Судебная ошибка конституционный суд

28 апреля 2022 г. Конституционный Суд РФ вынес Определение № 897-О, касающееся вопроса устранения судебных ошибок после вступления в силу судебных актов по уголовным делам.

Читайте также

Проблема далеко не нова – вопрос о правовых инструментах, а также пределах возможностей для устранения судебной ошибки неоднократно ставился многими заявителями перед высшими судами, включая КС.

Инструментов, способных устранить судебную ошибку, лишь три: кассационное производство (гл. 47.1 УПК РФ), надзорное производство (гл. 48.1 УПК) и возобновление производства по уголовному делу ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств (гл. 49 УПК). При этом каждый из институтов имеет формальную регламентацию, включая ограничения по внесению повторных процессуальных обращений.

Так, согласно ст. 401.17 УПК не допускается внесение повторных кассационных жалобы, представления по тем же правовым основаниям, теми же лицами в тот же суд кассационной инстанции, если ранее эти жалоба, представление в отношении того же лица рассматривались данным судом в заседании либо были оставлены без удовлетворения постановлением судьи.

По смыслу указанной нормы отсутствует запрет на внесение повторных кассационных жалоб, если они подаются по новым правовым основаниям, по которым ранее вопрос перед кассационными судами не ставился.

Так, согласно ранее действовавшей редакции ст. 401.17 УПК не допускалось внесение повторных или новых кассационных жалобы, представления не только по тем же правовым основаниям, но и по новым. Новая редакция данной статьи Кодекса (Федеральный закон от 17 апреля 2017 г. № 73-ФЗ) была принята после того, как надежды заявителей, «разбитые» формальными отписками кассационных инстанций о недопустимости внесения повторных жалоб, стали предметом разбирательств, в том числе в Конституционном Суде. Казалось бы, она должна была обеспечить неформальный подход при устранении судебных ошибок.

Читайте также

Дополнительную надежду дало разъяснение в п. 8 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 25 июня 2019 г. № 19 «О применении норм главы 47.1 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регулирующих производство в суде кассационной инстанции», согласно которому положения ст. 401.17 УПК, устанавливающие запрет на внесение повторных кассационных жалобы (представления), не могут рассматриваться в качестве правового основания, препятствующего выявлению и устранению ошибок, свидетельствующих о неправосудности принятого судом решения. То есть если из повторных кассационных жалобы, представления усматриваются основания для отмены или изменения обжалуемого решения, такие жалоба, представление подлежат рассмотрению в установленном законом порядке.

Указанные изменения в правовом регулировании вопросов внесения повторных жалоб, безусловно, вытекали из ранее высказанной Конституционным Судом позиции, согласно которой запрет на подачу кассационной жалобы тем же лицом, в том числе после того, как в рассмотрении предыдущей жалобы было отказано, не препятствует устранению судом кассационной или надзорной инстанции существенных нарушений уголовного и (или) уголовно-процессуального закона, повлиявших на исход дела, которые не предполагают отказ в рассмотрении жалобы в случае обнаружения ранее не выявленной судебной ошибки, подлежащей исправлению.

Таким образом, согласно толкованию указанной нормы, высшими судами рассмотрение повторных жалоб допустимо во всех случаях обнаружения судебной ошибки при применении уголовного или уголовно-процессуального права, причем не только если соответствующее правовое основание ранее не ставилось перед соответствующей инстанцией. Полагаю, это логично, ведь судебные ошибки могут заключаться и в необоснованном непринятии соответствующей судебной инстанцией правового основания, ранее заявленного лицом, участвующим в деле.

Новая конструкция ст. 401.17 УПК дала надежду многочисленным заявителям, которые не преминули ею воспользоваться, но в подавляющем большинстве случаев снова получили отписки о недопустимости внесения повторных жалоб.

Следует признать, что, несмотря на новую редакцию нормы и ее официальное толкование, неопределенность в вопросе допустимости повторных кассационных жалоб осталась, на что обратил внимание Юрий Гомзиков, по жалобе которого вынесено Определение КС № 897-О.

Ранее Суд Определением от 10 февраля 2022 г. № 188-О отказался рассматривать жалобу этого заявителя на ст. 76 УК и ст. 25 УПК, регламентирующие порядок освобождения от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим, однако при этом заявитель Юрий Гомзиков посчитал, что КС в данном определении сделал иные выводы относительно смысла положений нормативных правовых актов, примененных при рассмотрении уголовного дела, потерпевшим по которому является заявитель.

На основании данного определения Юрий Гомзиков вновь обратился в суд кассационной инстанции, но получил ответ о недопустимости обращения с повторными жалобами.

Как следует из Определения от 10 февраля 2022 г. № 188-О и подобных актов КС, относительно оценки ст. 401.17 УПК выработана правовая позиция о том, что данная норма не препятствует устранению судебной ошибки; при этом обращение с жалобой без надлежащих правовых оснований к отмене или изменению судебного решения влечет оставление жалобы без рассмотрения. В свою очередь, вопрос о наличии оснований для разрешения жалобы по существу является предметом соответствующих судебных инстанций.

На мой взгляд, исходя из этой позиции КС, при повторном обращении с жалобой кассатор оказывается в неравной ситуации, так как вынужден обосновывать, что правовые основания его обращения являются новыми и (или) направлены на устранение ранее допущенной судебной ошибки. Поскольку жалоба является повторной, – то есть фактически последней, – проверить правильность позиции судьи кассационной инстанции о том, что повторная жалоба не содержит новых правовых оснований, довольно проблематично. Кассатор, получивший немотивированный ответ на доводы жалобы, обращается с «новой повторной жалобой» в надежде, что его «услышат». Практика показывает, что в таком «хоре голосов» дела с действительно допущенными судебными ошибками «тонут» в море отписок кассационных инстанций.

Кроме того, заявитель во второй жалобе в КС просил оценить конституционность норм не только ст. 401.17, но и п. 1 ч. 4 ст. 413 «Основания возобновления производства по уголовному делу ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств» Кодекса. Характерно, что, – как следует из Определения № 897-О, – нормы ст. 413 УПК в деле заявителя не применялись – с заявлением о возобновлении производства ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств он к прокурору не обращался. Между тем применение в деле заявителя нормы, конституционность которой он оспаривает, – обязательное условие для инициирования проверки ее конституционности.

Согласно п. 3 ч. 4 ст. 413 УПК РФ перечень «новых обстоятельств» для возобновления производства по уголовному делу не является исчерпывающим – таковыми могут быть любые не известные суду на момент вынесения решения обстоятельства, исключающие преступность и наказуемость деяния. Примечательно, что Конституционный Суд в обсуждаемом определении дал оценку возможности использования своих актов в качестве нового обстоятельства для возобновления производства по делу без привязки к конкретному правовому основанию, определяющему новые обстоятельства для возобновления производства, из указанных в ч. 4 ст. 413 УПК (хотя, напомню, заявитель обжаловал в КС только одно из этих оснований – п. 1 ч. 4 ст. 413 УПК, определяющий в качестве нового обстоятельства признание Конституционным Судом закона, примененного судом в данном уголовном деле, не соответствующим Конституции).

При этом КС привел четкую и недвусмысленную правовую позицию о том, что его решения являются официальным поводом для возобновления производства по делу ввиду новых обстоятельств в отношении лиц, выступавших заявителями в рассматривавшемся деле, в отношении которых в постановлении или определении КС (если заявитель обратился в Суд до вынесения им постановления, но заявление не успели принять или соединить с производством, по которому вынесено постановление КС) указано на необходимость пересмотра дела. Лица, не являющиеся заявителями в конституционном судопроизводстве, могут использовать постановления КС в качестве нового обстоятельства в их деле, если такое постановление соответствует критериям новых обстоятельств (например, устраняет преступность и наказуемость деяния в деле участника уголовного судопроизводства).

В соответствии с позицией КС его определения об отказе в принятии жалобы, – даже если заявителем в конституционном судопроизводстве был сам участник уголовного дела и при иной трактовке уголовного или уголовно-процессуального закона по сравнению с позицией судов, – в качестве нового обстоятельства квалифицироваться не могут.

Такое ограничение применения института возобновления производства по делу ввиду новых обстоятельств – при условии, что правовые возможности устранения судебной ошибки в кассационном порядке вызывают вопросы, – на мой взгляд, небезупречно. Почему-то КС по-разному подходит к оценке способов устранения ошибок правоприменителя – в зависимости от стадии конституционного судопроизводства. Какое значение имеет, на какой стадии конституционного производства и каким актом (определением или постановлением КС) выявлена судебная ошибка, если она влияет на преступность и наказуемость деяния? Не вижу рационального объяснения ограничению применения в подобных случаях института возобновления производства по делу ввиду новых обстоятельств, если установленное любым актом Конституционного Суда неверное толкование уголовного и уголовно-процессуального закона может повлиять на вопрос оценки преступности и наказуемости деяния.

Таким образом, КС четко и недвусмысленно отнес все подобные случаи в кассационную процедуру. Между тем Суд признает, что его определение «может быть учтено (подлежит учету) судами общей юрисдикции при вынесении ими решений», а следовательно, подлежит обязательной оценке при пересмотре решений. Полагаю, если доводы повторной кассационной жалобы, направленной на устранение судебной ошибки, подкреплены определением КС об отказе в принятии жалобы по обращению заявителя, кассационный суд обязан рассмотреть ее по существу.

Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя В.Д. Зорькина, судей Н.С. Бондаря, Г.А. Гаджиева, Ю.М. Данилова, Г.А. Жилина, С.М. Казанцева, М.И. Клеандрова, Л.О. Красавчиковой, С.П. Маврина, Н.В. Мельникова, Ю.Д. Рудкина, Н.В. Селезнева, А.Я. Сливы, В.Г. Стрекозова, О.С. Хохряковой, Б.С. Эбзеева, В.Г. Ярославцева,

с участием граждан М.-С.А. Абакарова, А.Д. Ищенко, А.А. Маслова, А.И. Маслова, С.В. Пономаревой, О.С. Полудо, Э.А. Сизикова, представителя граждан С.П. Савельева и Р.П. Савельевой — адвоката Э.А. Гатауллина, представителя ОАО «Хакасэнерго» и гражданина Н.Р. Гильмутдинова, — адвоката Н.В. Жихарева, представителей Кабинета Министров Республики Татарстан и ОАО «Нижнекамскнефтехим» — адвокатов М.Г. Раскина и А.Р. Султанова, постоянного представителя Государственной Думы в Конституционном Суде Российской Федерации Е.Б. Мизулиной, представителя Совета Федерации — доктора юридических наук Е.В. Виноградовой, полномочного представителя Президента Российской Федерации в Конституционном Суде Российской Федерации М.В. Кротова,

руководствуясь статьей 125 (пункт «а» части 2 и часть 4) Конституции Российской Федерации, подпунктом «а» пункта 1 и пунктом 3 части первой, частями третьей и четвертой статьи 3, статьями 36, 74, 84, 85, 86, 96, 97 и 99 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации»,

рассмотрел в открытом заседании дело о проверке конституционности положений статей 16, 20, 112, 336, 376, 377, 380, 381, 382, 383, 387, 388 и 389 ГПК Российской Федерации.

Поводом к рассмотрению дела явились запрос Кабинета Министров Республики Татарстан, жалобы ОАО «Нижнекамскнефтехим», ОАО «Хакасэнерго», граждан М.-С.А. Абакарова, А.В. Андрияновой, И.Ж. Гафиятуллина, Н.Р. Гильмутдинова, Д.Е. Заугарова, А.Д. Ищенко, Л.С. Колодько, А.А. Маслова, А.И. Маслова, А.И. Масловой, Е.Ю. Олейниковой, Т.Ф. Полякиной, О.С. Полудо, С.В. Пономаревой, С.П. Савельева, Р.П. Савельевой, Э.А. Сизикова, Ф.Ф. Чертовского, А.Ф. Шипиной и А.В. Щербинина. Основанием к рассмотрению дела явилась обнаружившаяся неопределенность в вопросе о том, соответствуют ли Конституции Российской Федерации оспариваемые заявителями законоположения.

Учитывая, что запрос и жалобы касаются одного и того же предмета, Конституционный Суд Российской Федерации, руководствуясь статьей 48 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», соединил дела по этим обращениям в одном производстве.

Заслушав сообщение судьи-докладчика О.С. Хохряковой, объяснения сторон и их представителей, заключение эксперта — доктора юридических наук Е.А. Борисовой, выступление приглашенного в заседание представителя от Верховного Суда Российской Федерации — заместителя Председателя Верховного Суда Российской Федерации В.М. Жуйкова, исследовав представленные документы и иные материалы, Конституционный Суд Российской Федерации

установил:

1. В своих обращениях в Конституционный Суд Российской Федерации заявители по настоящему делу оспаривают конституционность ряда положений Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, а именно: пункта 3 части первой статьи 16, абзаца первого части второй статьи 20, статей 112 и 336, части первой статьи 376, части второй статьи 377, абзацев второго, третьего и четвертого статьи 380, частей второй, третьей, пятой и шестой статьи 381, части второй и абзаца четвертого части третьей статьи 382, статей 383, 387, 388 и 389.

1.1. Сосновоборский городской суд Ленинградской области решением от 4 марта 2003 года удовлетворил исковые требования гражданина А.Д. Ищенко о взыскании с управления социальной защиты населения муниципального образования «Город Сосновый Бор» задолженности по выплатам компенсации в возмещение вреда здоровью за период с 7 декабря 2000 года по 28 февраля 2003 года и возложении на ответчика обязанности выплачивать истцу ежемесячно с 1 марта 2003 года указанную денежную компенсацию с последующей ее индексацией в порядке и сроки, установленные законом. Определением судебной коллегии по гражданским делам Ленинградского областного суда от 19 ноября 2003 года решение суда первой инстанции было изменено в части размера подлежащих взысканию выплат.

Президиум Ленинградского областного суда, куда управление социальной защиты населения муниципального образования «Город Сосновый Бор» на основании статьи 376 ГПК Российской Федерации обратилось с жалобой о пересмотре состоявшихся судебных постановлений в порядке надзора, 20 мая 2005 года отменил их и отказал в удовлетворении исковых требований А.Д. Ищенко. 1 сентября 2006 года Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации, рассмотрев дело по надзорной жалобе А.Д. Ищенко, отменила постановление президиума Ленинградского областного суда и оставила в силе решение суда первой инстанции и определение кассационной инстанции.

В своей жалобе в Конституционный Суд Российской Федерации А.Д. Ищенко просит проверить конституционность части первой статьи 376 ГПК Российской Федерации, в соответствии с которой вступившие в законную силу судебные постановления, за исключением судебных постановлений Президиума Верховного Суда Российской Федерации, могут быть обжалованы в суд надзорной инстанции лицами, участвующими в деле, и другими лицами, если их права и законные интересы нарушены судебными постановлениями. Заявитель полагает, что данная норма допускает обжалование в порядке надзора должностным лицом органа публичной власти, являвшегося стороной в споре, судебного постановления, вынесенного в пользу гражданина, которое вступило в законную силу и подлежит неукоснительному исполнению, с целью его отмены, а потому не соответствует статьям 2, 15 (часть 2), 17 (часть 1), 18, 45 (часть 1) и 46 (часть 1) Конституции Российской Федерации и противоречит статье 2 Международного пакта о гражданских и политических правах, а также пункту 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод в его интерпретации Европейским Судом по правам человека.

