам, возникающим из гражданских и административных правоотношений: сборник статей по материалам международной научно-практической конференции. Санкт-Петербург, 28 октября 2016 года. – Санкт-Петербург: Издательский дом «Петрополис», 2017. – С. 198-204.

5. Замашкин А.С. Понятие судебной ошибки // Форум молодых ученых. – 2021. – № 5(57). – С. 147-150.

6. Лазаренко Л.Б. Понятие и классификация судебных ошибок в гражданском судопроизводстве // Инновации. Наука. Образование. – 2020. – № 18. – С. 367-376.

7. Мельникова Д.А. Понимание судебной ошибки в нормативных актах и судебной практике // Молодой ученый. — 2021. — № 4 (346). — С. 434-437.

8. Минивалеев И.Д. Понятие и признаки судебной ошибки // Аллея науки. – 2020. – Т. 2. – № 6(45). – С. 518-521.

9. Попова А.Р. К вопросу о понятии судебной ошибки // Инновации. Наука. Образование. – 2021. – № 36. – С. 676-681.

10. Скрипина С.В. Понятие, виды и причины судебных ошибок в гражданском процессе // Отечественная юриспруденция. – 2017. – Т. 2. – № 5(19). – С. 62-65.

Сегодня мы поговорим о судебной ошибке. Затронутая тема, также, как и проблема неисполнения судебных решений, достаточно обширна в своем обсуждении и имеет определенно существенную значимость в правильном формировании института судебной защиты.

Что следует понимать под судебной ошибкой?

Судебная ошибка – вынесенное с нарушением норм права и (или) необоснованное судебное постановление, которое было отменено (изменено) вышестоящим судом.

Это очень важно!

Обратите внимание на ключевую фразу, используемую в определении — постановление должно быть отменено (изменено) вышестоящим судом.

Это означает, что ошибка должна быть установлена компетентным органом, т.е. имеющим полномочия квалифицировать наличие либо отсутствие правильности применения закона.

Согласитесь, высказывание вашего соседа о том, что суд, заняв позицию его оппонента в споре, при вынесении решения по делу допустил ошибку, нельзя назвать надлежащей оценкой законности и обоснованности решения. В этом случае мнение соседа будет являться не больше, чем субъективной критикой.

Мы уже привели краткое и понятное для человека без специальных познаний в области права определение «судебной ошибки». Чтобы окончательно уловить его смысл, представим себе следующую логическую формулу:

Вынесение судебного постановления с нарушением закона + отмена вышестоящим судом = судебная ошибка.

Вообще, допущенная при разрешении гражданского спора, а уж тем более при рассмотрении уголовного дела, ошибка является больной темой для судейского сообщества, и не только для него.

Признавать допущенную ошибку всегда сложно. Даже для простого человека это определенное противопоставление собственного «Я» результатам своей деятельности. Многие просто неспособны согласиться с тем, что они были не правы и допустили ошибку в суждения, действиях, высказываниях, своем выборе и т.д.

Что уж тут говорить о людях, которые выступают от имени государства и непосредственно реализуют его волю. Ведь неправильное решение государственного органа многими может расцениваться, как ошибка самого государства. Конечно, государство является несколько абстрактным субъектом ошибки, и за ним всегда стоят определенные люди, которые не горят желанием терять свое место «под солнцем».

Законность и обоснованность решения суда

Законность и обоснованность – основное требование, предъявляемое обществом и законом к судебному решению.

Для лучшего усвоения, что такое судебная ошибка, необходимо понимать, в чем различие между незаконностью и необоснованность судебного постановления.

Когда решение суда незаконно?

Решение суда является незаконным, когда при рассмотрении и разрешении дела судом нарушены, неправильно применены нормы материального и (или) процессуального права.

В рамках настоящей статьи мы не будет разбирать, что понимается под нарушением или неправильным применением норм, когда считаются нарушенными или неправильно примененными нормы материального, а когда процессуального права. Это тема, заслуживающая отдельного внимания.

Единственное необходимо отметить, что, в отличие от необоснованности, незаконность судебного постановления является предметом рассмотрения судов всех инстанций.

Когда решение суда необоснованно?

Решение суда считается необоснованным в случае, если:

1. Суд неправильное определил юридически значимые обстоятельства, имеющих значение для дела;
2. Суд установил юридически значимые обстоятельства, но имеет место их недоказанность;
3. Изложенные в решении выводы суда не соответствуют фактическим обстоятельствам дела.

Под юридически значимыми обстоятельствами понимаются обстоятельства, имеющие значение для дела, т.е. обстоятельства, которые необходимо установить для его правильного рассмотрения и разрешения.

Несоблюдение такого критерия, как необоснованность решения суда, является основанием для его отмены или изменения, но только в апелляционном порядке.

Для кассационного пересмотра с последующей отменой (изменением) судебных постановлений нижестоящих судов (или одного из них) предусмотрены несколько иные основания. Кассационная инстанция занимается вопросами правоприменения нижестоящими судами норм права. Высокий уровень в судебной системе, который занимают кассационные суды, определяет их функции в форме контроля за недопущением со стороны судов первой и апелляционной инстанций существенных нарушений норм материального и процессуального права. При этом, чтобы такие нарушения стали предметом рассмотрения в кассационном суде, они обязательно должны повлиять на исход дела, не устранение нарушений должно делать невозможным восстановление и защиту нарушенных прав, свобод и законных интересов, а также защиту охраняемых законом публичных интересов.

Итак, немного разобравшись, что понимается под судебной ошибкой, когда решение является незаконным, а когда необоснованным, попробуем ответить на вопрос: имеет ли суд право ошибиться.

Имеет ли суд право на ошибку?

Если быть до конца точным, речь пойдет не о праве суда, как о возможности реализовать волю государства, а о допустимости ошибиться и быть в последствии исправленным в своей неправоте.

Ответ на поставленный вопрос будет неоднозначным, и вот почему.

Отвечая на этот вопрос, большинство из нас конечно же выскажется за то, что суд не имеет права на ошибку. А как иначе? Он же суд, причем самый гуманный во всем мире.

Однако, отсутствие права на совершение ошибки не всегда означает невозможность совершить ее.

Чтобы избежать обширных дискуссий вокруг достаточно сложной темы, для ответа на поставленный вопрос отсечем философские версии и обратимся к букве закона.

Конечно же, в законе нет прямого указания на возможность суда ошибаться, но предусмотрен механизм, который регламентирует исправление ошибки. В свою очередь, данное обстоятельство означает, что возможность ошибки, если она все же имела место, подразумевается.

Давайте в очередной раз обратимся к главному закону, регламентирующему осуществление гражданского судопроизводства.

Гражданский процессуальный кодекс РФ устанавливает возможность обжалования судебных постановлений в апелляционном, кассационном и надзорном порядке. В последнюю инстанцию (надзорную) могут быть обжалованы судебные постановления ограниченного круга.

Таким образом, гражданский процесс предусматривает возможную многоэтапность разрешения представленной в суд спорной ситуации. Вышестоящий суд надзирает за нижестоящим, по жалобам проверяет законность и обоснованность принятых им постановлений, наделен правом исправлять допущенные ошибки.

Такая система представляется абсолютной правильной, ничего лучшего пока во всем мире не придумали.

Аналогичный подход используется практически во всех процессуальных отраслях, за исключением одной.

Согласно статье 18 Конституции РФ, судебная власть осуществляется посредством конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства.

Упомянутым исключением является конституционное производство, где не предусмотрено обжалование решений Конституционного Суда РФ.

Предоставляя право на обжалование судебных постановлений в гражданском, административном и уголовном судопроизводстве, государство тем самым условно допускает возможность совершения судебных ошибок. Почему условно? Потому, что условием такого допущения является обязательное исправление состоявшейся ошибки и недопущение нарушения чьих-либо прав.

Теперь самое время немного разобраться в причинах совершения таких ошибок.

Причины совершения судебной ошибки

В большинстве случаев причины совершения судебной ошибки носят субъективный характер. Случается, что суд ошибается и по объективным причинам, но такое бывает намного реже. Суть от этого не меняется: ошибка есть ошибка.

Не стоит забывать, что судьи такие же люди и ничто человеческое им не чуждо. Они так же, как и другие могут ошибаться.

Другое дело, какова цена такой ошибки. Именно цена, как последствие ошибочного вывода, является очень важным моментом.

В любом случае необходимо разбираться, что послужило причиной совершения ошибки. Это нужно для того, чтобы сделать соответствующие выводы и в дальнейшем исключить ее повторение.

Одно дело, когда ошибка является следствием добросовестного заблуждения суда, которое может быть вызвано определенными причинами, в том числе и ввиду введения в заблуждение одной из сторон.

Другое дело, со стороны суда имеется халатность, ненадлежащее исполнение своих обязанностей как результат несерьезного отношения, нежелания разобраться в обстоятельствах рассматриваемого дела.

Тем более не приходится говорить о ситуациях, когда суд ошибся в применении закона (неправильно применил, не применил нужную норму права, применил, но другой закон), допустил процессуальные нарушения.

Исключением, т.е. неким оправданием для судьи, может считаться неправильное толкование закона – когда суд неправильно понял норму права и, как следствие, неправильно ее применил. Но и это возможно, когда норма действительно является сложной в понимании, даже для правоведа.

В этом случае причины также могут быть как объективными, так и субъективными. Вероятность совершение судебной ошибки достаточно высока, когда норма права действительно носит неопределенный характер, имеет нечеткую смысловую нагрузку, подразумевает двоякое толкование или имеет иные изъяны в формулировании. Поверьте, таких в российском законодательстве не мало.

Также проблемным моментом может быть применение нормы права. К примеру, норма является юридически ясной, но судья испытывает определенные трудности в ее применении, т.е. не может с помощью нее достичь необходимых целей правосудия.

Вышестоящая судебная инстанция конечно дает разъяснения нижестоящим судам, но это практически невозможно сделать по всем вопросам. Слишком объемно, а в некоторых отраслях и необоснованно раздуто российской законодательство.

В зависимости от того, что послужило причиной судебной ошибки, должно применяться соответствующее наказание для судьи.

Как правило, отмена судебного постановления вышестоящей инстанции является неким порицанием для судьи, допустившего ошибку.

Серьезные же ошибки, не имеющие какого-либо оправдания, совершенные неоднократно, будут уже являться основанием для постановки вопроса о профессиональном соответствии судьи имеющемуся статусу.

В заключении хотелось бы выразить надежду, что со временем судебные ошибки станут пережитком прошлого, а наши граждане не будут отягощены несовершенством судебной системы и начнут полностью ей доверять … хотя в ближайшем будущем такое представляется маловероятным.