Со ссылкой на пункт 3 части второй статьи 377 ГПК Российской Федерации гражданам А.В. Андрияновой, Д.Е. Заугарову, Л.С. Колодько, А.А. Маслову, А.И. Маслову, А.И. Масловой, О.С. Полудо, Т.Ф. Полякиной, Ф.Ф. Чертовскому, А.Ф. Шипиной и А.В. Щербинину были возвращены без рассмотрения по существу поданные ими в Верховный Суд Российской Федерации надзорные жалобы на вынесенные по гражданским делам с их участием решения и определения мировых судей и апелляционные решения и определения районных судов с указанием на неподсудность жалоб Верховному Суду Российской Федерации.

По мнению заявителей, пункт 3 части второй статьи 377 ГПК Российской Федерации, предусматривающий, что в Судебную коллегию по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации подаются надзорные жалобы (представления) на постановления президиума верховного суда республики, краевого, областного или равного им суда, и исключающий тем самым обжалование в данную надзорную инстанцию решений и определений мировых судей и апелляционных решений и определений районных судов в случаях отказа в истребовании дела судьей верховного суда республики, краевого, областного или равного им суда либо передаче истребованного дела для рассмотрения по существу в суд надзорной инстанции и подтверждения правомерности такого отказа председателем этого суда, нарушает равенство граждан при реализации права на судебную защиту, умаляет право на свободный доступ к правосудию, препятствует исправлению допущенных судебных ошибок, а потому не соответствует статьям 2, 19 (части 1 и 2), 45 (часть 1), 46 (часть 1), 55 (части 2 и 3) и 126 Конституции Российской Федерации.

Гражданам М.-С.А. Абакарову и С.В. Пономаревой, неоднократно обращавшимся в суды надзорной инстанции с жалобами о пересмотре в порядке надзора судебных постановлений по их делам, было отказано в передаче дел для рассмотрения по существу в суд надзорной инстанции.

Как утверждают заявители, части вторая, третья и шестая статьи 381, часть вторая статьи 382 и статья 383 ГПК Российской Федерации, регламентирующие процедуру рассмотрения судом надзорной инстанции надзорных жалоб и истребованных дел, препятствуют реализации гражданами права на доступ к суду надзорной инстанции и нарушают гарантии судебной защиты, вытекающие из статей 15, 17, 18, 45, 46 (часть 1), 47 (часть 1), 55 (части 2 и 3), 118, 120 и 123 (часть 3) Конституции Российской Федерации и пункта 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, поскольку закрепляют право судьи принимать решение об отказе в истребовании дела, а в случае истребования дела — решение об отказе в передаче его для рассмотрения по существу в суд надзорной инстанции без проведения судебного заседания и исследования в полном объеме материалов дела, не в коллегиальном составе, а единолично, без вызова и участия сторон; в результате — при том что граждане лишены права лично отстаивать свои права и законные интересы на основе принципа состязательности и равноправия сторон — выносится, по сути, окончательное решение, подтверждающее законность обжалуемых судебных постановлений.

Неконституционность части шестой статьи 381 и части второй статьи 383 ГПК Российской Федерации заявители усматривают также в том, что содержащиеся в них нормы допускают непроцессуальную деятельность председателя верховного суда республики, краевого, областного или равного им суда, Председателя Верховного Суда Российской Федерации, заместителя Председателя Верховного Суда Российской Федерации при реализации ими права согласиться или не согласиться с вынесенным по надзорной жалобе определением судьи об отказе в истребовании дела либо об отказе в передаче дела для рассмотрения по существу в суд надзорной инстанции.

Кроме того, С.В. Пономарева, а также граждане Е.Ю. Олейникова и Э.А. Сизиков просят проверить конституционность статьи 387 ГПК Российской Федерации, устанавливающей, что основаниями для отмены или изменения судебных постановлений нижестоящих судов в порядке надзора являются существенные нарушения норм материального или процессуального права. По мнению заявителей, данная статья в силу неопределенности содержащегося в ней термина «существенные нарушения» допускает различное понимание его в правоприменительной практике и как следствие — неограниченное усмотрение судьи (председателя суда) при решении вопроса о необходимости истребования дела и передачи его для рассмотрения по существу в суд надзорной инстанции, что приводит к нарушению права граждан на справедливое правосудие и судебную защиту своих прав и свобод и противоречит статьям 46 (часть 1) и 55 (части 2 и 3) Конституции Российской Федерации.

Конституционность статьи 389 ГПК Российской Федерации, предусматривающей, что Председатель Верховного Суда Российской Федерации или заместитель Председателя Верховного Суда Российской Федерации вправе внести в Президиум Верховного Суда Российской Федерации мотивированное представление о пересмотре судебных постановлений в порядке надзора в целях обеспечения единства судебной практики и законности, оспаривается в запросе Кабинета Министров Республики Татарстан, обратившегося в Конституционный Суд Российской Федерации в соответствии со статьей 125 (пункт «а» части 2) Конституции Российской Федерации и статьей 84 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», а также в жалобах ОАО «Хакасэнерго», ОАО «Нижнекамскнефтехим» и граждан И.Ж. Гафиятуллина, Н.Р. Гильмутдинова, С.П. Савельева и Р.П. Савельевой.

Как следует из представленных материалов, в ноябре 2005 года Президиум Верховного Суда Российской Федерации на основании представления заместителя Председателя Верховного Суда Российской Федерации отменил решение Саяногорского городского суда от 21 августа 2002 года, которым был установлен факт владения ОАО «Хакасэнерго» на праве собственности рядом энергетических объектов; судом кассационной инстанции соответствующее дело не рассматривалось, надзорные жалобы на решение суда первой инстанции, на основании которого была осуществлена регистрация права собственности на указанные объекты недвижимости, в Верховный Суд Российской Федерации не направлялись. Также в порядке статьи 389 ГПК Российской Федерации заместителем Председателя Верховного Суда Российской Федерации были внесены в Президиум Верховного Суда Российской Федерации представления о пересмотре в порядке надзора вступивших в законную силу судебных постановлений, вынесенных по гражданским делам с участием ОАО «Нижнекамскнефтехим», граждан И.Ж. Гафиятуллина, Н.Р. Гильмутдинова, С.П. Савельева и Р.П. Савельевой.

Заявители утверждают, что статья 389 ГПК Российской Федерации не соответствует общепризнанным принципам и нормам международного права о справедливом правосудии и вытекающим из Конвенции о защите прав человека и основных свобод международно-правовым обязательствам Российской Федерации, а также статьям 2, 4 (часть 2), 10, 15 (часть 2), 18, 19 (часть 2), 21, 46 (часть 1), 47 (часть 1), 55 (части 2 и 3), 94, 118, 120 (часть 1) и 126 Конституции Российской Федерации, поскольку предоставляет указанным в ней должностным лицам неограниченное процессуальным сроком право вносить в Президиум Верховного Суда Российской Федерации представления о пересмотре вступивших в законную силу судебных постановлений в порядке надзора — вне зависимости от наличия надзорной жалобы (представления) лица, заинтересованного в таком пересмотре, при отсутствии установленных законом процедур и без соблюдения общего инстанционного порядка внесения надзорных обращений, при том что предусмотренное данной статьей основание для внесения представления не отвечает общеправовому критерию ясности и недвусмысленности правовой нормы. Наделение полномочием вносить представление в Президиум Верховного Суда Российской Федерации лиц, занимающих высшие должности в системе судов общей юрисдикции — Председателя Верховного Суда Российской Федерации и заместителей Председателя Верховного Суда Российской Федерации, являющихся к тому же членами Президиума Верховного Суда Российской Федерации, противоречит, по мнению заявителей, принципам беспристрастности, независимости и справедливости правосудия.

1.2. Президиум Пензенского областного суда, отклонив заявленный гражданином Э.А. Сизиковым отвод всему составу суда, Постановлением от 22 апреля 2005 года отменил апелляционное решение Железнодорожного районного суда города Пензы, которым были удовлетворены исковые требования Э.А. Сизикова о взыскании в его пользу с граждан М.Б. Бурмистровой и Ю.В. Жуковой ежемесячных процентов по договору займа, и направил дело на новое рассмотрение в суд апелляционной инстанции. Надзорная жалоба Э.А. Сизикова в Верховный Суд Российской Федерации на данное Постановление определением судьи Верховного Суда Российской Федерации со ссылкой на предписания пунктов 1 и 3 части второй статьи 377 ГПК Российской Федерации была ему возвращена без рассмотрения по существу как неподсудная Верховному Суду Российской Федерации. 12 августа 2005 года Железнодорожный районный суд города Пензы оставил без удовлетворения жалобу Э.А. Сизикова на определение мирового судьи судебного участка N 2, которым на основании части первой статьи 112 ГПК Российской Федерации ответчикам по его иску — М.Б. Бурмистровой и Ю.В. Жуковой был восстановлен пропущенный срок на подачу апелляционной жалобы.

Оспаривая наряду с другими гражданами-заявителями по настоящему делу конституционность пункта 3 части второй статьи 377 ГПК Российской Федерации, заявитель ссылается на то, что содержащаяся в нем норма лишила его права обжаловать в Судебную коллегию по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации постановление президиума областного суда, принятое по делу, подсудному мировому судье. Между тем данная норма не устанавливает каких-либо исключений в отношении обжалования таких постановлений. Проверка же законности определения судьи Верховного Суда Российской Федерации, возвратившего надзорную жалобу Э.А. Сизикова на постановление президиума Пензенского областного суда без рассмотрения по существу, не входит в полномочия Конституционного Суда Российской Федерации, как они определены в статье 125 Конституции Российской Федерации и статье 3 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации».

Кроме того, заявитель полагает, что его конституционные права нарушаются пунктом 3 части первой статьи 16 и абзацем первым части второй статьи 20 ГПК Российской Федерации, поскольку установленный ими порядок разрешения ходатайства стороны об отводе судей (в данном случае — членов президиума Пензенского областного суда), а именно решение этим же составом суда вопроса об отсутствии обстоятельств, вызывающих сомнение в объективности и беспристрастности судей, позволяет немотивированно отклонять отвод, заявленный составу суда. Между тем, как неоднократно указывал Конституционный Суд Российской Федерации, введение законодателем института отвода судей направлено на реализацию предписаний Конституции Российской Федерации (статья 46, часть 1; статья 120, часть 1; статья 123, часть 3) и Конвенции о защите прав человека и основных свобод (статья 6) о праве на судебную защиту независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона, которая гарантируется также всей совокупностью гражданско-процессуальных средств и процедур. В частности, контроль за объективностью и беспристрастностью при разрешении дела обеспечивается в вышестоящих судебных инстанциях, которые при выявлении оснований для отмены судебных постановлений нижестоящих судов должны исходить из конституционных и общепризнанных международно-правовых принципов правосудия и — в силу статьи 15 (части 1 и 4) Конституции Российской Федерации и статьи 11 ГПК Российской Федерации — применять их непосредственно.

Неконституционность статьи 112 ГПК Российской Федерации Э.А. Сизиков усматривает в том, что она допускает возможность произвольного восстановления пропущенного срока подачи апелляционной жалобы на решение мирового судьи. Между тем данная статья также направлена на расширение гарантий судебной защиты прав и законных интересов участников гражданского судопроизводства. Отсутствие в ней перечня оснований для восстановления пропущенного срока на подачу надзорной жалобы заинтересованными лицами не означает, вопреки утверждению заявителя, наличие у суда неограниченных дискреционных полномочий, поскольку суд, признавая те или иные причины уважительными, решает этот вопрос — в пределах предоставленной ему законом свободы усмотрения — с учетом всех обстоятельств конкретного дела.

Кроме того, ни статья 112 ГПК Российской Федерации, ни пункт 3 части первой статьи 16 и абзац первый части второй статьи 20 данного Кодекса не могут применяться без учета пункта 5 части первой его статьи 225, закрепляющего в качестве одного из общих требований, предъявляемых к содержанию определения суда, обязательность указания мотивов, по которым суд пришел к своим выводам. Эти законоположения, рассматриваемые в системной связи, не позволяют суду при разрешении вопросов об отводе судей, восстановлении пропущенного процессуального срока игнорировать или произвольно отклонять доводы заявления или ходатайства, не приводя фактические и правовые мотивы отказа в их удовлетворении, и, следовательно, выносить соответствующее определение без рассмотрения в полном объеме и оценки приводимых доводов, без указания на конкретные основания, по которым те или иные доводы отвергаются либо принимаются во внимание, а также без ссылок на соответствующие нормы материального и процессуального права.

Что касается утверждения заявителя о нарушении принципа беспристрастности суда немотивированным, с его точки зрения, отказом в удовлетворении ходатайства об отводе состава суда и необоснованным восстановлением пропущенного ответчиком срока подачи апелляционной жалобы на решение мирового судьи, то этот вопрос, как подлежащий разрешению на основе установления и исследования фактических обстоятельств дела, относится к компетенции судов общей юрисдикции и не может быть рассмотрен в порядке конституционного судопроизводства.

Гражданка Т.Ф. Полякина, также оспаривающая конституционность пункта 3 части второй статьи 377 ГПК Российской Федерации, кроме того, утверждает, что статья 336, как препятствующая обжалованию решения мирового судьи в суд кассационной инстанции, нарушает ее право на судебную защиту. Между тем, согласно правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации, законодательное регулирование пересмотра не вступивших в законную силу решений мирового судьи, в соответствии с которым такой пересмотр производится районными судами в апелляционном порядке, причем районные суды рассматриваются законодателем в качестве второй судебной инстанции (как и суды, осуществляющие пересмотр в кассационном порядке решений иных судов первой инстанции), конституционные права граждан не нарушает (определения от 15 мая 2002 года N 110-О, от 20 октября 2005 года N 359-О и др.).

Гражданка Р.П. Савельева помимо статьи 389 ГПК Российской Федерации оспаривает находящиеся, по ее мнению, во взаимосвязи с данной статьей положения абзацев второго, третьего и четвертого его статьи 380, предусматривающей случаи возвращения судьей надзорной жалобы (представления) без рассмотрения по существу. Однако эти положения в деле с участием заявительницы не применялись, поскольку надзорные жалобы или представления прокурора на состоявшиеся по этому делу судебные постановления в Президиум Верховного Суда Российской Федерации не подавались. Что касается также оспариваемого заявительницей положения абзаца четвертого части третьей статьи 382 ГПК Российской Федерации, то само по себе данное положение, согласно которому дело, переданное в Президиум Верховного Суда Российской Федерации, рассматривается данной надзорной инстанцией не более чем четыре месяца, не может расцениваться как нарушающее какие-либо конституционные права и свободы граждан.

Гражданин М.-С.А. Абакаров просит проверить конституционность части пятой статьи 381 ГПК Российской Федерации, предусматривающей, что в случае отказа в истребовании дела жалоба, а также копии обжалуемых судебных постановлений остаются в суде надзорной инстанции, на том основании, что вследствие невозвращения копий судебных постановлений существенно затрудняется, а иногда становится невозможной, как он полагает, реализация права на доступ к суду надзорной инстанции. Это утверждение не может быть признано обоснованным, поскольку стороны и их представители во всяком случае имеют право повторного получения копий судебных решений, принятых по их делу, при условии уплаты установленной государственной пошлины (статья 333.19 Налогового кодекса Российской Федерации).

Гражданка Е.Ю. Олейникова наряду со статьей 387 ГПК Российской Федерации оспаривает конституционность его статьи 388, устанавливающей требования к содержанию определения или постановления суда надзорной инстанции. Между тем дело заявительницы для рассмотрения по существу в суд надзорной инстанции не передавалось, и документы, подтверждающие, что данная статья применена или подлежит применению в ее деле, не представлены.

1.3. В соответствии со статьями 74, 96 и 97 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» Конституционный Суд Российской Федерации принимает постановления только по предмету, указанному в обращении, и только в отношении той части акта, конституционность которой заявителем подвергается сомнению, и проверяет по жалобам граждан на нарушение конституционных прав и свобод конституционность закона или отдельных его положений, являющихся предметом обращения, лишь в той части, в какой они были применены в деле заявителя и затрагивают его права и свободы.

Поскольку в части, касающейся проверки конституционности положений пункта 3 части первой статьи 16, абзаца первого части второй статьи 20, статей 112 и 336, абзацев второго, третьего и четвертого статьи 380, части пятой статьи 381, абзаца четвертого части третьей статьи 382 и статьи 388 ГПК Российской Федерации, жалобы оспаривающих указанные нормы заявителей не могут быть признаны допустимыми, производство по ним в этой части в соответствии с пунктом 2 части первой статьи 43 и статьей 68 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» подлежит прекращению.

Таким образом, предметом рассмотрения Конституционного Суда Российской Федерации по настоящему делу являются следующие взаимосвязанные нормативные положения Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, регулирующие пересмотр вступивших в законную силу судебных постановлений в порядке надзора:

часть первая статьи 376, предусматривающая возможность обжалования в суд надзорной инстанции вступивших в законную силу судебных постановлений, за исключением судебных постановлений Президиума Верховного Суда Российской Федерации, лицами, участвующими в деле, и другими лицами, если их права и законные интересы нарушены судебными постановлениями;

пункт 3 части второй статьи 377 — в части, не допускающей обжалование в порядке надзора судебных приказов, решений и определений мировых судей и апелляционных решений и определений районных судов в Судебную коллегию по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации в случаях, когда судьей верховного суда республики, краевого, областного или равного им суда вынесено определение об отказе в истребовании дела по надзорной жалобе (представлению) на указанные судебные постановления либо определение об отказе в передаче дела для рассмотрения по существу в суд надзорной инстанции и правомерность такого отказа подтверждена председателем соответствующего суда;

части вторая и третья статьи 381 и часть вторая статьи 382, регулирующие порядок рассмотрения судьей надзорной жалобы (представления), а также дел, истребованных в суд надзорной инстанции, и предусматривающие право судьи по результатам рассмотрения надзорной жалобы (представления) вынести определение об истребовании дела из нижестоящего суда, если имеются сомнения в законности судебного постановления, либо об отказе в истребовании дела, если изложенные в жалобе или представлении доводы в соответствии с федеральным законом не могут повлечь за собой возможность отмены судебного постановления, а по результатам рассмотрения дела, истребованного в суд надзорной инстанции, — вынести определение о передаче дела для рассмотрения по существу в суд надзорной инстанции или об отказе в такой передаче;

часть шестая статьи 381 и часть вторая статьи 383, предусматривающие право председателя верховного суда республики, краевого, областного или равного им суда, Председателя Верховного Суда Российской Федерации, заместителя Председателя Верховного Суда Российской Федерации не согласиться с определением судьи об отказе в истребовании дела или об отказе в передаче дела для рассмотрения по существу в суд надзорной инстанции и вынести свое определение об истребовании дела, о передаче дела для рассмотрения по существу в суд надзорной инстанции;

статья 387, устанавливающая основания для отмены или изменения судебных постановлений нижестоящих судов в порядке надзора;

статья 389, наделяющая Председателя Верховного Суда Российской Федерации, заместителя Председателя Верховного Суда Российской Федерации правом внесения в Президиум Верховного Суда Российской Федерации мотивированных представлений о пересмотре судебных постановлений в порядке надзора в целях обеспечения единства судебной практики и законности.

2. Согласно Конституции Российской Федерации право на судебную защиту и доступ к правосудию относится к основным неотчуждаемым правам и свободам человека и одновременно выступает гарантией всех других прав и свобод, оно признается и гарантируется согласно общепризнанным принципам и нормам международного права (статьи 17 и 18; статья 46, части 1 и 2; статья 52).

Из приведенных конституционных положений во взаимосвязи со статьей 14 Международного пакта о гражданских и политических правах и статьей 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод следует, что правосудие как таковое должно обеспечивать эффективное восстановление в правах и отвечать требованиям справедливости.

2.1. В силу статьи 15 (часть 4) Конституции Российской Федерации общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы, причем международный договор Российской Федерации имеет приоритет перед законом при наличии коллизии между ними.

Ратифицируя Конвенцию о защите прав человека и основных свобод, Российская Федерация признала юрисдикцию Европейского Суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случаях предполагаемого нарушения Российской Федерацией положений этих договорных актов (Федеральный закон от 30 марта 1998 года N 54-ФЗ). Таким образом, как и Конвенция о защите прав человека и основных свобод, решения Европейского Суда по правам человека — в той части, в какой ими, исходя из общепризнанных принципов и норм международного права, дается толкование содержания закрепленных в Конвенции прав и свобод, включая право на доступ к суду и справедливое правосудие, — являются составной частью российской правовой системы, а потому должны учитываться федеральным законодателем при регулировании общественных отношений и правоприменительными органами при применении соответствующих норм права.

2.2. Раскрывая конституционное содержание права на судебную защиту, Конституционный Суд Российской Федерации выразил следующие правовые позиции: отсутствие возможности пересмотреть ошибочный судебный акт не согласуется с универсальным в судопроизводстве требованием эффективного восстановления в правах посредством правосудия, отвечающего требованиям справедливости, умаляет и ограничивает данное право; в рамках осуществления судебной защиты прав и свобод возможно обжалование в суд решений и действий (бездействия) любых государственных органов, включая судебные (Постановления от 2 февраля 1996 года N 4-П по делу о проверке конституционности положений статей 371, 374 и 384 УПК РСФСР, от 3 февраля 1998 года N 5-П по делу о проверке конституционности положений статей 180, 181, 187 и 192 АПК Российской Федерации и др.).

Гарантируя каждому право на судебную защиту его прав и свобод и на судебное обжалование решений органов государственной власти, в том числе судебной, Конституция Российской Федерации непосредственно не закрепляет порядок судебной проверки решений судов по жалобам заинтересованных лиц, — такой порядок определяется федеральным законом на основе Конституции Российской Федерации. Федеральный законодатель, пределы усмотрения которого при установлении системы судебных инстанций, последовательности и процедуры обжалования, оснований для отмены или изменения судебных постановлений вышестоящими судами, полномочий судов вышестоящих инстанций достаточно широки, во всяком случае должен осуществлять соответствующее регулирование исходя из конституционных целей и ценностей, общепризнанных принципов и норм международного права и международных обязательств Российской Федерации и обеспечивать процессуальные гарантии лицам, участвующим в деле.

3. В целях создания механизма эффективного восстановления нарушенных прав федеральный законодатель предусмотрел в Гражданском процессуальном кодексе Российской Федерации процедуры пересмотра судебных постановлений: производство в суде второй инстанции — апелляционной или кассационной, рассматривающей дела по жалобам (представлениям) на судебные постановления, не вступившие в законную силу, пересмотр вступивших в законную силу судебных постановлений в порядке надзора и по вновь открывшимся обстоятельствам.

В правовой системе Российской Федерации институт пересмотра судебных постановлений по гражданским делам в порядке надзора (глава 41 ГПК Российской Федерации) основан на положениях Конституции Российской Федерации, а именно статьи 46, которая во взаимосвязи со статьями 15 (часть 4) и 17 (части 1 и 3) предполагает общепринятую в правовом государстве возможность в случаях допущенных фундаментальных ошибок пересматривать вступившие в законную силу судебные акты, а также статьи 126, согласно которой Верховный Суд Российской Федерации как высший судебный орган по гражданским, уголовным, административным и иным делам, подсудным судам общей юрисдикции, осуществляет судебный надзор за их деятельностью в предусмотренных федеральным законом процессуальных формах и дает разъяснения по вопросам судебной практики.

Конкретизирующим приведенные конституционные положения Федеральным конституционным законом «О судебной системе Российской Федерации» закреплены полномочия Верховного Суда Российской Федерации и других федеральных судов общей юрисдикции по рассмотрению гражданских дел в порядке надзора, а Гражданским процессуальным кодексом Российской Федерации — право лиц, участвующих в деле, и других лиц, если их права и законные интересы нарушены судебными постановлениями, обжаловать в суд надзорной инстанции указанные судебные постановления (за исключением судебных постановлений Президиума Верховного Суда Российской Федерации) в течение года со дня вступления их в законную силу (статья 376).

3.1. Выявляя конституционно-правовую природу производства в суде надзорной инстанции как правового института, предназначенного федеральным законодателем для исправления судебных ошибок в судебных актах, вступивших в законную силу, Конституционный Суд Российской Федерации в ряде решений, в том числе в Постановлениях от 11 мая 2005 года N 5-П по делу о проверке конституционности статьи 405 УПК Российской Федерации и от 17 ноября 2005 года N 11-П по делу о проверке конституционности части 3 статьи 292 АПК Российской Федерации, сформулировал следующие правовые позиции.

Пересмотр в порядке надзора судебных актов, вступивших в законную силу, возможен лишь как дополнительная гарантия законности таких актов и предполагает установление особых оснований и процедур производства в данной стадии процесса, соответствующих ее правовой природе и предназначению. Акт суда, который уже вступил в законную силу, может быть изменен или отменен в порядке надзора лишь в исключительных случаях, когда в результате ошибки, допущенной в ходе предыдущего разбирательства и предопределившей исход дела, существенно нарушены права и законные интересы, защищаемые в судебном порядке, которые не могут быть восстановлены без устранения или изменения ошибочного судебного акта.

Из Конституции Российской Федерации вытекает необходимость законодательного закрепления оснований, условий, порядка и сроков пересмотра вступивших в законную силу судебных актов, — иное приводило бы, так же как чрезмерные или неопределенные сроки, нечеткие и неясные основания пересмотра, к нестабильности правовых отношений, произвольному изменению установленного судебными актами правового статуса их участников, создавало бы неопределенность как в спорных материальных правоотношениях, так и в возникших в связи с судебным спором процессуальных правоотношениях. Устанавливая продолжительность совершения процессуальных действий и внося тем самым определенность в процессуальные правоотношения, федеральный законодатель одновременно должен обеспечить и реализацию прав участвующих в деле лиц на основе баланса между правом на справедливое судебное разбирательство, предполагающим возможность исправления посредством надзорного производства существенных нарушений, повлиявших на исход дела, с одной стороны, и принципом правовой определенности — с другой.

3.2. Гарантированное Конституцией Российской Федерации право на судебную защиту подразумевает создание государством необходимых условий для эффективного и справедливого разбирательства дела именно в суде первой инстанции, где подлежат разрешению все существенные для определения прав и обязанностей сторон вопросы. Допущенные же судом первой инстанции ошибки должны исправляться судом второй инстанции в процедурах, наиболее приближенных к производству в суде первой инстанции. При этом, как следует из правовой позиции, сформулированной Конституционным Судом Российской Федерации в Постановлении от 17 ноября 2005 года N 11-П, право на справедливое разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом предполагает также окончательность и стабильность судебных актов, вступивших в законную силу, и их исполнение; именно этим обусловливается перенос основного бремени пересмотра решений суда первой инстанции на обычные (ординарные) судебные инстанции — апелляционную и кассационную.

Производство по пересмотру вступивших в законную силу судебных постановлений как дополнительный способ обеспечения правосудности судебных постановлений предполагает возможность его использования только в случае, если заинтересованным лицом были исчерпаны все обычные (ординарные) способы обжалования судебного постановления до его вступления в законную силу. Отказ от использования указанных способов заинтересованным лицом должен являться, по мнению Европейского Суда по правам человека, препятствием для обжалования судебного акта в порядке надзора (пункты 28 — 30 Постановления от 2 ноября 2006 года «Нелюбин против России»).

Поскольку проверка вступивших в законную силу судебных актов означает, по существу, возможность преодоления окончательности этих судебных актов, законодатель должен устанавливать такие институциональные и процедурные условия их пересмотра в порядке надзора, которые отвечали бы требованиям процессуальной эффективности, экономии в использовании средств судебной защиты, прозрачности осуществления правосудия, исключали бы возможность затягивания или необоснованного возобновления судебного разбирательства и тем самым обеспечивали бы справедливость судебного решения и вместе с тем — правовую определенность, включая признание законной силы судебных решений, их неопровержимости (res judicata), без чего недостижим баланс публично-правовых и частноправовых интересов.

4. Статья 387 ГПК Российской Федерации предписывает, что основаниями для отмены или изменения судебных постановлений нижестоящих судов в порядке надзора являются существенные нарушения норм материального или процессуального права. Использование федеральным законодателем в данном случае такой оценочной характеристики, как существенность нарушения, обусловлено тем, что разнообразие обстоятельств, подтверждающих наличие соответствующих оснований, делает невозможным установление их перечня в законе и само по себе не может расцениваться как недопустимое: предоставление суду надзорной инстанции определенной свободы усмотрения при решении вопроса о наличии или отсутствии оснований для отмены или изменения судебных постановлений в порядке надзора — при условии единообразного толкования указанной нормы в процессе правоприменения — не противоречит принципу доступности правосудия и отвечает роли, месту и полномочиям суда как независимого органа правосудия.

В соответствии со сложившейся судебной практикой существенность нарушения норм процессуального права суд надзорной инстанции устанавливает по правилам статьи 364 ГПК Российской Федерации; нарушение норм материального права устанавливается им по правилам статьи 363 ГПК Российской Федерации, причем существенность этих нарушений оценивается и признается с учетом конкретных обстоятельств дела и значимости последствий нарушений для лица, в отношении которого они допущены (пункты 24 и 25 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 20 января 2003 года N 2 «О некоторых вопросах, возникших в связи с принятием и введением в действие Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации»).

По смыслу статьи 387 ГПК Российской Федерации во взаимосвязи с положениями Конвенции о защите прав человека и основных свобод и с учетом правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации, существенным нарушением, являющимся основанием для отмены или изменения судебных постановлений в порядке надзора, может быть признано не всякое из числа указанных в статьях 363 и 364 ГПК Российской Федерации нарушений норм материального и процессуального права. Его существенность в качестве основания для отмены или изменения судебного постановления в порядке надзора должна оцениваться с учетом природы, предназначения и целей именно надзорного производства.

Основания для отмены или изменения вступивших в законную силу судебных постановлений должны отвечать конституционно значимым целям и в соответствии с принципом соразмерности не нарушать баланс справедливости судебного решения и его стабильности. Поскольку пересмотр судебных постановлений в порядке надзора выступает в качестве дополнительной гарантии реализации конституционного права на судебную защиту и обеспечения правосудности судебных решений, когда исчерпаны все средства защиты в судах общей юрисдикции первой и второй инстанций, основания такого пересмотра не должны открывать возможность надзорного производства лишь с целью исправления судебных ошибок, подлежащих устранению в обычных (ординарных) судебных процедурах проверки судебных постановлений, не вступивших в законную силу.

Отмена или изменение судебного постановления в порядке надзора допустимы лишь в случае, если в результате судебной ошибки, имевшей место в ходе предшествующего разбирательства и повлиявшей на исход дела, существенно нарушены права и свободы человека и гражданина, права и законные интересы неограниченного числа лиц, иные защищаемые законом публичные интересы. Основанием для отмены или изменения судебного постановления нижестоящего суда не может быть единственно другая точка зрения суда надзорной инстанции на то, как должно было быть разрешено дело. Как неоднократно указывал Европейский Суд по правам человека в постановлениях, касающихся производства в порядке надзора по гражданским делам в Российской Федерации, принцип res judicata предполагает, что ни одна из сторон не может требовать пересмотра окончательного и вступившего в законную силу постановления только в целях проведения повторного слушания и получения нового постановления; одна лишь возможность наличия двух точек зрения по одному и тому же вопросу не может являться основанием для пересмотра (пункт 52 Постановления от 24 июля 2003 года по делу «Рябых против России»). Иной подход приводил бы к несоразмерному ограничению принципа правовой определенности.

5. Глава 41 ГПК Российской Федерации, регулирующая производство в суде надзорной инстанции, предусматривает в статьях 381 — 383 предварительное рассмотрение надзорных жалоб (представлений) судьей. На этом этапе надзорного производства, представляющем собой процедуру допуска (фильтрации) надзорных жалоб (представлений), решается вопрос о передаче дела в суд надзорной инстанции для рассмотрения по существу.

Введение данной предварительной процедуры, на которую не распространяются некоторые обязательные для иных судебных процедур процессуальные правила — об извещении и вызове сторон, о проведении судебного заседания и др., обусловлено целью обеспечить баланс публичного и частного интересов, не допустить превращение суда надзорной инстанции в обычную (ординарную) судебную инстанцию и исключить явно необоснованные обращения, что корреспондирует прецедентной практике Европейского Суда по правам человека, признающего возможность ограничения права на доступ к суду, в частности в связи с определением приемлемости жалобы, но при условии, что это право не будет ограничено таким образом или до такой степени, чтобы оказалась затронутой сама его сущность; допустимые ограничения данного права должны иметь законную цель, а между используемыми средствами и поставленной целью должна существовать разумная соразмерность.

Само по себе введение предварительной процедуры рассмотрения надзорных жалоб (представлений), в рамках которой определяются правовые основания для дальнейшего движения дела (истребования дела, передачи его для рассмотрения по существу в суд надзорной инстанции) исходя из доводов, изложенных в жалобе (представлении), и содержания обжалуемых судебных постановлений (материалов истребованного дела), отвечает правовой природе и предназначению надзорного производства и не может расцениваться как не совместимое с правом каждого на судебную защиту и на справедливое судебное разбирательство, при том что при рассмотрении дела по существу судом надзорной инстанции в отношении сторон и иных участвующих в нем лиц обеспечивается соблюдение основных процессуальных принципов и гарантий. Кроме того, по смыслу статей 381 — 383 ГПК Российской Федерации, во всяком случае — как при решении вопроса о наличии или отсутствии оснований для истребования дела, так и при решении вопроса о наличии или отсутствии оснований для передачи дела в суд надзорной инстанции для рассмотрения по существу — необходимо вынесение мотивированного определения.

Установление иной предварительной процедуры рассмотрения надзорных жалоб (представлений) — с проведением судебного заседания, обеспечением присутствия лиц, участвующих в деле, заслушиванием их доводов и возражений — привело бы к существенному увеличению срока прохождения жалоб (представлений) на этом этапе их проверки, целью которого является лишь исключение явно необоснованных обращений из сферы рассмотрения судом надзорной инстанции. Вместе с тем, исходя из конституционного требования равенства в праве на судебную защиту и с учетом права не обращавшихся с надзорной жалобой (представлением) лиц правомерно полагать, что вступившее в законную силу судебное постановление действует, должно обеспечиваться обязательное извещение указанных лиц об обжаловании судебного постановления и о передаче дела для рассмотрения в суд надзорной инстанции по существу (часть первая статьи 385 ГПК Российской Федерации).

Положения частей второй и третьей статьи 381 и части второй статьи 382 ГПК Российской Федерации, предусматривающие предварительное рассмотрение надзорной жалобы (представления) судьей единолично, во взаимосвязи с частью первой статьи 376, частью второй статьи 378, статьями 379 и 387 данного Кодекса не предполагают возможность принятия им произвольных решений, — судья обязан проанализировать обжалуемые судебные постановления и изложенные в жалобе (представлении) доводы о допущенных нарушениях закона и во всяком случае истребовать дело, если на основе изучения представленных материалов у него возникли сомнения в правомерности вынесенного решения, а по результатам рассмотрения истребованного дела, если он полагает, что имеют место предусмотренные законом основания для отмены или изменения обжалуемого судебного акта в порядке надзора, — передать дело для рассмотрения по существу в суд надзорной инстанции.

Единоличное рассмотрение судьей надзорной жалобы (представления), истребованного дела не противоречит конституционным принципам правосудия, не ограничивает и не нарушает конституционное право на судебную защиту, тем более что, как неоднократно указывал Конституционный Суд Российской Федерации, на стадии предварительного рассмотрения судьей надзорных жалоб (представлений) какое-либо новое решение, по-новому определяющее права и обязанности сторон, не выносится.

Вместе с тем не исключается право федерального законодателя предусмотреть коллегиальный порядок рассмотрения вопроса о наличии оснований для передачи дела в суд надзорной инстанции для рассмотрения по существу, как это закреплено в Арбитражном процессуальном кодексе Российской Федерации (часть 1 статьи 299).

6. В соответствии с частью шестой статьи 381 и частью второй статьи 383 ГПК Российской Федерации председатель верховного суда республики, краевого, областного или равного ему суда, Председатель Верховного Суда Российской Федерации, заместитель Председателя Верховного Суда Российской Федерации вправе не согласиться с определением судьи об отказе в истребовании дела или об отказе в передаче дела для рассмотрения по существу в суд надзорной инстанции и вынести свое определение — как об истребовании дела, так и о его передаче для рассмотрения по существу в суд надзорной инстанции.

По смыслу названных законоположений во взаимосвязи с иными положениями главы 41 ГПК Российской Федерации, указанное правомочие может быть реализовано только при наличии соответствующего обращения лица, подававшего надзорную жалобу (представление). Такое обращение может рассматриваться как обжалование вынесенного судьей определения, являясь, по сути, отдельным этапом производства в суде надзорной инстанции, и допустимо только в пределах срока, установленного частью второй статьи 376 ГПК Российской Федерации. Председатель верховного суда республики, краевого, областного или равного ему суда, Председатель Верховного Суда Российской Федерации, заместитель Председателя Верховного Суда Российской Федерации в случае обращения к ним заинтересованного лица принимают решение в такой же процедуре, в те же сроки и исходя из тех же оснований, которые предусмотрены Гражданским процессуальным кодексом Российской Федерации для решения рассматривающим надзорную жалобу (представление) судьей вопросов об истребовании дела и о передаче дела для рассмотрения по существу в суд надзорной инстанции, поскольку в противном случае имела бы место не урегулированная законом процессуальная деятельность.

Вместе с тем обращение к указанным должностным лицам после вынесения судьей определения об отказе в истребовании дела или об отказе в передаче дела в суд надзорной инстанции не может считаться обязательным условием для дальнейшего обжалования судебных постановлений в вышестоящую надзорную инстанцию. Иное повлекло бы безосновательное увеличение числа надзорных инстанций и не соответствовало бы принципу правовой определенности и предназначению надзорного производства как дополнительного средства обеспечения правосудности судебных постановлений.

7. Статья 377 ГПК Российской Федерации предусматривает возможность подачи надзорных жалоб (представлений) в три судебные инстанции — в президиум верховного суда республики, краевого, областного или равного им суда, в Судебную коллегию по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации или Военную коллегию Верховного Суда Российской Федерации и в Президиум Верховного Суда Российской Федерации.

Установленные данной статьей подсудность и порядок подачи надзорных жалоб (представлений) различаются в зависимости от того, какой суд рассматривал дело по первой инстанции. Так, применительно к судебным приказам, решениям и определениям мировых судей и апелляционным решениям и определениям районных судов в качестве суда надзорной инстанции выступает президиум верховного суда республики, краевого, областного или равного им суда (пункт 1 части второй); его постановление, в свою очередь, может быть обжаловано заинтересованными лицами в Судебную коллегию по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации (пункт 3 части второй), а определение, принятое ею, — в Президиум Верховного Суда Российской Федерации при условии, что такое определение нарушает единство судебной практики (пункт 5 части второй и часть третья).

По смыслу пункта 3 части второй статьи 377 ГПК Российской Федерации во взаимосвязи с иными положениями данной статьи, обращение с надзорной жалобой (представлением) на судебные постановления по делам, подсудным мировым судьям, в Судебную коллегию по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации допускается только в тех случаях, когда дело было рассмотрено в надзорном порядке президиумом верховного суда республики, краевого, областного или равного им суда по существу; в случае же отказа судьи верховного суда республики, краевого, областного или равного им суда в истребовании дела либо отказа в передаче дела для рассмотрения по существу в президиум этого суда и подтверждения правомерности такого отказа председателем суда заинтересованное лицо не имеет возможности обратиться с жалобой (представлением) на приказы, решения и определения мировых судей и апелляционные решения и определения районных судов в следующие надзорные инстанции, а именно в Судебную коллегию по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации и затем — в Президиум Верховного Суда Российской Федерации.

Таким образом, возможности надзорного обжалования судебных постановлений мировых судей и суда апелляционной инстанции — в отличие от всех других судебных постановлений, вступивших в законную силу, — ограничены и зависят от результатов рассмотрения жалобы (представления) в первой надзорной инстанции — президиуме верховного суда республики, краевого, областного или равного им суда.

Указанная дифференциация связана со спецификой дел, которые закон относит к подсудности мировых судей. Федеральный законодатель — исходя из своих дискреционных полномочий по определению способов и процедур судебной защиты, обеспечению эффективности правосудия, руководствуясь принципами процессуальной экономии и стабильности судебных решений, — вправе установить такой порядок проверки законности и обоснованности судебных постановлений, который учитывал бы особенности рассматриваемых мировыми судьями гражданских дел, в частности то обстоятельство, что к их подсудности относятся дела, менее значимые по характеру требований и цене иска, чем гражданские дела, подсудные иным судам первой инстанции (Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 15 мая 2002 года N 110-О).

Такое сужение возможностей надзорного обжалования судебных постановлений мировых судей компенсируется наличием апелляционного порядка их пересмотра, отвечает целям обеспечения соразмерности защищаемых прав и процессуальных издержек, в том числе затрат на организацию надзорного производства, позволяет избежать чрезмерной перегруженности Верховного Суда Российской Федерации делами меньшей значимости и — с учетом того, что на федеральном законодателе лежит обязанность, осуществляя правовое регулирование, следовать социально обоснованным критериям, по которым должна определяться подсудность дел, — не может рассматриваться как недопустимое и нарушающее конституционное требование о равенстве всех перед законом и судом. Кроме того, не исключается в целях обеспечения единства судебной практики и законности пересмотр судебных постановлений по делам, подсудным мировому судье, в порядке статьи 389 ГПК Российской Федерации.

Положения статьи 23 ГПК Российской Федерации, устанавливающей категории гражданских дел, которые мировой судья рассматривает в качестве суда первой инстанции, как не оспариваемые заявителями, не являются предметом рассмотрения Конституционного Суда Российской Федерации по настоящему делу, и, следовательно, Конституционный Суд Российской Федерации не вправе проверять обоснованность отнесения тех или иных гражданских дел к подсудности мировых судей.

8. Статья 389 ГПК Российской Федерации, предусматривающая правомочие Председателя Верховного Суда Российской Федерации или заместителя Председателя Верховного Суда Российской Федерации внести в Президиум Верховного Суда Российской Федерации мотивированное представление о пересмотре судебных постановлений в порядке надзора в целях обеспечения единства судебной практики и законности, вводит особую процедуру инициирования пересмотра судебных постановлений в порядке надзора дополнительно к существующему общему регулированию предварительного производства в надзорной инстанции, установленного статьями 381 — 383 данного Кодекса. Эта процедура предназначена исключительно для случаев, когда без устранения допущенных нижестоящими судами существенных нарушений норм материального или процессуального права невозможно обеспечение верховенства и единообразного применения закона в соответствии с требованиями Конституции Российской Федерации, в том числе ее статей 15, 19, 120 и 126.

В то же время внесением указанными должностными лицами Верховного Суда Российской Федерации представлений о пересмотре вступивших в законную силу судебных постановлений в порядке надзора затрагиваются права лиц, участвующих в деле, как они определены этими судебными постановлениями. Между тем из конституционных принципов состязательности и равноправия сторон и связанного с ними принципа диспозитивности следует, что процессуальные отношения в гражданском судопроизводстве возникают, изменяются и прекращаются главным образом по инициативе непосредственных участников спорного материального правоотношения, имеющих возможность с помощью суда распоряжаться своими процессуальными правами, а также спорным материальным правом. При этом предполагается такое построение судопроизводства, при котором функция суда по разрешению дела отделена от функций спорящих перед судом сторон: осуществляя правосудие как свою исключительную функцию (статья 118, часть 1, Конституции Российской Федерации), суд обязан обеспечивать справедливое и беспристрастное разрешение спора, предоставляя сторонам равные возможности для отстаивания своих позиций, и потому не может принимать на себя выполнение их процессуальных функций (Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 14 февраля 2002 года N 4-П по делу о проверке конституционности статьи 140 ГПК РСФСР и от 28 ноября 1996 года N 19-П по делу о проверке конституционности статьи 418 УПК РСФСР, Определение от 13 июня 2002 года N 166-О). Такой подход нашел отражение и в носящих рекомендательный характер Процедурах эффективного осуществления основных принципов независимости судебных органов (приняты 24 мая 1989 года Экономическим и Социальным Советом ООН, резолюция 1989/60), согласно которым, в частности, ни от одного судьи нельзя требовать выполнения функций, не совместимых с его независимым статусом.

Следовательно, Председатель Верховного Суда Российской Федерации или заместитель Председателя Верховного Суда Российской Федерации, будучи судьями, не могут вносить представления о пересмотре судебных постановлений в порядке надзора по собственной инициативе. Иное приводило бы к искажению природы правосудия, принципа состязательности и равноправия сторон при осуществлении судопроизводства (статья 123, часть 3, Конституции Российской Федерации), а также конкретизирующего его принципа диспозитивности в гражданском процессе.

В случаях, когда Председатель Верховного Суда Российской Федерации либо заместитель Председателя Верховного Суда Российской Федерации по обращениям заинтересованных лиц вносят соответствующее представление, основанное на сложившемся у них убеждении о нарушении вынесенными судебными постановлениями единства судебной практики и законности, они в дальнейшем не могут входить в состав суда, рассматривающего дело по существу. Их участие в рассмотрении дела Президиумом Верховного Суда Российской Федерации ставило бы под сомнение беспристрастность суда и противоречило бы принципу независимости судей. Аналогичная позиция сформулирована Европейским Судом по правам человека, который в пункте 97 Постановления от 9 ноября 2004 года по делу «Светлана Науменко против Украины» указал, что практика, в соответствии с которой заместитель председателя суда в качестве члена президиума и заместителя председателя президиума рассматривает внесенный им же в президиум суда протест, несовместима с беспристрастностью судьи, рассматривающего конкретное дело, так как никто не может быть одновременно истцом и судьей в собственном деле.

Таким образом, исходя из конституционных принципов гражданского судопроизводства Председатель Верховного Суда Российской Федерации или заместитель Председателя Верховного Суда Российской Федерации могут осуществлять закрепленное за ними статьей 389 ГПК Российской Федерации правомочие только при наличии обращения заинтересованных лиц (включая тех, которые по своему статусу в соответствии с законом обладают правом обращаться в защиту публичных интересов), с соблюдением общих правил, предусмотренных главой 41 данного Кодекса, в том числе в пределах установленных частью второй статьи 376, частью первой статьи 381 и частью первой статьи 382 сроков для обжалования судебных постановлений в надзорную инстанцию, истребования дела и вынесения определения по результатам рассмотрения истребованного дела. При этом Председатель Верховного Суда Российской Федерации или заместитель Председателя Верховного Суда Российской Федерации, внесшие представление, не могут участвовать в рассмотрении Президиумом Верховного Суда Российской Федерации соответствующего дела по существу.

Иное истолкование статьи 389 ГПК Российской Федерации приводило бы к произвольному ее применению и, соответственно, к неопределенности в спорных материальных правоотношениях и возникших в связи с судебным спором процессуальных правоотношениях, к неограниченному пересмотру вступивших в законную силу судебных постановлений, нарушающему как принцип справедливого судебного разбирательства, так и принцип правовой определенности, и тем самым — к неправомерному ограничению конституционного права на судебную защиту, что противоречит требованиям статей 19 (части 1 и 2), 46 (части 1 и 2), 55 (часть 3), 118 (часть 1) и 123 (часть 3) Конституции Российской Федерации.

Вместе с тем федеральному законодателю при реформировании надзорного производства, включая процедуры инициирования надзорного пересмотра судебных постановлений в Президиуме Верховного Суда Российской Федерации, надлежит — исходя из целей обеспечения единообразного применения закона и руководствуясь Конституцией Российской Федерации и настоящим Постановлением — конкретизировать порядок осуществления правомочия, предусмотренного статьей 389 ГПК Российской Федерации.

9. Общеправовой принцип правовой определенности предполагает стабильность правового регулирования и исполнимость вынесенных судебных решений. Поэтому при установлении оснований для обжалования и пересмотра вступивших в законную силу судебных актов, сроков, в пределах которых допускается такое обжалование, а также при определении судебных инстанций, которые правомочны рассматривать соответствующие жалобы (представления), законодателю — в силу указанного принципа — надлежит исходить из того, что участники гражданских правоотношений должны иметь возможность в разумных пределах предвидеть последствия своего поведения и быть уверенными в неизменности своего официально признанного статуса, приобретенных прав и обязанностей.

9.1. Процедура обжалования в порядке надзора вступивших в законную силу судебных постановлений, как следует из закрепляющих ее взаимосвязанных положений главы 41 ГПК Российской Федерации, включая положения статей 376, 377, 381, 382, 383 и 389, допускает возможность подачи надзорной жалобы (представления) и проверки судебного постановления последовательно в трех надзорных судебных инстанциях в течение года со дня его вступления в законную силу, причем согласно сложившейся правоприменительной практике в этот срок не включается ни время рассмотрения надзорной жалобы (представления), ни время рассмотрения истребованного дела в суде надзорной инстанции. Не определен и тот период, в течение которого может быть восстановлен пропущенный срок обжалования (часть четвертая статьи 112 ГПК Российской Федерации).

Следовательно, в соответствии с действующим гражданским процессуальным законодательством Российской Федерации пересмотр по надзорным жалобам (представлениям) вступивших в законную силу судебных постановлений может иметь место не только неоднократно, но и в течение неопределенно длительного времени.

Применительно к судебным системам, основанным на таком регулировании, в решениях Европейского Суда по правам человека подчеркивается, что процедуры, допускающие не ограниченное или значительно протяженное по времени обжалование судебных решений, в том числе неопределенность сроков рассмотрения дел в надзорной инстанции, ведут к неопределенности и нестабильности окончательных решений и несовместимы с принципом правовой определенности, являющимся одним из основополагающих элементов верховенства права, и правом на справедливое судебное разбирательство (пункты 61 и 62 Постановления от 28 октября 1999 года по делу «Брумареску (Brumarescu) против Румынии», пункт 77 Постановления от 25 июля 2002 года по делу «Совтрансавто Холдинг против Украины», пункты 51 и 54 Постановления от 24 июля 2003 года по делу «Рябых против России», пункты 63 и 69 Постановления от 12 января 2006 года по делу «Кехайа (Kehaya) и другие против Болгарии», пункт 49 Постановления от 27 апреля 2006 года по делу «Засурцев против России» и др.).

При указанных обстоятельствах, по мнению Европейского Суда по правам человека, признание надзорного производства в качестве эффективного средства правовой защиты, которое необходимо исчерпать для соблюдения критерия приемлемости жалобы в Европейский Суд по правам человека, породило бы правовую неопределенность и лишило бы смысла правило о соблюдении шестимесячного срока обращения с такой жалобой (решения от 29 января 2004 года по делу «Бердзенишвили против России», от 6 мая 2004 года по делу «Денисов против России»).

9.2. Как вытекает из статьи 118 (часть 2) Конституции Российской Федерации во взаимосвязи с ее статьями 126 и 127, гражданское судопроизводство, посредством которого осуществляют судебную власть суды общей юрисдикции и арбитражные суды, в своих принципах и основных чертах должно быть одинаковым для этих судов.

В судопроизводстве, осуществляемом арбитражными судами (статьи 292, 295, 299 и 303 АПК Российской Федерации), отсутствует множественность надзорных инстанций (полномочием по пересмотру вступивших в законную силу судебных актов арбитражных судов наделен только Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации), не допускается возможность неоднократного пересмотра судебных актов в порядке надзора и предусмотрены жесткие сроки: для подачи заявления (представления) о пересмотре — не свыше трех месяцев со дня вступления в законную силу последнего оспариваемого судебного акта, для решения вопросов о принятии заявления (представления) к производству — пять дней, для решения вопроса о наличии оснований для пересмотра дела и о передаче дела для рассмотрения по существу в Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации — не более одного месяца, а для самого разрешения дела по существу — срок, не превышающий трех месяцев со дня вынесения определения о передаче дела в Президиум.

В отличие от этого в Гражданском процессуальном кодексе Российской Федерации установлены более длительные сроки: для подачи жалобы (представления) в суд надзорной инстанции — один год со дня вступления судебного постановления в законную силу; для рассмотрения в суде надзорной инстанции надзорной жалобы (представления) — не более одного месяца, а в Верховном Суде Российской Федерации — не более двух месяцев; для рассмотрения судьей истребованного дела и решения вопроса о передаче его для рассмотрения по существу в суд надзорной инстанции — не более чем два месяца, а судьей Верховного Суда Российской Федерации — не более чем четыре месяца (этот срок может быть продлен соответственно до четырех и шести месяцев), для рассмотрения дела по существу в президиуме верховного суда республики, краевого, областного или равного ему суда — не более двух месяцев, в Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации, Военной коллегии Верховного Суда Российской Федерации — не более трех месяцев, в Президиуме Верховного Суда Российской Федерации — не более четырех месяцев. При том что надзорное производство может иметь место последовательно в трех судебных инстанциях, в целом процесс надзорного обжалования — с учетом кумулятивного эффекта такого регулирования — может длиться в течение нескольких лет, что не согласуется с вытекающим из Конституции Российской Федерации принципом правовой определенности и основанным на нем принципом стабильности судебных актов.

Вместе с тем признание соответствующих норм Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации противоречащими Конституции Российской Федерации и утратившими силу создавало бы такой пробел в правовом регулировании, который в данном случае не может быть устранен непосредственным применением Конституции Российской Федерации и требует внесения системных изменений в действующее законодательство о судоустройстве и о гражданском судопроизводстве.

Поскольку в настоящее время суды надзорной инстанции отменяют и изменяют значительное число судебных постановлений нижестоящих судов, обеспечивая тем самым исправление допущенных существенных судебных ошибок и защиту нарушенных прав, исключение действующих надзорных процедур без одновременного создания системы своевременного предупреждения и исправления судебных ошибок привело бы к процессуально-правовому вакууму, дезорганизации не только деятельности судов надзорной инстанции, но и в целом гражданского судопроизводства, поставило бы под угрозу осуществление основной функции правосудия — обеспечение и эффективное восстановление нарушенных прав и свобод человека и гражданина.

Поэтому вытекающий из преамбулы и статей 1 (часть 1), 2, 15 (части 1 и 4), 17, 18, 19, 46 и 118 Конституции Российской Федерации принцип правовой справедливости и основанный на нем принцип справедливости судебных актов как необходимое условие судебной защиты прав и свобод человека и гражданина обязывают Конституционный Суд Российской Федерации — в целях защиты основ конституционного строя Российской Федерации, прав и свобод человека и гражданина, поддержания баланса конституционно защищаемых ценностей и с учетом объективно сложившихся реалий — в настоящем деле воздержаться от признания не соответствующими Конституции Российской Федерации части первой статьи 376, пункта 3 части второй статьи 377, частей второй, третьей и шестой статьи 381, части второй статьи 382, части второй статьи 383, статей 387 и 389 ГПК Российской Федерации в той части, в какой ими предопределяется множественность надзорных инстанций, возможность неоднократного пересмотра судебных постановлений, принятых в порядке надзора, неопределенность сроков надзорного обжалования и производства.

Исходя из того, что производство в порядке надзора в существующей системе судебных инстанций может рассматриваться как необходимое для обеспечения баланса между такими конституционно защищаемыми ценностями, как справедливость и стабильность судебных актов, лишь на переходный к новому регулированию период, федеральному законодателю надлежит, принимая во внимание правовые позиции Европейского Суда по правам человека и резолюцию Комитета Министров Совета Европы от 8 февраля 2006 года ResDH (2006)1, в разумные сроки установить процедуры, реально обеспечивающие своевременное выявление и пересмотр ошибочных судебных постановлений до их вступления в законную силу, и привести правовое регулирование надзорного производства — на основе Конституции Российской Федерации и с учетом настоящего Постановления — в соответствие с признаваемыми Российской Федерацией международно-правовыми стандартами.

9.3. Гражданский процессуальный кодекс РСФСР не предоставлял гражданам права на непосредственное обращение в суд надзорной инстанции, а надзорное производство возбуждалось лишь по протесту должностных лиц суда и прокуратуры. Соответственно, вступление судебного постановления в законную силу означало одновременно, что гражданин (если только он не обратился в Конституционный Суд Российской Федерации с жалобой на нарушение своих конституционных прав примененным или подлежащим применению в его деле законом) исчерпал все имеющиеся внутригосударственные средства правовой защиты при определении своих прав и обязанностей.

Из этого исходили как Конституционный Суд Российской Федерации, подтверждая право граждан Российской Федерации на обращение в Европейский Суд по правам человека с жалобой на судебный акт, вступивший в законную силу, независимо от того, был ли обжалуемый акт предметом проверки в суде надзорной инстанции, так и Европейский Суд по правам человека, согласно правовой позиции которого шестимесячный срок на обращение в этот Суд граждан Российской Федерации исчисляется с момента вступления судебного акта в законную силу и не прерывается даже в том случае, если инициируется производство в надзорной инстанции.

В соответствии с действующим Гражданским процессуальным кодексом Российской Федерации, который закрепил право граждан на обжалование судебных постановлений в суд надзорной инстанции, в случае если судья, истребовав дело, по просьбе, содержащейся в жалобе, представлении или ином ходатайстве, приостанавливает исполнение обжалованного судебного постановления, до завершения производства в суде надзорной инстанции этот акт не реализуется в конкретных правоотношениях. Как таковой он не может приобрести качество окончательности (тем более что суд надзорной инстанции, в отличие от Европейского Суда по правам человека, вправе не только установить факт нарушения права, но и отменить приведшее к такому нарушению судебное постановление), и, следовательно, пока судом надзорной инстанции не вынесено соответствующее решение, имеющиеся внутригосударственные средства правовой защиты не должны считаться исчерпанными в смысле статьи 46 (часть 3) Конституции Российской Федерации.

Таким образом, заинтересованные лица смогут обращаться в Европейский Суд по правам человека уже после завершения производства в суде надзорной инстанции — при том что надзорное производство в результате его реформирования федеральным законодателем будет отвечать всем необходимым требованиям, вытекающим из Конституции Российской Федерации и настоящего Постановления, в качестве эффективного средства судебной защиты.

Исходя из изложенного и руководствуясь статьями 6 и 68, частями первой и второй статьи 71, статьями 72, 75, 79 и 100 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», Конституционный Суд Российской Федерации

постановил:

1. Признать часть первую статьи 376 ГПК Российской Федерации не противоречащей Конституции Российской Федерации, поскольку предусмотренное ею право обжалования вступивших в законную силу судебных постановлений в суд надзорной инстанции, предоставленное лицам, участвующим в деле, и другим лицам, права и законные интересы которых нарушены этими судебными постановлениями, в системе действующего правового регулирования гражданского судопроизводства выступает в качестве дополнительной гарантии обеспечения правосудности судебных постановлений, если исчерпаны все имеющиеся возможности их проверки в обычных (ординарных) судебных процедурах.

2. Признать пункт 3 части второй статьи 377 ГПК Российской Федерации в части, не допускающей обращение с надзорной жалобой (представлением) на вступившие в законную силу судебные постановления мировых судей и суда апелляционной инстанции в Судебную коллегию по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации, не противоречащим Конституции Российской Федерации, постольку, поскольку в системе действующего правового регулирования гражданского судопроизводства сужение возможностей надзорного обжалования указанных судебных постановлений связано с особенностями гражданских дел, отнесенных к подсудности мировых судей, и наличием апелляционных процедур проверки выносимых ими решений, и при том, что федеральным законодателем должно обеспечиваться соблюдение социально обоснованных критериев отнесения гражданских дел к подсудности мировых судей.

3. Признать взаимосвязанные положения частей второй и третьей статьи 381 и части второй статьи 382 ГПК Российской Федерации не противоречащими Конституции Российской Федерации, поскольку в силу конституционных принципов гражданского судопроизводства они не допускают произвольный отказ судьи, рассматривающего надзорную жалобу (представление), в истребовании дела и передаче его для рассмотрения по существу в суд надзорной инстанции, обязывают судью во всяком случае передать его в суд надзорной инстанции при наличии предусмотренных законом оснований для отмены или изменения обжалуемого судебного постановления и исключают вынесение им немотивированных решений по результатам рассмотрения надзорной жалобы (представления) и истребованного дела.

4. Признать положения части шестой статьи 381 и части второй статьи 383 ГПК Российской Федерации не противоречащими Конституции Российской Федерации, поскольку в системе действующего правового регулирования гражданского судопроизводства предполагается, что в соответствии с этими законоположениями председатель верховного суда республики, краевого, областного или равного ему суда, Председатель Верховного Суда Российской Федерации, заместитель Председателя Верховного Суда Российской Федерации принимают решения об истребовании дела и его передаче для рассмотрения по существу в суд надзорной инстанции только при наличии обращения лица, подававшего надзорную жалобу (представление), в такой же процедуре, в те же сроки и исходя из тех же оснований, которые установлены для решения соответствующих вопросов судьей при рассмотрении надзорной жалобы (представления), истребованного дела.

5. Признать статью 387 ГПК Российской Федерации не противоречащей Конституции Российской Федерации, поскольку в системе действующего правового регулирования гражданского судопроизводства предполагается, что в качестве существенных нарушений норм материального или процессуального права как предусмотренных данной статьей оснований для отмены или изменения судебных постановлений нижестоящих судов в порядке надзора могут выступать лишь такие ошибки в толковании и применении закона, повлиявшие на исход дела, без исправления которых невозможны эффективное восстановление и защита нарушенных прав и свобод, а также защита охраняемых законом публичных интересов.

Положения абзаца первого пункта 6 во взаимосвязи с положениями пункта 7 резолютивной части означали, что статья 389 ГПК РФ, признанная Конституционным Судом РФ не противоречащей Конституции РФ, с момента провозглашения настоящего Постановления и впредь до внесения изменений в главу 41 ГПК РФ должна была применяться судами общей юрисдикции в соответствии с ее конституционно-правовым смыслом, выявленным Конституционным Судом РФ в настоящем Постановлении (Определение Конституционного Суда РФ от 11.11.2008 N 556-О-Р).

6. Признать статью 389 ГПК Российской Федерации не противоречащей Конституции Российской Федерации в той мере, в какой предусмотренное ею правомочие Председателя Верховного Суда Российской Федерации, заместителя Председателя Верховного Суда Российской Федерации внести в Президиум Верховного Суда Российской Федерации мотивированное представление о пересмотре судебных постановлений в порядке надзора в целях обеспечения единства судебной практики и законности может быть реализовано только при наличии обращения заинтересованных лиц, по общим правилам главы 41 данного Кодекса, в том числе в пределах установленных частью второй статьи 376, частью первой статьи 381 и частью первой статьи 382 сроков для обжалования в надзорную инстанцию, истребования дела и вынесения определения по результатам его рассмотрения, при том что Председатель Верховного Суда Российской Федерации или заместитель Председателя Верховного Суда Российской Федерации, внесшие представление, не могут участвовать в рассмотрении дела Президиумом Верховного Суда Российской Федерации.

Положение абзаца второго пункта 6 резолютивной части о возможной и необходимой конкретизации федеральным законодателем порядка осуществления правомочия, предусмотренного статьей 389 ГПК РФ, не могло служить основанием для отказа в применении данной статьи в ее конституционно-правовом смысле, выявленном Конституционным Судом РФ, в период до введения нового правового регулирования (Определение Конституционного Суда РФ от 11.11.2008 N 556-О-Р).

Федеральному законодателю при реформировании надзорного производства, включая процедуры инициирования надзорного пересмотра судебных постановлений в Президиуме Верховного Суда Российской Федерации, надлежит — исходя из целей обеспечения единообразного применения закона и руководствуясь Конституцией Российской Федерации и настоящим Постановлением — конкретизировать порядок осуществления правомочия, предусмотренного статьей 389 ГПК Российской Федерации.

Положения пункта 7 во взаимосвязи с положениями абзаца первого пункта 6 резолютивной части означали, что статья 389 ГПК РФ, признанная Конституционным Судом РФ не противоречащей Конституции РФ, с момента провозглашения настоящего Постановления и впредь до внесения изменений в главу 41 ГПК РФ должна была применяться судами общей юрисдикции в соответствии с ее конституционно-правовым смыслом, выявленным Конституционным Судом РФ в настоящем Постановлении (Определение Конституционного Суда РФ от 11.11.2008 N 556-О-Р).

7. Выявленный в настоящем Постановлении конституционно-правовой смысл положений частей второй, третьей и шестой статьи 381, части второй статьи 382, части второй статьи 383, статей 387 и 389 ГПК Российской Федерации является общеобязательным и исключает любое иное их истолкование в правоприменительной практике.

8. В настоящем деле Конституционный Суд Российской Федерации воздерживается от признания не соответствующими Конституции Российской Федерации части первой статьи 376, пункта 3 части второй статьи 377, частей второй, третьей и шестой статьи 381, части второй статьи 382, части второй статьи 383, статей 387 и 389 ГПК Российской Федерации в той мере, в какой ими предопределяются множественность надзорных инстанций, возможность чрезмерно протяженных по времени процедур обжалования и пересмотра судебных постановлений в порядке надзора, другие отступления от принципа правовой определенности.

Этим с федерального законодателя не снимается обязанность — исходя из требований Конституции Российской Федерации и с учетом настоящего Постановления — в разумные сроки установить процедуры, реально обеспечивающие своевременное выявление и пересмотр ошибочных судебных постановлений до их вступления в законную силу, и привести правовое регулирование надзорного производства в соответствие с признаваемыми Российской Федерацией международно-правовыми стандартами.

9. Прекратить производство:

по жалобе гражданина М.-С.А. Абакарова — в части, касающейся проверки конституционности части пятой статьи 381 ГПК Российской Федерации;

по жалобе гражданки Е.Ю. Олейниковой — в части, касающейся проверки конституционности статьи 388 ГПК Российской Федерации;

по жалобе гражданки Т.Ф. Полякиной — в части, касающейся проверки конституционности статьи 336 ГПК Российской Федерации;

по жалобе гражданки Р.П. Савельевой — в части, касающейся проверки конституционности абзацев второго, третьего и четвертого статьи 380 и абзаца четвертого части третьей статьи 382 ГПК Российской Федерации;

по жалобе гражданина Э.А. Сизикова — в части, касающейся проверки конституционности пункта 3 части первой статьи 16, абзаца первого части второй статьи 20, статьи 112, пункта 3 части второй статьи 377 ГПК Российской Федерации.

Пункт 10 резолютивной части во взаимосвязи с пунктами 6 и 7 настоящего Постановления предполагает, что правоприменительные решения по делам заявителей, вынесенные на основании статьи 389 ГПК РФ в истолковании, расходящемся с ее конституционно-правовым смыслом, во всяком случае подлежат пересмотру компетентным судом в обычном порядке (Определение Конституционного Суда РФ от 11.11.2008 N 556-О-Р).

10. Правоприменительные решения по делам открытых акционерных обществ «Нижнекамскнефтехим» и «Хакасэнерго», а также по делам граждан М.-С.А. Абакарова, И.Ж. Гафиятуллина, Н.Р. Гильмутдинова, Е.Ю. Олейниковой, С.В. Пономаревой, С.П. Савельева, Р.П. Савельевой, Э.А. Сизикова, основанные на положениях частей второй, третьей и шестой статьи 381, части второй статьи 382, части второй статьи 383, статей 387 и 389 ГПК Российской Федерации в истолковании, расходящемся с их конституционно-правовым смыслом, выявленным Конституционным Судом Российской Федерации в настоящем Постановлении, подлежат пересмотру в установленном порядке, если для этого нет иных препятствий.

11. Настоящее Постановление окончательно, не подлежит обжалованию, вступает в силу немедленно после провозглашения, действует непосредственно и не требует подтверждения другими органами и должностными лицами.

12. Согласно статье 78 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» настоящее Постановление подлежит незамедлительному опубликованию в «Российской газете» и «Собрании законодательства Российской Федерации». Постановление должно быть опубликовано также в «Вестнике Конституционного Суда Российской Федерации».

Конституционный Суд

Российской Федерации

---

Именем Российской Федерации

Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя B.Д.Зорькина, судей А.Ю.Бушева, Г.А.Гаджиева, Л.М.Жарковой, C.М.Казанцева, С.Д.Князева, А.Н.Кокотова, Л.О.Красавчиковой, С.П.Маврина, Н.В.Мельникова,

руководствуясь статьей 125 (пункт «а» части 4) Конституции Российской Федерации, пунктом 3 части первой, частями третьей и четвертой статьи 3, частью первой статьи 21, статьями 36, 47¹, 74, 86, 96, 97 и 99 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации»,

рассмотрел в заседании без проведения слушания дело о проверке конституционности положений статей 82 и 240 УПК Российской Федерации и ряда иных его статей.

Поводом к рассмотрению дела явилась жалоба гражданина В.Г.Скотникова. Основанием к рассмотрению дела явилась обнаружившаяся неопределенность в вопросе о том, соответствуют ли Конституции Российской Федерации оспариваемые заявителем законоположения.

Заслушав сообщение судьи-докладчика Н.В.Мельникова, исследовав представленные документы и иные материалы, Конституционный Суд Российской Федерации

установил:

1. Статья 82 «Хранение вещественных доказательств» УПК Российской Федерации определяет, что вещественные доказательства должны храниться при уголовном деле до вступления приговора в законную силу (часть первая). Согласно статье 240 «Непосредственность и устность» данного Кодекса в судебном разбирательстве все доказательства по уголовному делу подлежат непосредственному исследованию, за исключением случаев, предусмотренных его разделом X; суд заслушивает показания подсудимого, потерпевшего, свидетелей, заключение эксперта, осматривает вещественные доказательства, оглашает протоколы и иные документы, производит другие судебные действия по исследованию доказательств (часть первая); приговор может быть основан лишь на тех доказательствах, которые были исследованы в судебном заседании (часть третья).

Конституционность этих статей, а также статей 11, 15, 16, 47, 75, 195 и 198, пунктов 5 и 6 части первой статьи 220 и статьи 244 данного Кодекса оспаривает гражданин В.Г.Скотников, осужденный за незаконный сбыт психотропного вещества в крупном размере, притом что это вещество было уничтожено после вступления в законную силу приговора по другому уголовному делу, но до вынесения приговора по его уголовному делу.

1.1. Из уголовного дела, возбужденного по признакам преступления, предусмотренного частью второй статьи 228 УК Российской Федерации, а именно незаконного приобретения психотропного вещества в крупном размере, были выделены в отдельное производство и приобщены к делу заявителя материалы, касающиеся предмета приобретения и сбыта психотропного вещества (в том числе постановление о признании и приобщении к уголовному делу вещественного доказательства, постановление о передаче его на хранение и квитанция об этом, экспертное заключение, подтверждающее принадлежность изъятого к психотропным веществам). Само это вещество в качестве вещественного доказательства хранилось при уголовном деле по факту незаконного приобретения психотропного вещества и после вступления приговора по нему от 18 марта 2019 года в законную силу уничтожено. Указанные же материалы положены помимо прочего в основу приговора от 28 февраля 2020 года по уголовному делу В.Г.Скотникова, которым он признан виновным в незаконном сбыте психотропного вещества в крупном размере, где данному веществу, как следует из представленных заявителем материалов, также придавалось значение вещественного доказательства.

Сторона защиты оспорила приговор в отношении В.Г.Скотникова, ссылаясь, в частности, на несвоевременное ознакомление с постановлением о назначении судебной экспертизы и на уничтожение вещественного доказательства по его делу — психотропного вещества — после вступления в законную силу приговора в отношении лиц, приобретших у него это вещество. Суд апелляционной инстанции в определении от 29 октября 2020 года не согласился с этими доводами, отметив, что нет оснований для признания изъятого психотропного вещества недопустимым доказательством в связи с его уничтожением, поскольку оно было уничтожено после вступления в законную силу приговора в отношении лиц, приобретших его. Несвоевременное ознакомление с постановлением о назначении экспертизы, как посчитал суд, не лишило В.Г.Скотникова принадлежащих ему прав, так как соответствующая возможность ему была предоставлена позднее, в том числе при ознакомлении с материалами уголовного дела в порядке статьи 217 УПК Российской Федерации, что, по мнению суда, позволило устранить последствия указанного нарушения.

Апелляционное определение оставлено без изменения определением суда кассационной инстанции от 15 сентября 2021 года. Постановлением судьи Верховного Суда Российской Федерации от 8 августа 2022 года в передаче кассационной жалобы В.Г.Скотникова для рассмотрения в судебном заседании суда кассационной инстанции отказано, с чем согласился заместитель Председателя Верховного Суда Российской Федерации (письмо от 28 октября 2022 года).

В этой связи заявитель просит признать нарушающими его права, гарантированные статьями 2, 15 (части 1 и 2), 17, 18, 19 (части 1 и 2), 21 (часть 1), 24 (часть 2), 45, 46 (часть 1), 49 (части 2 и 3), 50 (часть 2), 55 (часть 3), 56 (часть 3), 118 (часть 2), 120 (часть 1), 123 (часть 3) и 125 (часть 6) Конституции Российской Федерации, следующие положения Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации:

статьи 195 «Порядок назначения судебной экспертизы» и 198 «Права подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, свидетеля при назначении и производстве судебной экспертизы» во взаимосвязи со статьей 47 «Обвиняемый», поскольку в их понимании правоприменительной практикой они позволяют знакомить обвиняемого и его защитника с постановлением о назначении судебной экспертизы уже после ее проведения, притом что вещественные доказательства, ставшие объектом экспертизы, уничтожены; тем самым обвиняемый лишается возможности реализовать право на представление доказательств и право на производство повторной экспертизы;

пункт 21 части четвертой статьи 47 и связанную с ним статью 240, как допускающие лишение обвиняемого конституционного права на защиту ввиду отказа в удовлетворении ходатайства об исследовании вещественных доказательств, определенных как психотропные вещества, по уголовному делу, выделенному в отдельное производство;

статью 11 «Охрана прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве» (включая ее часть первую) и связанную с ней статью 16 «Обеспечение подозреваемому и обвиняемому права на защиту» (включая ее часть вторую), поскольку они не обязывают суд обеспечивать возможность реализации прав обвиняемого, ему разъясненных;

статью 15 «Состязательность сторон» во взаимосвязи со статьей 244 «Равенство прав сторон», поскольку они не обязывают суд обеспечивать равенство прав сторон на представление доказательств, заявление ходатайств и участие в исследовании вещественных доказательств;

пункты 5 и 6 части первой статьи 220 «Обвинительное заключение» и связанную с ними статью 82 в той мере, в какой они допускают возможность уничтожения вещественных доказательств, включенных в обвинительное заключение, без их непосредственного исследования в суде;

статью 75 «Недопустимые доказательства», как позволяющую использовать доказательства (заключение эксперта), которые получены на стадии предварительного расследования с грубым нарушением права на защиту, принципов состязательности и равноправия сторон, — даже при невозможности нейтрализовать последствия таких нарушений в ходе судебного разбирательства.

1.2. В силу статей 36, 74, 96 и 97 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» Конституционный Суд Российской Федерации принимает к рассмотрению жалобу на нарушение конституционных прав и свобод нормативным актом, если придет к выводу, что имеются признаки их нарушения в результате применения акта в деле с участием гражданина, а также неопределенность в вопросе о том, соответствует ли акт Конституции Российской Федерации. Он принимает постановление, оценивая как буквальный смысл рассматриваемых положений, так и смысл, придаваемый им официальным и иным толкованием, в том числе в решениях по конкретному делу, или правоприменительной практикой, исходя из их места в системе правовых норм, не будучи связан основаниями и доводами, изложенными в жалобе.

Нормы статей 11, 15 и 16 УПК Российской Федерации, закрепляющие в качестве процессуальных принципов охрану прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве, состязательность сторон и обеспечение подозреваемому и обвиняемому права на защиту (которое они могут реализовать всеми не запрещенными данным Кодексом способами и средствами), имеют гарантийный характер, направлены на обеспечение прав участников процесса и не могут расцениваться в качестве нарушающих конституционные права граждан.

Статья 47 УПК Российской Федерации в пункте 11 части четвертой прямо закрепляет право обвиняемого знакомиться с постановлением о назначении судебной экспертизы, ставить вопросы эксперту и знакомиться с заключением эксперта. Положения же статей 195 и 198 данного Кодекса неоднократно оспаривались в жалобах, направляемых в Конституционный Суд Российской Федерации. Вынося решения об отказе в их принятии к рассмотрению, Конституционный Суд Российской Федерации указывал, что ознакомление подозреваемого, обвиняемого, защитника с постановлением о назначении судебной экспертизы до начала ее производства — при отсутствии объективной невозможности это сделать — является обязательным. Уголовно-процессуальное законодательство содержит все необходимые механизмы, включая прокурорскую и судебную проверку, гарантирующие право на защиту подозреваемых, обвиняемых при ознакомлении с постановлением о назначении экспертизы и с заключением эксперта (определения от 5 февраля 2015 года N 257-О, от 30 января 2020 года N 225-О, от 28 мая 2020 года N 1281-О, от 29 сентября 2020 года N 1970-О, от 30 ноября 2021 года N 2577-О, от 27 января 2022 года N 167-О и др.).

В соответствии с пунктами 5 и 6 части первой статьи 220 УПК Российской Федерации в обвинительном заключении следователь указывает как перечень доказательств, подтверждающих обвинение, так и перечень доказательств, на которые ссылается сторона защиты. Статья 75 данного Кодекса устанавливает, что доказательства, полученные с нарушением его требований, являются недопустимыми, не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для доказывания любого из обстоятельств, названных в его статье 73, и определяет, какие доказательства относятся к недопустимым. Это служит гарантией принятия законного и обоснованного решения по уголовному делу (определения Конституционного Суда Российской Федерации от 23 июня 2009 года N 886-О-О, от 30 января 2020 года N 211-О и др.).

В свою очередь, согласно статье 244 УПК Российской Федерации, закрепляющей равенство прав сторон в качестве одного из общих условий судебного разбирательства, в судебном заседании стороны обвинения и защиты пользуются равными правами на заявление отводов и ходатайств, представление доказательств, участие в их исследовании, выступление в судебных прениях, представление суду письменных формулировок по вопросам, указанным в пунктах 1-6 части первой статьи 299 данного Кодекса, на рассмотрение иных вопросов, возникающих в ходе судебного разбирательства. Не лишает заявителя этих прав и оспариваемый им пункт 21 части четвертой статьи 47 УПК Российской Федерации, в соответствии с которым обвиняемый вправе защищаться и другими средствами и способами, не запрещенными данным Кодексом.

Следовательно, оспариваемые заявителем положения статей 11, 15, 16, 47, 75, 195, 198, 220 и 244 УПК Российской Федерации неопределенности в указанных им аспектах не содержат и не могут расцениваться в качестве нарушающих его конституционные права обозначенным им образом, тем более что, как следует из определения суда кассационной инстанции по его делу, в ходе судебного разбирательства сторона защиты не ставила вопрос о назначении дополнительных или повторных экспертиз, а при ознакомлении с постановлением о назначении экспертизы и с заключением эксперта заявлений и ходатайств от стороны защиты не поступило. Это означает, что производство по жалобе В.Г.Скотникова в данной части подлежит прекращению на основании пункта 2 части первой статьи 43 и части первой статьи 68 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации».

Таким образом, предметом рассмотрения Конституционного Суда Российской Федерации являются взаимосвязанные положения статей 82 и 240 УПК Российской Федерации в той мере, в какой на их основании разрешается вопрос о судьбе предметов, являющихся вещественными доказательствами по нескольким уголовным делам, после вступления в законную силу приговора суда по одному из них, когда данные вещественные доказательства не исследованы в рамках другого уголовного дела (других уголовных дел).

2. Согласно Конституции Российской Федерации в России как правовом государстве права и свободы человека и гражданина являются высшей ценностью, их признание, соблюдение и защита — обязанность государства, они определяют смысл, содержание и применение законов и обеспечиваются правосудием; каждому гарантируется государственная, в том числе судебная, защита прав и свобод при соблюдении принципа равенства всех перед законом и судом, чем, в частности, обеспечивается поддержание взаимного доверия государства и общества; судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон, при этом не допускается использование доказательств, полученных с нарушением федерального закона. Конкретизируя гарантии права на судебную защиту, она провозглашает, что правосудие в России осуществляется только судом, судьи независимы и подчиняются лишь Конституции Российской Федерации и федеральному закону, каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда, причем обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность, а неустранимые сомнения в его виновности толкуются в его пользу.

По смыслу приведенных положений, закрепленных в статьях 1, 2, 17, 18, 19, 45 (часть 1), 46 (часть 1), 49, 50 (часть 2), 75¹, 118, 120 (часть 1) и 123 (часть 3) Конституции Российской Федерации, право на всестороннее разрешение дела независимым и беспристрастным судом в процедурах, обеспечивающих непосредственность исследования доказательств, и на основе общеправовых принципов справедливости, равенства, презумпции невиновности входит в основное содержание (ядро) конституционного права на судебную защиту, выступает одной из его процессуальных гарантий, предоставляемых исходя из дискреционных полномочий федерального законодателя в соответствии со статьями 71 (пункты «а», «в», «г», «о»), 118 (часть 3) и 128 (часть 3) Конституции Российской Федерации, что создает условия для справедливого отправления правосудия и легитимности судебных решений. В уголовном судопроизводстве при разрешении вопроса о виновности подсудимого — ввиду возможности применения к нему по приговору суда наиболее строгих (уголовно-правовых) мер ограничения прав и свобод — к судебной защите предъявляются особые, повышенные требования, касающиеся в том числе объективности выводов и суждений суда, а также исследования доказательств.

3. Порядок уголовного судопроизводства, определяемый федеральным законодателем в соответствии со статьями 71 (пункт «о») и 76 (часть 1) Конституции Российской Федерации, призван обеспечивать установление действительных фактических обстоятельств дела и правильное применение уголовного закона на основе исследованных доказательств, проверенных с соблюдением принципов состязательности и равноправия сторон согласно общепризнанным в демократических правовых государствах стандартам правосудия (Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 15 сентября 2015 года N 1827-О). Эти требования должны соблюдаться и при использовании в доказывании по уголовному делу вещественных доказательств, притом что право на судебную защиту подразумевает эффективное и справедливое разбирательство дела прежде всего в суде первой инстанции, где разрешаются все существенные для определения прав и обязанностей сторон вопросы. Допущенные же ошибки должны исправляться в суде второй инстанции в процедурах, наиболее приближенных к производству в суде первой инстанции (постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 5 февраля 2007 года N 2-П, от 21 апреля 2010 года N 10-П, от 25 марта 2014 года N 8-П и др.).

Не может рассматриваться как справедливый акт правосудия и должно быть исправлено судебное решение (независимо от того, что послужило причиной его неправосудности: неправомерные действия судьи, судебная ошибка или иные обстоятельства, влияющие на его законность, обоснованность и справедливость), если в нем неверно отражены существенно значимые обстоятельства события, ставшего предметом исследования по делу, либо им дана неправильная правовая квалификация, в частности ввиду недостоверности доказательств или ввиду их неправильной оценки. Иное вело бы к отступлению от содержания конституционного права на судебную защиту, ограничивало бы процессуальные гарантии прав участников уголовного судопроизводства, а потому ставило бы под сомнение легитимность судебных решений, подрывало бы доверие граждан и к закону, и к правосудию, и к действиям государства.

Публично-правовые цели уголовного судопроизводства предполагают не только защиту прав и законных интересов потерпевших от преступлений, одним из средств для чего служит уголовное преследование и назначение виновным справедливого наказания, но и защиту личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод (статья 6 УПК Российской Федерации). Исходя из этого и принимая во внимание конституционные принципы верховенства закона, равенства перед законом и судом, состязательности и равноправия сторон, а также презумпции невиновности, государство обязано обеспечивать условия для непосредственного исследования хотя бы в двух инстанциях — с учетом провозглашенного в статье 50 (часть 3) Конституции Российской Федерации права каждого осужденного на пересмотр приговора вышестоящим судом — представленных сторонами доказательств. Потому доказательства не подлежат уничтожению (если они фактически могут быть сохранены) как минимум до завершения апелляционного производства по делу и до вступления в этой связи решения суда в законную силу.

4. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части первой статьи 74 определяет доказательства по уголовному делу как любые сведения, на основе которых суд, прокурор, следователь, дознаватель в порядке, предусмотренном данным Кодексом, устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, подлежащих доказыванию при производстве по уголовному делу, и других обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела. В пункте 4 части второй той же статьи он выделяет вещественные доказательства — ввиду особой информационной значимости для разрешения дела — в отдельный, самостоятельный источник доказательств, относя к ним в части первой статьи 81 любые предметы: которые служили орудиями, оборудованием или иными средствами совершения преступления либо сохранили на себе следы преступления; на которые были направлены преступные действия; деньги, ценности и иное имущество, полученные в результате совершения преступления; иные предметы и документы, которые могут служить средствами для обнаружения преступления и установления обстоятельств уголовного дела. В силу части второй статьи 81 данного Кодекса такие предметы осматриваются, признаются вещественными доказательствами и приобщаются к уголовному делу, о чем выносится постановление, а согласно пункту 3 части второй его статьи 82 в отдельных случаях к материалам дела приобщается достаточный для сравнительного исследования образец изъятого из незаконного оборота наркотического средства, психотропного вещества, растения, содержащего наркотические средства или психотропные вещества либо их прекурсоры, или его частей, содержащих наркотические средства или психотропные вещества либо их прекурсоры. В соответствии же со статьями 87 и 244 данного Кодекса проверка доказательств производится дознавателем, следователем, прокурором и судом путем сопоставления с другими доказательствами, имеющимися в деле, а также путем установления их источников, получения доказательств, подтверждающих или опровергающих проверяемое, причем стороны обвинения и защиты наделены равными правами на представление доказательств и участие в их исследовании.

В судебном разбирательстве доказательства исследуются судом первой и при необходимости апелляционной инстанций в условиях устности и непосредственности и каждое оценивается с точки зрения относимости, допустимости, достоверности, а в совокупности — с точки зрения достаточности для разрешения уголовного дела (часть первая статьи 88 и статья 240 УПК Российской Федерации).

Вещественные доказательства могут быть уникальными с точки зрения важности для конкретного уголовного дела, являться первоначальными доказательствами, на основе которых устанавливается, в том числе посредством специальных исследований, наличие или отсутствие связи лица с преступлением, могут выступать объектом судебной экспертизы, а потому служить незаменимым источником криминалистически значимой информации. Но ни они, ни производные от них доказательства — протоколы осмотра, заключения эксперта — не имеют заранее установленной силы; каждое доказательство, включая вещественные и производные от них, субъект доказывания оценивает по внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств, руководствуясь при этом законом и совестью (статья 17 УПК Российской Федерации).

Будучи взаимосвязаны и взаимообусловлены, первичные вещественные доказательства и доказательства, производные от них, тем не менее не предполагают и не допускают подмену одних другими. Иначе участники уголовного судопроизводства, по сути, лишались бы объективных средств проверки и оценки достоверности самих вещественных доказательств и доказательств, производных от них, а потому и возможности подтвердить или опровергнуть сведения, содержащиеся в протоколах осмотра, устранить сомнения и неясности в заключениях эксперта. И это притом что с помощью вещественных доказательств достигается высокая степень достоверности исследований, которые проводятся с ними в ходе доказывания и, базируясь на научных методах познания окружающей действительности, в качестве обязательного требования предполагают повторяемость и проверяемость результата. Отсюда и обязанность обеспечивать сохранность вещественных доказательств, в том числе с учетом их уникальности и значимости для разрешения уголовного дела и для возможного его пересмотра после отмены приговора, что, в свою очередь, может повлечь и дальнейшее (проверочное) исследование вещественного доказательства. В случае же его уничтожения суд и стороны лишаются возможности непосредственно его исследовать, верно установить и проверить факты, опровергнуть те факты, которые введены в процесс после осмотра доказательства и проведения экспертизы, оценить вызывающее сомнения заключение экспертизы, чьим объектом служили вещественные доказательства (уникальные по своей природе), во всяком случае применительно к достоверности выводов, сделанных по их поводу экспертом. Тем самым сохранение вещественных доказательств создает условия для их гласного, состязательного и непосредственного исследования, в частности нового или повторного, для проверки и оценки этих доказательств и доказательств, производных от них, для предотвращения и исправления судебных ошибок, а в итоге — для достижения целей правосудия по уголовным делам.

5. Соблюдение конституционного принципа равенства, гарантирующего защиту от всех форм дискриминации при осуществлении прав и свобод, означает помимо прочего, что лицо, подозреваемое или обвиняемое в совершении преступления, во всяком случае должно обладать равными с другими подозреваемыми и обвиняемыми правами по участию в исследовании вещественных доказательств — вне зависимости от того, что эти доказательства имеют процессуальный статус вещественного доказательства в другом деле о преступлении, связанном с событием и (или) предметом.

Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации содержит нормативные основания и правила выделения из уголовного дела в отдельное производство другого уголовного дела (материалов уголовного дела). Так, в уголовном деле, выделенном в отдельное производство, должны содержаться подлинники либо заверенные следователем или дознавателем копии процессуальных документов, имеющих значение для данного дела, а материалы уголовного дела, выделенного в отдельное производство (материалы, выделенные из уголовного дела в отдельное производство), допускаются в качестве доказательств по данному делу и подлежат непосредственному исследованию в судебном разбирательстве (статьи 154, 155 и 239¹, части первая и третья статьи 240 данного Кодекса). Подчеркивая право федерального законодателя устанавливать возможность выделения дел в отношении обвиняемых в отдельное производство, Конституционный Суд Российской Федерации указал на допустимость такой процедуры при условии, что это не отразится на всесторонности и объективности рассмотрения и разрешения уголовного дела в нарушение требований равенства и справедливости (Постановление от 19 апреля 2010 года N 8-П и Определение от 28 июня 2012 года N 1274-О).

По смыслу приведенных норм и правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации, с учетом общеправовых принципов законности, справедливости и равенства, непосредственности и устности судебного разбирательства, а также конституционного требования о том, чтобы осуществление прав и свобод не нарушало права и свободы других лиц, в выделенном уголовном деле должны содержаться подлинники или копии процессуальных документов, которые касаются предмета доказывания по делу, фиксируют результаты следственных и иных процессуальных действий, относятся к собиранию, проверке и оценке вещественных доказательств: протоколы осмотра, постановления о признании предметов и документов вещественными доказательствами, постановления о назначении судебных экспертиз, заключения экспертов и специалистов и др. Данные положения и позиции Конституционного Суда Российской Федерации применимы и в случае, если выделенные из уголовного дела в отдельное производство материалы приобщаются к уже существующему другому уголовному делу.

В силу своих индивидуальных особенностей и физических свойств вещественные доказательства (орудия преступления, вещи, сохранившие на себе его следы или ставшие предметом преступного посягательства, и т.п.) не могут храниться одновременно в нескольких уголовных делах и обычно не могут быть скопированы (не сохраняют доказательственные свойства при копировании). Вместе с тем тот или иной порядок (специфика) хранения — в качестве обеспечительной меры по уголовному делу — вещественного доказательства сам по себе не должен влиять на режим равного его использования в разных делах, в том числе в случае приобщения выделенных из уголовного дела в отдельное производство материалов к уже существующему другому уголовному делу, равно как и в случаях выделения дела из основного или соединения с другим уголовным делом. Иное влечет фактическую подмену производства по одному уголовному делу производством по другому уголовному делу либо же ограничение использования вещественного доказательства рамками одного из уголовных дел, что ведет к умалению процессуальных гарантий в части проверки и оценки вещественных доказательств и доказательств, производных от них, ставит саму возможность исследования доказательств, а потому и права заинтересованных участников судопроизводства в зависимость от того, по какому делу ведется процессуальная деятельность: по основному или выделенному (возбужденному на основе материалов, выделенных из основного дела, или тому, к которому они приобщены). Это порождает неустранимые сомнения в достоверности доказательств и риск разрешения дела с отступлением от принципов справедливости и равенства, относящихся к существу конституционного права на судебную защиту.

Преюдиция, допускаемая статьей 90 УПК Российской Федерации (согласно которой обстоятельства, установленные, в частности, вступившим в законную силу приговором, за исключением приговора, постановленного в соответствии со статьей 226⁹, 316 или 317⁷ данного Кодекса, признаются судом, прокурором, следователем, дознавателем без дополнительной проверки, но такой приговор не может предрешать виновность лиц, не участвовавших ранее в рассматриваемом уголовном деле), также не дает оснований для того, чтобы уничтожением вещественных доказательств (когда оно не диктуется характеристиками таковых, исключающими сохранение) создавать условия для подмены их непосредственного исследования в конкретном деле использованием ранее установленных в другом деле фактов.

Положения статей 81 и 82 УПК Российской Федерации не предполагают, что при вынесении приговора по уголовному делу либо при его прекращении может быть принято решение об уничтожении предметов, запрещенных к обращению, если они признаны вещественными доказательствами по другому уголовному делу, выделенному из первого, поскольку иное препятствовало бы судопроизводству по нему. На это Конституционный Суд Российской Федерации прямо указал в определениях от 16 июля 2015 года N 1596-О и от 29 мая 2019 года N 1251-О. Данная правовая позиция в полной мере распространима и на ситуацию, когда материалы, касающиеся предметов, являющихся вещественными доказательствами по уголовному делу, выделенные из него в отдельное производство, приобщены к другому уголовному делу, в котором соответствующим предметам также на основе соответствующих материалов придается значение вещественных доказательств, равно как и на все другие случаи, когда один и тот же предмет является вещественным доказательством по нескольким уголовным делам.

Уничтожение вещественных доказательств, в том числе выступивших объектом судебной экспертизы, после вступления в законную силу приговора по тому уголовному делу, в котором они исследовались, — в условиях, когда они являются в то же время доказательствами по другому уголовному делу и имеется возможность их хранения (они не относятся к скоропортящимся, громоздким и не обладают иными особенностями, перечисленными в части второй статьи 82 УПК Российской Федерации, из-за которых решение об их хранении принимается еще на стадии предварительного расследования), — противоречило бы принципу равенства перед законом и судом, создавало бы непреодолимые препятствия для непосредственного исследования сторонами и судом доказательств по этому уголовному делу, а потому не соответствовало бы неотъемлемому свойству права на судебную защиту, необходимым условиям справедливого правосудия, каковые составляют всесторонность и объективность судебного разбирательства, непосредственность и беспристрастность суда, который оценивает доказательства в совокупности по внутреннему убеждению, руководствуясь при этом законом и совестью, а потому противоречило бы требованию статей 17 (часть 1), 19 (часть 1), 46 (часть 1), 49 и 123 (часть 3) Конституции Российской Федерации.

Конституционный Суд Российской Федерации учитывает, что согласно пункту 3 части второй статьи 82 УПК Российской Федерации вещественные доказательства в виде изъятых из незаконного оборота наркотических средств, психотропных веществ, растений, содержащих наркотические средства или психотропные вещества либо их прекурсоры, или их частей, содержащих наркотические средства или психотропные вещества либо их прекурсоры, а также предметов, длительное хранение которых опасно для жизни и здоровья людей или для окружающей среды, после проведения необходимых исследований передаются для их технологической переработки или уничтожаются по решению суда в установленном порядке, о чем составляется протокол, а к материалам уголовного дела приобщается достаточный для сравнительного исследования образец изъятого из незаконного оборота средства, вещества, растения. Однако он не усматривает оснований применять к этим образцам иной подход, чем тот, который изложен выше.

Как следует из судебных решений в отношении В.Г.Скотникова, при рассмотрении его дела судами всех уровней взаимосвязанным положениям статей 82 и 240 УПК Российской Федерации — вопреки их содержанию и правовым позициям Конституционного Суда Российской Федерации, сформулированным в определениях от 16 июля 2015 года N 1596-О и от 29 мая 2019 года N 1251-О, — дано не согласующееся с ними толкование: данные нормы сочтены не предполагающими хранение предметов, являющихся вещественными доказательствами по нескольким уголовным делам (включая уголовное дело, возбужденное на основе материалов, выделенных из основного уголовного дела, или уголовное дело, к которому эти материалы приобщены), после вступления в законную силу приговора суда по одному из них, однако допускающими использование таких предметов (ссылку на них) в доказывании виновности подсудимого без непосредственного исследования их судом по другому уголовному делу (другим уголовным делам).

Таким образом, положения статей 82 и 240 УПК Российской Федерации противоречат Конституции Российской Федерации, поскольку по смыслу, придаваемому им судебным толкованием в системе действующего правового регулирования, они служат основанием для уничтожения предметов (образцов), являющихся вещественными доказательствами по двум или более уголовным делам, после вступления в законную силу приговора суда по одному из этих уголовных дел, притом что сохранение данных вещественных доказательств возможно исходя из их свойств. Тем самым названным нормам придается смысл, не отвечающий конституционным и развивающим конституционные уголовно-процессуальным гарантиям права на судебную защиту на основе состязательности и равенства перед законом и судом с учетом презумпции невиновности, что порождает недоверие к действиям государства, к праву и правосудию, вступает в противоречие со статьями 17, 19 (части 1 и 2), 46 (часть 1), 49, 75¹ и 123 (части 1 и 3) Конституции Российской Федерации.

Согласно статье 80 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» федеральному законодателю надлежит конкретизировать, руководствуясь требованиями Конституции Российской Федерации и с учетом настоящего Постановления, порядок и сроки хранения предметов (образцов), являющихся вещественными доказательствами по двум или более уголовным делам.

До внесения же федеральным законодателем в действующее правовое регулирование изменений и дополнений, касающихся разрешения в судебной стадии производства по уголовному делу вопроса о судьбе вещественных доказательств, должно обеспечиваться хранение предметов (образцов), являющихся вещественными доказательствами по двум или более уголовным делам, для их возможного непосредственного исследования по каждому из уголовных дел до вступления приговора суда в законную силу применительно к каждому из этих уголовных дел, если такое сохранение возможно исходя из свойств данных предметов (образцов).

Исходя из изложенного и руководствуясь статьями 47¹, 68, 71, 72, 74, 75, 78, 79, 80 и 100 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», Конституционный Суд Российской Федерации

постановил:

1. Признать положения статей 82 и 240 УПК Российской Федерации не соответствующими Конституции Российской Федерации, ее статьям 17, 19 (части 1 и 2), 46 (часть 1), 49, 75¹ и 123 (части 1 и 3), в той мере, в какой они по смыслу, придаваемому им судебным толкованием в системе действующего правового регулирования, служат основанием для уничтожения предметов (образцов), являющихся вещественными доказательствами по двум или более уголовным делам, после вступления в законную силу приговора суда по одному из этих уголовных дел, притом что по другому (другим) приговор в законную силу не вступил и сохранение данных предметов (образцов) возможно исходя из их свойств.

2. Федеральному законодателю надлежит, исходя из требований Конституции Российской Федерации и с учетом правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации, выраженных в настоящем Постановлении, конкретизировать порядок и сроки хранения предметов (образцов), являющихся вещественными доказательствами по двум или более уголовным делам.

Впредь до внесения в действующее правовое регулирование соответствующих изменений, касающихся разрешения в судебной стадии производства по уголовному делу вопроса о судьбе вещественных доказательств, должно обеспечиваться хранение предметов (образцов), являющихся вещественными доказательствами по двум или более уголовным делам, для их возможного непосредственного исследования по каждому из уголовных дел до вступления приговора суда в законную силу применительно к каждому из этих уголовных дел, если такое сохранение возможно исходя из свойств данных предметов (образцов).

3. Дело гражданина Скотникова Вадима Геннадьевича подлежит пересмотру с учетом правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации, выраженных в настоящем Постановлении, если для этого нет иных препятствий.

4. Прекратить производство по настоящему делу в части, касающейся проверки конституционности положений статей 11, 15, 16, 47, 75, 195, 198, 220 и 244 УПК Российской Федерации.

5. Настоящее Постановление окончательно, не подлежит обжалованию, вступает в силу со дня официального опубликования, действует непосредственно и не требует подтверждения другими органами и должностными лицами.

6. Настоящее Постановление подлежит незамедлительному опубликованию в «Российской газете», «Собрании законодательства Российской Федерации» и на «Официальном интернет-портале правовой информации» (www.pravo.gov.ru).

Напомню, что 28 апреля апреля Конституционный Суд признал неконституционными ст. 15 и 1064 ГК РФ, указав, что при взыскании судебных издержек частным обвинителем в случае прекращения уголовного преследования из-за декриминализации деяния, указанные статьи не обеспечивают необходимую правовую определенность. Как я уже указывал ранее, это вызывает некоторые вопросы, учитывая, что и Верховный Суд РФ, и сам Конституционный Суд РФ полагают, что компенсация издержек в указанном случае проводится по правилам УПК РФ, а значит, эти нормы вообще не подлежали применению к соответствующим правоотношениям (п. 5.1 Постановления Пленума ВС РФ от 19.12.2013 N 42, Определение КС РФ, Определение КС РФ). Статьи ГК РФ были по ошибке применены в деле заявителя Ангарским городским судом, а кассационные жалобы на его решение не были переданы на рассмотрение областного суда и ВС РФ.

Как указывает КС РФ в своем постановлении, эта ошибка допускалась судами неоднократно и по другим делам. Статьи ГК РФ, в отличие норм УПК РФ, не предусматривают возможности оценки судом разумности размера взыскиваемых судебных издержек. На практике это приводит к тому, что частные обвинители, взыскивающие понесенные ими расходы на представителя в порядке ГК РФ, получают их в полном размере, в отличие от частных обвинителей, взыскивающих их в процедуре, предусмотренной ст. 132 УПК РФ (им издержки взыскиваются в «разумном» размере). В результате Конституционный Суд по существу приходит к следующему выводу: то, что ст. 15 и 1064 ГК РФ не предусматривают возможности ограничения размера взыскиваемых издержек «разумными» пределами, нарушает принципы равенства и верховенства закона. 

На первый взгляд, такое решение кажется едва ли не абсурдным. Странно искать какие-то механизмы для урегулирования ситуации в нормах, которые для таких ситуаций вовсе не предназначены. ГПК РФ, например, не содержит необходимый гарантий прав подсудимого, но он и не предназначен для слушания уголовных дел. Это не делает его неконституционным, это делает его неприменимым. Не смешал ли КС РФ эти понятия?

Видимо, в вопросе применимости КС РФ решил полностью положиться на обычные суды: если они применяют, значит нормы применимы, а значит в свете конкретных дел может быть рассмотрен и вопрос об их конституционности. Что бы ни думал сам КС РФ о том, какая норма права подлежала применению, значение имеет лишь то, какую норму применяют по делам обычные суды. В этом есть смысл, поскольку лишь при таком подходе КС РФ может оказывать необходимое влияние. В противном случае при несогласии со сложившейся судебной практикой ему пришлось бы просто отойти в сторону и сказать: «Норма конституционна, просто они применяют ее там, где не следует». Вместо этого Конституционный Суд говорит: «Я проверю конституционность того, как применяется норма в конкретной ситуации, даже если она там применяется неправильно». Видимо именно так надо понимать давно знакомое нам из актов КС РФ выражение: «по смыслу, придаваемому им правоприменительной практикой в системе действующего правового регулирования». 

Но как тогда разграничить компетенцию КС РФ и обычных судов? Исправление ошибок применения материального и процессуального права — задача апелляции и кассации, а не конституционного контроля. Представим себе, что решение о применении ст. 15 и 1064 ГК РФ по делу гражданина Музыки А.Н. было бы единственным в своем роде. Вправе ли был бы КС РФ признать эти нормы неконституционными? 

С одной стороны, нормы применены в определенном смысле и результаты применения не соответствуют Конституции. С другой стороны, мы имеем дело с обычной ошибкой правоприменения. Слишком многие нормы можно признать неконституционными, если ориентироваться на смысл, который придается им судами в отдельных делах. Вполне очевидно, что такая деятельность лежала бы за пределами компетенции КС РФ, являлась бы его вторжением в компетенцию обычных судов. Если одного решения недостаточно, и под «правоприменительной практикой» следует понимать некоторый массив судебных решений, реализующих одно и то же толкование нормы, каковы необходимые свойства этого массива: насколько объемным он должен быть и из каких решений состоять?

Думается, что никакого четкого ответа на вопрос о том, после достижения какого порога судебную практику следует считать сформировавшейся, дать невозможно. В своей практической деятельности, анализируя судебную практику в интересах клиента, мы делаем вывод об этом, интуитивно подводя итог проанализированному. Думается, что так же будет действовать и Конституционный Суд. Однако при подведении своего итога мы придаем большое значение наличию разъяснений высшей судебной инстанции. Указания Пленума ВС РФ по какому-либо вопросу для нас, как правило, достаточно для того, чтобы считать практику склоняющей к предложенному ВС РФ решению. Должен ли КС РФ размышлять подобным образом?

В рассматриваемом нами деле Пленум ВС РФ дал судам указание, что при прекращении уголовного дела процессуальные издержки возмещаются за счет средств федерального бюджета (за исключением случая, предусмотренного ч. 9 ст. 132 УПК РФ). Решение, принятое Ангарским городским судом по делу заявителя, явно не соответствует этой позиции. В этой связи не правильно ли будет сказать, что чистота практики должна обеспечиваться силами той системы, в которой она формируется. Иными словами, это задача вышестоящих судов общей юрисдикции и только их — обеспечивать единообразное применение норм права внутри системы.

На мой взгляд, такой подход заслуживал бы поддержки. Правоприменение не становится качественнее от того, что над каждым правоприменителем стоит проверяющий. У ВС и КС разные компетенции, и они по возможности не должны пересекаться. В деле по заявлению Музыки А.Н. КС РФ не только вторгся в компетенцию Верховного Суда, но и позвал на помощь законодателя там, где в этом не было никакой необходимости. Обязывая законодателя четко указать в законе, применяется ли в таких делах УПК РФ или ГК РФ, Конституционный Суд по существу исходил из неспособности Верховного Суда обеспечить чистоту судебной практики внутри системы судов общей юрисдикции.

Отдельного упоминания стоит то, что оказанная КС РФ «помощь» в какой-то мере даже играет против стабильности судебной практики. Если раньше суды общей юрисдикции могли достаточно уверенно сказать, что применять для взыскания издержек при декриминализации деяния нужно УПК РФ, то, ознакомившись с комментируемым постановлением КС РФ, этого уже не скажешь. Постановление содержит противоречивые высказывания и до внесения законодателем изменений в законы допускает оба варианта — и применение УПК РФ, и применение ГК РФ. Иными словами, если ранее была какая-то центральная линия, то стараниями КС РФ она оказалась размыта.

У этого, впрочем, может иметься следующее объяснение. При рассмотрении дела в Конституционном Суде в пользу применения ГК РФ выступал «полномочный представитель Правительства РФ в КС РФ и ВС РФ». Возможно, эта позиция отражает недовольство исполнительной власти тем, чтобы понесенные издержки взыскиваются за счет средств федерального бюджета. Возложение на законодателя обязанности устранить правовую неопределенность позволит пересмотреть этот подход. В таком контексте постановление КС РФ выглядит вполне логичным. Это объяснило бы и то, почему КС РФ решил вторгнуться в компетенцию Верховного Суда, и то, что он потребовал действий от законодателя там, где можно было обойтись простым наведением порядка в судебной практике.